Он посмеивается. И держит меня за руку, пока мы идем к «Циклону». Никто к нам не приглядывается, но Николас все равно смотрит вниз или на меня.
- Так... каково это – выйти на улицу... без них?
Он щурится от солнца.
- Странно. Будто я что-то забыл. Как в том сне, когда приходишь в класс без штанов. Но это... тоже волнующе.
Он целует мне тыльную сторону ладони, как в то первое утро, снова вызывая покалывание.
После катания на американских горках и поедания хот-догов мы возвращаемся к байку, чтобы взять покрывало, которое я туда уложила, и направляемся к амфитеатру.
- «Kodaline» выступают, - говорю я ему.
У Николаса есть куча их песен в плейлисте телефона. Он останавливается, и его лицо становится почти непроницаемым, но глаза горят ярко-зеленым светом. Затем одним движением он притягивает меня к себе и целует, лишая меня дыхания. Он прижимается своим лбом к моему.
- Это абсолютно лучшее, что кто-либо когда-либо делал для меня. Спасибо, Оливия.
Я улыбаюсь - и знаю, что сияю. Потому что именно так я себя и чувствую. Прямо сейчас - в его объятиях. Освещенная изнутри, как светящаяся падающая звезда, которая никогда не погаснет.
В помещении, когда мы стоим в очереди за напитками, из динамиков льется «Everything I Do» Брайана Адамса.
- Я люблю эту песню, - говорю я ему. - Это была моя песня на выпускном, но я на него не пошла.
- Почему? - спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
- У меня не было ни времени, ни платья.
- Разве твой парень... Джек... не хотел представить тебя всем?
- Он не настолько увлекался танцами.
Николас издает звук отвращения.
- Определенно чертов эгоист.
Потом я замечаю, что он держит голову опущенной, пытаясь скрыть лицо. Я поднимаю его подбородок.
- Эта штука с прятками работает только в том случае, если ты не ведешь себя так, будто пытаешься что-то скрыть. - Он слегка смущенно улыбается, и на щеках появляются ямочки. М-м-м. - Большинство людей тут никогда бы не подумали, что ты здесь объявишься, а тем немногим, кому взбредет это в голову, вероятно, слишком пофиг, чтобы делать из этого большое событие. Жители Нью-Йорка прохладно относятся к знаменитостям.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую.
- Не те, что видел я.
Я пожимаю плечами.
- Они, наверное, из Джерси.
Николас смеется - глубокий смешок, заставляющий меня закрыть глаза в надежде расслышать его еще лучше. Но тут сзади раздается голос - хрипловатый, вероятно курильщицы, определенно со Стейтен-Айленда.
- Божечки, ты хоть знаешь, на кого похож?
Ладонь Николаса в моей руке застывает, но я сжимаю ее, потому что... у меня есть это.
- На принца Николаса, да? – говорю я своим нью-йоркским акцентом блондинке в очках-авиаторах.
- Совершенно верно! Знаешь, я слышала, что он в городе, - она указывает на Николаса, —и ты вполне можешь быть им!
- Знаю! Я постоянно ему говорю, что мы должны переехать в Вегас - он мог бы получить работу в качестве пародиста - но он меня не слушает. - Я трясу руку Николаса. – Детка, изобрази акцент.
С нежным взглядом он говорит своим обычным голосом.
- У меня нет акцента... детка.
Я громко смеюсь, а женщина позади нас сходит с ума.
- О, Божечкиии, это безумие!
- Правда ведь? - я вздыхаю. - Если мне повезет, может, я обнаружу, что он какой-то давно потерянный родственник.
Справа открывается касса, и я направляюсь к ней, бросая женщине:
- Оторвитесь.
- Хорошенько выпейте, - отвечает она.
Николас обнимает меня за плечи своей сильной рукой, и я наклоняюсь, прижимаясь носом к его футболке, вдыхая его удивительный аромат. Затем смотрю на него.
- Видишь, я же тебе говорила.
Он целует меня в губы, покусывая так, что я стону.
- Ты чертов гений.
- Бываю моментами.
После выпивки - по паре пива из красных стаканчиков - мы гуляем по траве, пока не находим идеальное место.
- И что теперь? - спрашивает мой думаю-он-мог-быть-моим парень.
- Ты когда-нибудь пил дешевое пиво, слушал хорошую музыку и целовался весь день под теплым солнышком на покрывале на поляне, окруженный парой сотен людей?
- Никогда не имел такого удовольствия.
Я поднимаю вверх стакан.
- Сегодня будешь.
Николас
Мы с Оливией, спотыкаясь, проходим через вращающуюся дверь в вестибюль «Плазы», держась за руки, украдкой целуемся и хихикаем, как два похотливых подростка, прогуливающих занятия ради быстрого секса в чулане для метел.
Лежа с ней на покрывале весь день, долго и медленно целуя ее, не заботясь о том, кто на нас смотрит - потому что никто и не смотрел - заставило меня отчаянно нуждаться в ней. И сильно. Господи, так сильно, что если в нашу сторону повернутся головы или камеры телефонов, мне плевать. Все, что меня волнует - это мой член, вжавшийся в джинсы, большой, горячий и изнывающий.
Ожидание. Было ли когда-нибудь слово более сладкое? Мне никогда не приходилось ждать - не этого. Я понятия не имел, что нагнетание, часы шипящего, дразнящего отсроченного удовлетворения, может быть таким пьянящим афродизиаком. Моя кровь кипит, а глаза Оливии сверкают-от страсти, игривости и голода.
Мы входим в лифт, и в тот момент, когда двери за нами закрываются, я приподнимаю ее, прижимаю к стене и опустошаю ее рот - глубже, чем раньше. Она стонет вокруг моего языка, когда я трусь о нее, наслаждаясь давлением, которое не принесет никакого облегчения. Но оно прекрасно - даже волнующе - потому что я знаю, что скоро она будет обнажена и распростерта на моей кровати, и я смогу снова и снова входить в ее тесноту, пока мы оба не устанем. Или не развалим эту чертову кровать - смотря что случится раньше.
Пока лифт поднимается, я отклоняюсь назад и смотрю вниз, наблюдая, как моя обтянутая джинсами промежность намеренно упирается в ее разгоряченное средоточие. Мой член изящно скользит прямо туда - к ее мягкой, сладкой плоти, скрытой под тонкой тканью ее черных хлопчатобумажных леггинсов. Но я чувствую ее. И это чувство грандиозно.
Впившись ногтями мне в затылок, Оливия приподнимается, прижимаясь губами к моей челюсти и царапая зубами щетину.
- Я хочу, чтобы ты оттрахал меня везде, Николас, - задыхается она. - Кончил куда угодно. Между ног, на груди, в рот, в горло... о, это будет так хорошо. Везде, Николас.
- Черт, да, - шиплю я, с каждым словом чувствуя себя еще безумнее. Надо отметить, дешевое пиво делает Оливию дикой. Следует пополнить запасы.
Со звоном, лифт в пентхаус открывается. Дом, милый дом.
Оливия кладет свои лодыжки мне на поясницу, и я несу ее, поглаживая и разминая эту аппетитную задницу, через фойе, направляясь в спальню.
Мое путешествие прерывается в гостиной - главой моей службы безопасности, ожидающим на диване, прямым, как сердитая доска, и хмурым. И вдруг я чувствую себя не просто подростком - я чувствую себя подростком, которого поймали, когда он пробирался после комендантского часа, воняя сексом, куревом и алкоголем.
- Итак... вы вернулись? - Логан встает.
- Э... да. Это было грандиозное шоу, - говорю я ему. - Никаких инцидентов не произошло; казалось, никто меня не узнавал.
Он вскидывает руки, подражая сытой по горло матери. И говорит так же.
- Вы могли бы и позвонить! Я провел здесь весь день - наполовину сошел с ума от беспокойства.
И я знаю, что это грубо, но удивительный день и уверенность в том, что скоро я буду по самые яйца в Оливии, делают меня слишком счастливым, чтобы волноваться. Я смеюсь.
- Прости, мам.
Логана это не забавляет. Его зубы скрипят так сильно, что мне кажется, я это слышу.
- Это не смешно, Мой Господин. Это опасно. - Он на мгновение переводит взгляд на Оливию, потом снова на меня. - Нам нужно поговорить. Наедине.
- Ладно, успокойся уже. В данный момент у меня руки заняты кое-чем восхитительным. - Я сжимаю задницу Оливии, заставляя ее хихикать и прятать лицо у меня на шее. - Мы поговорим утром, первым делом, обещаю.
Его взгляд мечется между нами, все еще выглядя несчастным. Но он кивает.
- Желаю вам... приятного вечера, - с трудом выговаривает он и направляется к лифту.
Как только он уходит, Оливия выглядывает из своего укрытия.
- Не думаю, что я ему стала нравиться больше.
Я целую кончик ее дерзкого носика.
- Ты нравишься мне. - Затем я толкаюсь бедрами вперед, притягивая ее ближе - позволяя почувствовать каждый твердый сантиметр. - Хочешь, покажу тебе насколько?
Жар поднимается по ее щекам.
- Да, пожалуйста. - Затем она прикусывает губу и добавляет с мягким акцентом. - Мой Господин.
Когда я слышу это из уст Оливии, мне становится не по себе. Это заставляет меня хотеть делать с ней грязные, порочные вещи. Без дальнейшего промедления несу ее в спальню, чтобы выполнить свои намерения.
Оливия
Большую часть времени Боско спит в комнате Элли. Она берет его с собой и закрывает дверь - просто чтобы убедиться, что наш папа, шатаясь, не споткнется о него... или Боско не найдет способ открыть дверцу холодильника и есть, пока не лопнет.
Но иногда, Элли встает посреди ночи, чтобы пописать и забывает закрыть за собой дверь. И в такие ночи Боско обычно оказывается в моей комнате. Если мне повезет, он тихо свернется калачиком в ногах на кровати или зароется поближе ко мне, чтобы согреться, как пушистый, уродливый птенец.
Обычно мне не везет. Потому что обычно Боско голоден, когда находит дорогу в мою комнату, а я кормилец. Поэтому ему хочется разбудить меня. Но он не облизывает мне лицо и не лает. А пристально на меня смотрит. Своими черными глазками-бусинками он смотрит пристально и долго - и хотя это прозвучит странно - громко.
И точно такое же ощущение я испытываю позже той ночью, когда сплю рядом с Николасом. Будто кто-то или что-то смотрит на нас так пристально, что это оглушает. Я чувствую это еще до того, как открываю глаза. Но когда я это делаю, то вижу женщину в белом, стоящую в изножье кровати и смотрящую на нас сверху вниз.
Мои легкие скрежещут, чтобы сделать шокированный, испуганный вдох. Это больше, чем вздох - это прелюдия к крику. Но потом я чувствую руку Николаса на своей груди, под одеялом. Спокойного, сильного нажатия достаточно, чтобы обратить внимание. Чтобы сказать мне, что он тоже ее видит и что мне нужно держать себя в руках.
Лунный свет из окна заливает огромную комнату голубоватым светом, заставляя кожу женщины мерцать молочным сиянием. Волосы у нее темные, коротко подстриженные до плеч, лицо костлявое, заостренное на подбородке и носу, но не некрасивое. Ее глаза устремлены на Николаса, темные и блестящие - и чертовски сумасшедшие - психически сумасшедшие.
- Ты проснулся. - Она вздыхает. - Я ждала, когда ты проснешься.
Горло Николаса работает рефлекторно, но его голос - этот пленительный голос - мягкий и успокаивающий.
- Правда?
- Да. Так приятно снова тебя видеть.
Его пальцы слегка касаются моей грудины, говоря, что все в порядке - все в порядке.
- Я тоже рад тебя видеть, - отвечает Николас. - Как ты пробралась в этот раз?
Она улыбается, и у меня по коже бегут мурашки.
- Все было так, как мы и договаривались. Работать в отеле, притворяться горничной, пока ты не подашь мне сигнал. Эти парни всегда находились с тобой, так что я поняла, когда ты начал отсылать их по ночам, это был знак мне.
Дерьмо.
Ее глаза устремляются на меня, будто я сказала это вслух - но я не говорила.
- Кто она? - спрашивает она, и голос ее звучит так же безумно, но далеко не так радостно.
- Никто, - говорит Николас. Так холодно. Настолько уверенно. Это останавливает мое сердцебиение на полсекунды. - Она никто.
Николас наклоняется, поднимает с пола брюки, затем натягивает их и встает.
- Хочу послушать, как у тебя дела. Давай выйдем в гостиную и поболтаем.
- Но я хочу остаться здесь. - Она дуется. - В спальне.
- Там есть охлажденная бутылка брюта «Krug Vintage». А этот случай определенно требует шампанского.
Николас легко улыбается. Он действительно хорош. Если с принцем ничего не получится, он вполне может стать актером.
- Ладно.
Женщина хихикает, загипнотизированная им.
Как только они выходят из комнаты, я надеваю первое, что касается моих рук - рубашку Николаса - и ныряю за телефоном к тумбочке, чтобы позвать на помощь. Но тут из гостиной раздается истошный крик - пронзительный и душераздирающий.
- Что ты делаешь? Отпусти меня!
Никогда я не бегала так быстро и не была так напугана.
В гостиной Николас прижимает к дивану женщину, лежащую на животе, заломив ей руки за спину. Увидев меня, он говорит:
- Мой мобильник на прикроватной тумбочке. Набери семь - это соединит тебя с охраной.
Женщина плачет и воет, словно призрак.
- Ты все портишь! Ты все портишь!
Она вырывается из его рук, а Николас пытается ее успокоить.
- Ну же, тише. Не делай этого - ты навредишь себе. Все будет хорошо.
Не знаю, почему я не двигаюсь. Будто мой мозг отсоединили от ног.
- Оливия. - Резкость в его тоне заставляет меня моргнуть. - Мобильный.
- Точно. Точно.
А потом я бегу по коридору и делаю в точности то, что он сказал.
Кажется, только спустя несколько часов женщину забирают, и в дополнение к обычным охранникам в номере появляются полицейские и персонал отеля. Николас, одетый в мягкую серую футболку и спортивные штаны, разговаривает с ними в гостиной. Я, чувствуя себя более собранной в своей собственной одежде - джинсах и старом топе - жду в спальне.
С Логаном.
Логан Сент-Джеймс, глава личной охраны Николаса, - сильный, молчаливый тип. Но в этот момент ему действительно не нужно ничего говорить - его глаза говорят за него. Они темно-коричневые, почти черные, и смотрят на меня испепеляющим жаром тысячи темных солнц.
Я нервно сглатываю.
Где люк в полу, когда он вам нужен?
- Это моя вина, не так ли? – нахожу я в себе смелость спросить.
- Вы не можете вбить ему в голову мысль о том, что ему не нужна охрана. - Ну, вот и ответ на этот вопрос. - Он очень важный человек, Оливия.
- Я понимаю.
- У него должна быть своя голова на плечах. Если что-то случится...
- Я знаю, что...
- Вы не знаете! Вы бы никогда не втянули его в подобное дерьмо, которое произошло сегодня, если бы знали. - Логан закрывает глаза и часто дышит, словно пытается обуздать свой взрывной характер. - Он не может себе позволить, чтобы какая-нибудь Нью-Йоркская дырка делала из него дурака.
Прежде чем успеваю осознать эти мерзкие слова, Логана оттаскивают за воротник и прижимают к стене - достаточно сильно, чтобы загремели светильники. Потому что внезапно появляется Николас, прижимая руку прямо к горлу Логана.
- Еще раз так с ней заговоришь, и тебе придется собирать зубы с пола. Ты меня понял? - когда ответ не приходит достаточно быстро, он прикладывает его о стену еще раз, от чего голова Логана отскакивает от гипсокартона. - Понял?!
Логан смотрит на него сверху вниз, его гордый подбородок напряжен и упрям. Затем он резко кивает.
Николас делает шаг назад, расставив руки в стороны.
- Мы оба знаем, что это моя вина, так что если хочешь на кого-то поругаться, то ругайся на меня.
Логан поправляет воротник своего костюма обиженным рывком.
- Надев шлем, вы не можете изменить то, кто вы есть - не можете ходить и притворяться, что это так.
- Да, я это понимаю.
Логан поджимает губы и нервно постукивает большим пальцем по бедру.
- Я хочу сменить отель. Незаметно.
- Хорошо.
- И я хочу, чтобы здесь было больше парней. Мне нужен кто-то в кофейне - это безумие, что вы так часто ходите в незащищенное место.
Николас соглашается, и Логан продолжает.
- Я хочу следить за мисс Хэммонд и ее сестрой. Это чистая, глупая удача, что пресса еще не заполучила их фотографии, и я хочу, чтобы они были под прикрытием, когда это произойдет.