— Я не закрываюсь от жизни. У меня есть работа. Друзья. Автомобиль…
Рука Митча покинула мое лицо, упершись в подлокотник, но его следующие неожиданные слова заставили меня сосредоточиться и полностью вывели из себя.
— Я тебе нравлюсь, — безапелляционно заявил он.
У меня дыхание замерло.
Я оттолкнула его от себя, прошептав:
— Что?!
— Я тебе нравлюсь, — повторил он.
Я выпрямилась в кресле, так как он не двигался, я не могла от него сбежать, поэтому единственное могла, это тупо приблизить свое лицо к нему.
— Ты мне не нравишься, — солгала я.
— Врешь, — оборвал меня Митч. — Ты влюблена в меня так, что до смерти боишься сделать шаг.
Боже! Я терпеть не могла, когда он читал меня, как открытую книгу.
— Вовсе нет! — Снова солгала я.
Он не обратил на мои слова ни малейшего внимания.
— Такая женщина, как ты, которая выглядит так, как ты, одевается так, как ты, и которая влюблена в меня, не убегает, не отталкивает меня и не врет своим друзьям по поводу меня, если только она боиться сделать шаг ко мне по какой-то неведомой для меня причине.
Ладно, хватит.
— Думаю, тебе пора, — заявила я ему.
Он продолжал полностью игнорировать мои ответы.
— Такая женщина, как ты, если бы у тебя не было что скрывать от меня и до смерти бояться, не стала бы делать мне пиццу. Она поведала бы мне о своей жизни. А также расспросила бы меня о моей жизни. И такая женщина, как ты, не стала бы злиться, как черт, всякий раз, когда я… только делаю шаг, чтобы выяснить что с ней стряслось раньше.
— Ну, конечно, ты разбираешься в женщинах. У тебя было много женщин, целый парад женщин, которые входили и выходили из твоей квартиры, — выпалила я в ответ.
— Значит, ты обратила на них внимание, — ответил он.
— Их было трудно не заметить.
— Нет, Мара, ты внимательно наблюдала за мной.
В этом он не ошибался.
Хорошо, пойдем дальше.
— Я напомню тебе, Митч, что, когда я сделала для тебя пиццу, которую ты так просил, хотя потом заявил, что дело было совсем не в пицце, но постоянно ее вспоминаешь, у тебя была женщина.
— А я напомню тебе, Мара, что обещал прийти через пятнадцать минут, а это значит, что я собирался побыстрее избавиться от той женщины и быть у тебя через пятнадцать минут с тобой, а не с той женщиной.
— Чтобы ты смог съесть мою пиццу! — Рявкнула я.
— Нет, — прорычал он, явно теряя терпение, — чтобы я смог побыть с тобой.
Я сердито смотрела на него. Он продолжил:
— И я был через пятнадцать минут у твоей двери, но тебя не было, а когда ты вернулась, я попытался объясниться, а ты захлопнула дверь у меня перед носом.
— Было уже поздно, — напомнила я ему.
Он снова проигнорировал мой ответ.
— Я понятия не имел, что она заявиться ко мне. Я не ждал ее и не хотел, чтобы она приходила. Я не был счастлив, что она ничего не поняла, потому что мы уже давно закончили наши отношения, она просто не понимала этого. Но я, однозначно, не был счастлив, что она появилась, потому что хотел... быть... с тобой.
— Могу я тебя попросить, поговорить на эту тему тоже в другой раз, а лучше... никогда? — С сарказмом спросила я.
Митч снова проигнорировал мой вопрос.
— Почему тебе так трудно даже подумать о том, что я хочу быть с тобой?
— Митч, пожалуйста, заткнись и уходи. — Рявкнула я.
— Да, хорошо, я заткнусь, когда ответишь мне прямо.
— Я уже все тебе ответила, — солгала я.
— Что за обычную, повседневная жизнь ты пережила? — спросил он.
— Ничего особенного, — тут же опять рявкнула я.
— Если это была вполне обычная жизнь, как у всех, почему ты не расскажешь мне о ней?
— Потому что это не твое дело, может, ты наконец заткнешься и уйдешь?
— Дело совсем не в том, Мара, что это не мое дело, а в чем-то совсем другом.
— Господи! Может, ты просто заткнешься и уйдешь?
— Да, если ты, бл*дь, скажешь мне правду.
— Почему ты так настаиваешь? — Выплюнула я.
— А ты как думаешь?! — выстрелил он в ответ.
— Понятия не имею.
— Может, потому что ты мне нравишься, Мара?
Я откинулась на спинку кресла, ошеломленно глядя на него.
Затем почувствовала, как ставни моей души захлопнулись, совершенно ошеломленные.
— Заткнись
Его глаза изучали мое лицо, затем он поймал мой взгляд и прошептал:
— Господи, ты даже не разрешаешь себе об этом задуматься.
— Заткнись, — прошептала я.
— Что с тобой произошло, Мара? — прошептал он в ответ.
— Заткнись, Митч.
Его рука вернулась к моему подбородку, и он с нежностью тихо спросил:
— Детка, что с тобой случилось?
— Хватит.
Его большой палец снова прошелся по моей щеке, Господи, это было так нежно и так сладко, а затем его пальцы снова погрузились в мои волосы.
— Тебя кто-то обидел? — По-прежнему нежно спросил он.
Господи. Он был таким прекрасным.
— Пожалуйста, заткнись.
— Кто тебя обидел, детка?
— Хватит.
Его пальцы сомкнулись на моем затылке, лицо приблизилось на дюйм к моему, и его глаза, наполненные нежностью и понимание, оказались так близко. Так близко.
— Как они тебя обидели?
Я больше не могла. Больше не могла выносить этой пытки. С ним так близко, не могла, не могла с его глубоким сладким, нежным голосом, когда его рука была у меня на затылке, а его глаза смотрели в мои, будто заглядывали в душу.
Я должна была что-то предпринять, чтобы он прекратил задавать свои вопросы. Мне необходимо было заткнуть ему рот.
Что я и сделала. Я подняла руки, обхватив его голову с обеих сторон и притянула к себе. В последнюю секунду немного склонив голову, я прижалась губами к его губам причем прижалась с силой.
Он тут же схватил меня, притягивая к себе, крепко прижав, приподнявшись, приподняв вместе с собой, когда выпрямился. Я прижималась к нему всем телом, его голова была склоненной, губы раскрылись, я последовала его примеру, и его язык проник внутрь.
Боже.
Я оторвала руки от его головы, чтобы обхватить его за шею. Он был так хорош на вкус, так хорошо ощущался, мне было так хорошо с ним, прошло много времени с тех пор, когда я целовалась в последний раз. Мы с Дестри расстались больше двух лет назад. Я не ходила на свидания, не говоря уже о любовнике, и уж точно у меня все это время не было никаких поцелуев.
А этот поцелуй стал великим поцелуем. Не потому, что Митч был Десяткой и Пятью Десятыми, и не потому что сейчас происходила совершенно невозможная, просто немыслимая вещь — Десять с Половиной целовал Двойку с Пятью Десятыми. Поцелуй был великим потому, что это был просто замечательный и великий поцелуй. Он знал, как целоваться, и мне нравилось.
Наверное, поэтому моя рука обвилась вокруг его шеи и поднялась вверх. Пальцы скользнули ему в волосы, я была права, они были такими мягкими и густыми. Они были такими же прекрасными, как и выглядели.
Я прижалась к нему, чтобы почувствовать еще больше, больше его поцелуя, его рука на моей талии скользнула вниз по бедру, к счастью, он притянул меня к себе. Отчего я издала горловой звук, опустив и сжав его руку, обхватив его другой рукой за спину, где я почувствовала твердые мышцы. От этого ощущения, которое мне очень нравилось, я углубила свой поцелуй. Моя грудь упиралась в его, бедра — в его, мой язык переплетался с его, моя рука прижимала его голову ко мне, и наши головы двигались, меняя положение, вперед, под углом и назад, наши языки танцевали, напиваясь друг другом, тела с силой вжимались друг в друга, а руки заключили друг друга в клетку.
Это был лучший поцелуй в моей жизни, возможно, лучший поцелуй в истории, я не хотела, чтобы он заканчивался.
Но он закончился, хотя наш поцелуй и сотряс полностью мой мир.
Митч оторвался от меня, упершись своим лбом в мой, он зарычал, сжав вокруг меня руки, выбив из меня окончательно воздух:
— Господи Иисусе, бл*дь, детка, ты умеешь целоваться.
Я медленно открыла глаза, видя его так близко перед собой, совершенно не думая, потому что не могла ни о чем думать, даже не пытаясь себя остановить, глупо выпалив, едва переводя дыхание:
— О Боже, это был лучший поцелуй в моей жизни.
Его пальцы тут же напряглись у меня на затылке, отчего он еще больше потряс меня своим ответом:
— Бл*дь, чертовски верно подмечено.
И тут я заметила, что мы оба тяжело дышим, глядя друг на друга. Наши дыхания перемешивалась от наших губ, которые были так близко. Мы смотрели друг другу в глаза, и ни один из нас не отодвинулся ни на йоту, поэтому мы были прижаты друг к другу, заключив друг друга в объятия.
— Да, — прошептал он, его руки сжались сильнее, уголок рта с одной стороны приподнялся, и в глазах появилась теплота. — Я определенно могу сотрудничать с такой Марой.
Я медленно закрыла глаза.
Господи. Что же я наделала?
Я открыла глаза и прошептала:
— Митч…
Прежде чем я успела произнести хоть слово, во входную дверь постучали.
А потом услышала крик своей матери через дверь:
— Марабель Джолин Ганновер! Открывай эту чертовую дверь!
В этот момент все мое тело и лицо застыли от ужаса.
10
Мама и Луламэй
Я одеревенела в объятиях Митча, почувствовав, как его тело прижалось ко мне, голова дернулась вверх, и все мысли просто вылетели из моей головы, когда я услышала стук в дверь, крик своей матери, крик тети Луламэй, матери Билла.
Тетя Луламэй была еще более сумасшедшей и злой, чем моя мать. Двойные неприятности в одном флаконе.
Я не видела их с тех пор, как ушла из дома. Я не видела их почти тринадцать лет.
Боже! Что они делали у моей двери вечером после десяти? Собственно, зачем они вообще ко мне приехали?
— Открой эту гребанную дверь! — Взвизгнула мама.
— Мать твою, — пробормотал Митч, глядя поверх моего плеча на дверь. Он отпустил меня и двинулся в сторону двери.
Я смогла сосредоточиться, быстро забежала перед ним, схватив его за руку, сильно и отчаянно потянув от двери. Он повернул ко мне голову, посмотрев сверху вниз.
— Не надо, — шепотом взмолилась я, видно, выражение моего лица выразило панику, которую я чувствовала, потому что его пальцы сжались вокруг моих пальцев, и он прищурился.
— Марабель! — Взвизгнула тетя Луламэй. — Мы не уйдем, пока ты не откроешь эту дверь и не отдашь мне моих чертовых внуков.
Услышав ее слова, я тут же отпустила руку Митча, быстро отступив, наткнулась на кофейный столик и остановилась, бросив испуганный взгляд на дверь.
Билл. Билл позвонил им. Чертовый, гребанный Билл!
— Открой дверь! — Закричала мама, но внезапно Митч оказался передо мной.
— Быстро говори, — прошептал он.
— Это моя мать и мать Билла. Тетя Луламэй.
— Что все так плохо? — спросил он.
Я молча кивнула.
— Ужасно.
— Мне показалось, ты говорила, что являешься для племянников единственным в этом городе родственником, — заметил Митч.
— Они не местные. Они живут в Айове. Я не видела их с тех пор, как уехала. Прошло уже тринадцать лет.
Его глаза вспыхнули.
— Этот засранец позвонил им, — пробормотал он.
Я снова кивнула.
— Марабель! — Взвизгнула мама.
— Послушайте, потише или я вызову полицию. — Услышала я голос Дерека за своей дверью.
— Да пошел ты на х*й! — выстрелила в ответ Луламэй.
— Ты уехала от них довольно далеко, — заметил Митч, и я перевела взгляд с его плеча на него, его глаза заглядывали глубоко в мои.
— Дома было не очень хорошо, — прошептала я, у Митча отвисла челюсть.
Снова раздался стук в дверь, потом тетя Луламэй заорала:
— Вытащи свою жирную задницу из кровати и открой эту *банную дверь!
— Перестаньте орать! — Крикнул Дерек.
— А племянники? — Поинтересовался Митч.
Я отрицательно покачала головой.
— Билл также, как и я, ненавидит их. И его дети никогда не видели ни одну из них.
— Марабель! — Взвизгнула моя мать.
— Не попадайся на глаза, — приказал Митч, и я моргнула, глядя на него.
— Что?
— Отлично, я звоню в полицию, — заявил Дерек за дверью.
— Флаг тебе в руку! Надеюсь, это как раз и поможет. Ты живешь рядом с чертовой похитительницей детей! — завизжала тетя Луламэй.
— Мара, сию минуту, — резко произнес мне Митч, — спрячься.
— А я не…
Он молниеносно обхватил своей рукой меня за щеку.
— Сию минуту, детка.
Я молча кивнула. Затем побежала в конец коридора к двери теперь уже детскую комнату. Прижалась спиной к стене, молясь, чтобы дети не проснулись и не услышали крика за дверью.
Хотя понимала, что это глупо, но мне было наплевать. У меня имелись определенные причины, из-за которых я сбежала из Айовы, а теперь обе эти причины стояли у моей двери. Митч был большим парнем, а также был копом. Мне не хотелось, чтобы он столкнулся с тем, с чем предстояло ему столкнуться, но в этот момент абсолютной паники со своей стороны, я подумала, что так будет даже лучше для него столкнуться с бардаком за входной дверью, нежели мне. Он мог разрулить всю эту ситуацию. Я не могла, поскольку это были мои родственники. И родственная кровь жила во мне более или менее, и я не хотела, чтобы эта часть, совершенно неправильная часть меня, вдруг в данный момент воспряла к жизни.
Поэтому я издалека, из коридора, наблюдала, как Митч открыл входную дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в дверной проход, но не слишком широко, чтобы мои ближайшие родственники меня не увидели.
Я услышала голос своей матери:
— Ну, наконе… кто ты, бл*дь, такой?
— Я детектив Митч Лоусон, — ответил Митч.
— Луламэй, заткнись. Мне казалось, что здесь живет Мара, — произнесла моя мать.
— Мара, действительно, живет здесь, — заявил Митч, а затем столь же неосмотрительно продолжил лгать. — Мы встречаемся.
— Мара встречается с полицейским?! — Спросила мама таким голосом, в котором слышался шок, недоверие и отвращение, как будто он заявил, что я встречаюсь с серийным убийцей.
— Да, именно так, и она сказала, что вы давно уже отдалились друг от друга, стали чужими, так что может вам лучше уйти, — пояснил Митч.
— Отдалились! Правильно. Это хорошо. Чертовски смешно. Марабель Джолин «Мое дерьмо не воняет» Ганновер отдалилась от своей матери. Я готова хохотать до упаду, — заявила мама.
Почему ей было смешно, я не могла вникнуть, так как мы очень сильно отдалились. В моем понятие, если ты не виделась и не общалась с человеком больше десяти лет, для меня мы становились чужими. Хотя, конечно, моя мать, скорее всего, даже не знала, что означает это слово.
— Как я уже сказал, вам лучше уйти, — повторил Митч.
— Ты отдашь мне моих внуков, и я уйду, — вступила в разговор тетя Луламэй.
Это было в ее стиле. В этом и крылась причина, по которой они здесь оказались. Именно этого я и боялась. Черт побери!
— Мара временно опекает ваших внуков, боюсь, я не смогу вам их передать, — ответил Митч.
— Временное опекунство, это полное дерьмо. Они должны быть со своей бабушкой, а не с какой-то наглой сукой. Ты должен нас впустить и позволить нам забрать внуков, — ответила тетя Луламэй.
— Я советую вам не вторгаться силой в квартиру, иначе мне придется вызвать полицейский патруль, — предупредил Митч, переходя на полицейский тон, и я поняла, что они в данный момент пытаются прорваться внутрь.
О, черт.
— Ты не можешь лишить меня моих внуков! — взвизгнула тетя Луламэй.
— Я довольно хорошо знаю ваших внуков, мэм, они ни одного раза не упоминали о вас, —ответил Митч спокойным тоном, а затем продолжил откровенно лгать. — А также их учителя и директор школы тоже не упоминал о вас. — Потом он перешел к правде. — Я имею в виду записи взрослых, которые записаны в школе, в случае экстренного контакта — Мара. Билл Уинчелл в настоящее время находится в заключении. Ему не предложили заплатить залог, потому что подозревают, что он сбежит. Он не имеет средств оплатить адвокатов, а имеющиеся против него доказательства весьма существенны. Как бы то ни было, он не в состоянии вырастить своих детей, и имеются доказательства, подтверждающие это, которые тоже весьма существенны. Временная опека Мары, скорее всего со временем станет полной опекой, вы должны это учесть. Я предлагаю вам, если вы хотите повидаться со своими внуками, позвонить как-нибудь Маре и договориться о встрече, на которой вы вежливо расскажете ей о своих желаниях, а она уже тогда решит, когда и как вы будете видеться со своими внуками. В данный момент, если вы хотите увидеть своих внуков, а не устраивать тут сцен у двери Мары, и чтобы я не удерживал вас от того, что вы хотите выломать ее дверь, я предлагаю вам успокоиться, отправить к своей машине, покинуть это помещение и позвонить Маре, обговорив время для встречи.