— И ты смогла бы? — он способен своим голосом делать с ней самые неподобающие вещи. Быстрый прилив тепла пробегает по ее спине, когда она слегка кивает. — Ты понимаешь, — говорит он непреклонным тоном, — что есть и другие вещи, которыми я могу тебя накормить.
Она знает, но обожает, как серьезно он относится к предполагаемым свойствам сырых устриц.
— Я знаю, — шепчет она.
Его голова наклоняется ближе, и ее губы изгибаются в улыбке, когда их губы встречаются.
Его длинные пальцы скользят вверх по ее ногам, раздвигая их, подтягивая ее к краю стола до тех пор, пока его бедро почти не прижимается к ее центру.
Он целует ее, а затем медленно отстраняется, чтобы рассмотреть. Их носы едва соприкасаются, когда они смотрят друг на друга. Его рука поднимается, чтобы погладить ее по щеке.
— Жена, — благоговейно произносит он. — Моя жена.
Дрожь пробегает по ее телу.
— Мой муж, — отвечает она.
Он выдыхает, сжимая пальцами ее подбородок и бедро, когда его голова опускается и их лбы встречаются.
— Черт, — говорит он. — Не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, что ты меня так называешь.
По телу Гермионы разливается кровоточащее тепло, и это не из-за жара, исходящего от домашнего очага или потрескивающего огня в соседней комнате.
Она цепляется каблуком за его ногу, притягивая его чуть ближе.
— Может быть, когда-нибудь, но я надеюсь, что это ненадолго.
Он издает низкий смешок, который отдается в ней вибрацией.
— Ты знаешь, — его голос низкий, и его твердое тело прижимается достаточно близко, чтобы она начала прогибаться, пытаясь удержаться в вертикальном положении. — С твоей стороны было очень практично настоять на кухонном столе.
— Да… это была хорошая идея, не так ли?
Его пальцы на ее бедре скользят внутрь и дальше вверх; Гермиона совсем не дышит, когда его рука забирается под одежду, и он касается ее.
Он тяжело дышит ей в плечо.
— Блять. Ты такая мокрая.
Гермиона никак не может выговорить что-нибудь в ответ. Она прикусывает губу, но это не подавляет стон, который вырывается, когда ее бедра подаются вперед, прижимаясь к кончикам его пальцев.
— Нам повезло, что мы остановили свой выбор на оссобуко*, — продолжает он темным, греховно хриплым голосом, толкая ее на стол и стягивая джинсы с бедер. — Это дает мне достаточно времени.
***
— Счастливого Рождества, — говорит Гермиона, когда он просыпается на следующее утро. Она уже час сидит в постели, просматривая карты и исследовательские статьи, которые он, вероятно, назвал бы работой, если бы был достаточно трезв, чтобы заметить и пожаловаться.
Он не ранняя пташка.
На самом деле, он, вероятно, стал бы полностью ночным, если бы она позволила ему.
Он вдыхает и бормочет что-то, очень отдаленно напоминающее «доброе утро», и закрывает глаза рукой, лежа неподвижно еще несколько минут.
Затем он долго и медленно вздыхает.
— Во сколько они нас ждут? — говорит он хриплым от сна голосом.
Гермиона бросает свиток на прикроватный столик и поворачивается к нему.
— Нас занесло снегом.
Последовала долгая пауза, и он убрал руку от лица, чтобы посмотреть на нее затуманенными глазами.
— Нас что?
— Снег, — повторила она снова, как ни в чем не бывало, насколько это было возможно. — Прошлой ночью была метель.
Он выглядит таким растерянным, что она почти видит, как он пытается вспомнить, есть ли какие-то определения для слова «метель», которые он не помнит.
Она указывает на окно, и Драко поднимает голову, чтобы посмотреть на покрытую одеялом сельскую местность. Длинные сосульки свисали с карнизов, а сугробы почти скрывали садовую ограду.
— Видишь? Так что на Рождество мы никуда не поедем, — она смиренно пожала плечами.
— Не поедем? — Драко выглядит совершенно сбитым с толку.
— Нет, — она отрицательно качает головой. — Наш камин еще не подключен к каминной сети, и мы не можем аппарировать, потому что, кажется, потеряли наши палочки.
Он моргает, и его брови сходятся вместе.
— Мы… мы что?
Гермиона подавляет улыбку. Утро — не самое лучшее время для него. Это было бы бесконечно забавным, если бы он был достаточно осознан, чтобы оценить это.
Она невинно пожимает плечами.
— Я уверена, что они где-то есть, но, похоже, куда-то пропали. Итак, мы заперты дома вместе. Рождество придется провести только вдвоем.
Она наклоняется над ним и зачесывает назад его волосы.
— Ты можешь вернуться ко сну. Тебе еще рано вставать.
— Ладно, — он все еще выглядит очень озадаченным, но и все еще достаточно уставшим, чтобы быть послушным.
Он обнимает ее за талию и через несколько секунд снова засыпает.
Он встает через час и идет на кухню, пока она разогревает в духовке выпечку и жарит колбасу.
Он натянул халат, его волосы взъерошены и спадают на глаза, но сейчас он выглядит вполне разумным. Он наливает себе чашку чая и стоит, глядя на Гермиону, пока пьет.
— Итак, — говорит он, наконец, — мы потеряли наши палочки.
Гермиона кивает, не отрывая взгляда от плиты.
— И нас «занесло снегом».
— Да. Это почти невероятное совпадение, не находишь?
Воцаряется оглушительная тишина, прерываемая лишь звуком шипящего жира.
Наконец Драко вздыхает.
— А что именно делают маглы, когда идет снег?
Она пожимает плечами и смотрит на него.
— О, обычные вещи — решают головоломки, читают, укутываются и гуляют по снегу, сворачиваются калачиком перед камином, чтобы согреться, и пьют много горячих напитков.
Он смотрит на нее прищуренными глазами, пока она не заканчивает готовить завтрак. После того, как они поели, они занялись подарками. Гермиона дарит Драко набор японских ножей, и он, нахмурившись, идет в их комнату и возвращается с завернутой книгой, которую, без сомнений, он купил для себя, но она приняла ее с энтузиазмом.
Большинство подарков, которые они получают, — это книги. Все, кажется, прислали им разные.
Единственное исключение — Люциус и Нарцисса, отправившие им эпернэ**.
Драко ставит огромное серебряное чудовище на кофейный столик и в отчаянии закрывает глаза рукой, пока Гермиона сидит, оценивая его.
— Очень замысловато, — говорит она через несколько минут, пытаясь представить его в центре стола, за которым могли удобно разместиться только четверо или неудобно шестеро. Это самый намеренно бесполезный подарок, который она когда-либо видела.
— Будет лучше, если мы бросим его в реку, — говорит Драко.
Они решают не делать этого, потому что есть шанс, что когда-нибудь родители Драко посетят их «странный маленький дом», чтобы узнать, достаточно ли образована Гермиона, чтобы знать, что делать с эпернэ. Они прячут его в дальнем углу чердака, а потом укутываются и отправляются на прогулку, чтобы посмотреть на реку в качестве утешения.
Кое-где у Гермионы над коленями налип снег, мягкий и пушистый, идеально подходящий для снежков. После того, как они прошли вдоль реки и вокруг близлежащего поля, она проверила качество снега, делая снежок размером с квоффл и запуская им Драко в голову.
В качестве возмездия, он преследует ее по полю и бросает в сугроб. В ее попытках убежать происходит небольшая борьба. К тому времени, как они возвращаются в коттедж, оба мокрые от тающего снега и почти неистово дрожат.
— Знаешь, — говорит он, топая сапогами, чтобы стряхнуть с них снег, и печально смотрит на Гермиону. — Если бы у нас были волшебные палочки, мы бы снова согрелись за считанные секунды.
— Да, — говорит Гермиона, тяжело дыша и неуклюже пытаясь развязать шнурки на ботинках негнущимися пальцами, — очень жаль, что мы их потеряли. Придется придумать другие способы согреться.
Драко бормочет что-то неразборчивое себе под нос, стягивая зубами перчатки и помогая ей снять пальто.
Под их одеждой повсюду скопился снег. Они оставляют его в куче в прихожей и спешат сгрудиться перед камином.
— Видишь? Нам даже не нужна магия, — говорит Гермиона, крепко прижимаясь спиной к его обнаженной груди в попытке поглотить больше тепла его тела, пока она плотно натягивает большое одеяло вокруг них обоих.
— Нет, — его тон такой же сухой, как обычный тост. — Это почти так же удобно, как магия.
Гермиона игнорирует его недовольство и прижимается ближе.
— Какое счастье, что у нас в камине горит вечное пламя, иначе мы были бы в дерьме, — говорит он.
— Не обязательно, — лукаво отвечает Гермиона. — Есть несколько способов согреться в суровую погоду без магии. То, что мы делаем сейчас, на самом деле является методом сохранения тепла тела, для предотвращения переохлаждения и обморожения.
— Правда? — в голосе Драко звучит любопытство.
Уголок ее рта загадочно приподнимается.
— Я могу показать тебе еще несколько техник, о которых знаю, если тебе интересно.
Ее рука медленно скользит вверх по его бедру, и она чувствует, как у него перехватывает дыхание.
— Ну, допустим, — теперь он уже не так раздражен отсутствием магии.
Она поворачивается к нему лицом.
— Ну, — она выпрямляется, — первое, что мы должны сделать, выйдя из стихии, снять мокрую одежду и разделить тепло тела, оставаясь рядом.
Его глаза сверкают.
— О, насколько близко друг к другу?
— Боюсь, что очень близко, — она ерзает под одеялом, придвигаясь ближе, пока не оказывается у него на коленях, оседлав его, обхватив ногами его бедра и положив руки ему на плечи; их лица почти соприкасались.
— Таким образом, — ее дыхание становится немного короче, — мы делимся теплом нашего тела. Это согревает нас обоих. Видишь?
Его рука медленно прижимается к ее пояснице, притягивая ее ближе.
— М-м-м. Да. Очень практично. Я все прекрасно понимаю, — говорит он, когда ее бедра прижимаются к его.
— Тогда, — она облизывает губы, прерывисто вдыхая, — может быть, придется избавиться от всех оставшихся слоев. Кожа к коже теплее всего, знаешь ли. Для выживания.
Драко хмыкает в знак согласия.
— Верно, — он стягивает ее шелковую кофточку через голову, а затем пальцами убирает локоны с ее глаз. — Хорошо, что у тебя есть я для тепла тела. Что это за бесполезная вещь на тебе была? — он бросает ее через плечо. — Если мы будем терять наши палочки каждый раз, когда метели неожиданно материализуются, мне придется держать тебя во фланелевых штанах. Кто купил тебе такую бесполезную вещь?
Она тихо смеется.
— Раньше у меня было очень практичное нижнее белье, а потом кто-то похотливый заменил его.
— О, тише, — он медленно проводит руками по ее обнаженной коже, а затем наклоняет ее назад, пока она не оказывается под ним; он стягивает ее трусики вниз по ногам, а она снимает трусы с него.
Он стоит над ней на коленях, едва удерживая свой вес, и опирается на свои руки так, что они обрамляют ее голову, когда он смотрит на нее.
— Ладно. Обнаженные. Кожа к коже. И что теперь?
Она прикусывает губу.
— Ну, в суровых погодных условиях дело не только в том, чтобы согреться, но и в том, чтобы не замерзнуть. Важно бодрствовать и поддерживать частоту сердечных сокращений, сохранять температуру тела. Например…
Ее пальцы блуждают между ними, пока она не находит его, уже сильно прижатого к ее бедру, и она видит, как его пульс учащается. Она медленно скользит рукой вниз, прежде чем потянуть вверх. Он опускает голову. Он зарывается лицом в ее плечо, издавая стон, и его бедра прижимаются к ее руке, тело прижимается к ней. Жар захлестывает ее.
— Теплее, правда? — голос у нее хриплый.
— Да, — его голос звучит напряженно, пальцы путаются в ее волосах, в то время как она продолжает прикасаться к нему. Быстрый рывок, медленное поглаживание, скольжение большого пальца по тому месту, которое, она знает, наиболее чувствительно, и ощущение, что все его тело вздрагивает.
Одна из его рук скользит вниз, чтобы сжать ее грудь, большой палец обводит сосок так, что у нее резко перехватывает дыхание и жар вспыхивает в тазу.
— Мы должны двигаться очень медленно, — произносит она, стараясь говорить ровным голосом и сдерживая стон. — Чтобы не замерзнуть…
Ее голос прерывается на вздохе, когда он ласкает ее так, как он знает, ей это нравится.
Она убирает его руку и толкает вниз, пока не оказывается сверху.
— Ты не можешь просто лапать меня без разбора, — говорит она с притворной суровостью. — Я должна показать тебе, как это делается. В этом есть особая техника.
Он прищуривает свои серебряные глаза, глядя на нее, его бледная кожа и волосы позолочены отблесками огня.
— Да. Все это кажется чрезвычайно научным.
— М-м-м, — протягивает она, целуя его, прижимаясь к нему всем телом, проводя пальцами по его шее. Она покусывает его ключицы, наслаждаясь тяжестью его рук на своей спине. Ее плечи непроизвольно прогибаются, когда его пальцы скользят вдоль ее позвоночника.
— Где ты этому научилась? — спрашивает он, когда она целует его торс, покусывает, проводит пальцами по коже, ощущая неровность шрамов, рассекающих его грудь. — Есть ли кто-то, кому я должен завидовать?
Она фыркает.
— Я экстраполирую. Существенно.
— А. Очень хорошо. Просто уточняю…
Она касается губами его бедра. Она скользит своим телом между его ног, проводя рукой по его бедру, в то время как ее язык обводит таз, и он издает бессвязный стон, сжимая ее плечо, когда его член нетерпеливо дергается. Она игнорирует это, предпочитая прикасаться к нему везде, кроме него.
— Помни, медленно, — говорит она почти шепотом. — Очень медленно.
Наконец она обхватывает его пальцами и долго облизывает. Он стонет и кусает губу, когда она продолжает. Она видит, как напрягаются сухожилия на его шее, а из горла вырывается гортанный вздох. Дрожащее тепло, быстрое, как электрический разряд, пробегает по ней. Она продолжает медленно двигаться, дразня его рукой вверх и вниз, в то время как она легко скользит по его коже. Когда костяшки его пальцев впиваются в одеяло так сильно, что она думает, будто он может разорвать его, она наконец разжимает губы.
Он перестает дышать и не двигается, когда она берет кончик в рот; его взгляд достаточно горяч, чтобы обжечь.
Его грудь вздрагивает, и она чувствует, как он пульсирует, когда проводит кончиком языка по всей его длине.
— О, бляяять, — его живот вздрагивает, мышцы сжимаются, когда он напрягается; его рука сжимается в кулак, хватая ее за волосы, а затем отпускает, когда он шипит и его голова откидывается назад, а звук разрезает воздух. Ее голова наклоняется, язык изгибается, предвкушение бежит по венам и по коже, когда она расслабляет челюсть, принимая его глубже. Глубоко, как она может, прежде чем она покачивается, щелкая кончиком языка по нижней стороне.
Она делает вдох и повторяет движение. Он стонет, и его рука находит ее лицо, кончики пальцев скользят за изгиб челюсти, тянут, направляя, не принуждая, но отчаянно умоляя, пока его большой палец гладит ее по щеке.
— Да… именно так. Блять, это прекрасно. Ты идеальна.
Она сосет до тех пор, пока ее щеки не впадают, позволяя ему управлять темпом, качая кулаком вокруг того места, которое она не может захватить своим ртом. Он дергается под ее языком, скользя к задней стенке ее горла. Она слегка увеличивает темп, наблюдая за ним. Его глаза расплавляются, а губы дергаются, как будто он не в состоянии произнести нужные слова.
Его большой палец продолжает медленно потирать впадинку на ее щеке, а дыхание становится все короче и короче.
— Вот так. Достаточно, — его голос жесткий и хриплый, когда он резко отрывает ее от себя. — Я думал, мы принимаем экстренные меры, чтобы не замерзнуть насмерть.
Он перекатывает ее под себя и прижимает к месту. Гермиона подавляет смех.
— Что случилось с медлительностью и сохранением тепла? — рычит он.
Гермиона смотрит на него, тяжело дыша.
— Мне уже довольно тепло. Разве нет?
Он прикусывает губу, когда его взгляд скользит по ее телу.
— Ты… беда, вот что ты такое, — наконец произносит он.
Он закрывает глаза и с минуту очень медленно дышит.
— Я думаю, что ты достаточно продемонстрировала основную методику. Как насчет того, чтобы я попрактиковался сейчас, а ты смогла бы предложить конструктивную критику, — он искоса смотрит на нее сверху вниз. — Посмотрим, смогу ли я заработать от тебя «П».