Вернулся в кабинет. Надел рубашку, как раз, когда застегивал манжеты, в кабинет зашел Серый.
— Здравия желаю, товарищ капитан!
От его приветствия виски сдавило. Скривился.
— Грызунов, ты в своем уме, скажи?
— Никак нет, то есть, да. В своем, — на его лице расплылась дебильная улыбка. Это взбесило еще больше.
— Значит отпуска тебе до конца лета не видать, понял?
— Как до конца лета? У меня же билеты в санаторий, в Сочи…
— Будет тебе санаторий в Долине смерти, с десятью зелеными юнцами и парашютами.
— Товарищ капитан, — выдохнул расстроенно.
— Товарищ старший лейтенант! Разговоры отставить.
— Есть, — разозлился, как пить дать. Но ему полезно будет, научится контролировать свои поступки. Хотел было уйти, но замер на полпути к выходу.
— Я это… хотел сказать, вас командир полка вызывает.
Я посмотрел на часы, и только потом вспомнил, что вчера вечером мне звонил Оверьянов с требованием зайти с утра.
— А чего молчишь?
— Так я… хотел сказать, но вы меня с отпуском сбили.
Твою мать! Схватил фуражку и вышел из кабинета.
— Грызунов! — прорычал догоняющему меня заму. — Еще одна подобная провокация с твоей стороны, лишишься не только отпуска, но и погон. И еще, чтобы к вечеру моя квартира была отремонтирована. Все понял?
— Так точно, — кивнул Грызунов, до сих пор делая вид, словно не понимает, за что получил по шапке.
***
От начальника штаба вышел через час. Мокрый и злой. Еще утро, а на градуснике уже за сорок. Второй год в этом пекле, а все никак не привыкну. Состояние — хотелось, нахрен, разнести все вокруг. Мало мне проверки, так еще и местные с ума сходят. Напряжение нагнетается, обстановка с каждым днем все ближе к разгару конфликта. И мнение руководства на этот счет мне совершенно не нравится. Скоро и в город будет опасно выходить, местные все более негативно настроены.
Вернулся в кабинет с огромной головой. Нужно было набрать пару срочных документов, Паларчука не было на месте.
— А этот дебил куда делся? — прорычал, заходя в кабинет.
Бросил на стол бумаги. Бл*ть, не для меня все это. Бюрократия и высасывание проблем из пальцев. Там на войне, все проще было чтоли. Был враг и мы его долбили. Были свои и чужие. А здесь, сраная политика. Того не тронь, этому морду не бей- конфликт, бл*, международный. А то что они уже не дают спокойно нашим девчонкам в город выходить? Что детей в садик стало водить опасно — всем посрать. Сидим как терпилы чмошные и обтекаем.
В дверь постучали.
— Войдите, — прорычал, набирая номер казармы.
В кабинет вошел Грызунов.
— Товарищ капитан, там старший лейтенант Сугробов, привел невесту на собеседование.
Положил трубку.
— А я ему дозвониться не могу. Сергей Витальевич, а где Паларчук? У меня документы срочные, нужно в Москву отправлять, а писаря нет.
— Не могу знать, сейчас найду.
— Ты уж найди, — сделал знак, чтобы вышел.
Грызунов подозвал ротного и спустя минуту в кабинет вплыл Сугробов, а следом за ним две девицы. Одна жалась ближе к нему, видно было, что боится. А вторая… когда увидел ее лицо, едва сдержался… нет, не сдержался.
— Товарищ капитан, вот… — начал Сугробов.
— Грызунов! — закричал, что есть мочи.
Девушка вздрогнула от моего крика. Стоит, глазищами испуганными уставилась на меня. Если бы не знал, кто она на самом деле, подумал бы что скромная девочка. Платье то какое надела — до колен, в горошек, ну прям студентка-отличница — ни дать, ни взять. Миловидное лицо, нежные черты, чуть вздернутый носик, как посмотрит, так внутри все переворачивается. Вот тебе и внешность обманчивая.
На пороге появился заместитель.
— Ты издеваешься?! Какого черта она тут делает? — указал на синеглазую проходимку. Всю ночь мне испоганила. Из-за нее мучился на разбитом диване в кабинете. Грызунов состроил удивленное лицо.
— Откуда я знаю, товарищ капитан. Я эту девушку впервые в жизни вижу.
А вот теперь я, и в самом деле, начал закипать.
— Товарищ капитан, разрешите объясню — раздается голос Сугробова. Перевожу на него взгляд.
— Ну, попробуй…
— Это моя девушка, и ее подруга. Они приехали устраиваться на службу. Прибыли вчера ночью я не смог их встретить на вокзале из-за внеплановых учений. Так что, расселялись они сами.
— Товарищ капитан, здравия желаю — словно по команде в этот момент в кабинет входит прапор.
— Доброе утор.
— Разрешите пояснить. Это я вчера заселил девушек. И под свою ответственность дал ключ от свободной комнаты гражданке Счастливцевой. Какие-то проблемы? Дело в том, что Виолетта Андреевна сообщила мне сейчас, что вы с ней там случайно встретились.
— Погоди, Сан Саныч, не до тебя сейчас…
У меня разрывалась голова. Все что мне было нужно сейчас — мой писарь. А не вот это все.
Счастливцева, до этого момента молчавшая и следившая испуганно за происходящим, вдруг обрела дар речи.
— Т-товарищ капитан, я просто ошиблась! Грызунов, Хомяков… я перепутала фамилии!
Я посмотрел на Сергея. Он был озадачен не меньше моего. Бл*ть, что за дурдом тут творится?
— А ты тогда кто? — посмотрел на девушку, жмущуюся к Сугробову.
— Товарищ комбат — заговорил ротный. — Это моя невеста, я говорил вам о ней. Она приехала поступать на службу, у нас свадьба скоро.
Посмотрел на одного, затем на другую. И теперь до меня стало доходить.
— Снегирева, Сугробов, — я засмеялся от души. — Да вы прям парочка.
Подчиненные продолжали удивленно пялиться на меня.
— Ладно, черт с вами. Позвоню в отдел кадров, пусть устраивают твою Снегиреву в секретку. Там как раз место свободное.
Глаза девушки радостно засияли.
— А как же я? — раздается тоненький голосок откуда-то сбоку.
Перевожу на нее взгляд. Маленькая, напуганная, из себя выводит синевой своих глаз. Прочищаю горло.
— А что ты?
— Я тоже приехала устраиваться на работу.
Приблизился к ней вплотную. Снова запах ее духов заполнил легкие, и снова та же реакция, что и вчера. В груди такое странное, тревожное чувство, что не по себе. А она стоит, губы свои красные кусает от волнения.
К черту все. Даже подпускать не буду.
— Ты вот что… — посмотрел в ее глаза голубые.
— Ты, Счастливцева, домой езжай. У меня тут армия, а не клуб юных ночных бабочек.
Глава 5
Аппетита совершенно не было. Я вяло ковырялась вилкой в яичнице, заботливо приготовленной для меня Женькой. Мой чемодан стоял в коридоре, у двери и я понимала, что мой план провалился. Теперь придется возвращаться в Красноярск. Терпеть мамины нотации и нравоучения, слушать каждый день о том, какая я неблагодарная и глупая.
Сказать, что мне обидно — ничего не сказать. Каждую минуту приходилось сдерживать слезы.
— Да уж, Счастливцева, — вздохнула Женька, приседая на рядом стоящий стул.
— Невезучая ты у меня — просто жуть. Это ведь нужно так попасть в первую же ночь!
Я опустила глаза в тарелку, на белый фарфор скатилось две слезинки.
— Ладно, ты не раскисай. Дай бог, все наладится. Да и мама у тебя не такой уж зверь. Никуда не денется, простит дочь.
Снегирева посмотрела на часы.
— Так, через полчаса мне нужно убегать на склад. Документы в кадрах все оформили, осталось получить форму и завтра на работу. Ох, еще присягу учить и устав. Зам по учебной подготовке — настоящий зверь. Кстати, тот самый Грызунов.
Я посмотрела на нее, и мне снова захотелось удавиться. Из-за меня еще и невиновному человеку досталось. Надо же было фамилии перепутать!
Женя покрутилась у зеркала, примеряя новую блузку. Все-таки Ванька у нее классный — вон как подарками задарил. Стоило ей порог квартиры переступить, и обновок ей кучу, и косметики. Едва на руках не носит. По всей части сегодня бегал, оберегая. И в кадры Женьку едва ли не за руку, несмотря на ворчание руководства. Одним словом, мужчина — мечта. Я зажмурилась, а перед взором снова холодный взгляд голубых глаз. Гром. Какое точное имя, вернее прозвище.
— Игорь Громов, — произнесла шепотом, чувствуя, как даже от звучания его имени у меня колени от страха дрожат.
— А он красавчик. Ты видела бицепсы? — распахнула глаза от удивления. Женька мечтательно улыбалась. Я же не разделяла ее вдохновения.
— Видела, больше чем хотелось бы… — при воспоминаниях о душе, лицо залило краской.
— Та ладно, и как там у него?
— Снегирева, отстань! Ты лучше на Ваньку своего смотри. Что делать то мне теперь? — едва не взвыла с досады.
Вдруг щелкнул замок и открылась дверь. В комнату вошел Сугробов.
— Ну что, как вы?
Женька вспорхнула к ненаглядному, прямиком в объятия.
— Вань, ты Виту до города подбросишь? Ей же теперь на вокзал нужно.
— Отставить вокзал, — поцеловав украдкой Женьку, он схватил ее за талию и, словно пушинку, поднял и переставил чуть в сторону.
Разувшись прошел к столу.
Я ничего не понимала. Сидела и смотрела на него широко раскрыв глаза. Ваня же выглядел крайне взбудораженным.
— У комбата писарь сегодня ногу прострелил!
— Как? — воскликнула с ужасом Женька. Ваня снял фуражку и протер вспотевший лоб.
— Как-как? Перезаряжал автомат в оружейке, после наряда. Тот непроизвольно выстрелил. Писаря в госпиталь повезли. Там теперь переполох такой. В общем Гром, требует тебя, Вита, — на последней фразе, Ваня посмотрел на меня в упор. У меня же сердце едва не остановилось от волнения.
— Меня?
— Да, там срочно нужны документы подготовить на Москву и отправить вечером. Комбат ищет нового писаря. У нас их итак некомплект был. А теперь так вообще никого.
— Но почему именно я? Мне казалось, он терпеть меня не может.
— Мне Женька говорила, что ты курсы по скоро печатанию проходила, ну и то, что ты отличница, грамотная и быстро хватаешь на лету. Я все это ему передал и он хочет тебя видеть.
Женя захлопала в ладоши, радостно запрыгав на месте. А я не удержалась от смешка.
— Еще чего, видеть он меня желает.
— Вит, — одернула меня Сугробова. — Ну ты чего, это же твой шанс!
Встречаться снова с этим хамом не было желания. Но друзья смотрели на меня с такой надеждой. Я подумала, если схожу, ничего и не случится. Я ведь не хочу домой. И это мой шанс остаться. Но, у меня все-таки будет одного условие. Перед тем, как он получит мое согласие, комбат должен будет кое-что сделать. Иначе, каши не сварим.
***
— Что?! — он едва не поперхнулся сигаретным дымом.
Гром стоял у окна и курил. Он был таким огромным и устрашающим, я даже удивилась собственной наглости. Как я могла посметь такое заявить? Казалось, он в любой момент рванет ко мне и я даже не успею пикнуть, как эта махина придушит меня двумя пальцами. Он был в ярости. А еще комбат был удивлен. Подумать только, какая-то девчонка посмела перечить этому громиле.
— Я приму ваше предложение работы, если вы извинитесь, — повторила снова, нагло смотря ему в глаза.
Гром продолжал пялиться на меня с недоумением.
— Извинюсь, за что?
Нет, ну вы посмотрите на этого солдафона! Он даже не понимает, за что?!
— За то, что назвали меня ночной бабочкой, за то, что при всех оскорбили меня. А еще лучше, соберите всех и попросите прощения.
Мне показалось, или его глаз дернулся? Губы мужчины вытянулись в тонкую линию. Он неспешно затушил недокуренную сигарету и приблизился ко мне. С каждым его шагом мое сердце стучало все громче.
— Счастливцева, ты, наверное, не правильно поняла все, что здесь происходит, — проговорил с насмешкой.
— Это армия, Счастливцева, а не дом благородных девиц. Вступая в ряды военнослужащих, ты становишься бойцом и беспрекословно выполняешь приказы вышестоящего руководства. И у тебя нет эмоций, нет обид, нет личных неприязней. Ты в первую очередь солдат, а уж потом женщина. Мы тут не в бирюльки играем.
У меня перехватило дыхание. В эту минуту я подумала о том, что это очень несправедливо, когда природа награждает мужчину красотой и, вместе с тем, отвратительным нравом. Он вел себя как деспот, как негодяй. И я не хотела смотреть в его бездонно-голубые глаза. Я собрала волю в кулак и остатки мыслей.
Для меня было важно, чтобы он извинился. Уверенна, если позволю хамить себе, так продолжится и дальше. Главное — поставить себя, показать, что со мной так нельзя. В конце концов, он офицер. А офицеры не обижают детей и женщин. Вроде как…
Я пожала плечами, улыбнувшись.
— Как хотите, товарищ комбат. В таком случае, писаря у вас не будет.
Развернувшись, быстрым шагом направилась к двери. Пусть мой поступок покажется глупым, но в глубине души, в этот момент я была счастлива как никогда. Потому что смогла поставить на место этого неотесанного мужлана.
***
Я запрещала себе думать о чем-либо. Просто тащила за собой чемодан, направляясь к зданию КПП. Я не знала, на чем отправлюсь в город, не знала, когда смогу уехать отсюда, но я была уверена, что приняла верное решение.
У самого выхода из части меня нагнал Ваня.
— Счастливцева! — крикнул он. Покрепче перехватив ручку чемодана, я еще быстрей поспешила к зданию. Открыв дверь, проскочила внутрь.
— Солдат, задержи гражданку! — крикнул Сугробов. Высокий, под два метра ростом паренек в форме перегородил мне дорогу. Вот гады, обложили!
— Вита, на пару слов, — Ваня крепко схватил меня за руку и повел обратно из здания КПП. Остановившись в теньке, он поставил мой чемодан на асфальт, а сам с укором посмотрела на меня.
— Счастливцева, он рвет и мечет! Меня посадил вместо писаря, а я ума не приложу, что там делать надо! Да и с орфографией у меня всегда туго было. Ну что ты за человек такой?
Я почувствовала укол совести. Ну вот, еще и Сугробова подвела. Но с другой стороны, Гром сам виноват.
— Ничего, ему будет полезно, — продолжала стоять на своем.
Ваня скривился.
— Да ты всех нас подставила!
Устало вздохнув, он положил руки на мои плечи и заглянул мне в глаза.
— Вит, хочешь, я перед тобой извинюсь? Ну выручай… И Гром сильно попадет. Зря ты так с ним. Он на самом деле классный мужик, за нас всех горой. Ты посмотри у нас в части порядок, солдат всегда накормлен…
Меня не трогали его слова.
— Война его изменила. Жестким сделала. Он с виду такой камень, со всеми незнакомыми так. На самом деле, за своих порвет. Он и в Афгане, когда воевал, под пули вперед своих солдат лез, а на мины вперед сапёров. Прости ты его, он просто не знает, как иначе.
— Он солдафон. Офицер должен относится к женщинам с уважением.
Ваня продолжал наседать
— Да послушай ты, Вит, — слегка встряхнул меня. — У него друг на войне погиб, у того жена осталась. Так Гром до сих пор помогает вдове. На работу ее устроил, с жильем помог. Ты просто под горячую руку попала ему, понимаешь? Он сейчас заведенный весь, на нервах. У нас проверка из Москвы на носу, вот и сорвался.
Ну вот, и как тут уйти? Теперь я чувствую себя виноватой. Может и правда он не такой уж брюзга, каким хочет показаться? Да и в любом случае, плевать на него. Помогу Сугробову, он то ко мне со всей душой.
— Хорошо, идем. Показывай, что делать. Вот только Гром не будет против?
— Спасибо подруга! — на радостях он едва не поднял меня на руки, но вовремя остановился.
Обернувшись, заметили, что на нас пялится группа солдат.
— Бойцы, а вам что делать нечего? — крикнул им Ваня. — Бегом на плац! Оттачивать мастерство строевого шага!
Солдатики, быстро затушили сигареты и отправились в противоположную от нас сторону.
— Насчет Грома не переживай! — Ванька приобнял меня за плечи и, схватив мой чемодан, повел обратно в сторону общаги.
— Его сегодня весь день не будет, он с командиром полка в город укатил, сверхсрочное совещание с местными органами власти. Нам с тобой нужно управиться до вечера, а работы там очень много.
***
Работы и правда оказалось очень много. Мало того, что мы с Сугробовым толком не понимали, как составлять документы, так еще и спросить было не у кого. Кроме самого Паларчука, который сейчас находился в госпитале, в этих вопросах никто не мог разобраться. Нам с Ваней нужно было подготовить около шести документов, а мы не знали даже как составляется элементарная характеристика на офицера. Один из заместителей Грома переводился в Москву, на него пришел запрос. Еще нужно было подготовить заявку на одного из ротных на зачисление в академию.