Нервно стянула туфли, оттолкнула ногой в сторону.
И сразу слёзы потекли из глаз. Быстро, быстро. Тонкими, горячими ручейками.
— За что ты меня так? Что я тебе сделала?! — кричу в пустоту.
А его слова в моей голове — потому что я люблю тебя Элиза.
— Иди ты к чёрту, Селим! Иди ты к чёрту! Ненавижу тебя!
35
Растрёпанная несчастная, мокрая, снова на полу в этой комнате.
Он издевается надо мной.
Почему?
Если бы были ответы на эти вопросы, я хотя бы понимала за что мне это. Но ещё я думаю не за что, а просто потому что ему нравится. Мучить меня, истязать, давить морально. Физически. Он получает удовольствие от моего пришибленного состояния. От непокорности, которую он намерен покорить.
Тебе это не удастся Селим. Я буду бороться. Буду.
Дверь открылась, вошел человек в белом. Я пошевелилась, устало глянула на него. Уже ничего не хотелось говорить. Только выйти, помыться и лечь в постель.
— Хозяин зовёт вас в спальню, — проговорил белый слуга.
— Что? — посмотрела упрямо и устало, — Я не пойду. Пусть сам идёт. Я ему не девочка по вызову.
Встала. Ноги ноют, голова гудит. Прошла к выходу мимо слуги. Вышла из белой комнаты, босиком направилась в свою. Слуга идёт за мной, несёт туфли.
Подходим к двери, нажимаю ручку — закрыто. Подергала, не понимая в чём дело, обернулась.
— Открывай, — говорю человеку.
— Хозяин ждёт вас в спальне, — словно не человек передо мной, а холодная машина похожая на человека. Робот, выполняющий приказы беспрекословно.
Как они тут живут и существуют? Селим создал своё маленькое царство и он тут царь, король. Не знаю кто ещё, шейх какой-то. Одним словом — хозяин.
А я тут причём? Не собираюсь быть подчинённой. Я не рабыня и не наложница. Тем более не служанка. Чтобы выдавать мне на исполнение приказы.
Я — свободный человек. А если он думал что, выйдя за него замуж, становлюсь несвободной, то он ошибся.
— Передай хозяину, что я не пойду, — говорю слуге, который всё ещё молчаливо ждёт меня, — Хочу помыться. Я устала.
— Вам нужно идти в спальню.
— Да что ты заладил? Открывай дверь. Я буду стоять здесь, пока вы не откроете мне дверь. Идите скажите хозяину — я не сдвинусь с этого места.
— Хорошо, — он пошел по коридору, а я возмущенно вздохнула.
Не прошло и минуты, как услышала торопливые шаги. Я испуганно притихла, прильнула к стене и увидела Селима стремительно вышедшего из-за угла. Он направлялся ко мне быстрой походкой, на лице гневное выражение. Тихий, темный, пока ещё сдержанный гнев.
Селим резко подошёл, пятерня легла на голову, стянула на затылке волосы. Дёрнул и притянул моё лицо к своему, почти впритык.
— Элиза, ты огорчаешь меня.
— Пошел ты, — прошипела ему в лицо.
— Мы пойдем вместе, — он потянул меня за собой.
А я тормозила, упиралась, но не могла бороться. Он сильнее и больше. Цепко держит за волосы, обхватил за талию, и, несмотря на все моё сопротивление, уже скоро показалась дверь спальни.
Селим втянул меня туда, прошел и почти бросил на кровать. Придавил рукой за шею. Склонился и посмотрел мне в лицо.
— Успокойся, — сказал, когда я взбрыкнула ногой.
Второй рукой он быстрым движением задрал мне платье, потянул колготы, они врезались в кожу неудобно, больно. Селим почти содрал с меня колготки и трусы. И я, глядя в потолок от удушья, услышала как он расстегнул молнию на брюках.
Толчок. Другой. И его член уже во мне.
Пальцами хватаю простынь. Выгибаюсь. Хочу как-то этому противостоять, но не могу. А он все активнее, всё сильнее долбит, как будто пытаясь вдолбить в меня свой член.
Тихо покрикиваю. Стоны вырываются непроизвольно, перемешиваются со вздохами. Ловлю ртом воздух. Упираюсь руками. Селим хватает декольте платья, тянет с такой силой, что ткань трещит, рвется. Кружево натягивается и болтается разорванными нитками.
— Элиза, — выдыхает он. — Не зли меня Элиза и сильнее давит в шею. Ты испытываешь моё терпение.
— Пошел ты, я тебя ненавижу, — упираюсь, не даюсь, выворачиваюсь.
Но его железная хватка держит, управляет движением тела.
— Не говорит так, не делай мне больно.
— Плевать мне на твою боль. Ты больной. Это не боль — это болезнь. Ты псих.
— Замолчи, — давит на шею, душит.
— Я не буду молчать, — хватаю его за голову, за волосы. Впиваюсь ногтями в его шею. И это ещё больше заводит его.
Ладонь легла на губы, пальцы перекрыли, скользнули в рот. Не могу говорить. Только вскрикиваю от мощных движений и широко раскрываю глаза.
Селим склонился совсем близко и смотрит на свои пальцы у меня во рту.
— Соси Элиза.
Пальцы его движутся, заполняют. Пара движений и я неосознанно обхватываю губами и сама уже делаю так, как хочет он. Думала сопротивляться, но подчиняюсь. Не хочу, а делаю.
А потом чувствую, сама хочу. Желание вроде бы заснувшее распалилось, развернулось. И требует, требует ещё. Остановилась, перестала сопротивляться, обмякла. Раздвигаю ноги и замираю. Закатываю глаза и чувствую, как слабнут руки.
Он отпустил шею. Обхватил ха талию, придавил всей своей мощью. Пальцы только выскользнули изо рта, я сразу заговорила:
— Ты — чёртов псих.
И снова собралась сопротивляться, но дыхание участилось, тело задрожало в ожидании оргазма.
Жду удовольствия и выкрикиваю. Возмущена, но вот-вот кончу.
— Ты стала очень смелой, — говорит мне в лицо и смотрит на губы.
— Я и была смелой.
Бедра мои двигаются навстречу его бедрам. Сама уже насаживаюсь на его член. Идиотски улыбаюсь. Становится смешно от этого безумного траханья.
Грудь моя дергается в такт движениям. Резко, быстро. Соски набухли и ждут касания жадных губ. Но Селим не касается, трахает и смотрит в лицо. И тоже улыбается. Только это улыбка дьявола, не человека. Черный взгляд гипнотизирует, покоряет.
— Мне это нравится, — произносит с улыбкой Селим. — Серая мышь превращается в грязную шлюху.
— Пошел ты Селим.
— Да говори, ругай меня, сопротивлялся, бей.
— Ты тварь, козел, урод, — беспомощно махаю руками.
— Элиза, — произносит, взгляд его обжигает моё лицо.
Движения его тела, напор члена, обхват руки — сильные, мощные, сносящие.
Входит глубоко, оставляет во мне ощущение блаженства и отпускает на время, чтобы снова войти.
Чем больше моё сопротивление, тем мощнее его желание. В какой-то момент я понимаю, то чего он хочет, зависит от меня. Сопротивление моего тела и есть его вожделение. Это все на что он способен. Брать силой. Иметь во власти.
У него есть возможность делать это ласково и нежно, но он упорно сопротивляется. Противится моим настойчивым просьбам. Потому что не умеет иначе.
И если я хочу быть тут, с ним, остаётся играть в эту игру грязной шлюхи и властного мужчины, который её наказывает.
— Это все, на что ты способен? Давай, накажи меня Селим. Жёстко накажи. Потому что если ты этого не сделаешь, я пойду и найду того, кто меня накажет.
Он внезапно остановился.
— Что ты сказала?
Я испуганно посмотрела в его лицо.
Ему нравится.
36
— Да. Сейчас я накажу тебя, — проговорил, словно не поверил услышанному.
Пальцы протиснулись между нашими телами легли на клитор и надавили. И в этот момент я вспыхнула изнутри. Горячо, исступленно, дернулась в приступе накатившего внезапно оргазма.
— Селим, — выдавила, обхватила его шею, потянула с силой, на которую раньше не была способна.
Он знает, это даёт мне нескончаемое удовольствие и снова нажимает. Вытаскивает почти полностью член и с силой врывается во влагалище. Не отпускает. Как музыкант, знающий нужную клавишу нажимает, и я вскрикиваю от затянувшегося на целую вечность оргазма.
— Ты умница Элиза, — склонился и прохрипел мне на ухо Селим.
Остановился и придавил своим телом. Укрыл мощными плечами. Несколько долгих секунд никто из нас не двигался. Я не могу. Лежу обездвиженная удовольствием, с расставленными в стороны ногами. А Селим на мне, ненадолго забыв свою прежнюю холодность.
И сейчас мне показалось, вот оно, сдвинулось с мертвой точки. Только теперь наши отношения начинаются заново. И это только потому, что сейчас я что-то поняла.
Принесло ли это ответы? Да.
Не знаю, показалось или нет, но он был, пусть совсем недолго, но другим.
Я положила руки ему на плечи, он приподнялся. Посмотрел на меня, потом опустил взгляд в пространство между нами. Там всё ещё пульсировало в самых горячих местах, ещё чувствовалось что-то такое, что сегодня было не так как вчера.
И по своей давней привычке, он не встал, сразу после оргазма и не сказал, что я могу идти. Значит подействовало.
— Завтра ты можешь сходить домой, — сказал и посмотрел мне в глаза. Тоже иначе.
— Что? — я открыла рот от удивления.
Да что я такого сделала? Выкрикнула, что меня накажет другой?
Селим встал. Отвернулся и пока он поправлялся, я переспросила:
— То есть, ты меня отпускаешь?
— Не отпускаю, а разрешаю сходить проведать мать, или кого ты там хочешь проведать.
Я не верила собственным ушам.
— А если…
— Конечно, с условием, что ты вернёшься, — проговорил он серьёзно, но как-то даже мягко.
Интересное требование, откуда он знает, что я захочу вернуться?
Селим дошел до двери, там обернулся, окинул меня спокойным взглядом. Растерзанную, в разорванном платье и колготах, а потом повернулся и пошел из спальни.
Представляю, как сейчас выгляжу, как будто меня трепало на ветру или того хуже.
Я села на кровати, подогнула колени, обхватила их. И какое-то время так сидела. Думала. Пыталась понять произошедшее.
Да что тут собственно думать, нужно просто радоваться. Кажется, лёд тронулся. Как я и хотела. Надолго ли?
Неуверенно я начала вставать, пошатываясь, ощущая боль в мышцах и в голове.
Вот это меня сегодня тряхануло. Я чувствовала какой-то перелом, не только в себе, но и в Селимее. И в наших с ним странных отношениях.
Он любит меня, но по-своему. Такой холодной, неживой любовью, требующей от меня желания наказания. Чтобы я сопротивлялась, кричала и плакала, била его, ругала, а не подчинялась как безвольная кукла.
Он хочет буйную стерву, выползающую по ночам из спокойной скромной девушки. Вот чего он хочет. И если я согласна на это, всё будет у нас хорошо.
Я его тоже люблю, но иначе, не совсем ещё поняла как именно. Ведь все что сейчас есть это его бесконечное желание меня терзать. А моё желание нежности остаётся неудовлетворенным. Неужели теперь мне нужно только орать, биться и кричать гадости?
Как быть, как состыковать эти две любви?
Как переплести воедино все их достоинства и недостатки. И как из недостатков вылепить достоинства?
37
Домой повез водитель.
Молчаливый мужчина, лет пятидесяти в темном костюме и темных очках.
На меня он практически не смотрел. Только на дорогу. Ничего не спрашивал и я не заговаривала.
Пусть везёт меня домой, уже одно это радует безмерно. Тихая радость, что после стольких дней я снова увижу маму.
Представляю, как она переживает, думает — что со мной, где я. Даже не догадывается, что происходит с её единственной дочерью.
Подъехали к дому. Я попрощалась с водителем, вышла из машины и пошла к подъезду. Смотрю на родные места. На окна, на лавочку, на облупленный козырёк. Сразу дышать стало легче. Ощущение такое, будто вышла из темницы и возвращаюсь домой.
Позвонила в дверь, а когда услышала мамины шаги, широко расставила руки, для объятий.
— Эля, Эличка! — мама обхватила меня, долго трясла и подпрыгивала.
Мы целовались, обнимались и были так счастливы видеть друг друга, что на какое-то время я даже забыла про всё, что со мной происходит в доме Селима.
— Ну как ты, как муж? Были в романтическом путешествии? Я не звоню, чтобы не мешать. А пару раз позвонила, твой телефон отключен. Ну, думаю, наверное на Гавайях или ещё куда поехали, а там же связи нет.
Как просто всё объясняется. Она оказывается, совсем не волновалась.
— Да нет, мы в доме были, — говорю и поджимаю губы.
Пытаюсь улыбнуться, но не получается.
Мама на секунду затихла. Видит что-то я не сильно рада.
— А что же не позвонила ни разу? — и сама же ответила, — ну понятно, не до того вам было. За любовью, человек ничего не замечает. А я, ты знаешь, стала в группу ходить и там у нас такие мужчины. Один даже на меня глаз положил.
— Да ты что? — хоть за маму порадуюсь.
— Обязательно расскажу тебе потом, ты наверное торопишься.
— Совсем нет. Я же к тебе приехала, так что время есть.
В квартире всё как всегда. Соскучилась по своей комнате, по мягким игрушкам. Тут так уютно. Неидеально, но тут всё родное. У Селима, в идеальной чистоте, с идеальной кроватью, с роскошной мебелью, я совсем не чувствую себя дома.
— Побегу, куплю тортик, а ты пока посиди, — заглянула мама в мою комнату, когда я села на свою кровать.
— Да не беспокойся. Я не хочу…
— Ну нет, ты не каждый день меня навещаешь, так что куплю торт и будем пить чай, — настойчиво сказала мама и я одобрительно кивнула.
Не подумала я чего-то сама тортик купить. Но эта несвобода сказывается во всём. Да и денег у меня нет.
Мама ушла за тортом, а я осталась. Легла на кровать, смотрю на мебель, на стены. И как-то вдруг тоскливо стало. Захотелось сюда, обратно, в свою комнату. И никогда не возвращаться в дом к Селиму.
Не хочу жить в крепости. Не хочу быть хозяйкой дома, где ничего не нужно делать, только лежать в кровати и приходить в спальню по зову мужа.
Хочу снова жить обычной, городской жизнью. Ходить на работу, общаться с людьми. Хочу покупать в магазине шоколадные батончики, выбирать себе одежду на распродажах, а не надевать то, что из дорогого бутика принёс слуга.
Хочу быть свободной, как раньше.
Вскоре вернулась мама. Суетливо и радостно.
— Взяла Тирамису, как ты любишь.
Мы пошли на кухню. Мама поставила чайник, а я села у окна. Смотрю в него и чувствую, слова крутятся, вот-вот сорвутся с губ. Хочу что-то сказать, но не в силах начать. Хочу вытолкнуть это из себя, избавиться наконец от тяжелой ноши.
Выговорится перед кем, как не перед мамой. Но боюсь, она всё неправильно поймёт.
Мама достаёт чашки. Улыбается. Довольная.
— Я тут как раз чай шикарный заказала. Ещё сама не пробовала, вот сейчас вместе и попьём.
— Мама, — говорю и смотрю ей в спину, — я хочу домой.
Чувствую, подбородок задрожал. Глаза наполняются слезами.
Она повернулась, обеспокоенно глянула. Поставила на стол коробочку с чаем. Присела рядом. В глаза заглядывает. Тянет ладонь.
— Он тебя обижает? — в лице беспокойство.
Что я могу на это ответить?
— Нет, — говорю.
А внутри всё кричит — Обижает мама, обижает!
— Что он сделал Элиза? Скажи мне, я мать, я пойму.
— Я не знаю, просто там я не чувствую себя свободной, — говорю и понимаю, это слабый аргумент.
— А как ты думала замужем? — ласково произносит она.
— Думала, что должна была быть счастлива, но я этого совсем не чувствую.
Она подтянула стул ко мне ближе. Вижу, как хочется ей сказать что-то ободряющее, посоветовать, но что может она посоветовать, если не знает, в чём на самом деле проблема заключается.
— Он тебя ударил? — она положила ладонь на мою ладонь, — если бьёт, то конечно, жить с таким человеком не стоит.
— Нет, не бьёт.
Я же не могу сказать ей, что он избивает меня морально.
— Тогда что?
Я пожала плечами.
— Я не знаю. Просто хочу домой.