Сказав это, доктор Гупта уходит.
— Ты голодна? — спрашивает Изабель, поднимаясь и собирая свои вещи.
— Всегда.
— Туда же, куда и всегда?
Я киваю.
— Ты в порядке? — спрашивает она. — Ты внезапно затихла.
— Просто пытаюсь осмыслить всё это, — улыбаясь, отвечаю я. — Не верится, что это происходит со мной. Даже после того, как я услышала биение сердца, и мне сказали дату родов.
— Возможно, после того как у тебя появится животик, всё будет реальнее? Или, когда ты почувствуешь толкание? — Изабель обнимает меня, и мы направляемся к двери.
— Возможно.
— Ты собираешься это выяснить? — спрашивает она. — Подожди, что за дурацкий вопрос. Конечно, да.
Я смеюсь.
— Как хорошо ты меня знаешь.
Глава 8
Хадсон
В пятницу вечером мы сидим в романтичном ресторане со звездой Мишлен «Вилла Морено» в Верхнем Ист-Сайде, и я наполняю бокал Мари вином. На этой неделе мы не часто виделись, так как я работал дольше обычного, заканчивая проект государственной библиотеки в Нью-Джерси, но пришло время восполнить пробелы.
— Мари, я хотел бы познакомиться с твоими родителями, — говорю я.
Потянувшись к ближайшему стакану с водой, она делает пару глотков в надежде скрыть свой ошарашенный вид.
— Ты никогда не упоминал о том, что хочешь познакомиться с моими родителями, — говорит она, немного придя в себя. — На самом деле, я не хочу их в это вмешивать. Не могу так с ними поступить.
Повращав бокал в руке, я делаю глоток вина, а затем улыбаюсь ей улыбкой на миллион.
— Почему же? Я женюсь на их дочери.
— Это фиктивный брак, а значит, ты станешь моим фальшивым мужем, а они станут твоими фальшивыми родственниками. Вероятно, будет лучше, если они даже с тобой не будут знакомы.
— Почему это?
Она вздыхает.
— Честно говоря, ты не тот человек, которого они хотели бы видеть рядом со мной. Я даже не знаю, понравишься ли ты им. Если они увидят, что я выхожу замуж за человека, который не заслуживает меня, это разобьет им сердце.
— Ауч.
— Я всего лишь констатирую факт, Хадсон. — Она делает еще один глоток воды, полностью игнорируя бокал вина перед собой. — Ты не обаятельный и не дружелюбный. Не из маленького городка. Ты неприветливый, отчужденный и самоуверенный. Всегда занят и не веселишься. У них очень большие ожидания, и я не думаю, что они обрадуются, что их единственная дочь станет трофейной женой расфуфыренного архитектора.
— Трофейной женой расфуфыренного архитектора? — Я хихикаю. — Значит, вот кем, по-твоему, ты для меня станешь?
— По большому счету, так и есть, — кивает она.
— Мои родители такие же. Мама повесилась бы на своих жемчугах, если бы узнала, что от своей будущей жены я жду лишь того, чтобы она стала моей нелепой трофейной женой. Я ищу ровню, Мари. Умную. Добропорядочную. Решительную девушку. Ту, с которой нужно считаться. — Я смотрю ей прямо в глаза. — И ты обладаешь всеми этими качествами. Тебе только нужно быть собой, и мои родители будут любить тебя и считать, что ты абсолютно мне подходишь.
Мари откашливается, взглянув на салфетку, сложенную на коленях.
— Вау. Эм. Это... очень мило с твоей стороны... Мне теперь не по себе.
— Не надо. Ты была честна со мной. Я уважаю честных женщин. — Я делаю еще один глоток вина.
Официант подходит к столику, принимая наши заказы, и мой взгляд падает на еще нетронутый бокал вина Мари.
— Нет настроения пить вино? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— Я совсем не пью. Прости.
— Я об этом не знал.
— Есть много всего, что ты обо мне не знаешь. — Она отвечает мне с улыбкой, которая через секунду дает мне ощущение, что я знаю ее больше двух месяцев. — По крайней мере, пока.
Поднимаю свой бокал вина, кивая в сторону ее стакана с водой.
— Тост?
Она чокается стаканом о мой бокал.
— За встречу, — говорю я.
— За встречу, — повторяет она.
Делаю еще один глоток, не в силах отвести от нее глаз. Под мерцающим светом свечи она сияет, светится изнутри. Ее светлые волосы откинуты назад, открывая шею, а тонкие бриллиантовые гвоздики украшают ушки. На ее губах розовый блеск, а ресницы темные и изогнутые. Она — воплощение грации, элегантности. На ней облегающее черное платье и туфли на каблуках, которые делают ее почти такой же высокой, как и я.
Мари прекрасно впишется в семью Резерфордов.
У меня на этот счет нет никаких сомнений.
Протянув руку через стол, я накрываю ее ладонь своей. Наши взгляды снова встречаются.
— Ты сегодня великолепно выглядишь, Мари, — говорю я. — Я собирался сказать тебе это еще когда заехал за тобой.
— Спасибо. — Она сжимает свои полные губы, подавляя польщенную улыбку.
Внезапно и без предупреждения я отчаянно хочу узнать, каковы они на вкус. И когда Мари меняет позу, наклоняясь немного вперед, ее грудь чуть не вываливается из декольте, и мой член напрягается и выпирает из моих брюк.
Боже, спасибо тебе за скатерти.
— Так как прошел твой день? — спрашивает она, наклоняя голову набок.
Но я не могу думать о том, как прошел мой день, и эта светская болтовня меня не интересует. Всё, что я могу делать, это смотреть на сексуальную штучку перед собой. И понимание того, что секс полностью снят с повестки дня, и что я буквально последний мужчина на Земле, с которым Мари захочет переспать, только заставляет желать ее еще сильнее.
Глава 9
Мари
— Моя мама обожает обниматься, — говорю я, когда в субботу утром Хадсон подходит к кухонной стойке. — Постоянно. Не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Вчера вечером у нас был ужин при свечах, а в машине по дороге домой он держал меня за руку. Мне даже не пришлось напоминать ему о том, чтобы он прикасался ко мне. Он просто делал это сам.
— Думаю, я это переживу.
— Ее зовут Марго, — продолжаю я. — А отца Авель. Вот почему они назвали меня Марибель.
— Очаровательно, — забавляется он.
— Они вместе с четырнадцати лет.
Он сгибает ногу в колене, его пятка прижимается к ягодице и, обхватив лодыжку руками, он растягивает квадрицепс, затем повторяет то же самое с другой ногой. Взглянув на часы, Хадсон достает бутылку воды из холодильника, и я чувствую себя виноватой из-за того, что не присоединилась к нему.
Вчера вечером я объелась как корова — причем беременная корова. Я съела треть итальянского хлеба и салат из капусты, прежде чем прикончить цыпленка в вине, а еще предложила Хадсону поделить кусочек шоколадно-малинового пирога.
Слава богу, он ни слова мне не сказал.
— Возможно, отец захочет поговорить с тобой о футболе. Или инструментах. Или машинах, — говорю я, подходя к двери. — Так что... подготовься.
— Так и сделаю, — ухмыляется он. Я ему не верю. — Мне нужно на пробежку. Вернусь через полчаса.
— Ладно... А я... буду здесь.
Как только он уходит, Марта бежит на кухню и достает из-под раковины небольшой набор чистящих средств. С огромным усердием она начинает полировать девственно-чистые поверхности и натирать и без того отполированные до зеркального блеска безупречные приборы.
— Помощь нужна? — предлагаю я. Как-то странно сидеть здесь за столом и ничего не делать, в то время как она убирается так, будто от этого зависит ее жизнь. Я переехала сюда несколько дней назад и с того момента палец о палец не ударила, и это кажется неправильным.
— Нет, нет. — Марта машет рукой, выдраивая идеальные столешницы синей тряпкой. — Отдыхайте, мисс Коллинз. А я просто сделаю свою работу.
С тех пор, как Хадсон посвятил ее в детали нашего соглашения и сообщил, что я переезжаю, она стала вести себя иначе.
— Тебе не обязательно называть меня мисс Коллинз, — предлагаю я. — Всего неделю назад я была его помощницей, и ты называла меня Мари.
— Да, — соглашается она. — Но теперь вы здесь живете, а я работаю на господина Резерфорда и на вас. В этом доме все формальности должны быть соблюдены.
— Ты не работаешь на меня, — смеюсь я. Мысль обо мне, распоряжающейся прислугой, смехотворна. — Если не хочешь, можешь не убирать мою комнату.
— Нет, я хочу, — спохватывается она. И я понимаю, что, возможно, ее могло оскорбить то, что я не нуждаюсь в ее услугах или в ней, ведь по сути это было бы неуважение к мужчине, выписывающему ей чек. — У меня есть система, мисс Коллинз. Я убираю ванные комнаты по понедельникам, средам и пятницам. Спальни каждый день, все этажи раз в день, и...
— Всё в порядке. — Я поднимаю руку. — Понимаю, у тебя свой распорядок. Я просто пыталась облегчить тебе работу.
Марта перестает полировать поверхность и бросает взгляд на меня.
— Я люблю свою работу, мисс Коллинз. Господин Резерфорд добр ко мне, и я стараюсь изо всех сил не подводить его. Вы не найдете и пылинки в этом месте или хотя бы грамма испорченной еды в холодильнике. Могу вас заверить.
Хадсон добр к ней? Никогда бы не подумала.
Я наблюдаю за тем, как Марта переходит от мраморной столешницы к стальной поверхности микроволновки, прежде чем соскользнуть с барного стула и на цыпочках вернуться в свою комнату. Раньше я не замечала, что Марта была так холодна со мной.
Такое впечатление, будто я ей совсем не нравлюсь.
Всего несколько недель назад мы прикалывались над тем, насколько Хадсон привередлив в выборе не только прачечной, но и самой марки крахмала, а теперь она ведет себя так, будто мы друг с другом не знакомы.
Мой желудок сжимается, когда я возвращаюсь в свою комнату и приземляюсь на мягкую кровать, которую за последние несколько ночей уже успела полюбить. Я либо голодна, либо мне нужно опустошить свой желудок — может, и то, и другое, но я слишком устала, чтобы двигаться.
Добравшись до своего телефона на тумбочке, я от нечего делать начинаю проверять приложения, а затем бездумно открываю браузер и просматриваю сайты с именами для ребенка. В последнее время я только это и делаю... размышляю о том, как собираюсь назвать малыша.
Мой план такой: дождаться его появления на свет и тогда решить, какое у него будет имя. Но для начала мне нужно придумать несколько вариантов или хотя бы небольшой список имен, из которых можно будет выбрать.
Захожу в сообщения и пишу Изабелле.
Я: Аделия?
Она: Неа.
Я: Нуриэль?
Она: Дальше!!!
Я: Камелия?
Она: Не знаю... возможно.
Я: Засарн?
Она: Ты выбираешь имя для ребенка или пришельца? Реально, Мари.
Посмеиваясь, я возвращаюсь на сайт и просматриваю другие имена, чтобы найти еще один повод достать ее. Мне нравится соединять имена вместе и убеждать ее в том, что я назову своего ребенка этим странным именем. Пусть немного понервничает.
Откинувшись на спину, я убираю с лица свои грязные волосы. Мне нужно принять душ, привести себя в порядок и заняться чем-то полезным. От мысли, что теперь у меня больше нет работы, мне не по душе, но, наверное, некоторое время это и будет моей работой. К тому же, бессмысленно подыскивать себе что-то, когда так или иначе в конце лета я вернусь в Небраску.
В дверь тихонько стучат, но это пугает меня до смерти.
— Да? — кричу я.
— Мисс Коллинз? — Это Марта. Может, она пришла, чтобы извиниться? Или убрать мое мусорное ведро. Сейчас мне действительно всё равно. — К вам посетитель.
Меня тошнит. Понятия не имею, как себя вести с посетителем. Должна ли я предложить чаю? Подать миндальное печенье? Принять его в кабинете или в гостиной?
Я сползаю с кровати и открываю дверь.
— Хадсон вернулся с пробежки? — спрашиваю я.
Марта качает головой.
— Тогда кто же это?
— Его мать.
— О. — Я кусаю губу, чувствуя, как кровь приливает к голове. Неожиданно. — Хорошо. Мне только нужно привести себя в порядок, и я...
— Она не любит ждать. — Марта осматривает меня. Она ничего не говорит, но ей это и не нужно. Я знаю, что выгляжу ужасно.
Просто изумительно.
— Я приду через пять минут, — говорю я, закрывая дверь, и бросаюсь в ванную.
Натянув вчерашние джинсы и белую блузку, я наношу на лицо увлажняющий тонирующий крем, затем тушь и немного румян, а для завершения образа крашу губы блеском. Собрав волосы в низкий пучок, я использую причудливые духи с названием, которое даже не могу произнести.
Я уложилась практически в семь минут. Почти успела. Для меня это определенно рекорд.
С колотящимся сердцем и звоном в ушах, направляюсь по коридору в гостиную. Там меня ждет женщина в розовом платье от «Шанель». У нее вьющиеся черные волосы, длиною до ее утонченного подбородка, длинная шея и перламутровое ожерелье. Ее руки скрещены на груди, идеально ухоженными кончиками пальцев она небрежно держит клатч от «Диор».
— Здравствуйте, — говорю я, посылая ей теплую улыбку, и иду к ней, протягивая правую руку. — Вы мама Хадсона? Приятно познакомиться.
Ее взгляд падает на мою правую руку, и она медлит, прежде чем пожать ее. Колеблется. Или, может, она потрясена, пытаясь понять, почему какая-то странная женщина, с которой она никогда не встречалась, хозяйничает в квартире ее сына, пока того нет дома.
— Да. Хелена Резерфорд, — представляется она с неохотной улыбкой. — А вы?
— Мари, — говорю я. — Мари Коллинз.
— Приятно познакомиться, Мари. — Она прищуривается, изучая меня. — И какие отношения связывают тебя с моим сыном?
— О. Верно. — Мое сердце пускается вскачь, а затем уходит в пятки. Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Мы не должны были встретиться с ней так рано. Даже не знаю, упоминал ли он обо мне, и я не хочу все испортить. — Я его…
Хелена потрясенно вздыхает, глядя на мою левую руку. Ей не требуется много времени, чтобы заметить кольцо.
Вот черт…
Я пытаюсь подобрать слова, силясь сказать что-то — хоть что-нибудь — но я в растерянности. Будто бессловесная, безмолвная идиотка.
Мягкий щелчок дверного замка отвлекает наше внимание, и как по мановению волшебной палочки появляется Хадсон в образе рыцаря покрытого капельками пота в сияющих спортивных шортах. Пот увлажнил воротник футболки, а его темные волосы мокрые и взъерошенные. Он будто только что сошел с рекламного щита «Найк» на Таймс-сквер, в то время как я, когда бы ни тренировалась, в конце тренировки всегда выгляжу как помойная крыса.
— Мама. — Он останавливается, принимая пушистое полотенце, которое Марта приносит ему, и вытирает лоб. — Что ты здесь делаешь?
— Я была в городе, — говорит она, ее тон более учтивый, чем мгновение назад. — Думала, забегу на минутку повидаться с тобой.
Он подходит к ней и быстро целует в щеку.
— Замечательно. Я так понимаю, ты уже познакомилась с моей невестой?
Хелена сглатывает. Ее прекрасный подбородок некрасиво сжимается, и это выглядит даже хуже, чем ее нахмуренный лоб.
— Только что.
Хадсон улыбается.
— Я планировал сообщить об этом летом, но так как ты здесь... хочу представить тебе Марибель Коллинз, свою будущую жену.
Я киваю и улыбаюсь, глядя на Хадсона, будто он для меня целый мир, прежде чем снова встретиться с холодным взглядом карих глаз его матери. В семье Резерфорда яблоко, конечно же, не далеко упало от яблони.
И я понятия не имею, что он имел в виду, когда утверждал, что я должна лишь быть собой с ним и его родителями. Если судить по ледяной манере поведения его матери, в настоящий момент она либо в шоке, либо у нее внутри бушует целый ураган эмоций.
Подхожу к нему ближе, вкладывая свою руку в его, и пристально смотрю ему в сапфировые глаза.
— Жду не дождусь, когда стану женой вашего сына, миссис Резерфорд. — Я поворачиваюсь к ней. — В Хадсоне есть всё, что я хотела бы видеть в своем муже. Он умный. Амбициозный. Трудолюбивый. Таких, как он, больше нет.