— А это уже так называемый случай нарушения логики. Может и злоупотребления служебным положением, если приглядеться, — многозначительно протянул Нелдер. — Ну сам посуди, распоряжения вышестоящего надо выполнять неукоснительно и без писка, так? И это правильно, порядок во всем должен быть. То есть я, как твой подчиненный, обязан… подчиниться. Ладно, рассуждаем дальше. Ты, как начальник, не должен отдавать приказы, способные навредить людям, находящимся в твоем… подчинении. Да что такое? Сплошное подчинение и угнетательство.
— Ты мне зубы не заговаривай! — рявкнул старший врач.
— Я и не заговариваю, а развожу демагогию. Будь точен в формулировках.
— Слезай!
— Не слезу. И здесь мы заходим в логический тупик. Потому что я сейчас снова аргументирую нежелание следовать приказу заботой о своем хрупком здоровье. А ты пообещаешь нанести мне тяжкие телесные повреждения, да еще в особо циничной форме, то есть ногами.
— Я тебя уволю! — угрюмо пообещал начальник.
— Не уволишь, потому как я особо ценный кадр — это первое, — Нелдер наставительно поднял палец. — Второе, ты мой друг, а друзей не увольняют. И третье: работать и так некому, за разброс… Или разбрасывание? В общем, за то, что ты опытными сотрудниками кидаешься, тебе никто лысину не отполирует.
— А что случилось-то? — шепотом поинтересовалась Ани у пожилого мужчины, следящего за клоунадой со смесью усталого призрения и удовольствия.
Сосед ничего отвечать не стал, только мотнул головой, указав приличной треугольной бородкой на стоящую неподалеку СЭПовскую карету. На первый взгляд, экипаж от остальных дожидавшихся, когда люди вспомнят о совести и уже работать начнут, ничем не отличался: грязноватый, изрядно поцарапанный и помятый, с проржавевшими дугами ободов, с красной цифрой на передней дверце — одиннадцать.
Сатор шагнула в сторону, чтобы посмотреть на экипаж с другого бока, но далеко отходить не пришлось. На задних дверцах кареты, через которые носилки вынимали, прямо поверх перетяжных ремней, красовалась кривоватая, зато очень яркая надпись: «Обгоняй резче! Кому-то нужны твои почки!»
— Нелдер, ты все границы перешел! Так, нет?
— Нет, — от всего сердца заверил Кайрен.
— Правильно люди говорят — это уже форменное безобразие!
— Неправильно говорят. Это никакое не безобразие, а профилактика дорожно-транспортных происшествий. Между прочим, этим вопросом должен озаботиться каждый сознательный гражданин и…
Дальше Ани слушать не стала, обошла толпу сзади, мышкой шнырнув в здание. Внутри подстанции было тихо, прохладно и сумрачно, только за неплотно прикрытой дверью туалета водопадом рокотала вода, видимо, бачок сломался. Ну еще рядом с кухней огромный рыжий котище сосредоточенно вылизывал лапу.
— Кис-кис, — почему-то снова шепотом позвала Сатор.
Кот, не отрываясь от своего занятия, глянул строго, и сразу стало понятно: этот господин никаких «кис-кисов» не признает и, вообще, его задешево не купишь.
— Нелдер народ развлекает? — негромко спросила призрак, перегнувшись через перила лестницы и не замечая, что немного в них проваливается.
— Развлекает, — согласилась Анет.
— Значит, настроение хорошее, — серьезно покивала диспетчер, — а раз так, то и смена спокойной будет.
Ани едва удержалась, чтобы не поплевать и знаком себя не осенить. Может, она на самом деле и немного понимала во врачевание, а вот что такое сглаз выучила твердо. Сатор помахала призраку ладонью и только за угол зайдя, все-таки сплюнула через левое плечо. А потом и через правое — для надежности.
В раздевалке тоже было пусто, тихо. Ключик, которым Анет свой шкафчик запирала, скрежетнул пронзительно, угрожающе. Девушка даже замерла кроликом, обернулась — показалось вдруг, будто за спиной стоит кто-то.
— Не истери! — буркнула Ани под нос, запихивая в узкий пенал шкафа жакет и вытягивая за рукав халат. — Тоже мне! Подумаешь, нежная барышня.
Вот только пуговицы она застегнула поспешно, на ходу, но воротник одернула и руки в карманы сунула вполне решительно. Правда, правую тут же и вытащила, потому как в кармане бумажка обнаружилась, а ничего такого Анет в халат точно не клала.
Расчерченный, кривовато сложенный вдвое листок подрагивал — или это пальцы у Сатор вдруг задрожали? Ани левой — свободной — рукой заправила прядь волос за ухо, закусила губу. Смотреть, что это за бумажка такая, не хотелось ужасно, даже подташнивать начало. Потому Анет ее и развернула.
«Лучше уволься сама, сука! Тебя сюда никто не звал!» — вопили разномастные — не только размером и шрифтом, но и цветом друг от друга отличающиеся — буквы, по всем канонам жанра выстриженные из газет. От этой их разности казалось, что буквы не то приплясывают, не то пытаются расползтись с листка, как жуки.
Ани не без труда сглотнула — во рту вдруг пересохло и кисло-медно стало. Сатор растерла шею, приглаживая волоски, от страха вставшие дыбом. Нет, сама угроза не пугала совершенно, а вот это «сука» резала глаза, как ножом. Наверное, потому что Ани так никто и никогда не называл. Ну так получилось, прожила жизнь счастливо. В самый раз до этого дикого, почти ненастоящего момента.
Дверь раздевалки оглушительно ботнула, заставив Анет не только вздрогнуть, но даже и пискнуть тихонько.
— Бараш! — крикнул Нелдер, будто в лесу аукался. — Ты тут?
Ани, скомкав записку, сунула ее обратно в карман, зачем-то протиснулась в щель за последним рядов шкафчиков, прижалась к стене, сдерживая дыхание.
— А она точно пришла? — уже тише спросил у кого-то Кайрен. — Нет, не видел…
Створка снова грохнула пушечным выстрелом. Анет еще постояла, прислушиваясь к тишине подвала, длинно выдохнула. Стряхнула с халата пыль, волосы пригладила и почти побежала к выходу.
Проклятый листок в кармане шуршал, и Сатор мерещилось, что через не слишком плотную ткань его отлично видно, поэтому она прижала бумажный ком ладонью.
Дом был очень неправильный: длинный, как лабаз, но подъездов всего три — они скучковались с одной стороны, будто жались к углу, а дальше стена, не сплошная, конечно, с окнами, но никаких дверей.
— Точно шестой подъезд? — недовольно поинтересовался Нелдер, словно это Ани виновата, что тут не только шестого, но и пятого, а так же четвертого не видать. Потому Сатор ничего отвечать и не стала. — Может, еще разок обойти?
И на это Анет промолчала, потому как обходили уже два раза. От нового обхода картина не менялась: у дома номер четырнадцать по Сосневской улице имелось три подъезда. С другой же стороны здания их было аж двенадцать, да проблема в том, что, судя по табличкам, с тыла постройка числилась уже за Лунным проспектом и имела номер восемьдесят один.
Такому практикуму ориентирования на местности Сатор уже не удивлялась. Сейчас хоть экипаж смог к дому подъехать, до половины же вызовов приходилось едва не квартал пехом топать, потому как жильцы перекрывали все подходы, как к осаде готовясь.
Ани быстро на Нелдера глянула, отошла на пару шагов, даже чуть присела, пытаясь хоть что-то рассмотреть за деревьями запущенного заросшего скверика, разбитого неподалеку. Но ничего хорошего, впрочем, как и плохого, не разглядела — вечерело уже, солнце почти укатилось за дома, оставив и во дворе и в садике жиденький туманный полумрак.
— Чего ты там увидеть хочешь? — буркнул Кайрен.
— Бабушек, — призналась Ани. — В таких местах бабушки гуляют, они все знают.
— Ба-абушки, — эдак задумчиво протянул врач, таща из кармана амулет переговорника — фетиш тащиться не желал, цеплялся за подкладку кармана, выворачивая ее на изнанку. — Бабушки — это хорошо. — Видимо, амулет на свет не зря показываться не желал, ибо был он тих и темен, как глаз Хаоса. Нелдер его и встряхнул, и по ладони постучал, но переговорник даже не подмигнул. — Ладно, давай сунемся с другой стороны, может опять улицы перепутали. — Кайрен подхватил с земли укладку, пошагал вперед, не удосужившись посмотреть, идет за ним Сатор или нет. С другой стороны, а куда ей деваться? Пошла, конечно. — Значит, дело было так, — разглагольствовал на ходу «корсар». — Спускаюсь я с вызова, сажусь в карету, связываюсь с диспетчерской. Они мне: «Погоди, сейчас скажем, куда катить». Ну, пока суть да дело, решил вызов оформить. Пишу, никого не трогаю. А рядом с домом лавочки, на лавочках, понятно, бабушки. И вот одна говорит: «Уж какие они молодцы, какие молодцы!» — и на меня, стал быть, кивает. Я из кабины чуть не вывалился. Сама представь, нас и вдруг хвалят! Бабка же, понимаешь, продолжает: «Уж какие молодцы! Вот моя свояченица как мучилась, аж в голос заходилась! А «неотложка» приехала, так тут же и померла, отмучилась».
— М-да… — промямлила Ани, протискиваясь в подъезд между дверью, которую Нелдер вежливо придержал, и его же рукой.
Кстати, двери перед дамами Кайрен придерживал очень оригинально: упирался в нее кулаком, а сам в сторону отходил, потому оставалось лишь два выхода: либо руку его отталкивать, либо подныривать под нее.
Но, честно говоря, и его манеры и все бабушки скопом, Ани сейчас интересовали мало. Одиннадцатая бригада как уехала в начале смены с подстанции, так до сих пор обратно и не заезжала, дело же к ужину шло, а Анет с утра только чаю выпить успела. Но даже не это было основной проблемой, главное, что чай настойчиво и довольно давно требовал выхода, а куда его девать, Сатор понятия не имела.
Нелдер, ясно, о трудностях своего второго работника ничего не знал, потому об этом и не задумывался.
— Экстренную вызывали? — без всякой надежды, тоскливо даже поинтересовался он у женщины, возникшей на пороге — номер у квартиры был тем, что в вызове указан, но улица-то не та.
— Вызывали, — гавкнула дама. — Два часа уже прошло! Помереть можно, пока вас дождешься. Проходите, — добавила неуверенно, будто сомневаясь, стоит ли пускать в дом всяких проходимцев.
— Вы бы хоть вышли, встретили, — тихонько пробормотала Сатор, входя в квартиру вслед за Нелдером, — если адрес такой запутанный.
Как бы тихо Ани не говорила, дама ее прекрасно услышала и пропускать замечание мимо ушей не собиралась.
— Вот еще, делать мне больше нечего! — мигом завелась тетка. — Охамели в конец, встречай их! Может, еще, ковер постелить, чтобы мягче ходить было? Может…
— Где больная? — спросил Кайрен, очень, ну просто очень недовольно покосившись на Анет.
— Во, доктора! — возмутилась женщина, хлопнув по пухлым бокам, обтянутыми не слишком чистым, попахивающем переваренной капустой платьем. — Больную подавай! Хоть бы руки помыли!
— У нас салфеточки есть. Специальные, — заверил Нелдер, ласково глядя на тетку. — Зельицем пропитаны. Раз! — и не надо ручки мыть. Так, где больная?
— Я все-таки помою, — пискнула Ани, бочком пробираясь к полуоткрытой двери, за которой призывно темнел умывальник.
А где умывальник, там и все остальное, верно же?
Кайрен на это ничего не сказал, только носом гневливо сопнул.
Руки Ани, понятно, тоже помыла. А потом еще и волосы, по-ведьмински торчащие дыбом, постаралась пригладить. Выходить из ванной не хотелось совершенно — где-то в глубинах квартиры тетка продолжала возмущаться и прекращать, кажется, не собиралась.
Сатор скорчила рожу собственному мутноватому отражению в захватаном зеркале, покосилась на массивный перстень, брошенный на заляпанной полочке между гребнем с волосами, застрявшими между зубцами, и почему-то ложкой. Надутое от собственной важности кольцо тускло мигнуло здоровенной стекляшкой, безуспешно прикидывающейся рубином, масляно блеснуло латунным боком. Анет вздохнула, воровато вытерла ладони краем халата — воспользоваться тем, что тут за полотенце сходило, не позволила брезгливость — и щелкнула шпингалетом.
— … да чего смотреть-то? — голосила тетка. — Говорю же: траванулась! А то я не знаю! Нажрется непонятно чего, а потом над тазом висит. Видишь ли, мать ей невкусно готовит, не жрет ничего. Ну и виси тогда, дура. А с утра пошла в сортир, да в обморок и брякнулась, теперь стонет, живот у нее болит. Ну и нечего трескать, что нипоподя! Живот болит! У меня, может…
— Мне нужно осмотреть больную, — совсем уж ласково перебил Нелдер.
— Чего ее осматривать? — пошла вразнос тетка. — Да еще мужику! А то я вас, кобелей, не знаю! Дай только девку пощупать!
Лежащая на смятой постели девушка — молоденькая совсем, худенькая и не бледная, а серая даже — мучительно морщилась, прижимая к животу подушку, но молчала. Только часто моргала слипшимися в стрелки длиннющими ресницами. Плакала, что ли? Ну точно, плакала: под щекой на наволочке мокрое пятно.
— Мне вы позволите осмотреть? — спросила Сатор. Просто так спросила, для порядка, уже на край кровати присаживаясь, и что там верещит полоумная мамаша не слушая. — Ложись на спинку, коленки немного согни и рубашку подними. Доктор Нелдер сейчас отвернется, давление померяет. — Кайрен за ее спиной фыркнул котом, но, кажется, на самом деле отвернулся. — Не бойся, я только тебе живот… пощупаю, — ворковала Ани. — Вот так. Все-все, больше не буду, — заверила, когда девушка болезненно вскрикнула. Анет наклонилась к ее уху, расправляя мятую рубашку, накрывая одеялом. — Тошнит часто?
— Часто, — едва слышно отозвалась несчастная.
— А когда эти дни были?
— Не помню… давно, — совсем уж прошелестела девушка, зарываясь лицом в мокрую подушку.
— Сейчас не кровит?
Затылок с колтуном слипшихся от пота волос мотнулся отрицательно.
— Доктор Нелдер? — окликнула Ани.
— Давление, прямо скажем, низковато, — откликнулся Кайрен, поднимаясь с корточек, сворачивая манжетку из плотной ящериной кожи.
— Внематочная?
Нелдер лишь неопределенно плечами пожал.
— Вот что, дама, — обратился к драконом пыхтящей толстухе. — Вашу дочь мы забираем.
— Куда это?
— Понимаете, возможно, у девушки внематочная беременность… — встряла Ани и тут же об этом пожалела.
— Совсем опсихели?! — фабричным гудком взревела нежная родительница. — Да как вы смеете?! Да вы что думаете, я на вас управы не найду?! Моя дочь честная девочка, а вы!.. Беременная! Да я жаловаться буду! Я до самого…
— Тащи носилки, — мрачно буркнул Кайрен, тесня гудящую тетку из комнаты.
Девушка на постели беззвучно плакала, вздрагивая худыми плечами.
Ночью по столице метлой прошлась буря, да еще какая: со сломанными деревьями, водопадами воды и громом, от которого кое-где, наверное, стекла повылетали. Всего несколько часов назад Ани такие прихоти неба готова была проклясть: легко ли бежать от кареты под хлещущим ливнем, да еще в легких туфельках, а потом клацать зубами в насквозь мокром халате? И страшновато, честно говоря, когда над тобой ветер ветки ломает. Про удобство уж и упоминать не стоит.
Зато сейчас, утром, ночной ураган мерещился благословением Лорда и Леди. И плевать на сучья, валяющиеся вдоль дороги, на мутные потоки, переполнившие канавы, на лужи, больше смахивающие на небольшие, но полноводные озера. Зато небо просто светилось и воздух пах совсем не городом, а мокрой травой, чуть подсушенной землей и почему-то земляникой. Умытая брусчатка сияла, сбитые же листья, несущиеся по стокам, казались корабликами.
Да и настроение было под стать: сияющее и умытое. И это несмотря на, прямо сказать, тяжелую смену и уж вовсе кошмарный последний вызов: дедушка два раза намыливался помирать прямо в карете, но ведь откачали, завели и до больницы довезли живым!
Ани махнула сумочкой и легко, грациозно — аж сама бы собой любовалась — перемахнула лужу. Правда, на краю оступилась, чуть назад не навернувшись, но и это утра совсем не испортило, только хихикать захотелось. Сатор и хихикнула.
— Ты сейчас домой? — спросил невесть откуда взявшийся Кайрен, галантно поддержав Анет под локоть. — А то, может, позавтракаем? Тут недалеко хорошее место есть. Повар не эльф, конечно, но готовит обалденно.
Ани уже открыла рот, чтобы отказаться, но ничего не сказала, просто кивнула. А почему бы, собственно, и нет? Во-первых, есть ей действительно хотелось и даже очень, кофе же хотелось еще больше, чем есть. А, во-вторых, усталость совсем не чувствовалась, сонливости ни в одном глазу. В-третьих… Ну а почему бы и нет, в конце-то концов.
И место на самом деле оказалось хорошим: маленькая кафешка, которую, видимо, знали только «свои»; настежь распахнутые большие окна с чистыми легкими занавесками; на столах похрустывающие от крахмала скатерти и вазочки, а в них ромашки и еще что-то такое же, полевое. Кофе тоже подали такой, как Ани любила: чтоб преступников топить, крепкое, с парой ложек коньяка.
— Я думал, что ты предпочитаешь со сливками, — приподнял бровь Нелдер.