Набрал номер квартиры на домофоне, удерживая меня почти одной рукой, и под мелодию Моцарта, тихо вымолвил:
— Прости…
— За что? — прохрипела слабо. Мажор ответил грустной улыбкой, а я выдавила из себя усмешку.
Мы оба понимали, чем эта простуда может для меня обернуться. Завтра тренировка и узнай тренер о моей болезни, сразу отстранит без лишних разговоров. Не попаду на отборочные — прощай чемпионат России.
Под угрозой срыва моя давняя и я надеялась сбыточная мечта. Ольшанский это знал. Я видела это по обеспокоенному и виноватому взгляду и впервые, чёрт возьми, задумалась серьёзно над тем, как хорошо он меня знает.
В лифте поставил меня на ноги и прислонил к стене, придерживая.
— Ты только давай, кони не двинь, хорошо, — кажется, серьёзно произнёс он.
— Ты дурак? — отозвалась вяло, переведя на него взгляд. — Получила переохлаждение, вот и результат. Завтра буду бодрой поняшкой.
— Ага… — невесело отозвался он, ероша волосы. И когда двери лифта раздвинулись, снова подхватил меня на руки.
Дима уже ждал нас на лестничной клетке, недовольно скрестив руки на груди.
— Почему ты… — начал было он и запнулся. — Что происходит?
— Не сейчас, — раздражённо отмахнулся Ольшанский, занося меня в квартиру. — Помоги ей раздеться и принеси холодные влажные тряпки. Я позвоню семейному врачу, — бережно передал меня в руки парня и отошёл, доставая из кармана телефон.
Дима отнёс меня в комнату и, уложив на кровать, стал раздевать.
— Рит, может, скорую?
Сглотнула, ощущая сухость во рту, и мотнула головой.
— Не, если информация о вызове дойдёт до куратора, он доложит тренеру. Думаю, личный врач мэра справится не хуже. Лучше дай воды…
Дима кивнул и вышел, а я, предприняв усилие, стянула с себя футболку, сразу же ощутив озноб и полезла под одеяло.
— Куда ты собралась? — укоризненно произнёс оказавшийся рядом Ольшанский. — Нельзя греться. Температура слишком высокая. Сергей Викторович сказал максимально охладить тебя и не давать греться до его приезда.
— Но мне холодно, — застонала в ответ пытаясь уползти от этого тирана. На живот опустилась холодная ладонь, заставив меня блаженно выдохнуть. Господи, это самое прекрасное, что я ощущала за последнее время. — Да, детка, держи меня так…
Над ухом раздался смешок и следом недовольный голос моего парня.
— Яр, она же почти раздетая, тебе лучше уйти.
— Я что, лифчика никогда не видел? — невозмутимо отозвался мажор, даже не думая убирать свою прохладную руку с моего живота.
Истерический смешок сорвался непроизвольно.
— Да она бредит! — раздражённо процедил Дима и положил мне на лоб мокрую тряпку.
— Нужно обтереть её, — произнёс Ольшанский. — Подмышками и под коленями, на сгибе локтей.
— Мы даже температуру не мерили, — упрямо возразил Дима. — Что ты с ней сделал?
— Так давай померим, — ровно согласился мажор, проигнорировав последний вопрос.
Подмышку мне сунули ледяной градусник. А меня откровенно трясло, кожа стала похожей на мрамор.
… я по-прежнему пыталась утащить уголок одеяла.
— Яр, спасибо за помощь, но думаю, мы дальше сами справимся, — натянуто произнёс Дима.
— Не сомневаюсь в этом, — невозмутимо отозвался Ольшанский, а в голосе слышалась сталь. Этот если что-то решил, с места не сдвинется. Упрямый, зараза… — О, тридцать девять и девять. Ещё вопросы есть?
— Откуда такая высокая температура? — уже тише и спокойнее спросил Дима. — Почему вы оба были недоступны?
— Соколовский… — в голосе мажора скользнуло раздражение. — Мы были в непроходимом лесу, в куевой хучи километров от цивилизации, где нет сотовых вышек. Конечно, мы были недоступны, а Рита… в реку упала, вода ледяная, начало мая всё-таки, вот и результат…
Дальше я слышала смутно, потому что начала проваливаться в сон. Передо мной мелькали тени, эхом звучали голоса, потом меня вертели, сажали и только укол в пятую точку ощутила сполна, и кажется, послала доброго доктора туда, откуда мы с мажором недавно вернулись. В лес.
Сергей Викторович настоятельно рекомендовал обратиться в больницу, сделать снимок лёгких, но Яр знал, что Меньшикова, если бы могла, отказалась неприменно. Эта упрямица ни за что не поедет в больницу. Не станет рисковать предстоящими отборочными играми.
Рассчитавшись с врачом, взял ключи от машины, барсетку с документами и заглянул в комнату, где рядом со спящей «красавицей» сидел Соколовский.
— Дай ключи от домофона.
— Зачем? — не понял тот, нахмурившись.
— Сгоняю в круглосуточную аптеку и магаз за клюквой. Сделаем футболистке морс.
— Я думаю, это лишнее…
— А ты не думай, — беззлобно осадил Яр. — Если до утра на ноги Меньшикову не поставим, она нас обоих в рулон скатает и морс уже из нас выжмет. Серьёзно не понимаешь, сколько для неё футбол значит?
Соколовский вздохнул и поднялся. Взял с этажерки ключи и протянул со словами:
— Когда всё это уже закончится? Когда вернёшь мне девушку?
— Соскучился? — усмехнулся, не скрывая сарказма. — Не дрейфь. В субботу благотворительный вечер, если после него отец не угомонится, дальше буду действовать сам.
— Ладно… — нехотя согласился парень и проводил до двери, хотя Яр и так знал где она находится…
Глава 21
Проснулась оттого, что голова разрывается на осколки и подозрительно звенит. Только через минуту непонятной возни, пока я пыталась осознать, что со мной: умерла или по мне топтались слоны, я всё же заметила орущий телефон.
Кое-как приняла вызов и нажала кнопку громкой связи.
— Да… — голос отвратительно хрипел, заставляя меня морщиться. В бронхи, словно тону воды налили. Всё булькало и свистело.
— Рит, я не стал тебя будить на пары и попросил старосту прикрыть, но скоро у тебя тренировка… — мне показалось Дима чем-то недоволен, но сейчас я не в силах анализировать его эмоциональное состояние.
— Да… — повторила снова и потёрла опухшие веки. — А где… где Ольшанский?
— Тебя только это волнует? — спросил раздражённо.
— Нет… — отозвалась сипло и попыталась сесть. — Меня волнует, как я доберусь. А у него тачка, — хотя на самом деле, мне просто хотелось знать, где этот оболтус. Почему-то это казалось важным. Я ведь помню… смутно, но помню, как он нёс меня домой, как суетился. Уверена, мажор полночи проторчал тут и отдал врачу круглую сумму за его услуги.
— Я могу вызвать тебе такси, — примирительно произнёс Дима и, прочистив горло, добавил: — Лекарство на прикроватной тумбе, выпей обязательно.
— Ага, не нужно такси… спасибо, — вымученно поблагодарила и сбросила вызов. Схватилась за голову, но боль не стихла и взгляд расплывался.
Сколько сейчас вообще времени? Взглянула на телефон и шумно застонала.
— Чёрт… всего час… — остался один грёбанный час, а я даже встать не могу.
На глаза непроизвольно выступили слёзы. Дурной знак. И температура похоже снова поднимается. Ольшанский блин… убью!.. хотя, я же сама в воду прыгнула, он меня не заставлял. Но всё равно гад.
Стоило о нём подумать, как в дверь позвонили. Сначала позвонили, а потом в замке щёлкнул ключ. Дима что ли вернулся? Так быстро?
Не успела спустить свою больную тушку с кровати, как в комнату вошёл… мажор.
— Ты… как тут? — недоумённо вскинула бровь, пытаясь подняться. — Откуда ключи?
— Одолжил у твоего парня, — ухмыльнулся гад, подбрасывая связку в воздух. — И не смей дерзить мне. Я пришёл тебя спасти, впрочем, как и всегда.
— Как мило, — притворно скривилась, а у самой сердце подскочило и ухнуло в желудок. Плохо… очень плохо. Похоже я серьёзно простудилась, и ещё где-то треснулась головой.
Дала себе мысленного «леща» и встала. Ольшанский оказался рядом.
— Воу-воу… полегче, барышня, — усмехнулся, усаживая меня обратно. — Не так быстро. Сначала выпей лекарство, потом я всажу тебе укол и только потом отведу в ванну.
— Ты всадишь укол? — спросила недоверчиво. — Если решил меня добить, то мог бы выбрать более безболезненный способ.
Ольшанский поставил на тумбу пакет и стал раздеваться.
— Ой, Меньшикова, лучше захлопнись. Я ни с одной девкой так не нянчился, как с тобой.
— Спасибо… — пробормотала, опуская голову и скривилась от боли.
— В постели отблагодаришь, — язвительно отозвалась эта сволочь и протянула мне бутылку воды и горсть таблеток. — Глотай и подставляй зад, будет делать из тебя футболистку.
Обречённо выпила лекарство и произнесла, закручивая пробку:
— Знаешь, я, пожалуй, воздержусь. Ни за что не доверюсь тебе.
Ольшанский хмыкнул, обрабатывая руки антисептиком.
— Это ты зря. Я первоклассно ставлю уколы. Можешь, спросить у моей мамы, когда она лечилась от наркозависимости…
— Так, стоп, — выставила ладонь и вскинула голову. Ольшанский набирал лекарство в двух кубовый шприц с тонкой иглой. — Ты сейчас серьёзно?
Ольшанский постучал пальцем, сгоняя пузырьки воздуха и выпустил тонкую короткую струю лекарства.
— Я никому об этом не говорил, учти. Поворачивайся.
Заторможено перевернулась, задрала футболку, даже не помню, как одевалась, и спустила немного трусы, оголяя только одну половину попы.
— Давай быстрее, — поверить не могу, что доверилась этому мажора.
— Не торопи меня, детка, руки и так трясутся, — я дёрнулась, но этот гад рассмеялся и всадил мне в зад иглу, ловким шлепком, так что я ничего не успела понял. — Булки расслабь, — велел строго, и я подчинилась.
Лекарство неприятно щипало, но в целом терпимо.
— А теперь в душ, я подготовлю твои шмотки и спортивную сумку.
Перевернулась, быстро натягивая трусы обратно, но Ольшанский даже не смотрел, он был занят тем, что убирал использованный шприц и ампулу.
Никогда не видела его таким. Не знала его с этой стороны…
— И чего смотришь? — усмехнулся иронично, поймав мой взгляд. — Думаешь, какой я классный?
— Размечтался, — буркнула недовольно и поднялась.
Меня слегка повело в сторону, но мажор придержал, схватив за руку, помогая поймать равновесие.
— Сейчас станет легче, — заверил он, не выпуская меня и помог добраться до двери ванной комнаты. — Если что, кричи. Поняла?
— Я не буду запирать дверь, — вымолвила тихо и скользнула внутрь, ощущая, как непривычно сильно стучит сердце. Наверное, из-за лекарства.
После прохладного душа реально легче стало. Начистила зубы, надела бельё, обмоталась длинным полотенцем и вышла.
Ольшанский раскладывал на кровати мою футбольную форму.
— Надевай сразу, — бросил, не поворачиваясь.
Метнулся в прихожую мимо меня и вернулся с коробкой в руках.
— Давай, — велел и демонстративно отвернулся.
— Э-э… — протянула непонимающе. — Мне обязательно надевать форму сейчас? Холодно же будет…
— В раздевалке не будет меня, никто тебе не поможет, у нас и так мало времени осталось, а в машине тепло, так что пошевеливайся.
Вздохнула и стала одеваться. Гетры, шорты, футболка…
— Готова?
— Почти. Где мои бутсы?
Ольшанский повернулся и внезапно опустился передо мной на одно колено.
— Давай ласту, Золушка, — усмехнулся бесцеремонно, доставая из коробки новенькие мега классные бутсы. Чёрно-красные… о каких давно мечтала.
— Это что? — спросила сипло и упала на кровать.
— Не видишь? — усмехнулся мажор, расшнуровывая бутсы. — Считай, мой подарок тебе на День рождения.
— Он летом, — ответила растерянно.
— Не имеет значения, — отмахнулся он, взял мою ногу за щиколотку и приподнял.
Ещё ни одни парень не надевал мне бутсы…
Глава 22
Сегодня последняя тренировка перед началом отборочных. Первая игра со сборной Политехнического Университета состоится уже в этот четверг. Смогу я поправиться за тря дня или меня заменит Немцова? Вот будет обидно.
Лекарства подействовали, и я даже смогла почти нормально заниматься, несмотря на мучавшую слабость и жажду.
На трибуне сидел Ольшанский. В одной руке держал полотенце, в другой бутылку воды и в коротких перерывах давал мне напиться и вытереться. Пот лил градом.
Светлана Юрьевна внимательно следила за мной и даже подозвала после окончания тренировки.
Сердце ухнуло в пятки.
— Рит? — подозрительно прищурилась она. — Ты выглядишь не так как всегда, неужели пила алкоголь вчера?
Изумлённо моргнула, но тут же кивнула, хватаясь за эту соломинку.
— Простите, Светлана Юрьевна, мы на природу ездили и немного гм… ну вот. Этого больше не повторится!
— Надеюсь на это, — вздохнула тренер. — Ты знаешь, как важна для команды, не подведи её. И в следующий раз, я буду вынуждена отстранить тебя.
— Не подведу, — заверила и направилась в раздевалку.
Переоделась с большим трудом, даже душ уже не в силах была принять, а когда вышла, буквально повисла на Ольшанском.
— Эй-эй!.. — испуганно прошептал он. — Поедим-ка, девочка, в больницу, — и повёл меня к машине. — Не бойся, отвезу тебя в частную клинику, — заверил и распахнул для меня дверь…
Всю дорогу Ольшанский поглядывал на меня, а я видела неподдельное беспокойство в карих глазах.
— Почему ты так волнуешься за меня? — просипела и вяло усмехнулась.
— Что? — дернулся он, отвлёкшись от дороги. — Волнуюсь? Не неси чушь, лучше спи.
— Ты и раньше приходил на мои тренировки, — улыбнулась, а глаза то и дело норовили закрыться.
— Люблю посмотреть на подтянутых девчонок в спортивных шортиках, — отшутился он. Как обычно, впрочем…
— Лжец, — усмехнулась и закашлялась.
Ольшанский придержал меня одной рукой, а когда успокоилась, отвинтил крышку и протянул мне бутылку с водой.
— Считай, это моей благодарностью за то, что помогаешь, — не очень убедительно отмазался он, но я была не в силах спорить.
В клинике меня сразу отвели на рентген и потом взяли кровь на анализ, пока расшифровывали снимок.
— Пневмонии нет, — вглядываясь в заключение, вынес вердикт врач. Тот же, что приезжал к нам домой. — Но простуда успела опуститься ниже. В бронхи. Лейкоцы показывают воспалительный процесс. Ярослав сказал, что вам нужно до среды поправиться, поэтому предлагаю полежать у нас сутки, прокапаем лекарство, отдохнёте, понаблюдаем за вами…
Я приподнялась с кушетки, потирая место укола, который недавно сделала медсестра.
Ольшанский хмурился.
— А можно нам отдельную палату, я останусь с Ритой.
— Спятил? — невольно усмехнулась, намереваясь отстаивать свой шанс побыть сутки в одиночестве. Без мажора, без Димы, без… людей. Это же так прекрасно для интроверта. Я могу просто читать целые сутки. Божечки… сейчас заплачу от счастья. Но один гад хочет украсть моё счастье…
Злобно покосилась на мажора, затем подала знак врачу, чтобы ни за что не соглашался. Но тут в нашем спектакле появилось новое действующее лицо. Лицо, конечно, не новое, но очень важное.
В смотровую вошёл мэр.
— Папа? — удивлённо вскинул брови Ольшанский. — А ты…
— Спасибо Сергею Викторовичу, а то бы и не узнал, что моя… невестка в тяжёлом состоянии.
Я снова покосилась на врача, как на предателя на этот раз. И вздохнула. От мэра мне никак не отделаться.
— Я нормально, Владимир Олегович, — вымолвила тихо, пытаясь сесть. — И на самой деле я уже могу ехать домой, мне гораздо лучше.
— А вас, ныряльщица, я попрошу помолчать, — многозначительно произнёс он и посмотрел на сына. — Останешься с Ритой.
— Я это и собирался сделать, — хмыкнул Ольшанский, подавая мне руку. — У неё в среду игра, никак нельзя пропускать.
— Значит в среду, — задумчиво протянул мэр. — Скинь мне потом время и место сообщением.
Мужчины обменялись рукопожатием, мне пожелали поскорее поправляться, а я так и не поняла, зачем мэр приезжал.