Она встретила его целым букетом запахов лета, машинами и целым миром неизвестных людей. Прямо как в фильмах.
***
В конце концов, необязательно Дину было звонить отцу именно в этот день. У него был вечер, когда он не хотел думать вообще ни о чем. Раньше он бы пошел в бар, куда угодно, лишь бы не оставаться одному в квартире, а теперь это посещение сулило встречи с людьми, которых Дин теперь не выносил. К тому же, он устал настолько, что не было ни единой мысли о том, чтобы встать и пойти. Он вышел из машины, закрыл дверь и поднялся в квартиру, если это название подходило для того места, где он жил. Так, одна комната и едва работающая сантехника. По ночам трубы издавали страшные звуки, а туалет смывался через раз, но это была хоть какая-то крыша над головой. Соседи здесь были такие же бедные, но не бандиты. Переселенцы, алкоголики, но никого с оружием, и ночью потому не было слышно стрельбы. Зато все остальные звуки – полный комплект. Ко всему можно привыкнуть, впрочем.
Он бросил сумку на шатающийся стул. Это было все, что стояло в прихожей вообще. На кухне прямо так, без всякого холодильника, просто под столом, стояла немногочисленная еда, но после дня в сумасшедшем доме есть не хотелось. Хотелось пива и просто упасть на диван. Он успел сделать одно и не доделать другое, когда в двер постучали.
Рукой. Это было немаловажно для такого человека, как Дин. У него была пушка в кожаной куртке и нож в ботинке – остатки уличного воспитания, но не похоже это было на визит недружественных организаций. Соли у него не было, хлеба тоже, да и соседи побаивались друг с другом общаться. Пиццы он не заказывал (хотя идея была неплоха, за те гроши, что ему выдали, хватило бы на пиццу и колу, может быть), почта ему не приходила и никто не должен был вообще знать, что он здесь живет.
Так кто же, черт возьми, мог вообще стучать в дверь?
И все же он достал пушку из кармана. Патронов было мало, жалкие остатки, но один мог спасти жизнь при правильном применении. Он приоткрыл дверь, не понимая, почему никого не видит, и приоткрыл больше. Какого же было его удивление, когда он обнаружил черные вихры и яркие глаза неудавшегося самоубийцы.
- Какого черта, - только и произнес Дин, когда парень толкнул дверь и бесцеремонно зашел в его квартиру, как будто бы она была его собственной. Он осторожно положил свою тетрадь на шатающийся стул рядом с сумкой Дина и повернулся к нему лицом. В плохом освещении одной лампочки, висящей на голом проводе из дыры в потолке, парень выглядел еще хуже, чем в больнице. – Как вообще? – дар речи его покинул, ибо не так часто в твоей квартире появляется псих, которого ты спас о смерти. Хотя, как Дин уже упоминал себе раньше, он не очень был похож на типичного психа. На странного – пожалуй, но не псих.
- В твоей машине очень воняет, - только и сказал парень, просто смотря на него. Бесполезно было спрашивать его, зачем он сюда явился, когда Дин понял, что парень проехал с ним весь путь в багажнике, который находился в таком плачевном состоянии, что его можно было даже не закрывать, ибо красть там было нечего, а вход в салон был заколочен фанерой. И там действительно сильно пахло бензином. Парень нехорошо позеленел, и Дин только чудом успел открыть дверь тесного туалета и отвернуться, чтобы не спровоцировать собственную реакцию. Видимо, бензин парню никогда на пути не попадался. Или он был очень голоден. Сколько же он следовал за Дином?
После попыток суицида вообще есть хочется?
После определенного периода жизни на дне появляется ощущение, что так оно все и надо. Но впервые оно изменило Дину, когда он сбросил звонок в пиццерию и убрал мобильник, сидя перед парнем на табуретке. Парень сидел скромно на диване, забрав свою тетрадь и вообще разом сникнув, как будто его идея распространялась только до момента появления в квартире. Он был похож на испуганного зверька, хотя пострадавший здесь вообще был Дин. Но не Дину было судить того, кто хотел убежать. Весь путь сюда, домой, в Импале, он только и думал о том, чтобы убежать.
- Как тебя зовут? – решил спросить он тихо и аккуратно, чтобы не напугать парня. Тот не отводил от Дина взгляда, так что момент его ответа Дин даже не сразу угадал.
- Кастиэль, - произнес парень, сильнее сжимая тетрадь в своих руках. Он изучал лицо Дина, но не как все люди в обычной жизни, а как будто в первый раз в жизни видел. Когда он протянул руку, Дин и вовсе шарахнулся от него, напугав. Кастиэль отдернул руку, словно обжегся. Дин настороженно вернулся на свое место на табуретке, не желая, чтобы его вообще кто-нибудь касался, особенно тот, у кого не все дома. – Как тебя зовут? – повторил он попугаем с той же интонацией, прислушиваясь к собственному голосу. Он все еще был каким-то изломанным и неуверенным, но Дин все равно списывал это на травму шеи. Он и сейчас видел темные контуры на ней.
- Дин, - ответил он, следуя правилам вежливости. Хотя какая вежливость, он просто хотел этим вечером отдохнуть. Была прекрасная мысль выставить парня за дверь и лечь спать, но чертова совесть не позволяла. Вот вроде бы отсидел несколько недель, личное дело в полиции есть, как потенциально опасного, и на лбу людей знаки вырезал, а выгнать человека незнакомого не может. Сэм, наверное, выгнал бы сразу. А к отцу охрана не пустила. Опять он, Дин, выбивается из колорита Винчестеров.
- Тебе подходит, - кивнул Кастиэль, как будто без его резолюции оно Дину подходить не могло. Он открыл тетрадь, отлепил фломастер, державшийся на странном скотче, похожий на больничный, и маленькими буквами написал имя Дина в столбике под двадцатью другими. – Хорошо познакомиться, - сказал он. Это прозвучало так, как будто он был иностранцем, но кто их, психов, знает.
Он был не просто болезненно худым, как Дину показалось. Он просто как будто бы никогда не играл на улице, не бегал и не играл в мяч. Это была слабость мышц, а не отсутствие какого-либо веса. По сути, вес и был тем, что он ел. На нем была странная, серая в разводах, футболка и белые штаны, как у всех в той больнице, а ноги были босыми и потемневшими от прогулки по улице.
- Я думал, что на улице страшно, но там очень красиво, - неожиданно произнес Кастиэль. Он говорил теперь четче, проговаривая каждое слово, и в его голосе появился индивидуальный оттенок, какой есть у каждого человека. – Мне понравилось на улице, - признался он Дину, как будто Дин был ему лучшим другом.
- Тебя будут искать, - наконец рискнул произнести он. Он все думал, как отойти без подозрений и набрать номер телефона Бобби, чтобы тот позвонил в больницу. Психам вообще-то лучше не прерывать лечения. Даже если они такие безоружные, как этот. – И переживать за тебя.
- О, - отозвался Кастиэль. – Я об этом не подумал. Но я же не навсегда! – тут Дин позволил себе облегченно вздохнуть. Можно выпить колы с пиццей и осторожно отвезти его обратно, а потом поспать. Шикарный план. – Мне только очень нужно узнать про людей, которые работают теми, кто мешает людям уходить из жизни, - Дин чуть не плюнул пиво обратно. Однако Кастиэль смотрел на него очень серьезно. Он вообще был серьезен каждую секунду своего пребывания здесь. – Я смотрел много фильмов. Но я никогда такого не видел.
- Нет таких людей, - покачал головой Дин. Лучше бы он согласился и рассказал ему какую-нибудь фигню, потому что Кастиэль внезапно упал с дивана на колени перед Дином, все еще смотря прямо в глаза.
- Тогда зачем ты это сделал, - проговорил он, сжимая маленькими ладонями колени Дина. Ему не хватало сил, чтобы причинить Дину боль, но это, видимо, было его самой высокой стадией агрессии. И Дин чувствовал себя неловко, когда перед ним кто-то стоял на коленях. Он взял Кастиэля за руку и собрался поднять его с коленей, как вдруг забытые рефлексы заставили его упасть и утянуть Кастиэля за собой. Щелчок за окном, секунда и звон разбитого стекла. Пуля вошла куда-то в мягкую обивку дивана.
- Какого, - но дальше Дин проговорить не успел. Следом за первой пулей снайпер решил взять для верности автомат или пулемет, что угодно. Дин думал так быстро, как мог. Он прополз к бетонной стене под окном, сосредоточенно вспоминая, откуда могли стрелять. Судя по всему, с заброшенного дома напротив, но это же чертово расстояние через дорогу? Может ли оружие раскрошить бетонную стену при желании владельца? Он не знал, но все пути были отрезаны. К тому же с ним был несчастный пациент психбольницы. Этот момент словно бы сбежал из ккого-нибудь шоу.
В дверь постучали и проговорили «Пицца!».
Точно шоу.
- Я смотрел фильмы, там обычно не погибают от такого, - произнес авторитетно Кастиэль. От его слов град из пуль неожиданно прекратился, а может, это было простым совпадением. Дин, одной рукой удерживая Кастиэля за плечо – не дай бог полезет туда, другой пытался нашарить рядом с собой хоть что-нибудь. В воздухе висела бетонная пыль от пуль, что царапали голые стены. Он наткнулся на что-то железное, после чего вспомнил, что это была старая банка с краской, оставшаяся еще от первых попыток отремонтировать эту квартиру лет двадцать назад каким-то оптимистом. Пыль оседала слишком быстро, так что у Дина было не так много времени. Он открыл засохшую крышку ножом из ботинка и плеснул ее ровно там, где мог увидеть стрелок из дома напротив. Темно-красное пятно должно было отвлечь этих гостей, которые, как полагал Дин, явились по его душу, так как денег у него все еще не было. Долги не прощают, даже тем, кто не может их отдать. Почему же они так медлили?
Дин выглянул в окно. На первый взгляд никого не было в темных окнах напротив. Он скосил глаза, зная, что боковое лучше различает оттенки. Но ничего похожего на прицел не промелькнуло. Он увидел, как из склада выходит быстрой походкой человек. То, что он был один, не обещало Дину хэппи-энда. Он не помнил, сколько был должен – штук двадцать, но для таких ребят сам факт долга стоило очень много. Особенно, если о нем кое-кто знал. Если бы Дин остался в живых, это значило, что ребята были не так круты, а значит, долги им можно не отдавать. Это такой удар по репутации для них, что задержка в месяц уже была странной. Или его мытарства по квартирам и работам сбили их со следа?
Некогда было думать.
- Пошли, - он потянул Кастиэля за собой. Открыв дверь, он обнаружил там мальчишку-разносчика. Тот с любопытством посмотрел за спину Дину – он думал, что это звуки телевизора. Дин не дал ему разглядеть следы от пуль и протекшую по косому полу краску, отдал деньги и сунул коробку руки Кастиэля. Раз уж парень привязался за ним, пусть хоть так помогает. Дом был старый, из тех, что обладал черным входом, о котором знали лишь те, кто в доме жил. Строили эти дома еще старые переселенцы, которые должны были иметь шанс уйти при облаве полиции, так что выходы эти обычно располагались бессистемно. Дин был бы плохим ребенком улицы, если бы не предусмотрел и этого. По черной душной лестнице, где едва было место для одного человека, он спускался, пропустив вперед себя Кастиэля. Он был готов подумать, что это псих привел плохих ребят к нему, но проще было поверить в совпадение.
Они уже были у входа на улицу, когда наверху хлопнула дверь. Дин едва успел вытащить Кастиэля на улицу прежде, чем прогремел первый выстрел. Дин забаррикадировал дверь мусорными баками, что столкнул ногой, после чего побежал к Импале. Он никогда не оставлял машину к парадного входа – старая привычка, ничего больше. Взвизгнули колеса, когда он резко вывел машину из переулка на улицу. Вслед им тоже стреляли, но скорее от разочарования. Дин не считал себя супергероем, но то, как ему дико повезло, все же оценил.
- Я верну тебя в больницу, - произнес Дин сквозь зубы.
- Вкусная пицца, - ответил Кастиэль, как будто не слышал Дина. Он откусывал маленкие кусочки от одного из шести больших кусков и вообще, кажется, ни о чем не переживал. Его тетрадка все так же лежала на коленях.
Звонок телефона Дин предвидел, однако никак не ожидал увидеть там номер Бобби.
- Да, Бобби, ты ужасно невовремя, - признался он в трубку, то и дело смотря в зеркало заднего вида. Однако все было спокойно, и вечерние улицы не баловали машинами. Дин сбавил скорость и остановился на светофоре.
- Дин, тебе лучше вернуть этого бедного парня в больницу прямо сейчас. Если ты этого не сделаешь, то тебя посадят лет на десять, - голос Бобби был так тяжел, как никогда прежде. Дин нахмурился, не понимая, о чем он говорит. – Украсть человека из больницы – это серьезно. Я не знаю, зачем он тебе понадобился, но лучше верни его прямо сейчас, и мы собьем срок, - для Дина эти слова были раскатом грома. Он посмотрел на Кастиэля, что молча и довольно тихо себе ел пиццу, как будто никогда в жизни вообще ничего подобного не пробовал. Он доел один кусок и прикусил палец, смотря то на другие, то на Дина. Дин махнул ему рукой, мол, ешь. Он был занят тем, что слова Бобби снова и снова крутились в его голове.
- Но я его не крал, - только и произнес он, не в силах сдвинуть машину с места, хотя сигнал давно сменился на зеленый. – Какого черта, Бобби? Зачем мне вообще какой-то парень из психбольницы?
- То, кого ты предпочитаешь, только твое личное дело, но судя по камерам наблюдения…
- Кого предпочитаю? О чем ты вообще? Да, они меня не взяли, но это же чертова психбольница, Бобби, я не так отчаялся, чтобы… - Дин случайно увидел беззвучно ехавшую к ним полицейскую машину. – О, отлично. Ты объявил меня в розыск? Я просто уехал к отцу, Бобби, ничего больше.
- В твоей квартире была стрельба, Дин. Я знаю, что не похож на того, кому можно доверить все секреты, но мне казалось, что я заслужил право на объяснение. Зачем тебе этот мальчик, Дин? Отпусти его. Ему нужно продолжать лечение, - Бобби говорил с ним, как с умалишенным. Кастиэль ничего не замечал, поглощенный пиццей. В этот момент он больше всего был похож на психа. И если бы не одно обстоятельство, Дин вернул бы его тут же через пять минут.
- Что значит собьем срок, Бобби? – тихо спросил он. Полицейские приближались. Они остановились у машины сразу за Дином, посветив в окно фонариком. Оставалась минута или две до того, как они подъедут сюда. – Это значит, что меня посадят в любом случае? Но я не крал его, почему ты не слышишь меня…
- Спасибо, Дин, - только и сказал Кастиэль. По всем законам подлости мобильной связи Бобби услышал это так хорошо, как если бы Кастиэль сказал это в трубку. Бобби молчал. Полицейские останавливались. Дин решал.
Он стартанул с места так быстро, как только Импала вообще могла это сделать. И Дина, и Кастиэля вжало в сидение. После этого момента никакого пути назад больше не было. Гордости больше не было. Он ехал к отцу, потому что впервые в жизни не мог решить свои проблемы сам.
***
Улица поражает. Кастиэль не боится, потому что идет за уборщиком, а тот кажется ему неотделимой частью улицы. Кастиэль видит людей, идущих мимо них, но все они какие—то подобные его соседям по палатам. Они некрасивые и нелюдимые, неуверенные и забитые, и Кастиэлю хочется их пожалеть. Из-за этого они не видят, что мир вокруг настолько прекрасен. Как же чудесно знать, что ты просто можешь идти по улице, и никто тебя не спросит, куда ты идешь. Уборщик даже не знает, что он сделал для Кастиэля, но Кастиэль уже не уверен, так ли был хорош его план, если он из-за него неожиданно оказался на свободе. Когда уборщик подошел к машине, Кастиэль поначалу испугался. Он видел машины в фильмах, но не знал, как они работают. Он на всякий случай попросил шепотом у машины прощения, после чего обнаружил, что сзади открывается крышка, кажется, это было багажником. Он совсем немного открыл ее и скользнул внутрь, надеясь, что уборщик его не заметит.
Кастиэль умел абстрагироваться от неудобств. В багажнике пахло так сильно, что его поначалу замутило. А может быть, виновата была езда по дороге с крутыми поворотами и тряской, но Кастиэль не смог даже вовремя заметить, что машина больше не едет. Он выскочил из багажника, дыша как можно глубже. Тем временем он уже не успевал - уборщик вошел в дверь высокого дома. Кастиэль рванулся за ним, оббегая какую-то женщину с тяжелыми пакетами. Она тоже была некрасивой. Кажется, она плакала. Но Кастиэлю было некогда думать. Голова чуть кружилась от того, как глубоко он дышал. Он бежал за уборщиком по лестнице весь путь наверх, до квартиры, когда понял, что больше не может. Он сел на ступеньках и просто дышал. Пусть его тело сдавалось, его душа пела от того, насколько же он свободен.