Руби Диксон
Медовый месяц на Ледяной планете: Аехако и Кайра
Серия: Варвары Ледяной планеты (книга 3,5)
Автор: Руби Диксон
Название на русском: Медовый месяц на Ледяной планете: Аехако и Кайра
Серия: Варвары Ледяной планеты_3,5
Перевод: Сандра
Редактор: Eva_Ber
Обложка: Александра Мандруева
Оформление:
Eva_Ber
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
Часть 1
КАЙРА
Я просыпаюсь от ощущения, что малыш пинает меня в мочевой пузырь. Скорчив рожицу, я вылезаю из теплой постели, с места рядышком со своей спящей парой, и выхожу в специально отведенный «туалет» Южной пещеры. Обстановка здесь не такая приятная, как в главной пещере племен, но мы обходимся тем, что есть. В основном меня это не напрягает… только когда мне приходится просыпаться посреди ночи, чтобы пописать.
А если подумать, то в последнее время такое происходит гораздо чаще.
Вступив на ледяной пол, я поджимаю пальчики ног и присаживаюсь, делая свои дела как можно быстрее, а затем наливаю немного воды в таз, используемый для мытья рук. В это время ночью холодно, и вода превращается в ледяную слякоть, поэтому я дрожу от холода, когда возвращаюсь в пещеру, которую делю с Аехако. Некоторое время у нас в пещере стояли ночные горшки, но от самого замысла об этом у меня выворачивало живот, а из-за беременности я уже не могу допустить, чтобы в гостиной был бы хотя бы один. Я так не могу. Я лучше потерплю студеный пол и холодные ноги.
«И моя пара тоже», — думаю я проказливо в то время, как проскальзываю обратно под одеяло и сразу сую к нему свои ледяные ноги.
Аехако испускает стон и тут же, схватив меня, прижимает к своему большему телу.
— Злюка.
— Неужели тебе не хочется согреть пальчики моих ног? — поддразниваю я, прижимаясь к нему. Аехако огромен — крупнее многих других ша-кхаев, а это народ не маленького роста. Каждый раз я должна спать спереди, но он любит раскинуться, и зачастую я просыпаюсь от того, что он во сне стащил у меня все одеяла. Поэтому он отдает мне должок, согревая мои холодные ноги. Таковы правила.
Он прижимает меня к себе, массирует одну из моих холодных ног, когда, согнув ее, я пристраиваю ее ему на бедро и снова ложусь на бок. Он обнимает меня за талию, его губы касаются моей макушки.
Ребенок снова пинается, на этот раз сделав впечатляющий удар вместо слабого трепетания. Я испускаю «ах», удивляясь его свирепости.
Аехако теряет всю свою сонливость. Он немедленно напрягается, а его рука скользит по моему животу.
— Ты в порядке?
— Со мной все в порядке, — уверяю я его. — Это был всего лишь пинок.
— Но ты же ахнула. Было больно?
— Просто от неожиданности. Только и всего. Давай дальше спать.
Я накрываю его руку своей и закрываю глаза, притворяясь, будто снова засыпаю. В то же время ребенок в моем чреве счел, что ему определенно не время спать. Он переворачивается, пинается и крутится, и я чувствую, как большое тело Аехако переполняется напряжением. Он и не собирается опять спать. Я знаю, что это так, потому что я знаю его. И поэтому я жду.
Много времени это не занимает.
— Кайра?
— Ммм?
— Ты спишь, моя пара? — он проводит губами по моим волосам, прижимаясь там поцелуем.
Ребенок снова пинается, и, хотя я только что ходила в туалет, я чувствую, что мне снова нужно отправляться туда. Я знала, что беременность для меня не будет весельем, но иногда мне так хочется, чтобы этот малыш выбрал какое-нибудь другое место, где посидеть, а не мой мочевой пузырь.
— Не сплю.
— Как думаешь, с комплектом все в порядке? — его рука ласкает мой живот, и я слышу беспокойство в его голосе.
У меня сердце сжимается. Мой Аехако всегда такой веселый и беззаботный, такой уверенный в себе. Но в последнее время, по мере того, как у меня растет живот, растет и беспокойство в его глазах. Это не первая ночь, когда он не в состоянии уснуть, и я подозреваю, что не последняя. Он не сможет спать спокойно до тех пор, пока у меня не родится ребенок… а это произойдет через долгие месяцы и месяцы (и месяцы).
— Я уверена, что все в порядке. Спи дальше, любимый.
— Но сегодня он очень активен.
— Временами такое случается.
Его рука скользит по моему животу.
— А вдруг он пытается привлечь наше внимание? А вдруг и впрямь что-то не так?
— С ним все нормально, — заверяю я его.
Он не кажется убежденным.
— Как у тебя с животом?
Из-за резких запахов у меня бывают приступы тошноты, и каждый раз Аехако впадает в панику. Как будто он не выносит мысли о том, что я больна и страдаю, что довольно мило. Но посреди ночи? Это еще и слегка утомительно. Я напоминаю себе, что он просто волнуется. Это наш первый ребенок. Для него естественно проявлять чрезмерную опеку.
— Отлично, — я делаю свой голос как можно более сонным. — Давай спать, любимый.
Аехако лишь прижимает меня к себе, зарываясь лицом в мои волосы.
— Ты бы сказала мне, если б это было не так, да?
— Непременно, даже не сомневайся.
Он кряхтит и замолкает, но я замечаю, что его ладонь прикрывает мой живот, и он дергается каждый раз, когда ребенок снова пинается, словно он бьет по его внутренностям, а не моим.
Мой бедный Аехако. Странно, ведь обычно из нас двоих именно я паникер. Я та, кто волнуется из-за мелочей и пытается взять на себя тяжесть мира. Он беззаботный весельчак, который смеется и поддразнивает, тот, кто заставляет меня забыть обо всех моих заботах. Однако, когда дело доходит до этой беременности, мы меняемся ролями. Я та, кого ничто не может вывести из себя, а Аехако — тот, кто мучается бессонными ночами и живет в постоянном страхе. И Аехако тот, кто дрожит надо мной, как будто я хрупкая, как стеклышко, и не позволяет мне ничего делать в пещере, что могло бы мне повредить.
Он сводит себя с ума. В какой-то момент он сорвется, потому что я сильно сомневаюсь, что он выдержит еще шесть таких месяцев, а именно это, похоже, меня и ждет.
Ребенок опять смещается, и я сдерживаю стон раздражения, потому что теперь мне и правда очень нужно в туалет. Но если я снова встану, Аехако запаникует.
С этим невозможно бороться.
Часть 2
КАЙРА
— Он нервничает, — позднее этим же утром говорит мне Кемли, протягивая мне чашку чая.
— Ты правда так думаешь? — я делаю глоток, стараясь не волноваться.
Старая Кемли сидит напротив меня со своей чашкой, состроив ироничную гримасу.
— Все мужчины проявляют чересчур много заботы, когда их женщина ждет комплект. Меняется не только ее тело, но она еще и утомляется. У нее болят ноги. Она жаждет непривычную доселе пищу, — Кемли пожимает плечами. — Мой Борран нервничал и парил надо мной с каждым из моих комплектов. Можно подумать, что до того, как он потрудился, у женщин никогда не было молодняка, — она кривит губы, но потом успокаивается. — А еще не забывай, что у тебя здесь, в Южной пещере, нет целительницы.
— Но… я чувствую себя прекрасно, — возражаю я. — Нет необходимости беспокоить Мэйлак, раз я в порядке.
— Я знаю Аехако всю его жизнь, — осторожно говорит Кемли, размешивая чай кончиком пальца, отпихивая листья в сторону. — Он обаятельный и неудержимый шутник, но еще он очень печется о благополучии. Когда он волнуется, он не в состоянии за улыбкой скрыть свои истинные чувства. Ты знаешь, что я предложила сварить из костей его последней дичи бульон, а он при этом возмутился, что я вообще позволила себе это предположить?
У меня от шока перехватывает дыхание.
— Что? Но почему?
— Потому что это был один из тех длиннохвостых зубастых прыгунов, а ты знаешь, как сильно они воняют, если их неправильно разделать. Он боялся, что в пещере будет вонять, и не хотел, чтобы у тебя расстроился желудок, — она снова сжала губы. — Это было всего лишь предложение, а следующее, о чем я узнаю, — он решил унести свою дичь в тайник. Подозреваю, что он ее спрятал, чтобы я не сварила бульон без его ведома. А еще он заставил других готовить еду в дальнем конце пещеры. Настолько далеко от тебя, насколько это возможно.
Для меня это такая неожиданность. Я понятия не имела, что происходит, хотя и обратила внимание, что в последнее время ароматы приготовления пищи стали редкостью. Я думала, возможно, я их просто не замечаю.
— О, Боже, но…
Кемли лишь отмахивается рукой.
— Он впервые станет отцом. Всем приходится мириться с этим. Мы все так хотим поскорее увидеть рождение твоего малыша, — ее улыбка теплеет, и она смотрит на мой живот, словно видит едва заметную выпуклость под моей плотной одеждой. Ее голос становится тише, и она наклоняется ко мне ближе. — С тех пор, как по этим пещерам ползали комплекты, прошло уже немало времени. Только подумай, что должны родиться трое. Такое впечатление, будто племя пробуждается от глубокой спячки. Мы все очень-очень хотим, чтобы у нас родилось побольше детей.
— Даже если и так, — возражаю я. — Все должны готовить еду. Вы не можете постоянно жить, бегая вокруг меня на цыпочках, только потому, что я беременна и еще какое-то время такой останусь. Я всего лишь один человек.
— Да ладно, ты же вынашиваешь в своем чреве надежду.
— Да, но Джорджи с Лиз тоже…
— Конечно, но ты здесь, — напоминает Кемли. — Они имеют возле себя целительницу. Ты — нет. И Айша тут, в этой пещере.
О, я все знаю об Айше. Мое настроение портится, как только подумаю об этой бесячей бабе и о том, как она пыталась залезть в штаны Аехако. Уже прошло несколько месяцев, но я до сих пор никак не привыкну к тому, что она ошивается рядом. Каждый раз, когда я вижу ее, от ревности мне так и хочется врезать ей по лицу, поэтому мы держимся друг от друга подальше.
Обветренная синяя рука Кемли прикрывает мою меньшую.
— Будь поласковей со своей парой. Последний набор, который родился, был Айши, и он не выжил. Ты должна простить Аехако, если он переживает сильнее, чем следовало бы.
Боже мой! Я сразу чувствую себя самой большой дурой на свете. Так вот почему Кемли говорит, что Аехако нервничает. Это связано не с заигрыванием Айши, а со смертью ее ребенка.
— Ну, разумеется, — отвечаю я, касаясь своего живота. — Но я на самом деле считаю, что все в порядке.
— Да, догадываюсь, что так и есть, — смеясь, говорит Кемли. — Ты человек, но по-прежнему полна сил и здоровая.
— Ну и слава Творцу за это!
Она гладит меня по плечу.
— Ему просто нужно время, чтобы привыкнуть к отцовству.
— Сколько это займет времени?
В ее глазах пляшут огоньки.
— А сколько еще осталось до рождения комплекта?
Я испускаю стон.
— Так долго, да?
Я пью чай и стараюсь не морщиться от его вкуса. Раньше мне всегда нравилась эта смесь, но теперь, когда я беременна, вкус кажется слишком сильным и слишком горьким. Однако я не хочу его выливать, потому что прекрасно понимаю, сколько нужно приложить усилий, чтобы обеспечить каждый кусочек еды и каждый глоток воды. Здесь ничего не получишь, повернув кран водосточной трубы, и не принесешь из продуктового магазина. Чайные листья нужно собирать, промыть и хранить, и даже самая маленькая чашка чая не должна пропадать даром.
Но если я его выпью, то меня стошнит, и тогда Аехако снесет крышу, после чего остаток дня будет себя казнить и…
Кемли осушает чашку и причмокивает.
— Я люблю крепкий чай. А тебе твой нравится?
— Он отличный, — отвечаю я, поднимая чашку. — Большое спасибо за заботу.
Она поднимает подбородок, указывая на мой напиток.
— Могу я закончить его за тебя?
С застенчивой улыбкой я протягиваю ей чашку.
— Кажется, малыш не любит крепкие вкусы.
— Когда в моем чреве был младшенький, я испытывала отвращение к вкусу красного мяса. — Она, закатив глаза, отмахивается рукой. — Это были очень долгие три полных оборота сезонов.
Это уж точно. Большая часть рациона питания здесь составляет именно красное мясо. Я даже не представляю, как это — прожить три года на рыбе и корнеплодах. Я начинаю хихикать при виде выражения ее лица.
— Так что ты…
— Человек, — шипит голос, и всем-слишком-хорошо-известная женщина заходит в пещеру Кемли, не удосужившись кинуть приветствие. — Пойди и забери свою пару!
— Айша, — сухим голосом говорит Кемли. — Заходи. В моей пещере всегда рады гостям.
Айша откидывает свои густые темные волосы и впивается в нас обеих гневным взглядом. Я поднимаюсь на ноги, чувствуя себя в ее присутствии немного толстоватой и неловкой. Эта женщина ша-кхай с ее кожей прекрасного оттенка безупречного синего цвета и ее сияющими и пламенеющими глазами чрезвычайно роскошна. Ее живот стройный и упругий и напоминает мне, что мой живот растет как на дрожжах, а лодыжки в последнее время имеют тенденцию опухать. Она великолепна, и ей это прекрасно известно.
А еще она заносчивая и наглая задница. Она смотрит на меня сверху вниз, задрав свой безупречный нос, и властным выражением лица.
— Тебе не кажется, что с нас хватает и того, что мы уже вынуждены терпеть? Не могла бы ты заставить Аехако держать себя в руках?
— Заставить его держать себя в руках? Я не понимаю. — Я потираю небольшую выпуклость живота, как только встаю. — Да что ж он там творит?
Ее взгляд падает на мой живот, и на мгновение в ее глазах мелькает боль, а я чувствую себя самой большой сволочью. И вдруг презрительная усмешка возвращается на красивое личико Айши, и она смотрит на меня с таким… презрением.
— Он изводит Химало из-за красителя. Аехако сказал, что он может расстроить твой живот, и вот сейчас огласил, что в его пещере такие вещи запрещены до тех пор, пока его пара беременна.
Меня аж передергивает.
— О, боже. Я уже иду.
— Вот и хорошо, — угрожающе заявляет Айша. — Мы все что, должны сидеть и пялиться на костер, пока не родится ваш комплект? Потому что именно до таких ограничений Аехако нас и доведет.
— Это его первый комплект, Айша, — мягко говорит Кемли. — Все мужчины теряют рассудок, когда их женщина беременна.
— Мне плевать.
— Я поговорю с ним, — говорю я женщинам.
Хотя это очень мило, что Аехако так защищает меня, но и Айша права. Все жители пещеры не должны осторожничать, дожидаясь рождения моего ребенка. Понятия не имею, буду я беременной девять месяцев или двадцать, потому что ша-кхаи вынашивают детей гораздо дольше людей. Как бы то ни было, Аехако должен научиться совладать с собой, и я тоже.
Не только мы здесь живем. Это целая система пещер, полная народу, и они не должны угождать одной беременной женщине.
Поэтому я следую за фыркающей Айшей из пещеры Кемли в заднюю часть Южной пещеры, где расположены хранилища. Конечно же, Химало занимается своим делом в одной из тамошних пещер, отведенной для шкур — обработанных, необработанных, окрашенных и неокрашенных. Он стоит перед натянутой кожей, у его ног стоит чаша с едкой дрянью, и я чувствую вонь этого зелья еще до того, как он появляется в поле моего зрения.
Я широко улыбаюсь, даже несмотря на то, что от этой вони у меня слезятся глаза и сразу проявляется рвотный рефлекс.
— Привет, ребята, что здесь происходит?
Аехако сразу подходит ко мне всем своим большим защищающим телом и размахивающим хвостом. Уголки его обычно улыбающегося рта слегка нахмурены.
— Тебя, Печальные Глаза, здесь не должно быть. Эта вонь расстроит твой желудок.
— Я в полном порядке, — говорю я ему, сохраняя на лице фальшивую радостную улыбку. — Я слышала, вы с Химало поссорились?