========== 1. Сэичи: Сон ==========
— Эй, Сэичи-кун, ты что, уже отчаливаешь? Мы ж только начали тусить!
— С вами было весело, ребята, но мне и правда надо домой, — говорю я, натягивая ветровку.
— Ты ж сейчас не с родаками живёшь, а с братом. Куда торопишься-то? Детское время ещё.
— Готовиться нужно к завтрашнему. Препод грозился, что спросит с меня по полной.
— Тьфу ты, заучка несчастный! Как к брату съехал, так каким-то ботаном стал. Думали, наоборот, с тобой теперь отрываться будем, а ты…
— В следующий раз, — обещаю я и поворачиваюсь к выходу из кафе. — Бывайте!
Вообще-то, я тоже думал, что, переехав к брату, избавлюсь от родительского надзора и получу долгожданную свободу. Только фигу мне. Этот брат… Тоже мне, брат. Одно лишь название.
Месяц назад мама вышла замуж за Кубори-сана, у которого есть сын, старше меня на пять лет, — Кэтсуо-сан. Его квартира совсем рядом с моим универом, и была свободная комната. Вот две недели назад он и предложил мне переехать, а я сдуру взял и согласился, понадеявшись на свободную жизнь вдали от родителей.
Нет, Кэтсуо-сан не напрягает домашними делами и вообще вроде всячески старается помочь с учёбой. Но как-то так получается, что я подстраиваюсь под него, и, стоило ему лишь один раз выразить недовольство тем, что я поздно вернулся домой, я стал возвращаться раньше. А всё потому, что квартира его, а я там на птичьих правах, вот и следую его негласным правилам. Уже тысячу раз пожалел, что переехал, но возвращаться к родителям как-то стрёмно. Подумывал тут на работу устроиться, чтобы квартиру снимать, но Кэтсуо-сан сказал, что лучше сейчас сосредоточиться на учёбе, а наработаться я, мол, ещё успею. И я согласился. Как у него получается так крутить мной? Не понимаю!
Всё-таки я задержался в кафешке, поэтому открываю дверь, стараясь не шуметь. Нафига я так шифруюсь? Веду себя как подросток, хотя уже совершеннолетний лоб. Нет, нужно всё-таки съезжать отсюда, иначе авторитет новоявленного брата подавит меня окончательно.
— Я дома, — тихо говорю я, а Кэтсуо-сан выходит из гостиной и смотрит на меня с вышины своего роста.
Да, он высок. И фигура классная, спортивная, ничего лишнего. Прям обзавидоваться можно. Я тоже не доходяга, но с ним и рядом не стоял.
— Добро пожаловать домой, Сэичи, — кивает он, а во взгляде у него… нет, не осуждение, но он явно ожидал, что я вернусь раньше. — С приятелями развлекался?
— Да, мы тут зашли после занятий в одно кафе… Ну я и заболтался.
Почему я оправдываюсь? Ну вот правда: почему? Сам не пойму, но оправдываюсь.
— Смотри, чтобы приятели не помешали твоей учёбе. Сейчас она у тебя должна быть на первом месте, особенно если собираешься идти дальше в магистратуру.
— Угу, я помню, — бурчу я. Не люблю, когда Кэтсуо-сан начинает говорить про учёбу.
— Хорошо, если так, — наконец улыбается он. — Ужин на столе. Разогрей, он давно остыл.
— Спасибо, Кэтсуо-сан.
— Сэичи, я же просил называть меня просто по имени. Мы же братья всё-таки.
Бормочу извинения и прошмыгиваю в ванную мыть руки, а затем иду есть.
За две недели, что я здесь, я готовил от силы раз пять, всё остальное время готовил он, Кэтсуо-сан… то есть Кэтсуо. Хоть он и правда просил называть его по имени, но не получается у меня никак перестроиться. Уж слишком он идеальный какой-то. Вот смотришь на него и понимаешь, что таких людей не бывает. Спокойный, уравновешенный, умный, красивый, и всё-то он умеет: и готовит, и хозяйство ведёт, и работает врачом в престижной клинике. У него просто нет недостатков. Удивительно, что в свои двадцать семь он ещё холостяк. И даже девушки нет. Но ведь наверняка же они за ним вьются, не могут они такого видного мужчину пропустить. Или их тоже напрягает его идеальность?
Впрочем, напрягающая она или нет, а вот подучиться мне у него есть чему. Да хотя бы готовке. Моя стряпня не самая худшая, в общем-то, есть, чем гордиться, но у Кэтсуо-сана, то есть у Кэтсуо, получается несравнимо лучше. Нужно подтянуть хоть это. Да и готовить нужно чаще, чтоб хотя бы так оплатить проживание здесь. Деньги Кэтсуо отказался принимать, заявив, что за квартиру он в состоянии платить, а стрясать деньги с вечно голодных студентов считает негуманным.
Прибрав за собой посуду, иду в свою комнату и сажусь за комп. С плакатов на стене на меня смотрят очаровательная богиня музыки Аюми, королева секса и кино Эйко и герой комиксов Человек-паук.
Вот было бы у меня хоть немного его силы и смелости, то никто бы не смог мной помыкать. Ни Кэтсуо, ни приятели из универа. Они же ведь всегда меня на раз-два уламывали пойти с ними куда им вздумается. Даже если изначально не хотел никуда идти, даже если дела были, всё равно в итоге шёл. За что потом часто получал от мамы по ушам. Только вот в последнее время перестал безоговорочно следовать за ними.
Мда… Мне бы уверенности в себе и силу воли, как у этого Человека-паука. Этот герой мне всегда нравился. Он же поначалу тоже был обычным парнем, даже неудачником, а потом преобразился в супергероя.
Эх-х… Был бы я хоть чуточку смелее, то Накано согласилась бы со мной встречаться, а не отшила после первого же свидания. Интересно, что со мной не так? Целуюсь плохо? Шутки идиотские шучу? Или что?
Мысленно вздыхаю и понимаю, что уже несколько минут тупо пялюсь на экран, совершенно не читая, что там написано. Пытаюсь сосредоточиться на новостях в ленте, но что-то не выходит. И раз такое дело, то пошло всё к чёрту, а я пойду спать. Хоть высплюсь раз в жизни.
Заваливаюсь на кровать с мыслью, что целый час буду засыпать, но закрываю глаза и проваливаюсь в темноту.
Из неё меня вырывают чьи-то прикосновения. Открываю глаза и вижу перед собой красную маску Человека-паука.
— Привет, приятель, — хрипло шепчет он, а затем резко залепляет мне рот скотчем.
И только после этого я понимаю, что мои руки прикручены чем-то к кровати.
Какого чёрта?! Что происходит?! Это сон? Ведь сон, правда? Этого не может быть на самом деле!
— Давай развлечёмся, малыш, — шепчет Человек-паук и задирает мою майку, гладит грудь пальцами в лайкровых перчатках.
Да что это такое?!
Я мычу, начинаю извиваться, пытаюсь скинуть его с себя. Но он здоровый и одним резким движением придавливает меня к кровати, а затем стаскивает с меня трусы.
Что?! Какого хрена?!
Пусть это и сон, но даже во сне я не позволю!..
Отчаянно лягаю Паука ногами. Он же с нечеловеческой лёгкостью ловит их, сгибает, фиксирует скотчем, приматывая лодыжки к бедру. И я не могу сопротивляться. Просто не получается.
Что за чудовищный сон? Проснуться! Хочу проснуться! Поскорее!
Но сон и не думает заканчиваться, а, напротив, становится только хуже и реальнее.
Я отчётливо чувствую боль в зафиксированных конечностях, ощущаю всю силу прикосновений Паука-извращенца. Он ласкает мою грудь, живот, раздвигает ноги, касается ягодиц…
Нет!
— Если будешь хорошим мальчиком, то я буду аккуратен и нежен, — приглушённо хрипит Паук.
И я с ужасом ощущаю, как в меня пихается что-то холодное.
Палец! Он пихает мне в задницу палец.
Нет! Не надо. Остановись! Остановите его кто-нибудь… Пусть это прекратится. Сейчас же. Немедленно! Умоляю. Кто-нибудь, разбудите меня…
Но никто не приходит, не будит, а сам я не просыпаюсь. И Паук-извращенец долбит меня пальцем, растягивает. Это не столько больно, сколько отвратительно, мерзко, ужасно… Я скулю от беспомощности, когда он начинает пихать в меня второй палец. Он пихает его в меня, а второй рукой принимается ласкать мой член. И я возбуждаюсь. Чёрт! Я возбуждаюсь от этого изврата!
Нет… Не может быть…
— Отлично, малыш, — вновь шепчет извращенец. — Твоя попка готова. Теперь можно и повеселиться.
Чувствую, как из моей задницы выскальзывают пальцы, и вижу, как Паук расстёгивает ширинку на штанах, вижу, как он вытаскивает свой член. Большой, налитый кровью член. И этот член сейчас… в меня?
Нет! Пожалуйста, только не это!
Я снова начинаю брыкаться, из последних сил пытаюсь оттолкнуть извращенца, но он одной рукой хватает меня за шею и прижимает к кровати. Горло сдавливает обручем боли.
— Какой непослушный мальчик, — слышу хриплый шёпот у самого уха. — Непослушных мальчиков нужно наказывать.
Боль становится сильнее, я почти задыхаюсь, в глазах начинает темнеть.
— Но если непослушный мальчик станет послушным, то я вновь стану нежным и даже распутаю твои ноги. Моргни, если согласен.
Я хриплю и моргаю. И тут же вдыхаю носом воздух, потому что хватка ослабевает. Паук больше не душит меня и освобождает от скотча мои занемевшие ноги. Затем он резко переворачивает меня на живот и приказывает встать на колени. Я подчиняюсь. Встаю, оттопыриваю задницу.
— Вот так-то лучше, — усмехается он и гладит мою спину и ягодицы. — Хороший мальчик. Послушный. Я займусь твоей попкой на всю ночь, так что постарайся расслабиться. Если расслабишься, то сможешь получить удовольствие…
Паук-извращенец раздвигает мои ягодицы, и я чувствую, как в меня входит что-то большое и твёрдое. «Что-то»? Я же прекрасно знаю, что это. Это член. Его огромный член! Он входит в меня, пропихивается, растягивает, а я стискиваю зубы и дышу. Пытаюсь расслабиться.
Нет, не для того, чтобы получить удовольствие, а для того, чтобы дожить до конца этого ужасного сна. До конца этого кошмара.
========== 2. Сэичи: Паук ==========
Я с трудом разлепляю глаза. Солнце вовсю освещает комнату, из приоткрытого окна поддувает ветерок. Я лежу на кровати на животе, прикрытый одеялом. И почему-то голый.
Блин. Почему я голый? И почему так светло? Я что, проспал?
Тянусь за телефоном посмотреть время и замираю. Потому что боль в районе крестца буквально пронзает меня.
Что это? Откуда?
И тут на меня обрушиваются воспоминания о сне. О кошмарном, чудовищном сне, в котором меня всю ночь имел в задницу Паук-извращенец.
Но задница у меня болит по-настоящему. По-настоящему она болит! Чёрт! И это значит…
Это значит, что это был не сон? Всё это было на самом деле? Меня на самом деле всю ночь трахал какой-то мудак в маске?
Боже… Нет… Не-ет!
Я зарываюсь лицом в подушку, и слёзы, которые я сдерживал во время кошмара, наконец вырываются из меня.
Хочется умереть. Просто взять и умереть, перестать быть. И точка. Я не знаю, что делать, не знаю, как жить с таким. Просто не знаю. Голова пуста.
Взгляд бездумно ползёт по стене, натыкается на плакат с Человеком-пауком — и я весь внутренне сжимаюсь. Тот мудак был в маске Человека-паука. Тот, кто надругался надо мной, был вот в этой маске! Не могу на неё смотреть. Не могу!
Рывком поднимаю себя с кровати, не замечая боль, подскакиваю к столу, срываю плакат, рву на куски, на самые мелкие кусочки, выплёскиваю всю злость и ярость на эту злосчастную бумагу. Меня трясёт, знобит, я не могу унять дрожь и обнимаю себя за плечи, чтобы хоть как-то остановиться, совладать с этим, но не помогает.
Нужно что-то тёплое. Нужно выпить что-нибудь тёплое.
Плетусь на кухню, грею воду, глотаю тёплый чай, не чувствуя вкуса. А затем, когда дрожь унимается, иду в ванную, встаю под душ и начинаю скрести кожу ногтями. Хочу содрать её с себя полностью. Я чувствую себя грязным, поруганным, осквернённым.
Меня изнасиловали. Изнасиловал какой-то маньяк в маске. И что мне теперь делать, не представляю.
А что делают другие? Ведь я не первый, кто подвергся такому. Что они делают?
Идут в полицию и пишут заявление?
Одна эта мысль приводит меня в ужас. Я не смогу, не переживу этого унижения. Лучше промолчать, лучше никому не говорить ни слова, пережить это как-то самому. Забыть. Не думать. Выкинуть из головы. Лучше так, чем рассказать правду.
Натянув на себя одежду и закутавшись в халат, я выхожу из ванной и иду в комнату, останавливаюсь на пороге. Не могу сейчас в ней находиться. Именно здесь он напал на меня. Вот в этой комнате. Как он вообще проник сюда? Пятый этаж же!
Сжимаю кулаки, стискиваю зубы, хватаю планшет и почти выбегаю из комнаты. Устраиваюсь в гостиной, лезу в интернет.
Что я пытаюсь там найти? Что пытаюсь вычитать в этих анонимных историях жертв изнасилований? Ответы на свои вопросы? Поддержку? Подтверждение своего решения? Наверное, всё сразу. Мне просто нужно знать, что на этом жизнь не заканчивается. Что это омерзительное событие не обрубает всё. Что люди живут и дальше. Для меня сейчас это самое главное.
Я читаю эти истории весь день и под вечер, свернувшись на диване калачиком, засыпаю.
Меня будит Кэтсуо. Он обеспокоенно смотрит на меня, кажется догадываясь, что со мной что-то не так.
— Сэичи, ты сегодня не ходил на учёбу? Что-то случилось? — спрашивает он.
Как он узнал, что я не ходил? Ах да! Я же обычно прихожу после него.
— Ну да… — бормочу я, пытаясь быстро придумать что-нибудь. — Живот с утра прихватило.
— Живот? Где болит? Дай осмотрю тебя, — говорит он и тянет ко мне руки.
Но я резко отстраняюсь. Не хочу, чтобы он касался меня своими безупречными руками. Не хочу, чтобы он марался об меня. Я грязный. Я недостоин его заботы.
— Всё уже прошло, — быстро объясняю я. — Всё в порядке. Не волнуйся.
— Ты уверен? — беспокойство в его глазах никуда не исчезает, и я понимаю, что не убедил его. — Я врач, я могу помочь.
Да, он может помочь. Он действительно может. Как же хочется отпустить контроль и просто рассказать всё, что произошло. Кэтсуо поймёт, он поддержит, приободрит, даст верный совет, поможет справиться с кошмаром.
Но я не могу. Не могу перешагнуть эту черту и рассказать ему всё. Просто не получается.
— Да всё хорошо, я в норме, — вру я. — Завтра с утра пойду в универ, а сейчас, пожалуй, ещё посплю.
— Я приготовлю ужин, поешь. Ты же весь день ничего не ел.
С этими словами Кэтсуо выходит из комнаты, а через полчаса зовёт меня к столу.
Поев, я с обречённостью иду в свою комнату, несколько долгих минут просто стою, оглядываю её, пытаюсь внушить себе, что комната не виновата, что кошмар больше не повторится, что нужно успокоиться и выкинуть дрянь из головы. И у меня почти получается. По крайней мере, я вхожу. Затем резко пересекаю комнату и закрываю окно. Одним движением сдираю с кровати всё постельное бельё, запихиваю его под кровать. Выдыхаю.
Так лучше. Так будет лучше.
Выуживаю из шкафа плед и, закутавшись в него, устраиваюсь на краешке кровати, пытаюсь заснуть.
Сон, говорят, лучшее лекарство. Сон и время. Поэтому забываюсь сном. Он, как и вчера, не мучает меня ожиданием, а накрывает темнотой сразу, и так же, как и вчера, я резко выныриваю из него.
Стук окна.
Я поворачиваю голову и в свете невыключенного ночника вижу, как от распахнутого окна ко мне движется Паук.
Дыхание перехватывает, сердце сжимается от ужаса, но тело на удивление реагирует само по себе. Я вскакиваю с кровати и несусь к двери. Но Паук оказывается быстрее.
Он захлопывает дверь прямо передо мной, а затем хватает меня, стискивает в своих ручищах и швыряет на кровать.
Я падаю лицом вниз и от удара на доли секунды теряю возможность двигаться. Это оказывается решающим. Паук садится на меня, вжимает всем весом в кровать и зажимает ладонью рот.
— Привет, малыш, — шепчет он мне на ухо. — Я скучал по тебе и твоей потрясающей попке. Чувствуешь?
Он вжимается в меня ещё сильнее, и я ощущаю его стояк.
Нет!
Слёзы выступают на глазах, и я начинаю извиваться, пытаюсь укусить его руку.
— Какой ты нетерпеливый, малыш, — шепчет извращенец. — А я тебе принёс кое-что показать. Уверен, тебе понравится.
Паук приподнимает мою голову над кроватью и бросает на матрас фотографию. На ней лежу я. Без сознания. Голый. Перепачканный в собственной сперме.
— Ну как тебе? Правда ты тут милый? Я вчера сфоткал, не удержался. А вот здесь ещё лучше.
На матрас падает ещё одна фотография. На ней я с закрытыми глазами, разведёнными ногами и с членом в заднице.