— Следуйте за мной, — произнесла медсестра и повела нас к лифту.
Ольшанский придерживал меня, обнимая одной рукой за талию, хотя мне правда стало лучше.
— У меня же ни вещей, ни зубной щётки… Диме нужно позвонить, — я уже начала сомневаться в правильности своего решения. Точнее моего согласия. Нужно было отказаться. Но мэру сложно отказать. Особенно, когда он смотрит так… пристально.
— Просто положись на меня, — хмыкнул Ольшанский, заводя меня в лифт.
Медсестра нажала на светящуюся кнопку и посмотрела на мажора с завистью. Да, он чертовски хорош. Гад…
Глава 23
Нас привели в шикарную комфортабельную палату с плоским «жк» на стене, холодильником в углу и прочими удобствами. Помимо больничной койки, у которой была кнопка вызова медперсонала, у покрашенной голубой краской стены, стоял удобный на вид новенький диванчик.
— Будешь на нём спать, — констатировала шёпотом так, чтобы только мажор услышал. — Только рискни ко мне приползти.
— Мне ничего не страшно, — ухмыльнулся гад. — Здесь же больница. Если что, сразу и первую помощь окажут и гипс наложат.
— Диме позвони, — огрызнулась, забирая из рук медсестры больничную робу.
В палате была ванная комната, где я смогла переодеться в милую чистенькую, отглаженную пижамку и надень одноразовые тапочки.
Когда вышла — медсестра готовила капельницу, а мажор задумчиво сжимал в руке телефон.
— Он хочет приехать.
— Кто? — недоумённо хлопнула глазами, ощущая слабость и дрожь в ногах.
— Ложитесь, — произнесла медсестра, откинув одеяло. — Устраивайтесь поудобнее. Вот этим пультом можно регулировать высоту и положение спинки.
— Дима. Дима хочет приехать, — пояснил Ольшанский, недовольно поморщившись. — Позвони ему, скажи, что нельзя. Это частная клиника, отцу сразу же сообщат.
— С тобой столько проблем, — вздохнула тяжело, опускаясь на подушку.
— Закатайте рукав, — попросила медсестра, укладывая под руку фиксирующую подушечку с углублением.
— Подай мой телефон, он в сумке, — попросила мажора и слегка поморщилась, когда игла проткнула кожу.
Медсестра настроила капельницу и, пожелав хорошего отдыха, вышла бросив любопытный взгляд на занятого делом Ольшанского.
Вокруг него всегда вились девушки. Но насколько я помню, ни одна не задерживалась рядом надолго.
— На вот, — мажор протянул телефон, придвинул стул и сел рядом. — Постарайся его убедить не приезжать, а я сгоняю в круглосуточный.
— Зачем? — не поняла я, набирая Диму.
Ольшанский усмехнулся, протянул руку и убрал прядь волос с моего лба.
— Ты сама говорила, что у тебя нет средств личной гигиены.
— Не будь чересчур заботливым. Мерзко, — демонстративно скривилась, скрывая за сарказмом истинные чувства.
— Да ладно, тебе же приятно, — иронично усмехнулся гад, попав в точку, и поднялся.
… в трубке раздалось «да».
— Привет, — улыбнулась невольно.
— Рита, я уже вызвал такси, — решительно произнёс парень.
— Не стоит, — мягко произнесла в ответ. — Со мной всё в порядке. Просто решили прокапать, чтобы я быстрее на ноги встала перед отборочными. Завтра уже буду дома. Если приедешь, все наши труды будут напрасны. В субботу какой-то приём у мэра и всё, я свободна.
Дима молчал. Кашлянула и произнесла:
— Сходим куда-нибудь, устроим романтический вечер…
— У нас уже был романтический вечер, — отозвался парень язвительно, намекая на день нашей годовщины, который испортил Ольшанский. — Ты уверена, что мне не стоит приезжать?
— Не переживай, если что, я позвоню. Увидимся завтра.
— Ага… — недовольно буркнул он и сбросил вызов.
Вздохнула и, переведя взгляд, увидела замершего в дверях мажора.
— И чего встал? Ты же куда-то собирался.
— Да так, — усмехнулся, отталкиваясь от дверного косяка. — Постарайся поспать, я быстро.
— Вали уже, — отмахнулась, пряча улыбку. Ольшанский такой смешной, когда заботится. Смешной и харизматичный…
Скривилась и открыла на телефоне читалку, правда отключилась уже через минуту. Последние силы ушли на тренировку…
Проснулась посреди ночи, когда капельницу уже сняли. Огляделась по сторонам и, заметив мажора, свернувшегося калачиком на диване, свесила ноги с кровати. Взяла покрывало, ещё одну подушку и направилась к нему.
Вдохнула и подложила под голову парня подушку, а затем уже накрыла.
— Чего встала? Плохо?.. — хриплым ото сна голосом поинтересовался он, пытаясь сесть.
— Спи, — велела строго. — Ты и так весь день нянчился со мной.
Меня неожиданно дёрнули за руку и повалили на диван. Не успела удивиться, а меня усадили и сунули градусник под мышку.
— Мерь давай, — зевая, произнёс Ольшанский, садясь рядом.
— Я спать не хочу, — призналась шёпотом. — Выспалась.
Ольшанский потянулся, хрустнул шеей и с улыбкой посмотрел на меня.
— Тогда давай есть. Я купил вкусняшки.
Вопросительно вскинула бровь, а меня щёлкнули по носу.
— Только не говори, что откажешься, — протянул хитро и полез в холодильник. — На тумбе, кстати, морс.
— Сначала… — произнесла деловито. — Ты дашь мне щётку и зубную пасту. Хочу умыться и почувствовать себя человеком.
— Это ты зря, конечно, — усмехнулся гад, но холодильник закрыл и подошёл к тумбе. — Так, это всё тебе, — мне протянули пакет, заставив удивлённо моргнуть. — А мне давай градусник.
— Ты жесток, — усмехнулась и вытащила термометр.
Ольшанский перевернул его и нахмурился.
— Тридцать восемь и два. Уверена, что хорошо себя чувствуешь?
Прислушалась к себе и пожала плечами.
— Вполне. Лучше, чем после тренировки.
Мажор поскрёб затылок и произнёс:
— Ладно, иди в ванну, я пока накрою нам стол.
Послушно кивнула и скрылась за дверью. Похоже, мажор тоже ничего не ел. Понятно, что он чувствует долю своей вины за случившееся, но зачем так-то стараться?
В пакете была не только щётка и паста… рулон клёвой туалетной бумаги, мыло в новенькой мыльнице, которое предварительно вынули из упаковки и аккуратно уложили. Массажная щётка для волос, шампунь, бальзам, гель для душа и крем для лица и рук.
Уровень заботы Ольшанский. И даже гигиенические одноразовые прокладки!.. чего уж говорить, но у меня пылали не только щёки, но и кончики ушей.
Я самостоятельно приняла тёплый: не горячий, но и не холодный душ, хотя для разгорячённой кожи вода казалась холоднее, чем она есть на самом деле. Поэтому я немного замёрзла. Зато вымыла волосы, а после бальзама они легко расчёсывались. Кожа пахла лотосом и ванилью, а я чувствовала себя свежей и даже отдохнувшей.
Вышла из ванной и замерла, втягивая приятный аромат кофе носом. Наверное, из кофейного на этаже аппарата. На столе дымилась горячая пицца, но с моей стороны ещё стоял йогурт и зелёное яблоко, на боку которого сверкали капельки воды.
— Решил, что пицца слишком вредная еда и подсунул мне яблоко?
Ольшанский поднялся и придвинул для меня стул.
— Скажу по правде, я понятия не имею, какой рацион должен быть у больных спортсменок, а гуглить, времени не было. Пока слонялся по магазину в поисках всего необходимого, заказал пиццу, а потом сунул её в холодильник, приметив здесь микроволновку. Пиццу-то ты любишь.
— Ага, — усмехнулась и села за стол. — Но за йогурт отдельное спасибо, — открыла бутылочку питьевого и сделала несколько глотков, облегчённо выдохнув.
— При температуре вроде мыться нельзя, — с сомнением заметил Ольшанский.
— Греться нельзя, — отозвалась я, вытирая рот салфеткой от белых следов йогурта. — А я приняла быстрый едва тёплый душ, — повернулась к нему и натянуто улыбнулась. — Спасибо. Я всё отдам тебе… точнее заплачу за вещи и больницу.
Ольшанский закатил глаза и несильно треснул меня по лбу.
— Ай! С ума сошёл?! — воскликнула изумлённо.
— Ты хоть и ненастоящая, но моя девушка. А вообще… даже не думай об этом. Поняла? — в пронзительно-карих глазах не было и намёка на шутку.
Мы съели почти всю пиццу, остатки убрали в холодильник, а потом вместе завалились на узкий диван и читали одну на двоих книгу почти до пяти утра, пока у меня не поднялась температура до критической отметки.
Меня уложили обратно в кровать, всадили в ягодицу укол, а потом поставили капельницу. Ольшанский сидел на стуле, но руки положил на кровать, а на них устроил голову.
— Игра в четверг, ты говорила?
— Ну да, — отозвалась сипло. Глаза слезились из-за высокой температуры. — Но я хотела поправиться уже в среду. Если буду пропускать учёбу, могут сообщить тренеру.
Ольшанский понимающе кивнул.
— Тогда спи и набирайся сил. Может, к вечеру уже станет лучше.
— Надеюсь… — вздохнула и закрыла глаза, почувствовав, что рядом проминается кровать, а меня бережно обнимают, просовывая под голову руку, на сопротивление сил уже не было. К тому же Ольшанский прохладный…
Глава 24
Утро принесло облегчение. Медленно распахнула веки, ощущая себя практически здоровой. Слабость никуда не делась, но по крайней мере, я уже не чувствую себя так, словно померла, а меня подняли из могилы.
Рядом кто-то завозился. Повернула голову и недоумённо вскинула бровь.
— Ольшанский? — прохрипела вслух. — Какого… — воспоминание накрыло внезапно.
Уронила голову обратно на подушку и опустила руку на лоб.
Чёрт… я не должна была допускать подобное. Нужно было прогнать его. Держать на расстоянии. С каждым днём между нами, словно стирается невидимая грань, обозначающая наши фиктивные отношения. Я уже перестаю понимать где заканчивается ложь и начинается правда.
Но есть и плюсы. Раз стала соображать и проводить самоанализ, значит иду на поправку.
Попыталась скинуть руку Ольшанского, но этот невыносимый мажор притянул меня обратно, ещё и ногу на меня закинул. Я оказалась придавлена к кровати намертво.
— Эй, сбавь обороты, — вымолвила сипло.
Сердце непривычно быстро забилось, заставив меня напрячься. Я не настолько идиотка, чтобы не понимать реакции собственного тела. Вопрос в другом: с чего? Это же Ольшанский. В том смысле, это же Ольшанский!
Человек, который не гнушается однодневных связей, вечно скучающий придурок, придумывающий себе развлечения на ровном месте. Я знаю его почти два года, знаю лучше, чем облупленного.
Нашу компанию из пяти человек, включая меня, он воспринимал по-свойски и никогда не пытался казаться перед нами лучше, чем он есть.
И я была уверена, этот человек вряд ли изменится. Он ведь даже одолжил у друга девушку, только бы отец не отнял его свободу. Жениться? Нет. Это не про него.
Но последнее время, это какой-то незнакомый мне Ольшанский…
Дверь палаты распахнулась, являя врача. Повернула к нему голову и натянуто улыбнулась, собираясь поздороваться, как следом вошёл мэр.
Твою же… Пихнула Ольшанского локтем в бок, процедив:
— Просыпайся, милый… твой папа пришёл.
Мэр усмехнулся, пересёк помещение и поставил на стол корзину с фруктами.
— Я пришёл лично убедиться, что твоё выздоровление идёт успешно. Утром мне сообщили, что ночью снова была высокая температура, но сейчас вижу, что всё хорошо.
— Простите… — пролепетала, пытаясь спихнуть с себя мажора. Представляю какой у меня вид.
— Ещё пять минут… — сонно пробормотал Яр, укладывая меня обратно.
Не выдержав стыда, вытащила из-под головы подушку и шлёпнула ею мажора.
— Да встань ты уже! — повернулась к мэру и виновато улыбнулась. — Владимир Олегович, спасибо за заботу, чувствую себя почти отлично. Как только смогу, я верну вам средства, затраченные на меня…
— Ну что за женщина? — Ольшанский резко сел, недовольно взглянув на меня, и взъерошил волосы. — Пап, не слушай, она бредит.
Мэр усмехнулся.
— Чтобы следующий поход без купаний. Поняли?
— Так точно… — отозвались нестройным хором и, переглянувшись, улыбнулись друг другу.
— Ладно. Мне пора возвращаться к делам, а ты… — мэр строго посмотрел на сына и пригрозил пальцем. — Чтобы лучше заботился о своей невесте.
— Да он и так… — вымолвила смущённо. — Заботится.
— Вот это меня и удивляет, — загадочно отозвался мэр и покинул палату, забирая с собой врача, который пообещал вернуться чуть позже и осмотреть меня.
— Ну что, в душ? — склоняя голову, хитро спросил Ольшанский.
Смерила его долгим взглядом и всё же спихнула с кровати. Раздался грохот и жалобный голос с пола:
— За что?
— За всё, — буркнула и, подхватив со стула свои вещи, скрылась за дверью ванной комнаты.
Нет, это совершенно не та благодарность, которую заслуживает Ольшанский… Но я и так играю его девушку, и, если ему самому понадобится помощь, не останусь в стороне. Просто… меня начинает бесить собственная реакция на него. Бесит, что отдалилась от Димы, что начинаю сравнивать, бесит ощущение того, что моя зона комфорта нарушила, что привычная жизнь меняется…
Тяжело вздохнула над раковиной и плеснула в лицо ледяной воды. Посмотрела в зеркало и обречённо усмехнулась.
— Давай, тряпка, соберись. Приди в себя…
Это же всего лишь Ольшанский. Просто нужно поскорее отделаться от него, увеличить дистанцию между нами…
В дверь раздался стук, заставив вздрогнуть и резко повернуться.
— Ты там как? Не померла от счастья?
Усмехнулась собственным глупым мыслям и крикнула в ответ:
— Не дождёшься!
Верно, это всего лишь Ольшанский. И даже если он волнуется обо мне и заботится, то исключительно ради собственной выгоды или потому, что чувствует вину.
Как только я выполню свою «миссию», мы распрощаемся и всё вернётся на свои места…
Немного успокоившись, хотя не скажу, что чувство тревоги полностью исчезло, я приняла душ, почистила зубы, высушила волосы висящим на стене феном и оделась в свою одежду ту, в которой приехала сюда.
Когда вышла, за столом сидел врач и что-то обсуждал с мажором.
— Вот здесь ещё подпишите, Ярослав Владимирович. Ваш отец уже покрыл все расходы…
— Кхм… — кашлянула, привлекая внимание и поздоровалась с доктором. — Доброе утро, Сергей Викторович.
— Со мной ты не такая вежливая, — иронично усмехнулся гад, ставя подпись. Отложил ручку и повернулся ко мне. — Ну вот, хоть на человека стала похожа, а то думал, рядом со мной покойник лежит.
Скорчила рожицу в ответ и улыбнулась врачу:
— Думаю, я почти здорова.
— Всё же я вас осмотрю, — сдержанно отозвался он, поднимаясь.
Ольшанский тоже встал и размял шею.
— Я тогда в душ, — и направился в ванную комнату, крикнув напоследок. — Возьму твою щётку!
— Можешь и прокладки взять! — огрызнулась в ответ, на секунду забыв, что рядом посторонний человек.
Доктор подавил улыбку и снял с шеи стетоскоп.
— Прошу вас, повернитесь ко мне спиной и задерите футболку.
Повернулась, заливаясь краской стыда, едва сдерживая сердитое сопение…
Осмотр прошёл успешно. Мне выписали лекарства, дали рекомендации и посоветовали воздержаться от физических нагрузок, чего я, увы, сделать не могу.
Ольшанский вышел по пояс обнажённый, вытирая голову полотенцем, а я снимала с койки постельное бельё.
— Оставь, — отмахнулся он, бросая полотенце на диван. — Они сами всё сделают, это же платная клиника.
— И что? Быть свиньёй? — парировала в ответ. — И оденься уже, ради Бога.
— Только ради тебя, а не ради какого-то бородатого мужика в сандалиях, — усмехнулся гад и натянул белую майку на своё безупречное загорелое тело.