Оливия успокаивающе целует меня в плечо, и несколько минут мы лежим в расслабленном молчании.
Но потом она переворачивается на живот, ее длинные волнистые волосы рассыпаются по моему торсу.
- Эй, знаешь, какая я еще после того, как кончу?
- Какая?
- Испытывающая жажду.
Я тру глаза и подавляю зевок.
- Да, я тоже. Неплохо было бы сходить за бутылкой воды. Там есть мини-холодильник. - Я указываю на дальний конец комнаты. - Как насчет того, чтобы принести нам немного?
Она прячется под одеялом - ее руки и ноги обвиваются вокруг меня, будто она коала, а я ее дерево.
- Но здесь так холодно. Какой у тебя установлен температурный режим — «Арктика»?
- Мне нравится, когда холодно. Я предпочитаю сам поднимать температуру. - Протискиваю руку между нами, щиплю ее заострившийся розовый сосок. - Есть и другие преимущества.
- За водой следует сходить тебе - это по-джентльменски.
Я перекатываюсь на нее сверху, раздвигая ее ноги своими бедрами, удобно устраиваясь между ними, мой член уже снова начинает твердеть.
- Но здесь нет джентльменов. - Мои зубы царапают ее прекрасную шею, придавая понятию «вампиризм» совершенно новое понимание. - И я хочу посмотреть, как ты бежишь по полу. - Я переношу свой вес и беру одну ее полную грудь. - Посмотреть, как все эти великолепные части тела покачиваются по пути.
Оливия усмехается.
- Извращенец.
Она даже и не представляет.
- У меня есть идея, - говорит она. - Давай поиграем в игру — соревнование. Тот, кто расскажет самую неловкую историю, останется в теплой постели. Проигравший должен будет отморозить свои «части» и принести воды.
Я качаю головой.
- О, сладкая, будь уверена, что проиграешь - ни у кого нет более неловких историй, чем у меня.
Позволяю Оливии откатить нас в сторону, отталкиваясь от меня. Она сгибает руку и кладет голову на ладонь.
- Это мы еще посмотрим.
- Дамы вперед, давай послушаем.
Легкое сомнение омрачает ее черты.
- Надеюсь, это тебя не обеспокоит... это связано с... оральным сексом.
- Ммм, одна из моих любимых тем - расскажи побольше.
А она уже покраснела.
- Ну ладно, в первый раз, когда я делала... минет... я не знала, что это такое. И поскольку все называли это «вдуть», я думала, что должна... - она надувает щеки, будто пытается надуть несговорчивый воздушный шарик. Я с воем падаю обратно на подушку.
- Господи, как же тебе повезло, что ты не устроила бедняге аневризму!
Ее щеки становятся пунцовыми, и в наказание она щиплет меня за бок.
- Твоя очередь.
Я смотрю в потолок, решаясь. Столько историй, как же выбрать.
- Однажды я обгадился в сумку.
Потрясенный смех тут же вырывается из легких Оливии.
- Что?
Я киваю.
- В школе-интернате я состоял в команде гребцов.
- Конечно же.
- И у нас была встреча в другой школе, довольно далеко. На обратном пути произошла авария — пробка на дороге — а то, что они подавали на обед, пошло в яростную атаку с моим организмом. Так что... либо бы я навалил в штаны, либо в спортивную сумку. Я выбрал второй вариант.
Она закрывает глаза и рот, в ужасе смеясь.
- О Боже мой! Это ужасно... и все же весело.
Я тоже смеюсь.
- Так оно и было. Особенно после того, как это попало в газеты. Чертов кошмар.
И вдруг Оливия перестает смеяться. Даже не улыбается.
- Это попало в газеты?
Я пожимаю плечами.
- Конечно. Чем более неловкая история, тем больше заплатят журналисты. Мои одноклассники всегда искали дополнительные деньги.
- Но... но они были твоими товарищами по команде. Твоими друзьями.
Я играю с ее волосами, дергая за локон и наблюдая, как он упрямо возвращается в прежнюю форму.
- Как я и сказал Саймону в тот первый вечер в твоей кофейне: все продается, и у каждого - у каждого - своя цена.
Ее глаза изучают мое лицо, она выглядит такой грустной. Мне это совсем не нравится. Я снова перекатываюсь на нее, толкаясь между ее ног.
- Тебе грустно из-за меня? - спрашиваю я.
- Да.
- Тебе меня жалко?
Ее пальцы нежно пробегают по моим волосам.
- Думаю, да.
- Хорошо. - Я ухмыляюсь. - Это значит, что воду принесешь ты. И... когда ты вернешься... я хочу проверить твои навыки минета. Убедиться, что ты все правильно поняла, а если нет, я с радостью тебя проинструктирую.
Это срабатывает. Она поджимает губы, чтобы скрыть улыбку, а ее глаза вспыхивают.
- Такой чертовски властный. - Она качает головой. Но потом встает, отправляясь за водой - а я наслаждаюсь каждой секундой.
И когда она забирается обратно в постель, Оливия незамедлительно приступает к минету. И мне это нравится еще больше.
В конце концов, голод заставляет нас встать с постели. Оливия натягивает одну из моих серых толстовок, доходящую ей до середины бедра.
Я пробую «ходить по квартире голым», о чем упоминала Оливия. Это может быть моим единственным шансом. И она права - это весьма великолепно. Свободно, все просто выглядывает наружу и раскачивается. Естественно - как у Адама, если бы райский сад был пентхаусом. Горячий, похотливый взгляд Оливии заставляем меня чувствовать себя еще лучше. На кухне ни один из нас не в настроении для суши, поэтому мы ищем что-нибудь еще.
- У тебя есть готовый завтрак с корицей! - говорит Оливия, ее взволнованный, но приглушенный голос доносится изнутри шкафа.
Она выглядывает, улыбаясь, держа коробку как найденное сокровище. Я ставлю на стол две миски.
- У нас в Вэсско есть нечто подобное, называется «Смеющиеся Подушечки». Мои любимые.
- Мои тоже!
Затем ее голубые глаза светлеют и становятся ласковыми, она вздыхает.
- И только я подумала, что ты не можешь стать более совершенным.
После нескольких минут сидения за столом, жуя корицу, сахар и подушечки, притворяющиеся цельной пшеницей, слова вырываются из моего рта, не задумываясь.
- Это забавно.
Оливия улыбается мне поверх своей миски.
- Ты, кажется, удивлен. Разве ты обычно не веселишься?
- Да. Но это... веселее. - Я качаю головой. - Не могу этого объяснить, просто чувствую себя... хорошо.
- Да, точно.
А потом я смотрю на нее - она так мило жует, что мне не терпится снова прикусить ее нижнюю губу. Она смущенно проводит рукой по лбу.
- У меня что-то на лице?
- Нет... мне просто любопытно, - тихо говорю я ей.
- Любопытно, что?
Я протягиваю руку и провожу пальцем по ее щеке.
- Что же мне с тобой делать?
Наши взгляды некоторое время не отрываются друг от друга, и искорки озорства освещают глаза Оливии. Она берет мою руку и слегка целует ладонь. Затем встает, подходит ближе и, оседлав, опускается мне на колени - ее предплечья на моих плечах, скользкий жар ее киски напротив моего увеличивающегося члена.
- Делать со мной или сделать со мной? - дразнит она.
- И то и другое.
Оливия проводит языком по моей верхней губе, нежно посасывая.
- Как насчет того, чтобы отнести меня обратно в постель, и мы там все выясним.
Мои руки обхватывают ее бедра, крепко прижимая к себе, и я встаю.
- Блестящая идея.
В спальне я укладываю ее обратно на кровать и лажусь на нее сверху.
- Останься, - говорю я между поцелуями. - Останься здесь, со мной.
- И на сколько?
- На столько, на сколько сможешь.
Ее руки скользят вверх и вниз по моему позвоночнику.
- Я должна начать все в кафе в четыре.
Я крепко ее целую.
- Тогда я отвезу тебя домой в половине четвертого. Да?
Она улыбается.
- Да.
ГЛАВА 11
Оливия
До этого момента в моей жизни, я бы описала секс как... хороший. Мой опыт с Джеком был сладкой первой любовью в том гормонально-управляемом, быстром и сверх-когда-он-начинает-становиться-хорошим способом, который семнадцатилетняя девушка считает романтичным, потому что она не знает ничего лучше. Она не знает, что есть нечто больше.
Секс с Николасом - это больше-больше.
Это весело. Как в музыкальном видео Джона Мэйера «Your Body Is a Wonderland» - поддразнивающе трогательно, с катанием по простыням и смехом в постели. Мы целуемся и ласкаемся - не только для разминки перед трахом, но и потому, что это приятно.
Секс с Николасом - это захватывающе. Волнующий в своем роде взрыв сердца. Я не знала, что удерживать запястья над головой может быть так удивительно - пока он не сделал это. Не знала, что скольжение потной кожи, увлажнившейся от многочасового напряжения, может быть таким эротичным. Не знала, что кое где даже могут заболеть мышцы - или что при этом можно по-прежнему чувствовать себя потрясающе.
Я не знала, что способна на множественные оргазмы - но слава богу, способна. Я не скованна и не ханжа. Знаю, как доставить себе удовольствие - немного трения и нажатия после напряженного дня - лучший и самый быстрый способ заснуть. Но после грандиозного финала я никогда не пыталась вернуться на бис.
Николас пытается - и ему это удается даже лучше.
В дни, следующие за нашей первой ночью вместе, мы попадаем в молчаливую рутину будней. Я провожу день в кафе, а ночь в его гостиничном номере. Иногда он заезжает за мной, иногда просто посылает машину - стараясь как можно дольше скрывать от публики свои частые визиты к «У Амелии».
Когда я приезжаю, он выпроваживает охранников – доходит даже до такого, что они размещаются в собственном номере этажом ниже. Логан ворчал громче всех, но согласился.
Клиент всегда прав, и, по-видимому, то же относится и к королевским особам.
Мы больше не ходим обедать - мы заказываем в номер или готовим что-нибудь легкое, например бутерброды или пасту. Все это удивительно... нормально. Иногда по ночам мы смотрим телевизор - пытались залпом посмотреть второй сезон «Американской истории ужасов», но не продвинулись дальше второй серии.
Из-за... секса.
Потрясающего, умопомрачительного, мне-буквально-пришлось-сменить-трусики-на-работе-вспоминая-об-этом, секса. Марти заметил это и позавидовал. А потом стал меня дразнить.
В постели, после секса, мы много разговариваем - Николас рассказывает мне истории о своей бабушке, брате и Саймоне. И хотя я чувствую к нему сильную растущую нежность, которая может быстро превратиться во что-то более глубокое, я стараюсь держать все это случайным и легким. Ненавязчивым.
Николасу в его ежедневных обязанностях и так достается много навязчивости.
Ближе всего мы подошли к «разговору» - «Мы встречаемся только друг с другом, и куда это нас приведет?» - когда по телевизору мелькнула история о нем и великолепной блондинке, с которой он был сфотографирован в Вэсско. Это назвали «Свадебный дозор».
Николас сказал мне, что она была его старинной школьной подругой - просто другом - и чтобы я никогда не верила ни одному журналисту, который будет рассказывать или писать о нем.
Хочу сказать, эй - они даже не могли правильно описать его нижнее белье. Но, очевидно, знают, про его член.
Через две недели после той первой сумасшедшей ночи моя растущая нежность к Николасу заставляет сделать то, чего я не делала годами: взять выходной в субботу в кафе.
Марти и Элли прикрывают меня.
И я поступаю так, потому что хочу сделать что-то хорошее для Николаса. Не только чтобы отплатить ему за все сказочные оргазмы - но и просто потому что.
Что можно подарить принцу? Человеку с целой страной у его ног и миром у него в руках?
То, что может только девушка из Нью-Йорка.
- У меня есть план.
Мы в библиотеке нашего номера. Николас сидит за столом, его волосы, все еще влажные после недавнего душа, падают на лоб, а Джеймс и Томми стоят у окна.
- Раздевайся, - говорю я, бросая к ногам набитый рюкзак.
Он встает, одаривая меня любопытной, сверкающей ямочками улыбкой, которая заставляет мой живот покалывать.
- Мне нравится этот план.
Он стягивает рубашку через голову - и при виде этой великолепной груди и рельефного пресса мне приходится закрыть рот, чтобы остановить поток слюны.
- Мне отправить парней в их номер? - спрашивает он.
Я бросаю ему из рюкзака футболку с «Бисти Бойз» и рваные джинсы.
- Они могут остаться - я доберусь до них через секунду.
Николас надевает костюм - его маскировку на весь день. Я держу толстую золотую цепочку с висящим крестом, и он наклоняет голову, чтобы я могла повесить ее ему на шею. Затем я выливаю на ладонь гель и поднимаюсь на цыпочки, чтобы втереть ему в волосы - взъерошив их сверху и скользнув по бокам. Идеально.
- Как ты относишься к тому, чтобы проколоть себе ухо? - спрашиваю я, поддразнивая.
Он шепчет:
- Иглы пугают меня.
Затем подмигивает. Глаза Николаса уже сверкают от возбуждения - следующая часть сведет его с ума.
- Ты умеешь водить мотоцикл?
Вчера вечером он упомянул, что был пилотом во время службы в армии, так что я сделала вполне обоснованное предположение.
- Конечно.
- Идеально.
Я достаю из рюкзака шлем с полностью тонированным щитком и поднимаю его.
- Байк Марти внизу. Он просил передать тебе: разобьешь, купишь новый... Дукати.
В комнату, за дверью которой он стоял, входит Логан, поднимая руку, как регулировщик дорожного движения.
- Подождите, сейчас...
Николас берет шлем.
- Все будет хорошо, Логан.
- И... - осторожно говорю я, поворачиваясь к трем большим, сильным, вероятно, имеющим лицензию на убийство парням. - Я хочу, чтобы мы с Николасом отправились на эту прогулку вдвоем. Вы, ребята, оставайтесь здесь.
Томми произносит, «Иисус, Мария и Иосиф».
Джеймс крестится.
Логан выбирает другой путь.
- Ни в коем случае. Это невозможно.
Но выражение лица Николаса говорит, что чертовски возможно.
- Нет, - снова настаивает Логан, его голос напряжен с легким намеком на отчаяние.
- Генри все время ускользал от охраны, - говорит Николас.
- Вы не принц Генри, - возражает Логан.
- У меня есть маршрут! - я подпрыгиваю от возбуждения, как Боско, когда ему нужно пописать. - Я все для вас записала, на всякий случай - где именно мы будем, каждую минуту.
Я достаю из рюкзака запечатанный конверт и протягиваю его Логану. Но когда он начинает его вскрывать, я кладу свою руку на его.
- Ты не можешь открыть его, пока мы не уйдем - это испортит сюрприз. Но я обещаю, что все будет хорошо. Клянусь своей жизнью. - Я перевожу взгляд с Логана на Николаса. - Доверьтесь мне.
И я очень хочу, чтобы он это сделал. Хочу сделать это для него, дать ему то, чего у него не было. То, что он всегда будет помнить: свободу. Николас смотрит на шлем, потом на Логана.
- Что может случиться в худшем случае?
- Э-э... вас могут убить, а нас троих повесят за измену.
- Не говори глупостей, - усмехается Николас. - Мы уже много лет никого не вешали. - Он шлепает Логана по спине. - Это будет расстрельная команда.
Томми смеется. Логан - нет, Джеймс изображает Швейцарию.
- Сэр, пожалуйста... если бы вы только послушали...
Николас использует то, что я называю «голосом».
- Я не ребенок, Логан. Я способен один день прожить без тебя. Вы трое оставайтесь здесь, и это приказ. Если я хоть мельком увижу вас или узнаю, что вы за нами следили - а я узнаю, - то отправлю домой охранять гребаных гончих. Я ясно выражаюсь?
Парни недовольно кивают. И всего через несколько минут он надевает шлем, чтобы его никто не узнал, пока мы идем через вестибюль к выходу из отеля.
- Добро пожаловать на Кони-Айленд! - Я широко раскидываю руки, пока Николас блокирует мотоцикл. - Известный своими эпическими американскими горками, просто довольно чистыми пляжами, и хот-догами, которые могут обеспечить вам спонтанный сердечный приступ, но вкусными достаточно, чтобы рискнуть.