— Благодарю вас, принцесса, — произнес он вполголоса. — Я знаю, что было жестоко просить вас о подобном так сразу, после того как вам пришлось выдержать столько, что далеко не всякая женщина сумела бы выдержать. Но важна каждая минута, потому что сейчас все, кто хоть что-либо значит в стране, съехались в Дюрик. И именно сейчас вы открыто отвергли короля Фердинанда и его австрийско-немецкое окружение, предпочли поддержать славонского претендента на престол. Это будет как разрыв бомбы.
Он помолчал.
— И если только я не допустил промаха в оценке положения, против будут только те, кто знает, что им придется убраться из Славонии и больше в нее никогда не возвращаться.
В его голосе появилась жесткая нота, и Хиона поняла, как глубоко его задевало поведение короля и его австрийских и немецких сановников.
— Что вы хотите… чтобы я сделала? — спросила Хиона.
Принц ответил с улыбкой:
— Я хочу, чтобы вы отдохнули в пещере, которую приготовили для вас, пока я займусь приготовлением к нашему венчанию, которое произойдет сегодня же перед тем, как стемнеет. Завтра, если вас это не слишком испугает, я попрошу вас быть очень смелой и поехать со мной в столицу, где я заявлю о своих правах законного короля Славонии.
Хиона изумленно посмотрела на него, а затем сказала:
— Но ведь это… будет опасно? Что, если… кто-нибудь бросит… в вас бомбу или попытается… застрелить вас?
— Бомбы они не бросят, — ответил принц. — Не посмеют. А если среди гвардейцев короля у кого-то и останется воля к сопротивлению, вас они ни в коем случае не убьют, но мне придется рискнуть, что найдется меткий стрелок.
— И вы рискнете? — воскликнула Хиона. — Но… предположим… только предположим, что вас… убьют? Король Фердинанд может потребовать, чтобы я… все-таки… вышла за него!
В ее голосе был такой ужас, что принц Миклош опустился на колени около ее стула и взял обе ее руки в свои.
— Послушайте, Хиона, — сказал он, впервые назвав ее по имени.
— Я слушаю.
— Клянусь нам, что в любом случае, если вы выполните мою просьбу, я сделаю так, чтобы вас защитили, чтобы от вас никогда не потребовали выйти замуж за короля Фердинанда или кого-то ему подобного. Вы доверитесь мне?
Хиона глядела ему прямо в глаза, потому что его лицо было совсем близко от ее лица, и так сильно ощущала эту близость, что была не в силах отвести взгляда.
— Я… верю… вам, — произнесла она после долгой паузы.
Он поцеловал обе ее руки и поднялся с колен.
— Итак, все решено, — сказал он, — и мне кажется, вам совершенно необходим отдых. Что-то говорит мне, что прошлой ночью вы спали плохо.
— Но как… могло… быть иначе?
— А теперь вы уснете. Вам приготовили перекусить, и в лагере есть женщина, которая будет ухаживать за вами, пока не приедет Мизра.
— Вы все предусмотрели! — сказала Хиона, радуясь, что Мизра снова будет с ней.
— Во всяком случае, стараюсь, — ответил принц. — Но вы простите мне некоторые неудобства, которых не удастся избежать, пока мы не вернемся во дворец, который принадлежал моему отцу, а до него — четырем поколениям нашей семьи.
С этими словами он повел Хиону из большой пещеры, где они разговаривали, в маленькую рядом.
Меблирована она была очень скудно, но пол устилал ковер, у стены стоял удобный на вид диван, а рядом — столик с зеркалом. Пожилая женщина с добрым лицом низко присела при их появлении.
— Это Мария, — сказал принц. — Она ухаживала за мной, когда я был совсем малышом, но до сих пор балует меня самым возмутительным образом! Ведь так, Мария?
— Ваше высочество все любят, — улыбнулась Мария. — Как полюбят красавицу принцессу, которую вы привезли к нам.
Она не переставая говорила Хионе всякие приятные и лестные слова, пока помогала ей снять подвенечное платье и надеть просторный халат, в котором она могла прилечь.
Хиона так устала — а может быть, помогли золотистое вино и горячая еда, — что она заснула, едва ее голова коснулась подушки.
Проснувшись, она увидела в пещере Мизру, а на столике перед зеркалом лежали ее собственные головные щетки и гребенки.
— Мизра! Ты здесь! — воскликнула она радостно.
— Да, ваше высочество, и очень-очень счастлива за вас.
Она перевела дыхание и продолжала:
— Теперь вы выйдете замуж за настоящего короля, за прекрасного и благородного человека, которым мы все восхищаемся.
— Тебе сказали, что я венчаюсь вечером? — спросила Хиона.
— Это меня несказанно обрадовало, ваше высочество.
Хиона села на мягкой постели.
— Что произошло, после того как я уехала?
— Сначала один за другим являлись лакеи поторопить вас, потому что сэр Эдвард начал беспокоиться, что вы мешкаете. А когда я как раз сложила вещи, которые вам могут здесь понадобиться, явился сам сэр Эдвард. Он постучал, я открыла дверь, и он спросил:
«Что случилось? Ее королевское высочество уже опаздывает на десять минут. Король будет очень недоволен!»
Я сделала удивленный вид и ответила:
«Но ее высочество уже давно ушла отсюда. Разве она не с вами?»
Сэр Эдвард оглядел спальню, словно не поверил мне. Тут он закричал лакеям и адъютантам в зале, чтобы они начали вас искать. Я видела, как они метались, заглядывая во все комнаты, пока пробиралась вниз по задней лестнице туда, где меня, как сказал капитан Дариус, ждал экипаж.
— Я так рада, что принц Миклош спас и тебя, — сказала Хиона. — Я боялась, что тебя могут сурово наказать за то, что я исчезла.
— Так и было бы, — мрачно сказала Мизра. — Страшно подумать, каково придется дворцовой прислуге, когда король поймет, что произошло.
— Ну, прежде ему пришлось объяснить присутствующим в соборе, почему венчание не состоится, — сказала Хиона.
Понимая, что Мизре больше нечего ей сказать, Хиона встала, умылась, и камеристка помогла ей снова надеть подвенечное платье.
Теперь в первый раз она заметила, какое оно красивое, и мысленно поблагодарила королеву Викторию за подарок, который, она знала, ей удивительно шел.
Вновь Мизра причесала ей волосы, надела фату и тиару, которую, узнала теперь Хиона, надевали для венчания мать и бабушка принца Миклоша.
Когда оранжево-алое солнце закатывалось за горный отрог, у входа в пещеру появился принц Миклош.
Одет он был совершенно иначе, чем днем, сменив солдатский мундир на форму главнокомандующего, как догадалась Хиона.
На его груди блистало не меньше орденов, чем на мундире короля Фердинанда, но он был без шляпы, и она, глядя на его фигуру, озаренную сзади солнцем, подумала, что от него исходит какой-то неземной свет.
Какая-то почти божественная сила, рожденная его энергией, жизнелюбием и благородством.
Он вошел в пещеру и спросил заботливо:
— Вы отдохнули?
— Я хорошо выспалась, — ответила Хиона.
— Я рад. И вы больше не боитесь?
Она покачала головой.
— Только немножко… робею.
— Причем чарующе.
Она с удивлением посмотрела на него и только тут вспомнила, что их может слышать Мизра.
Он подал ей руку.
— Идемте! — сказал он с улыбкой. — Наши люди ждут нас.
Хиона положила ладонь ему на локоть, они вышли вместе из пещеры, и перед ними открылась долина, которую она мельком заметила утром, а теперь там словно бушевало пламя.
Она поняла, что видит множество факелов.
К ее изумлению, долина казалась запруженной людьми.
Они медленно направились в ту сторону, спускаясь по каменистой тропе, и Хиона увидела ниже огороженную площадку с аналоем в центре. На нем стоял крест, окруженный множеством горящих свечей.
Перед аналоем она увидела священника с длинной седой бородой, в высоком головном уборе и парчовом облачении, как она поняла, греческой православной церкви.
Словно прочитав ее мысли, принц Миклош сказал:
— Я подумал, что вы, как дочь своего отца, согласитесь, чтобы нас обвенчал греческий священник по православному обряду. Почти все славонцы здесь греческого происхождения, а я исповедую православную веру.
Хиона посмотрела на него и сказала просто:
— Я знаю, мой отец был бы очень рад.
Они вышли на ровное место, где было легко идти по мягкой траве.
В толпе, через которую они шли к аналою, Хиона увидела много солдат в мундирах славонской армии и поняла, что они уже дезертировали из-под начала своих австрийских хозяев, как и предсказывал принц.
Остальные были в национальных костюмах. Женщины украсили волосы цветами, мужчины прикололи букетики к груди, а детишки сыпали под ноги ей и принцу цветочные лепестки.
Затем священник совершил брачный обряд, и с такой искренностью, что каждое его слово было исполнено красоты, словно исходило от самого Господа.
Затем все в долине стройно запели, голоса возносились к самому небу, уже усеянному звездами, и на глаза Хионы навернулись слезы, так трогательно это было.
Словно угадывая ее чувства, принц пожал ей руку, и она поняла, что он растроган не меньше ее.
Когда венчание завершилось, по долине, отдаваясь мощным эхом в горах, раскатились восторженные приветственные крики.
— А теперь, — сказал принц, словно сбрасывая с себя торжественную серьезность, — можно приступить к нашему свадебному пиру. Надеюсь, Хиона, вы голодны, потому что у меня волчий аппетит.
— Расскажите мне подробнее о том, чем вы занимались сегодня, — сказала она, когда они сели за приготовленный для них стол.
На нем среди свечей сверкали драгоценными камнями золотые кубки, принадлежавшие, решила она, предкам принца.
Несомненно, он увез их с собой, когда отправился в изгнание как Невидимый, чтобы тайно бороться с австрийским режимом.
— Составлял планы, — ответил он, — и посылал в столицу надежных людей оповестить всех, где вы и что вечером мы обвенчаемся.
Он поглядел на солдат — их число, подумала Хиона, успело заметно увеличиться — и добавил:
— Как я и ожидал, в армии беспорядки, а без солдат король Фердинанд и его австрийские офицеры не смогут противостоять нам.
К концу вечера Хиона уже не сомневалась в этом.
Все это время со стороны столицы прибывали и прибывали люди, а ведь идти оттуда пешком было, конечно, очень трудно.
Только истинный патриотизм и верность принцу могли привести их сюда в столь поздний час.
Люди принца встречали их со всем радушием, выкатывали бочки пива, приносили кувшины вина, и вновь и вновь раздавались здравицы в честь ее и принца.
Принц отвечал на каждый тост, нередко веселыми шутками.
Хотя Хиона была так счастлива, что ей не хотелось есть, она отдала должное форели, пойманной в горной речке, а также куропаткам, национальной гордости, и восхитительным фруктам, причем некоторые она пробовала впервые.
Пили они золотистое вино из виноградников, объяснил ей принц, которые завел в Славонии еще его прапрадед.
— Мы поступим очень глупо, если не станем его экспортировать, — сказал принц. — Я уверен, что это один из вернейших способов привести в порядок финансы страны наряду с другими предприятиями, о которых я подумываю.
Хиона не сомневалась, что он преуспеет во всем, что бы ни задумал.
Когда начались танцы, он сказал негромко:
— А теперь я отправлю вас спать. День у вас был очень долгий и тяжелый, а завтра будет немногим легче.
Хионе очень хотелось остаться, но она знала, что он прав.
Ей пришлось столько вытерпеть от короля Фердинанда, она перенесла такой ужас и не спала всю ночь, страшась, что капитан Дариус не сумеет найти Невидимого и ее заставят выйти за короля, так что была совершенно измучена.
Она почувствовала, как на нее накатывают волны усталости, и с трудом открывала слипающиеся глаза.
Принц помог ей подняться по крутой тропе к пещерам, остановился перед той, где ждала Мизра, и сказал:
— Хиона, мне надо сказать вам что-то очень важное.
Она подняла глаза на его лицо, озаренное светом поднявшейся над горами луны.
— Я слушаю, — ответила она с некоторым страхом.
— Не бойтесь, — сказал он. — Просто вы были так смелы и благородны, что вышли за меня замуж прежде, чем мы успели узнать друг друга, прежде, чем могли бы стать друзьями. Вот почему я предлагаю, чтобы мы сначала удовольствовались дружбой, обрели душевную близость. И пока я не стану говорить вам о любви.
Хиона потупилась и покраснела.
— Вы очень молоды, — сказал он нежно, — и очень, очень красивы. Мне было бы так легко сказать вам все, что рвется у меня с языка, но я почему-то боюсь, что вы не поверите моим словам. А потому, моя маленькая принцесса, я буду ждать, чтобы настала сужденная минута, и верю, что мы оба поймем, когда она настанет, ведь между нами существует удивительная гармония.
Вновь он прижал ее руку к своим губам, и она не нашлась, что сказать.
Только на этот раз он повернул ее руку и поцеловал ладонь.
Ничего подобного она прежде не испытывала: прикосновение его теплых губ было точно удар молнии, пронзившей ее насквозь.
Но прежде чем она успела опомниться, он отпустил ее руку, проводил в пещеру и передал на попечение Мизры.
— Спокойной ночи, моя принцесса, — сказал он, прежде чем уйти. — Сладких снов, и да благословит тебя Бог. Сегодня ты спасла мою страну и направила ее на путь благоденствия и счастья…
И он вышел из пещеры, а Хионе так хотелось, чтобы он побыл с ней подольше!
Глава 7
Хиона проснулась, испытывая приятное волнение, и сразу вспомнила, что наступил важнейший день не только в жизни Миклоша, но и в ее собственной.
Но вспомнила она и про опасности. И под радостным возбуждением ощутила страх: что, если его убьют, когда победа уже так близка?
Она знала, что было бы глупо забыть про ярость, которая, конечно, охватила короля, едва он узнал про случившееся, и уж конечно, его политические советники, не говоря уж об австрийских и немецких офицерах, жаждут теперь одного — смерти Миклоша.
— Прошу тебя, Господи, спаси его! — молилась она про себя, пока Мизра помогала ей одеться.
И настолько предалась молитве, что, лишь когда ее туалет был почти завершен, вдруг заметила, что надела подвенечное платье, в каком была накануне, а голову ее венчает тиара, правда, не закрытая вуалью.
Она вопросительно посмотрела на Мизру, и камеристка сказала:
— Ваше высочество, так пожелал принц. Я приготовила другое платье, но это куда красивее.
К счастью, подвенечное платье не запачкалось и даже не измялось, так как было все расшито крохотными стразами, которые надежно выдержали даже превратности горной тропы.
Накануне ночью в свете факелов и в лунных лучах оно казалось сотканным из серебра.
Но теперь, когда она направилась в пещеру, где ее ждал Миклош, солнце одело ее золотым сиянием, и он глядел на нее как завороженный.
— Вы так прекрасны, — сказал он, — что кажетесь неземным созданием, но по вашим золотым одеждам я узнал в вас богиню Надежды, ведь вы дарили мне надежду с нашей первой встречи!
Хиона засмеялась, вспомнив, как они беседовали во мраке и как она, и не видя, воспринимала его всем своим существом.
— Невидимый, — сказала она негромко, — более не скрыт от глаз.
Он улыбнулся ей и помог спуститься по склону туда, где в долине ждали его люди.
Первое, что увидела Хиона, было ландо, очень похожее на то, в котором она ехала с королем Фердинандом, когда он встретил ее на вокзале.
Словно угадав ее мысли, Миклош сказал:
— Вы совершенно правы, я его украл! Или, вернее сказать, позаимствовал для этого случая.
Она снова засмеялась тому, как Миклош подшучивал над своей смелостью, и, опираясь на его руку, села в ландо, где тотчас заметила, что опущенный верх полон цветов.
Гирлянды из тех же цветов обвивали лошадиные шеи и козлы, на которых восседали кучер и лакеи.
Ее удивило, что упряжка состояла из двух лошадей, но едва они тронулись, ей стало ясно, что они поедут медленно, чтобы сторонники Миклоша — а их было множество — не отстали от них.
Правда, некоторые ехали на низкорослых лошадках, вроде той, на которой она накануне поднялась на плато. И у них был эскорт — четыре всадника справа и слева от ландо, одетых, как накануне Миклош, в солдатские славонские мундиры без знаков различия или эмблем.