– Девочки, а это не чересчур? – сказал Коул, проведя пальцем по щеке Патрика. – Оно же сыпется!
– Ничего не чересчур! – ответила гримерша, надевая на Патрика темные очки. – Его же снимать будут! А камера знаешь, как любит выхватывать малейшие прыщики и морщинки?!
– Мне ли не знать! – раздраженно бросил Коул. – Вы закончили? Нам нужно пару минут наедине.
Он отвел Патрика за сцену, где было не так много людей.
– Как держишься? – спросил Коул, наклонившись к его уху.
– Волнуюсь, – признался Патрик. – У меня ноги дрожат. Там много людей?
– Очень. Не бойся, ты им понравишься.
– А еще во рту пересохло…
– У тебя абсолютно нормальный, здоровый предсценический мандраж, – улыбнулся Коул. – Ты бы знал, что было со мной на первом показе… – он положил ладони Патрику на плечи и слегка помассировал их, стараясь не помять костюм. – Сейчас глубоко вдохни и резко выдохни.
Патрик сделал, что ему велели, и его напряжение будто стало отступать. В этот момент «джоконды» выглянули из-за угла сцены и начали махать Коулу, призывая закругляться.
– Я буду стоять прямо перед сценой, – сказал Коул Патрику напоследок. – Просто представь, что я на самом деле у тебя за спиной. Держу руки на твоих плечах.
Он чуть надавил ладонями на плечи Патрика, чтобы это ощущение осталось с ним как можно дольше. А на сцену тем временем уже выкатили роскошный рояль.
Коул передал Патрика девчонкам, а сам вновь побежал туда, где стояла Джуди. Обратно за ограду уже было не перелезть, потому он остался на площадке рядом с журналистами.
Казалось, вся многотысячная толпа мгновенно затихла, глядя, как скрипачка выводит на сцену слепого парня и усаживает его за рояль. Еще миг – и грянули первые аккорды, многократно усиленные огромными динамиками, разносясь далеко за пределы Гайд-парка.
Коул прежде не слышал, как игра Патрика звучит в составе камерного оркестра. И это новое впечатление напомнило ему тот самый день, когда он сидел у Патрика в гостиной, а тот впервые играл для него свои сонаты. Коул уже придумал меткое сравнение для этого чувства – оно было словно полет на дельтаплане, когда потоки воздуха подхватывают тебя и несут ввысь, затем ты вдруг теряешь их и пикируешь, но через мгновение снова устремляешься в небо.
Внезапно Коул заметил боковым зрением что-то светящееся. Он обернулся и на миг затаил дыхание: зрители доставали телефоны, зажигалки, фонарики и поднимали их над головами. Человеческий океан вспыхнул тысячами маленьких огоньков, которые плавно покачивались в такт музыке, словно настоящие морские волны. «Джоконды» на сцене довольно переглядывались между собой. Должно быть, оттуда это было просто грандиозное зрелище. Коул сглотнул подкатывающий к горлу комок, переведя взгляд на Патрика. Так хотелось бы сказать ему – посмотри!..
Но Патрик будто всё же что-то уловил, исходящее от толпы – что-то не на уровне простых органов чувств. Он счастливо улыбался, не отвлекаясь от своих черно-белых клавиш.
***
После концерта на прилегающих к Гайд-парку улицах появились такие редкие для Лондона пробки. Поток машин медленно полз в сторону Айлворта и, к счастью, постепенно редел.
Молчавший уже полдороги Патрик полулежал на переднем сиденье, насколько позволял ремень безопасности. Коул не видел его глаз за темными очками, и поэтому не мог понять, спит он или нет. Но в один момент Патрик повернул к нему голову и спросил:
– Я нормально выступил?
– Ты был божественен, – искренне ответил Коул, словно ждавший этого вопроса. – Я там едва не прослезился.
– Ты чуть что – сразу в слезы, – покачал головой Патрик.
– Ничего подобного.
– Ну, мне-то можешь не врать.
Коул внимательно вгляделся в его лицо. Уголки поджатых губ нервно подергивались.
– А ты как будто не доволен своим выступлением? Или устал? Не переживай, это с непривычки… Вот же чёрт! – Коул резко затормозил прямо перед чьим-то бампером.
Судя по всему, впереди была какая-то авария. Движение встало намертво.
Патрик вздохнул:
– Дело в том, что мне сегодня как раз всё понравилось. Я прямо почувствовал, что это моё, что я на своем месте. Но я не уверен, повторится ли это еще когда-нибудь.
– К чему эти сомнения? – сказал Коул. – Публика была в восторге, и, кажется, у тебя впереди большое будущее. Пара-тройка продюсеров наверняка тебя заприметили.
Патрик пожевал губу и опустил голову.
– Утром у меня была Лорис. Ее мужу предложили хорошую должность в Кардиффе. Им надо растить детей, и деньги нужны позарез, так что я всё понимаю… Она больше не сможет помогать мне, как раньше. И ты часто в разъездах… Мой выбор невелик – остаться в Лондоне без поддержки или уехать в Кардифф без тебя – и я не знаю, что хуже.
Поразмыслив пару мгновений, Коул протянул руку и накрыл ею ладонь Патрика, лежащую у того на коленях.
– Не может не быть других вариантов, – сказал он и на миг отвлекся на дорогу, потому что машины впереди, наконец, тронулись. – Слушай, ты мог бы переехать ко мне, – продолжил Коул будничным тоном. – У меня есть домработница, милейшая женщина, я с ней договорюсь, и она будет твоей надежной опорой в мое отсутствие.
– Коул, не забывай, что я не такой, как все вы, – Патрик снял очки, демонстрируя ему свои незрячие глаза. – Всему, что ты делаешь каждый день, не задумываясь, я учился годами. Перемещаться по своей квартире, не поранившись и ничего не сломав, я начал спустя месяц. А у тебя, наверное, огромный дом, ведь так? И в нем полно дорогих вещей…
– Патрик! – в сердцах выдохнул Коул. – Да хоть весь дом мне разнеси, это так неважно! Я ведь тоже здесь не смогу без тебя. Только и буду, что целыми днями реветь, как девчонка.
Патрик тихо засмеялся:
– Зуб даю, половину твоей мебели придется выбросить.
***
Весь следующий день Коул посвятил тому, чтобы сделать дома перестановку, убрать подальше все острые и легко бьющиеся предметы, а также освободить проходы между комнатами от коварных препятствий в виде всевозможных пуфиков и кофейных столиков. Хрупкая стеклянная полочка из ванной отправилась на помойку, а вилки и ножи на кухне отныне хранились исключительно остриями вниз.
Когда Патрик решил попробовать пожить у него – пока еще не насовсем, – Коулу пришлось часами ходить с ним за руку по дому, пока он не запомнил хотя бы расположение комнат. Уже через пару дней Патрик достаточно освоился и наотрез отказался возвращаться в свою квартирку в Айлворте, где не было такого разнообразия благ цивилизации, мягкой королевской кровати, большой ароматной ванны с пузырьками, в которой не тесно даже вдвоем, и специальной комнаты-кинотеатра с новейшей акустической системой, где можно было оборудовать идеальную музыкальную студию.
Теперь Коул не боялся оставить Патрика одного, чтобы отправиться на кастинг.
***
Один известный глянцевый журнал подыскивал себе моделей для календаря. В фойе студии собралось не меньше сотни парней и девушек. Кто-то медитировал, настраиваясь на успех, кто-то репетировал фотогеничные позы, но большинство просто болтали друг с другом.
Коул нашел свободное место на стоящем у панорамного окна диванчике и скромно втиснулся между худенькой светловолосой девчонкой и подлокотником. Старый знакомый Уолт тоже пришел попытать счастья. Он сидел сбоку у стены и разговаривал с каким-то парнем в бейсболке, попутно листая журнал, которые были щедро разбросаны здесь на всех горизонтальных поверхностях. Коул не прислушивался к их болтовне, но вскоре невольно начал улавливать среди общего шума отдельные фразы.
– Ты посмотри, камерный ансамбль «Джоконда» уже называют прорывом года, – сказал Уолт, ткнув пальцем в какую-то заметку в журнале. Его собеседник взглянул на страницу и удивленно произнес:
– Не знал, что у них появился новенький.
– А, он вроде бы еще не на постоянной основе. Так, сыграли вместе на одном концерте. Он, кстати, слепой.
– Да ладно! – не поверил парень и, прищурившись, еще внимательнее вгляделся в журнал. – Слушай, всегда было интересно, как слепые пианисты не промахиваются по клавишам? Может, он притворяется? Ну, знаешь, ради пиара…
– Нет, – покачал головой Уолт, – точно говорю тебе – слепой аки крот, причем с рождения. Мне Джуд рассказывала.
– Тогда я по-прежнему в замешательстве.
Уолт хихикнул над какой-то своей мыслью и спустя мгновение всё-таки ее озвучил:
– А мне вот интересно, на что такие люди дрочат? Что-то представляют в этот момент или так, чисто механически?..
Они со своим приятелем демонстративно разразились смехом, а затем парень в бейсболке сказал:
– Вообще, насколько я знаю, есть порнуха для слепых.
– Да?
– Да, а что они, не люди, что ли? Только, наверное, неудобно одной рукой трогать бумагу, а второй себя…
Грянул еще один взрыв хохота. Коул всё это время сдерживал в себе нарастающую ярость, и, наконец, громко произнес:
– Эй, может, вы притухнете там?
Еще не до конца отсмеявшийся Уолт переспросил:
– Извини, ты что-то сказал?
– Я говорю, рот свой завали, – рыкнул Коул.
Публика вокруг притихла, с интересом наблюдая за разворачивающейся драмой. Под тревожные вздохи девушек Уолт поднялся со своего места и нарочито расслабленно приблизился к Коулу.
– О, простите, мистер Звезда всея Лондона, что посмел открыть при вас рот! – он сплюнул Коулу под ноги, и тот встал, оказавшись лицом к лицу с Уолтом.
– Можешь оскорблять меня, сколько влезет, но со своими друзьями я так обращаться не позволю, – процедил Коул сквозь зубы.
– Так этот Нео твой дружок? А я-то думал… – хохотнул Уолт. – Слушай, ну, может, удовлетворишь наше любопытство? Колись, подглядывал за ним в ванной, а?
Не успел Уолт договорить фразу, как ему в челюсть прилетел резкий удар кулаком. Стоявшие рядом девушки с визгом бросились врассыпную, а мужчины, наоборот, сбежались, чтобы разнять дерущихся. Но до того момента, как Уолта скрутили и оттащили назад, Коула повалили на пол и несколько раз врезали ногой по лицу. Возможно, Уолту «помогал» его приятель – всё произошло так быстро, что даже не отпечаталось у Коула в памяти.
Он медленно поднялся, превозмогая головокружение, и встретился тяжелым взглядом с Уолтом, которого держали под руки двое парней. Ничего не сказав, Коул развернулся и неуверенной походкой направился к выходу.
– Давай, вали! – услышал он вслед. – Поймешь, наконец, что на самом деле ты – никто! Без своей идеальной рожи, без показов и съемок – кто ты такой? Ты полный ноль, Саттон!
Звуки эхом отдавались в голове, словно в огромной пустой комнате. Что-то теплое текло по лицу, пол шатался всё сильнее, и уже сложно было понять, пол это или стена, и в какую сторону работает сила гравитации. Добравшись до двери, Коул просто сполз по ее стеклянной поверхности, поскольку взор застелила темнота.
***
Такси высадило его около дома. Ночной Тоттеридж был зловеще тихим, словно некрополь, и Коул сейчас бы ни за что не вернулся сюда, если бы у него не ночевал Патрик.
Нужно было передвигаться крайне тихо, чтобы не потревожить его чуткий сон. Но, как только Коул приблизился к дверям спальни, внутри зашелестели одеяла.
– Коул? – сонно произнес Патрик.
– Да, это я, – прогнусавил тот, зажигая настольную лампу.
– Где ты был так долго? Что у тебя с голосом?
– Просто у меня полный нос ваты, – Коул присел на край кровати, и Патрик сразу потянулся руками к его лицу. – И два шва на лбу. А еще губа… Осторожно!
Он шикнул от боли, которой отдавалась заклеенная пластырем рана над бровью. Патрик на секунду замер, а затем нерешительно опустил руки от его лица.
– Что произошло? – тихо спросил он.
– Драка, – вздохнул Коул.
– Ты же на кастинге был…
– Да к чёрту эти кастинги! – с надрывом произнес Коул и ударил кулаком в матрас. – К чертям это агентство и весь этот бизнес туда же!
Патрик нашел рукой его подрагивающую ладонь, которая нервно сминала простынь. Это немного привело Коула в чувство, и он продолжил спокойным тоном:
– Так бывает, Патрик… Ты теперь прорыв года, а я – ничтожество… Я ведь ничего больше не умею, кроме как рожей торговать. А ей уже вряд ли удастся вернуть прежний вид. Врачи сказали, может понадобиться ринопластика, это станет ясно, когда сойдет отек. И шрамы спрятать будет сложно…
Какое-то время они молчали. Прямо напротив Коула была зеркальная дверца шкафа, в которой во всей красе отражались его безрадостные перспективы. Но он не хотел отводить взгляд – наоборот, с каким-то безумным благоговением рассматривал ссадины и синяки, и запекшиеся на губе капельки крови, и уродливо распухший нос…
– Знаешь, ты мог бы стать неплохим актером, – вдруг нарушил тишину Патрик.
Коул недоуменно посмотрел на него, встретившись с невидящим взглядом. Эти глаза порой так завораживали – глядя в них, Коул ощущал любопытство и страх, словно ожидая увидеть в замерших зрачках что-то потустороннее. Патрик тем временем продолжил:
– Твой голос такой выразительный и запоминающийся, прямо как в фильмах.
– Никогда не обращал внимания… Голос как голос, – фыркнул Коул.
– Вы, зрячие, много чего не замечаете, – Патрик улыбнулся. – Попробуй сходить на прослушивания. Я знаю, что у тебя получится.
Коул пока не готов был ответить, хочет ли он этого, пока не заживут все раны, не отомрут прошлые обиды и разочарования. Зато теперь он больше не чувствовал себя маленьким бумажным корабликом, беспорядочно носимым волнами по огромному океану жизни. Теперь у него был маяк, свет которого всегда укажет путь к родному берегу, к тихой гавани.
– Спасибо, – едва слышно прошептал Коул и крепко обнял своего слепого проводника.