Он сплел наши пальцы и сквозь них заструились языки света и пламени, сплелись друг с другом и рассыпались красивыми искрами мне на халат.
31
— Я тебе не верю, — улыбнулась.
— Я знаю… — и он коснулся губами виска так, что я едва не зажмурилась снова.
Подняла глаза и наткнулась взглядом на печать на его груди. Оказалось, что все это время она состояла из трех лепестков, один из которых перестал отливать золотом, будто остыл.
— Что с печатью? — насторожилась я. Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди, а пальцы в его ладони взмокли.
— Часть договора выполнена, — запустил он мне пальцы в волосы и приятно сжал.
— Переспать с тобой — часть договора?
— Стать твоим первым — часть договора, — соблазнительно прорычал он, — невозможная ведьма.
— А остальные? — изо всех сил пыталась не поддаваться его соблазну.
— Вторая погаснет, когда выйдешь за меня…
— Подожди, — вывернулась из его рук. — Это что, все по-настоящему?
— Со мной все только по-настоящему, — схватил он меня и дернул обратно в свои руки.
Небольшая потасовка обернулась моим проигрышем — я задергалась у него на коленях, зло пыхтя:
— Ты говорил, что брак будет по расчету!
— Да, я все рассчитал, — зло заговорил мне в губы, притягивая к себе.
— Прекрати! — зло стукнула его в грудь. — Хватит издеваться! Эта печать — не простая условность! Это договор, который не нарушить, не отказаться! Он не имеет ничего общего с тем, о чем говорил мне ты!
— Тебя бы устроило быть просто фиктивным средством от навязанной женитьбы?!
— Тогда было бы понятно все! — вскричала, дернувшись. — Договор, как ты обещал, идеальный брак напоказ…
— Тогда ты бы продолжала жить в своем идеальном мире вранья!
— Я не знаю, в каком мире вранья больше! Отпусти!
Мы замерли, тяжело дыша в молчаливой борьбе. По мере того, как мой взгляд разгорался решимостью, его потихоньку угасал, и, наконец, он разжал руки. Я бросилась к плащу, на ходу скидывая халат. Хотелось бежать…
— Ты уже согласилась, — догнал меня у двери его глухой разочарованный голос. — Ты сказала мне «да». — Я обернулась. Вернон стоял у окна и смотрел на город, и от вида его натянутой, как струна, спины дыхание перехватило: — Хочешь побегать — побегай. Но ты — моя.
Я развернулась и толкнула двери квартиры.
Холодный ветер вцепился в меня, будто пытаясь затолкать обратно к своему хозяину. Я уже было бросилась бежать, когда меня окликнул водитель:
— Мисс Марроу-Лин, подождите! Меня просили вас подвезти!
Сидя в теплой машине, я куталась в стылый плащ после теплого халата и глотала слезы. Противоречия выматывали. Могло показаться, что Рэд предлагает настоящие отношения…
…но только не оставляет при этом выбора.
32
Дождь любил мою ведьму, но меня обходил стороной, оставляя возможность только идти по его следам. Я шел по мокрой площади перед зданием Королевской Инквизиции, подсвеченной фонарями, а собраться с мыслями не получалось. Меня жрало чувство вины, а та перетирала поводок, на которой держалась злость. Хотелось убивать. Когда вскоре после ухода Бэрри мне позвонили из изолятора, я едва не спалил пуговицы на пиджаке, пытаясь их застегнуть.
— Мистер Рэд, — поприветствовал на ступеньках меня адвокат, работающий с заключенными, не имеющими возможность оплатить частного. — Дэниэл Смайлз.
— Доброй ночи, — ответил на рукопожатие. — Слушаю вас.
— Простите, что потревожили вас посреди ночи…
— Ничего. Давайте к делу.
Наши шаги немного оживили пафосный мраморный коридор здания.
— Задержанный Миллиан Каннахи сказал, что вы и ранее занимались его делами, но я прежде убедился, чтобы не тревожить напрасно…
Миллиана я вытаскивал из этих стен не раз. Молодой одержимый борьбой за правду хакер, а по совместительству — стихийный инквизитор.
Инквизиторы, как правило, наследовали свои способности из поколения в поколение, и редко эта система давала сбой. Мальчиков тестировали в пять лет на внутренний огонь, присваивали степень чистоты генов и уже в восемь отправляли в академию.
После выпуска тест на внутренний огонь, или ТВО, сдавался каждые пять лет. Но вместо пера на расстоянии вытянутой руки нужно было сжечь живую приговоренную…
У Миллиана же случай был редким. Никаких родственников-инквизиторов или случайных связей его матери с таковыми доказано не было. Только парень упорно отказывался от своей наследственности. Меня он встретил угрюмым, но полным решимости взглядом и хрустом пластикового стаканчика. С небольшим ростом, белыми волосами и голубыми глазами этот всплеск ярости сочетался комично.
— Привет, Вернон.
— Привет, Милки, — подтянул я к себе стул и сел за стол напротив обвиняемого.
— Прости, что среди ночи…
— Ты бы ее все равно больше не испортил, — проворчал я и протер устало лицо. — Что на этот раз?
— Как обычно все, — стиснул он зубы. — Есть покурить?
— Нет, — с сожалением сглотнул слюну. Я бы тоже не отказался. Адвоката я оставил за дверью и углубился в папку: — Расширил список сайтов? — вздернул бровь.
— Да, — хмуро кивнул он. — Ты же тоже борешься с системой, Вернон.
— Нет, — пытался вникнуть в суть обвинений. — Бесполезно с ней бороться так, как ты, — сурово глянул на него. — Тебя еще не приговорили, потому что ты обещал поступить в академию через год, помнишь?
— Только когда ты ее изменишь, Вернон. Ты же женишься на салеме?
— В желтой прессе вычитал? — глянул на него, отчаявшись прочитать все, что следовало бы.
— Я — спец по информации, мистер Рэд, — усмехнулся горе-хакер. — А ты не будешь просто так мурыжить салему в прессе…
— Для тебя это все игрушки, Милки? — сузил я глаза. — Ты думаешь, Шеррингтон так и будет терпеть твои информационные бомбы? Чего ты добился за те… — я сверился с данными, — две минуты, что статья о «знаке Солнца» провисела на всех информационных сайтах?
— Ничего, — зло процедил он. — Я готовился к тому, чтобы она там провисела хотя бы день!
— Не вышло, — констатировал я.
— Я хотя бы пытаюсь!
— Отучись в академии, устройся в отдел и пытайся спасать салем делом, а не трепом! — зарычал я. — Я сейчас тебя вытаскиваю, а ты идешь подавать документы на будущий год! Тебе ясно?!
Милки моргнул и напыжился, а я, наконец, смог дочитать суть дела до конца. А Шеррингтон тоже не спал сегодня — лично подписал приказ о задержании два часа назад.
— Сиди тут, — скомандовал я и поднялся.
Адвоката и след простыл. А вот Шеррингтона я нашел на втором этаже. Он словно дорожку из включенных ламп мне оставил.
— Инквизиция никогда не спит? — усмехнулся, шагнув внутрь кабинета.
Инквизитор поднял на меня взгляд от ноутбука и всмотрелся в посетителя:
— Долго ты с ним нянчиться будешь?
— Он поступает в академию через полгода.
— Не поступает — я сажаю его, — и он отвернулся к экрану монитора.
— Я же не сажаю тебя за то, что ты к моей практикантке поткатываешь и предлагаешь помочь от меня избавиться, — направился к его столу.
— Жаль, твои догадки не примут в комиссии, — усмехнулся Шеррингтон.
— У меня есть показания мисс Марроу-Лин.
— Конечно, — оскалился собеседник, — за идиота меня держишь? Датчиков на ней не было, камер тоже, а слова инквизитора у нас пока что ценятся больше, чем мы с тобой и пользуемся.
— Каллум, ты же знаешь, я люблю неизведанные тропы, — не остался я в долгу. — Возьму тебя за зад, оцифрую запись ее телохранителя, а там мы докажем, что ты не кофе с ней присел попить… Все знают, как ты меня любишь — ты расстарался раструбить.
— Телохранителя? — прищурился он с сомнением.
— Конечно. Я не могу оставить свою невесту без присмотра, сам понимаешь…
По глазам видел — Шеррингтон верит сейчас в каждое слово, медленно складывает в голове одно с другим и приходит к выводу, что запись у меня есть. А она и правда есть.
— Салема — твоя невеста? — ухмыляется изумленно и делает тухлую попытку: — Пришлешь запись?
— Верховному судье. Со своим заявлением.
Инквизитор усмехнулся:
— Хочешь этого щенка назад?
— Я уже сказал.
— Ты обвешиваешься якорями, Рэд, они потянут тебя на дно.
— Может, это нас и отличает от дерьма, которое вечно всплывает, — и я развернулся и вышел из кабинета.
33
Утром меня ждал еще один сюрприз — второй лепесток печати тоже «остыл» и заиграл красками. Сложные непонятные узоры и красивые яркие лепестки, казалось, можно было рассматривать до бесконечности — при каждом взгляде они рисовали новые хитросплетения, отливали перламутром и мерцали в полумраке. Только вся эта красота напоминала об одном — все безнадежно.
Я прикрыла глаза и сползла на пол ванной. Всю ночь искала информацию о подобных печатях инквизиторов, но тщетно. Похоже, Вернон говорил правду, когда уверял, что все — ложь. Доступной информации нигде не было, все вычищено, выдрано с корнем, лишь бы не навредить системе. Только чем? Чем эта правда так опасна?
Когда мобильный пиликнул, я уже стояла на выходе, только понятия не имела, как буду смотреть в глаза Рэду и что говорить.
«Водитель ждет».
Ни «доброго утра», ни «как себя чувствуешь». От мыслей разрывалась голова. Я спустилась вниз и глянула на хмурое небо. Странное лето… Мне кажется, с тех пор как мы встретились с Рэдом, дождь льет не переставая.
— Мисс, — встретил меня учтиво водитель и распахнул двери.
Нырнув в полумрак, я задержала дыхание. На заднем сиденье меня ждали в подлокотнике кофе и миниатюрный букет лесных фиалок с росой на лепестках. Все в стиле моего мужчины, если бы выбрала его сама — ненавязчиво, тонко и без пафоса. Только Рэда я не выбирала, поэтому в мыслях снова сгустились тучи, как и на небе. Что это значит? Напоминание? Незримое касание? Черт, Вернон! И почему ты и правда такой идеальный? Этот букет — идеален, красноречив и чертовски эмоционален, прямо как я! Срезанные цветы умирают, от этого пахнут ярче, но эти не были срезаны — в квадратной ножке спрятаны корешки в земле, я чувствовала ее запах. Лесные фиалки просто неприхотливы. Их можно обернуть в обертку, сделать с ними все, что хочешь… Это он хотел сказать? Или обещал мне заботу, трепетную и трогательную, а что еще хочется женщине после ночи любви?
Я перевела взгляд в окно. Любви ли? Для меня — да. Я хотела этого, поэтому и пришла, а не потому, что он сказал. На его уверенный огонь хотелось лететь. Хотя тактика отличная — создать вокруг меня хаос и вынудить бежать в его руки, как в единственно надежные. Я гневно засопела и чуть не вышвырнула ни в чем не повинные цветы в окно, когда обратила внимание, что едем мы незнакомой дорогой.
— Простите, а куда вы меня везете? — обратилась к водителю.
— Мистер Рэд сказал, что вас ждут на завтрак у его друга, — невозмутимо отозвался тот.
— Мне надо на работу, — нахмурилась я, но тут мобильный зазвонил. Уставившись на неизвестный номер, чувствовала, как разгоняется сердце.
— Уже злишься на водителя? — голос у инквизитора был настолько уставшим и хмурым, что я сразу проглотила всю желчь.
— Что случилось? Почему я не еду на работу?
— У меня есть друг, и она очень хочет тебя сегодня увидеть…
— А если я не хочу?
— Скажи ей сама — у меня в последнее время плохо получается объяснять что-то ведьмам, — огрызнулся зло.
— Вот и скажу!
— Скажешь, и водитель отвезет тебя домой, — жестко чеканил он. Слышала, он куда-то стремительно шел, его дыхание сбивалось, становясь хриплым.
— Отлично! — упрямо заявила.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил вдруг.
— В каком смысле? — я сжалась. Сказать ему, что счастлива, не могла, да он и сам все понимал.
— Ничего не болит?
— Нет.
Мы замолчали, почему-то не решаясь разорвать эту связь, но и сказать было нечего. Сейчас мне хотелось отбить звонок и не увидеть больше этого мужчину. Слишком больно оказалось просыпаться утром в одиночестве…
— Ты не спал.
— Нет.
… нам обоим.
Дальше я откинулась на спинку сиденья и поплыла по течению вместе с автомобилем, рассекавшим утренний свет. Когда пришло время выходить, я подхватила букет и толкнула двери.
— По тропинке не сворачивая, — дал директивы водитель.
За коваными воротами чуть вверх уходила широкая мощеная камнем дорога, а по бокам — будто лес. И пахло так, что под ложечкой засосало — мокрой землей, мхом и пряной жухлой листвой. Отойдя от ворот, я свернула с дорожки и опустилась на колени. Фиалки благодарно расправились, стоило снять дорогую обертку. На дне упаковки обнаружился мешочек, бережно защищающий корни. Уложив цветы на листву, я запустила пальцы в землю и принялась разгребать небольшую ямку. Влажная почва легко поддавалась, будто здесь, в этом маленьком саду, был кусочек какого-то древнего девственного леса. Интересно, кто там меня ждал на завтрак в конце дорожки?
Ответ не заставил себя долго ждать. Стоило загрести цветы и придавить, позади послышался женский голос:
— Держи…
Я резко обернулась, натыкаясь на фигурку в белом платье, похожую на призрак. Женщина смотрела на меня с широко раскрытыми глазами цвета спелой клюквы и протягивала кувшин с водой. Белые волосы струились невероятным шелком по плечам, лезли длинной челкой в глаза.
— Спасибо, — взяла кувшин.
— Я Сильва, друг Вернона, — сообщила она, пока я поливала цветы.
— Очень приятно, — поднялась. — Бэрри…
Руку протянуть не было возможности — я уделалась в земле чуть ли не по локти.
— Давай полью, — предложила она.
34
Помыв руки и скомкав обертку, я направилась следом за хозяйкой. — Цветы приживутся, не переживай…
Возникло ощущение, что она говорит не о цветах.
— …Нам часто кажется, что перемены — худшее, что могло произойти, ведь мы столько сделали для своей стабильности. Эти цветы, к примеру, росли в тесном питомнике на концентрированном удобрении, ускоряющем рост и изматывающем силы. Теперь они свободны.
— Я не свободна, — вздохнула хмуро. Говорить не хотелось. Солнце вставало все выше, и лучи плели сияющее кружево вокруг деревьев, осыпая золотом мокрые листья. — У вас тут так хорошо…
— Спасибо, — улыбнулась Сильва.
Впереди показался выцветший присыпанный листьями старинный домик, перед ним — заброшенный фонтан, но все равно было необъяснимо уютно.
— Чаю? — толкнула передо мной двери Сильва.
— Можно, — я пожала плечами и нырнула за хозяйкой в мятный полумрак. Свет сюда пробивался через зеленовато-мутные витражи, а в воздухе стоял густой запах сушеной травы, развешанной пучками по стенам. Они цепляли плечи и волосы в тесном проходе, расцветая каждый своим ароматом, стоило обломить бутон или веточку.
— Нойл, пусти нашу гостью в кресло, — послышалось из кухни. На мое появление огромный кот повернул голову от стола, просканировал внимательным взглядом и… не двинулся с места, надменно зажмурившись. — Нойл…
— Я на стул сяду.
Я осмотрелась. Тут хотелось остаться жить, будто домой вернулась. Каждый уголок наполнен самобытностью и смыслом… а еще запахом — специи, цветы, чай… Я чувствовала, как ненадолго отпускает внутри, как разглаживается и расслабляется лицо, а уголки губ тянутся вверх. Кот тоже снизошел со своего пьедестала и в качестве моральной поддержки атаковал колени, позволяя его легонько потрепать.
— С молоком? — ловко вывернула Сильва ручку электрической печи, не дав чайнику заполнить кухню громким свистом.
— На ваш вкус.
— Хо-ро-шо, — пропела она и начала колдовать над чаем.
— А зачем вы меня позвали?
— Чтобы тебе стало лучше. Тебе же стало?
— Удивительно, но да… но это ненадолго. Все равно придется вернуться в реальность.
— Не каждый день наполнен только тем, чем хочешь его наполнять, — подхватила она серебряный поднос. — Но можно немного облегчить жизнь…