ОБЛАЖАТЬСЯ
ПО-КОРОЛЕВСКИ
ЭММА ЧЕЙЗ
Перевод: Алла
ПРОЛОГ
Мое первое воспоминание ничем не отличается от любого другого. Мне было три года, и это был мой первый день в детском саду. По какой-то причине мама проигнорировала тот факт, что вообще-то я мальчик, и одела меня в ужасный балахон, рубашку с оборками и лакированные башмаки. Я планировал намазать краску на одежду при первой же возможности. Но это не то, что больше всего мне запомнилось. В то время видеть направленный в мою сторону объектив камеры было так же привычно, как видеть птицу в небе. Я уже должен был привыкнуть к этому — и, думаю, привык. Но в тот день все было по-другому. Там были сотни камер. Выстроившись вдоль каждого сантиметра тротуара и улиц, они сгрудились у входа в мой детский сад, словно море одноглазых монстров, ожидающих нападения. Помню голос своей матери, успокаивающий и размеренный, когда я цеплялся за ее руку, но не мог разобрать слов. Их заглушал рев щелкающих объективов и крики фотографов, зовущих меня по имени.
- Николас! Николас, сюда, улыбнись! Посмотри вверх, парень! Николас, сюда! - это была первая догадка, что я... что мы... другие. В последующие годы я узнал, насколько отличается моя семья. Всемирно известные, мгновенно узнаваемые, наша повседневная деятельность рождала заголовки в прессе. Слава - странная штука. Мощная вещь. Обычно она похожа на приливы и отливы. Она увлекает людей, их ею захлестывает, но, в конце концов, известность идет на убыль, и прежний объект привязанности становится тем, кто когда-то был кем-то, но больше им не является.
Со мной такого никогда не случится. Меня знали еще до моего рождения, и мое имя вошло в историю еще задолго до того, как я стану прахом. Бесчестье временно, известность мимолетна, но королевская власть... королевская власть вечна.
ГЛАВА 1
Николас
Можно подумать, я привык к тому, что за мной наблюдают, и на меня не действует ощущение, что кто-то смотрит на меня, пока я сплю.
Это было бы неправдой.
Мои глаза распахиваются, и всего в нескольких сантиметрах от своего лица я вижу тощее морщинистое лицо Фергюса.
- Черт побери!
Вид не из приятных. Один его здоровый глаз смотрит неодобрительно, в то время как другой - косящий, который, как мы с братом всегда подозревали, вовсе не был «ленивым», а обладал причудливой способностью видеть все сразу, смотрит в противоположную сторону комнаты.
Каждый стереотип начинается с чего-то, с какой-то смутной, но затяжной крупицы истины. Я давно подозревал, что стереотип снисходительного, сварливого слуги начался с Фергюса.
Видит Бог, этот сморщенный ублюдок достаточно для этого старый.
Он выпрямляется у моей кровати, насколько позволяет его сгорбленный древний позвоночник.
- Потребовалось достаточно времени, чтобы вас разбудить. Думаете, у меня нет дел важнее? Я как раз собирался вас пнуть.
Он преувеличивает.
О том, что у него есть дела поважнее, а не о том, чтобы пнуть меня.
Я люблю свою кровать. Это был подарок короля Дженовии на восемнадцатый день рождения. Это четырехстолпное сверкающее произведение искусства, вырезанное вручную в шестнадцатом веке из цельного массива бразильского красного дерева.
Мой матрас набит мягчайшими венгерскими гусиными перьями, простыни из египетского хлопка настолько тонкого плетения, что в некоторых частях света это было бы незаконно, и все, чего я хочу, это перевернуться и зарыться под ними, как ребенок, решивший не вставать в школу.
Но предупреждение Фергюса скрежещет по моим барабанным перепонкам, как наждачная бумага.
- Вы должны быть в Зеленой гостиной через двадцать пять минут.
И нырнуть под простыни больше не вариант. Они не спасут вас от психопатов с мачете в руках... или плотного графика.
Иногда мне кажется, что я шизофреник. С диссоциативным расстройством. Возможно, с раздвоением личности. Это не было бы сюрпризом. Всевозможные расстройства проявляются в древних генеалогических древах - гемофилии, бессонницы, лунатики... рыжие. Полагаю, мне повезло, что я не один из них.
Моя проблема - голоса. Не такие голоса - скорее ответы в моей голове. Ответы на вопросы, которые не соответствуют тому, что на самом деле выходит из моего рта.
Я почти никогда не говорю то, что думаю. Иногда я настолько полон дерьма, что мои глаза могут стать карими. И, возможно, это к лучшему.
Потому что я думаю, что большинство людей – гребаные идиоты.
- И мы возвращаемся к разговору с Его Королевским Высочеством принцем Николасом.
Кстати, об идиотах... светловолосый, тонкокостный мужчина в очках, сидящий напротив меня и ведущий это захватывающее телевизионное интервью? Его зовут Тедди Литлкок («Little Сock» в пер. с англ. – маленький член). Нет, правда, это его настоящее имя — и, насколько я слышал, это не оксюморон. Представляете, каково ему было в школе с такой фамилией? Этого почти достаточно, чтобы мне стало его жаль. Но не совсем. Потому что Литлкок — журналист, а я испытываю к ним особое отвращение. Миссия средств массовой информации всегда заключалась в том, чтобы отыметь сильных мира сего всеми способами, и засунуть их проступки в их аристократические задницы. Что, в некотором смысле, прекрасно - большинство аристократов первоклассные придурки, это всем известно. Меня беспокоит, когда это происходит не заслужено. Когда это даже не правда. Если вокруг нет грязного белья, СМИ будут тащить свежую накрахмаленную рубашку по дерьму и создавать свои собственные истории. Вот вам оксюморон: журналистская честность. Старик Тедди не просто репортер - он одобрен Дворцом. Это означает, что в отличие от своих подкупающих, шантажирующих, лживых братьев, Литлкок получает прямой доступ — как и это интервью — в обмен на самые глупые чертовы вопросы.
- Чем вы занимаетесь в свободное время? Какие у вас хобби? – теперь понимаете, что я имею в виду?
Это похоже на интервью девушек для «Playboy»: «мне нравятся ванны с пеной, бои подушками и долгие прогулки голышом по пляжу». Нет, ей это не нравится. Но суть вопросов не в том, чтобы сообщить, а в том, чтобы усилить фантазии парней, дрочащих на нее. То же самое и со мной. Я ухмыляюсь, сверкнув намеком на ямочки - женщины падают с ног, засматриваясь на ямочки.
- Что же, обычно по вечерам я люблю читать. - Я люблю трахаться. Это, вероятно, тот ответ, который мои поклонники предпочли бы услышать. Дворец, однако, выжил бы из ума, если бы я сказал это. Так, где я остановился? Точно — трахаться. Мне нравится долго, жестко и часто. Удерживая руками упругую, округлую задницу, притягивая какой-нибудь прекрасный лакомый кусочек к себе, слыша ее сладкие стоны, отражающиеся от стен, когда она кончает, сжимаясь вокруг моего члена. Эти столетние комнаты обладают фантастической акустикой. В то время как некоторые мужчины выбирают женщин из-за их таланта держать ноги широко раздвинутыми, я предпочитаю тех, кто умеет держать рот на замке. Благоразумие и железное соглашение о неразглашении скрывают большинство реальных историй из газет.
- Я люблю верховую езду, поло, стрельбу по тарелочкам с королевой. - Я люблю скалолазание, ездить так быстро, как только могу, чтобы не разбиться, летать, хороший скотч, второсортные фильмы и язвительный пассивно-агрессивный словесный обмен с королевой.
Скрещиваю руки на груди, демонстрируя загорелые руки под закатанными рукавами моей бледно-голубой рубашки оксфорд. Мне сказали, что в Твиттер они пользуются бешеной популярностью - наряду с несколькими другими частями моего тела.
- В мае этого года исполнится тринадцать лет со дня трагической авиакатастрофы, унесшей жизни принца и принцессы Пембрук. - Вызов сделан. Я молча киваю. - Вы часто о них думаете?
Резной браслет из тикового дерева давит мне на запястье.
- У меня много счастливых воспоминаний о моих родителях. Но для меня важнее всего то, что они живут в тех делах, которые отстаивали, благотворительности, которую поддерживали, пожертвованиях, которые носят их имя. Это их наследие. Создав фонды, которые они защищали, я гарантирую, что их всегда будут помнить. - Слова, слова, слова. У меня это хорошо получается. Говорить много, но ничего не отвечать. Я думаю о них каждый день. Быть чрезмерно эмоциональным - это не для нас – крепость духа, вперед и только вперед, Король мертв — да здравствует король. Но в то время как для всего мира они были Их Королевским Высочеством, для меня и моего брата Генри они были просто мамой и папой. Они были хорошими, веселыми и настоящими. Часто нас обнимали и шлепали, когда мы этого заслуживали, что тоже случалось довольно часто. Они были мудры, добры и горячо любили нас, а это большая редкость в моем кругу. Интересно, что бы они сказали обо всем и как бы все изменилось, если бы остались живы. Тедди снова заговорил. Я не слушаю, но мне и не нужно - последние несколько слов - это все, что мне необходимо услышать.
- ...Леди Эсмеральдой в прошлые выходные? - я знаю Эззи со школьных времен в Браяр-Хаус. Она молодчина - шумная и буйная.
- Мы с Леди Эсмеральдой старые друзья.
- Просто друзья?
Она также убежденная лесбиянка. Факт, который ее семья хочет скрыть от прессы. Я ее любимая «борода». Наши взаимовыгодные свидания организуются через секретаря Дворца. Я очаровательно улыбаюсь.
- Я взял за правило не рассказывать о личной жизни. - Тедди наклоняется вперед, уловив запах истории. Истории с большой буквы.
- Значит, между вами может возникнуть что-то более глубокое? Страна так радовалась, наблюдая за ухаживаниями ваших родителей. Люди как на иголках ждут, что вы, «Ваше Королевское Великолепие», как они называют вас в социальных сетях, найдете свою возлюбленную и остепенитесь.
Я пожимаю плечами.
- Все возможно.
За исключением этого. Я не собираюсь остепеняться в ближайшее время. Он может поставить на это свой Литлкок.
Как только жаркий луч освещения и красный сигнал на камере гаснут, я встаю со стула, снимая микрофон, прикрепленный к воротнику.
Тедди тоже встает.
- Спасибо, что уделили мне время, Ваша Светлость.
Он слегка кланяется - таков протокол. Я киваю.
- Всегда рад, Литлкок.
Бриджит, моя личная секретарша - полная, средних лет, хорошо организованная женщина, появляется рядом со мной с бутылкой воды.
- Спасибо. - Я откручиваю крышку. - Кто следующий?
Темные костюмы думали, что это хорошее время для пиара - что означает дни интервью, туров и фотосессий. Мой личный четвертый, пятый и шестой круги ада.
- На сегодня он последний.
- Аллилуйя.
Она идет рядом со мной по длинному, устланному коврами коридору, который, в конце концов, приведет меня в Гатри-Хаус - мои личные апартаменты во Дворце Вэсско.
- Лорд Эллингтон скоро прибудет, и все приготовления к обеду в Бон-Репасе подтверждены.
Дружить со мной труднее, чем вы думаете. Я имею в виду, я-то отличный друг; а вот моя жизнь, наоборот, заноза в заднице.
Я не могу в последнюю минуту просто зайти в паб или в новый клуб в пятницу вечером. Эти вещи должны быть заранее спланированы, организованы.
Спонтанность - единственная роскошь, которой я не могу наслаждаться.
- Хорошо.
С этими словами Бриджит направляется к кабинетам дворца, а я вхожу в свои личные покои.
Три этажа, полностью модернизированная кухня, утренняя комната, библиотека, две гостевые комнаты, комнаты для прислуги, две хозяйские спальни с балконами, с которых открываются самые захватывающие виды на территорию. Все полностью отреставрировано и обновлено - цвета, гобелены, каменная кладка и лепнина сохраняют свою историческую целостность.
Гатри-Хаус является официальной резиденцией принца или принцессы Пембрук – наследника - кем бы он ни был. Он принадлежал моему отцу до того, как стал моим, бабушке до ее коронации.
Члены королевской семьи большие любители подержанных вещей.
Направляюсь в хозяйскую спальню, расстегиваю рубашку, с нетерпением ожидая горячего душа, стучащего по мне из восьми леек, включенных на полную мощность. Мой душ чертовски фантастический. Но не могу пройти дальше. Фергюс, мой слуга, встречает меня на верхней площадке лестницы.
- Она хочет вас видеть, - хрипит он. И «она» не нуждается в дополнительном представлении. Провожу рукой по лицу, почесывая темную пятичасовую щетину на подбородке.
- Когда?
- А как вы думаете? - усмехается Фергюс. - Вчера, конечно.
Конечно.
В старые времена трон был символом власти монарха. На иллюстрациях он был изображен с восходящим солнцем позади него, облаками и звездами под ним - место для нисхождения самого Бога.
Если трон был эмблемой власти, то тронный зал был местом, где этот суверенитет осуществлялся. Там, где издавались указы, объявлялись наказания, и приказ «принесите мне его голову» эхом отдавался от холодных каменных стен.
Это было тогда. Сейчас работа ведется в королевском кабинете - тронный зал используется для общественных экскурсий.
А вчерашний трон - это сегодняшняя исполнительная власть.
Сейчас я сижу напротив него. Он блестящий, массивный красного дерева и смехотворно огромный. Если бы моя бабушка была мужчиной, я бы заподозрил, что она кое-что компенсирует.
Кристофер, личный секретарь королевы, предлагает мне чай, но я отказываюсь, махнув рукой. Он молод, лет двадцати трех, такого же роста, как и я, и привлекателен, наверное, как звезда боевика. Он не ужасный секретарь, но и не слишком умный. Думаю, королева держит его здесь ради забавы - потому что ей нравится смотреть на него, грязная старушенция. Мысленно я называю его Игорем, потому что, если бабушка велит ему до конца жизни есть только мух, он спросит: «с крыльями или без?» Наконец, дверь, ведущая в Голубую гостиную, открывается, и на пороге появляется Ее Величество Королева Ленора. В Колумбийском тропическом лесу есть вид обезьян, который является одним из самых очаровательных животных, которых вы когда-либо видели — их милота бесчестит пушистых хомячков и маленьких собачек в Pinterest. За исключением скрытых острых как бритва зубов и аппетита к человеческим глазным яблокам. Те, кого привлекает благородная внешность зверя, обречены их потерять. Моя бабушка очень похожа на этих злобных маленьких обезьян. Она похожа на бабушку - на любую бабушку. Невысокая и миниатюрная, с мягкими пушистыми волосами, маленькими красивыми ручками, блестящим жемчугом, тонкими губами, которые могут посмеяться над грязной шуткой, и мудрым лицом. Но глаза ее выдают. Темно-серые глаза. Из тех, что в прежние времена заставили бы противоборствующие армии бежать. Потому что это глаза завоевателя... непобедимого.
- Николас. - Я встаю и кланяюсь.
- Бабушка. - Она проносится мимо Кристофера, даже не взглянув на него.
- Оставь нас. - Я сажусь после нее, закинув лодыжку на противоположное колено и небрежно положив руку на спинку стула. - Я видела твое интервью, - говорит она мне. - Тебе следует больше улыбаться. Ты казался таким счастливым мальчиком.
- Я постараюсь запомнить, чтобы притворяться быть счастливым. - Она выдвигает средний ящик стола, достает клавиатуру и стучит по ней с большим мастерством, чем можно было бы ожидать от человека ее возраста.
- Ты видел вечерние заголовки?
- Нет. - Она разворачивает экран ко мне. Затем быстро щелкает один новостной сайт за другим.
ПРИНЦ ВЕЧЕРИНКИ В ОСОБНЯКЕ PLAYBOY