— Что изменилось?
— Я люблю свою работу.
— И всё?
— И начальника, — посмеиваюсь я, протягивая ему стаканчик, — лучше не заглядывай, я торопилась.
— Я рад любой жидкости в своём рту прямо сейчас. Особенно, если это кофе. Мне некогда дойти даже до кулера.
— Значит, я в любом случае, попала в цель, — падаю в кресло напротив и делаю глоток своего напитка.
— Чем занималась на входных?
— Ерундой, была у Джареда с Лизи. Вчера попробовала себя в теннисе.
— И как тебе?
— Полный провал. Я уже говорила, что спорт — это жизнь, но не для всех!?
— Выбирай который тебе по душе, я, кажется, знаю один.
Строю гримасу, прекрасно понимая, на что он намекает.
— Что касается тебя?
Фрэнк махает левой рукой к ножке своего стола, из-за чего я не сразу понимаю жест, но быстро переключаю внимание с него на пол, где расстелилось пять кучек папок в каждой из которых по три новых. Все они достигают высоты до моего колена. Открываю рот.
— Я бы помогла тебе, мне не трудно, чего бы там ни было.
— Тебе нужен отдых, а это моя работа раз в месяц.
— А я недавно разбирала свои несколько и не совсем довольно бурчала.
— Раз в месяц дел не в поворот.
— Сейчас готовишься к планёрке?
— Что-то похожее на то.
— Тебе помочь?
— Если ты готова разложить все выкройки по отделам, то да, ты облегчишь мне задачу.
— Готова, — сразу киваю я, ставя полупустой стаканчик на стол, приступая к заданию.
Фрэнк благодарно улыбается, и начинает записывать в ежедневнике, что-то тихо бубня себе под нос. Я лишь обрывками улавливаю его фразы «Продажи, статистика, привлечение, PR-компания» и всё подобное, больше не вдаваясь в подробности. Тишина между нами лёгкая и не напряжённая, её нарушает лишь щёлканье мышкой, записи ручкой, стук стрелок на циферблате и его смешные бормотания, которые кажутся мне вполне уместными и приятными. Я и сама периодически говорю самой себе вслух, чтобы не забыть, хорошая практика. Может, будешь похожим на шизофреника, но зато запомнишь, да и проговаривать самой себе не помешает.
Когда карточки раскладываются по отделам, представляю своё творение начальнику, для которых он сует мне в руки скрепки. Я понимаю его без слов, сжимая каждую стопку по отдельности, для предотвращения потери. Пока мы увлечены заданием, слышу, как своё рабочее место занимает Беверли. Спустя минуту, раздаётся стук в дверь.
— Войдите, — не глядя, приглашает Фрэнк.
— Доброе утро, — говорит она, с вежливой улыбкой, явно удивлённая моим присутствием в кабинете, на что я посылаю ей ответную приветственную улыбку. — Что-то нужно сделать?
— Доброе утро, — бросая в её сторону быстрый взгляд, Фрэнк вновь возвращает внимание к ежедневнику. — Нет. Благодарю. Только сформируете встречи на неделю и завтра.
— Хорошо, — кивает Беверли, обращая внимание ко мне, — а Вам?
— Нет, спасибо, — улыбаюсь я.
Как только дверь закрывается, я смотрю на Фрэнка, который увлечён списыванием информации с экрана.
— Кто-то говорил про грех, и мне пора, — говорю я, — если нужна помощь — пиши, я обязательно прибегу.
— Помолись за меня, — тихо смеётся Фрэнк, подняв голову.
— Сейчас же схожу в церковь.
Забираю наши пустые стаканчики и выбрасываю в урну, поднимаясь с кресла.
Расправив юбку карандаш темно синего цвета, рассматриваю голубой топ на наличие пятен кофе, которыми я умело уделываюсь ещё не ступив на порог кабинета, где работаю, поднимаю сумку и посылаю улыбку Фрэнку.
— Успешной планёрки, мистер Ли, — сообщаю я, но следом сбавляю тембр голоса на низкий: — напиши мне, если что.
Фрэнк посмеивается и кивает, вновь посылая мне благодарную улыбку за помощь не только в работе. Пробегаю мимо Беверли, направляясь к себе.
В кабинете ещё пусто, а жалюзи, не заслоняющие окно на одну четверть, говорят, что Гвенет ещё не пришла. Обычно, она закрывает их с утра, чтобы солнце не отсвечивало экран компьютера, а ближе к вечеру открывает. Я привыкла к ней достаточно быстро, у нас два состояния: рабочее и болтливое. Если мы заняты работой, то каждая из нас увлечена делом, а если беседуем, то работа находится в стороне. Хотя, иногда происходят исключения, когда мы можем обратиться друг к другу по рабочим вопросам.
Она не появляется ни через пять минут, ни через пятнадцать. Но мне нечему удивляться, ведь график свободный, это твоё решение: оставаться в офисе или идти искать вдохновение вне. Открываю ящик и первое, что нахожу — фотокарточки от Тома. На самом деле, я хотела их забрать домой, чтобы вложить в дневник, но оставила на работе. Собираю все и сразу убираю в сумку, чтобы не забыть, но останавливаюсь. Что-то в них есть то, что я раньше не совсем улавливала. Родное. Свободное. Счастливое. Влюблённое. В последнее время мне тоже нужно подкрепиться музой, потому что стены кабинеты начинают сгущаться, как грозовые тучи над сегодняшним Нью-Йорком. Мне явно нужна помощь, ведь старые проекты с каждым новым днём нравятся и устраивают меньше. Думаю, не пройтись ли по Бэй Ридж или по Сохо, чтобы сделать глоток свежего воздуха.
Собираю папки со стола и когда открываю дверцу шкафа — непроизвольно морщусь. Хаос — моё царство, и я в нём — Сет. Бесконечное количество листов, карандаши, стикеры, всё валяется. Если открою соседнюю дверь, то наверняка увижу королевство Маат, где царит порядок. День будет долгим, потому что пора разгребать кучи неразберих в своей жизни. Одна из них — перед глазами.
Включаю песню Ally Brook — No Good и, пританцовывая, начинаю убирать валяющиеся предметы с полок, попутно подпевая. Сегодняшний день я явно потрачу на уборку. Поиск музы припасён на завтра.
В дверь стучат, и я не сразу слышу, лишь косой взгляд в её сторону помогает заметить гостя, ожидающего за матовым стеклом. Шевелю ногами и дёргаю за ручку.
— Чёрт возьми, — произношу я на одном дыхании, уставившись на Тома, который, кажется, в непонимании из-за моего приветствия.
Делаю шаг назад и пропускаю его вперёд.
Теперь мы оба стоим в пороге, и я не знаю, что делать. Присесть, первое, что приходит в голову, пока он рассматривает кабинет, рабочие места и шкаф. Даю сотню баксов, он знает всё то, что принадлежит мне. Не трудно догадаться, разве только тут нет второй меня.
— Присаживайся, — предлагаю я, махнув головой в сторону кресла.
Ставлю на паузу и усаживаюсь в своё кресло, настраиваясь на разговор. Но, кажется, Том не торопится говорить вообще, чем я сбита с толку и смущена.
— Помочь?
— Да, давай, — соглашаюсь я, — в любом случае, это ты у нас мастер порядка, а не я.
Уголки губ Тома приподнимаются, и я скорее тороплюсь к шкафам, где отворачиваюсь, чтобы скрыть свою рвущуюся наружу улыбку. Это слишком странно. Даже более чем слишком.
В тишине, мы разгребаем полки, искоса бросая взгляд в сторону друг друга. Озноб пробегает по телу, но я старательно привлекаю все актерские навыки для того, чтобы скрыть волнение. Прибегаю к музыке, которая должна рассеять напряжение или хотя бы преобладать над ним.
И в какой-то мере, у меня получается. Я едва держусь, чтобы не начать подпевать в подобной ситуации. Но сдаюсь музыкальным ритмам, тихо голося слова песни. Том продолжает поглядывать на меня, я же в свою очередь создаю непринужденный вид, словно так и должно быть. Боже, сохрани мою психику, я на грани.
Когда всё расставлено вокруг нас, остается последняя папка, и эти проклятые игры судьбы, когда мы тянемся к ней вместе. В итоге, моя ладонь ложится на кисть Тома, из-за чего я тут же одергиваю её и втягиваю воздух. Пристрелите меня.
— Господи, мы что, в сериале или романтической комедии? — выдыхаю я.
— Нет, — пожимает плечами Том.
Смотрю на папку, к которой мы прикоснулись одновременно, и перевожу взгляд на парня рядом.
— Просто такое бывает, случайность.
— Да.
— Но случайности не случайны, — замечает он.
— Ты сейчас попытался успокоить меня или действительно так думаешь?
— Так думаю.
— Я ничего не понимаю, — пытаюсь улыбнуться я, но выходит криво, Том это замечает. — Зачем ты тут?
Сунув руку в карман, он вы вытаскивает парочку листов, по которым я понимаю, что это билеты, но не понимаю куда.
— Сюрприз? — предлагает он.
— Эм… хорошо, когда?
— Сегодня в шесть.
— Я не успею переодеться.
— Тебе и не нужно, ты прекрасно выглядишь, это не реп тусовка.
— Жаль, — улыбаюсь я, но быстро стираю эту улыбку, — точней, хорошо.
— Я понял, — кивает Том.
Ещё несколько секунд, мы смотрим друг на друга, и одновременно не выдерживаем, начав смеяться. Волна тока и мурашек бежит по телу, как по проводам. Я слышала его смех больше сотни миллиона раз, но почему-то этот напоминает взрыв вулкана: красивый, почти позабытый при беседе наедине и такой трепетный. Не знаю, почему даю ему последнее описание, но то, как он потёр подбородок, сверкнули его глаза, и появилась улыбка — заставило сердце сделать кувырок. Это определённо звучит по-другому, наверно, потому что поводом являюсь я или косвенно я.
— Это было… — начинает Том.
— Странно? — помогаю ему.
— Наверно, ещё нелепо.
— Думаю, что я остановлюсь только на том, что это было.
— Тогда я тоже, — соглашается он, подняв последнюю папку и положив на кучку предыдущих.
Полки в шкафу пустеют, и это несёт какое-то облегчение и досаду, ведь он может скоро уйти, а какое бы ни было напряжение между нами, я наслаждаюсь его компанией. Дверь распахивается, чуть ли не разлетаясь на кусочки стекла под ногами и на пороге по взмаху летучего пороха из Гарри Поттера, возникает Мартин. Я буквально видела вспышку зелёного цвета перед глазами, когда он появился. Конечно, я просто брежу, но когда представляю, начинаю смеяться, из-за чего Том, выгнув бровь, смотрит на меня, а Мартин уже привык к моей шизе или музе, как он её называет, поэтому со спокойным выражением лица ожидает успокоения.
— Дай ей время, иногда у неё крыша едет, — говорит он Тому, который теперь уже поднимает вторую бровь, из-за чего я начинаю смеяться ещё больше. Кому, как ни Тому знать, насколько я шизанута.
Парни смотрят на меня, а я не могу остановиться.
— Дурдом, — сквозь смех, произношу я, создавая ветер перед лицом с помощью ладоней. Мне чертовски жарко. Я точно снизошла в поместье Люцифера.
Когда смех проходит, я устало выдыхаю. Не понимаю, когда могла так сильно перенервничать и утомиться.
— Что на этот раз? — спрашивает Мартин с улыбкой.
— Вам лучше не знать, иначе тут же за мной пошлют парочку людей со смирительной рубашкой.
— Извиняюсь, если помешал, — кивает он, — но я не мог тебе не показать, он пришёл только сейчас.
— Что именно?
— Его проверяли, и он прошёл проверку.
— Что поверяли?
Мартин крутит баночкой в руках и мои глаза округляются.
— Фрэнк сойдет с ума, — шепчу я.
Мартин выгибает бровь.
— Друг, — киваю я, получая его улыбку, в то время как на лице Тома мелькают сотни эмоций, но в то же время оно остаётся непроницаемым.
— Напивайся в своё удовольствие, но поделись хотя бы кружкой, — говорит он, после чего протягивает ладонь Тому. — Мартин.
— Том.
Парни жмут друг другу руки, и становится не по себе. Эту баночку с чаем я хочу выкурить, чтобы успокоиться, потому что мне, как и Шелдону, не хватит всех видов ромашкового чая, чтобы успокоить ярость в груди, только в моём случае нервозность.
— Ладно, увидимся позже, — предлагает Мартин, — на обеде?
— Она уже приглашена на обед, — отрезает Том, явно удивляясь самому себе в произнесённой фразе. Но Мартин антиконфликтный человек, даже больше Тома, поэтому, он просто пожимает плечами.
— В любом случае, увидимся, работаем через пару дверей друг от друга.
Не знаю, для чего он это сказал: чтобы что-то показать или не думая, но это было второе или даже третье, что меня в действительности беспокоило. Как только дверь закрывается, я медленно поворачиваю голову в сторону Тома.
— Уже приглашена? — спрашиваю я.
— Друг? — в ответ, задает вопрос он.
— Никто тут не должен знать, что Фрэнк мой друг. Это корпоративная этика. На работе — он начальник, за пределами — друг. Но мы часто забываем об этом, поэтому рискуем. Ляпнула не подумав. Это его любимый чай, и мой тоже. Он продаётся только в Китае.
— А Сохо?
— Там нет. Я попросила Мартина посмотреть в Сан-Франциско.
— Ладно, моя очередь. Я хотел пригласить тебя, если ты, конечно, согласишься. Но если бы не остановил его, то мог не спрашивать, заранее полученный отказ. Не уверен, что ты могла согласиться, но это хотя бы можно исправить и сказать, что у тебя изменились планы.
— Хорошо, — киваю я.
— Я буду честен до конца. В первую очередь сыграла ревность.
Том смотрит в мои глаза, и я замечаю, как волны океана внутри бьются о скалы. Я не показываю, как сильно на меня влияют его слова, но когда я могла что-то скрыть от него?
— Хорошо. У меня не изменились планы.
Уголки его губ снов поднимаются вверх, как и мои.
— Но мне нужно время, чтобы убрать тут.
— Я могу помочь тебе или заехать ближе к обеду.
— Я… Боже, веду себя как девочка лет пятнадцати, — смеюсь я, закрывая ладонями лицо.
— Нет, — улыбается Том, — тогда ты была более бесстрашней. Я ещё помню, что это ты меня поцеловала.
— Ничего не поменялось, если ты не понял.
— Разве?
— Да, если учитывать предпоследнюю встречу.
— Что касаемо того, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виновато.
— Я не жалею, если ты хочешь узнать это.
— Ты уверена?
— Я уверена. Мне стыдно, но я не жалею.
Щеки вспыхивают, когда Том внимательно рассматривает моё лицо на признаки вранья, но находит лишь пылающую правду.
— Хорошо, мы можем забыть это?
— Если ты хочешь, — киваю я.
— А ты не хочешь?
— Нет.
Вскинув брови, он отворачивается и сгребает папки с пола.
— Что с ними делать?
Смех так и рвётся наружу, но я сдерживаю его порывы, указывая на полку внизу.
— Сейчас я прибегаю к ним редко.
— Что там?
— Мои проекты.
— Ты же пишешь по ним статьи.
— Писала, — поправляю я. — И… ты читаешь мои статьи?
— А сейчас?
— Уже нет. Мне нужно что-то новое. Ты ответишь?
— Да, читал каждую.
Эта честность сведёт меня в гроб, либо я лопну из-за краски на лице.
— Я сделал правильный выбор на вечер.
— Какой?
— Сюрприз? — вновь предлагает Том, и я согласно киваю.
Это томительно, не знать, что тебя ожидает, но знать ещё хуже. Я всегда предпочитала неизвестность. Испытывать эмоции приятные или не особо — и есть жизнь, а знать наперёд — не моя прерогатива и не мои планы. Том знает, что я люблю, честно говоря, ничего не изменилось, вкусы те же, ведь я всё ещё люблю его.
Некоторое время разговор между нами не торопится зарождаться, да и мы ему не помогаем. Вероятно, сказанного за последние несколько минут, было вполне достаточно для пережёвывания полученной информации.
Глупая улыбка расползается на губах, когда я искоса смотрю на него. Он ревнует меня. Надеюсь, я ещё не настолько обезумела, чтобы радоваться подобному? Но это приятно, чертовски приятно ощущать, что тебя не хотят потерять. Лизи всегда говорила, что ревность — признак недоверия, ведь ты начинаешь копаться в сути этого чувства: почему оно возникло, из-за чего и как. Я не исключение. Я не знаю, чувствует ли Том соперника или в нём просто играет роль собственника, но он ревнует и мне нравится. Главное, чтобы она не перешла грань разумного и нездорового.
— … а потом он сказал… — раздаётся голос Гвенет, но она резко замолкает, когда её глаза находят нас. И если её лицо всё ещё озаряет улыбка, то лицо Чарли побелело, а сама она, кажется, оцепенела, смотря на Тома.
Кто-то незаметно спустил кнопку ядерного оружия. Бросаю взгляд на Тома, который в не меньшем шоке, чем сама девушка. Сегодня мне точно понадобятся пожарные и побольше. Но тушить нужно меня.