Глава 21
— Фрэнк был прав, — шепчу я, — понедельник создан приспешниками Дьявола.
Серо-голубые глаза Тома переводятся на меня. Возможно, он догадывается или у него своё мнение на счёт этого чудесного дня недели, но сегодняшний по остроте обошёл все те предыдущие.
— Всё в порядке? — тихо спрашиваю я Тома.
— Вполне, — кивает он.
— Я зайду к тебе позже, — говорит Чарли, когда её фигура уже исчезла с прямой траектории, остался лишь голос.
Гвенет и слова сказать не успевает, вновь обращая внимание к нам.
— Может, вы мне объясните, что происходит? — спрашивает соседка, — я, кстати, Гвенет.
— Том, — кивает он, и на Гвенет его имя не производит должного впечатления, что довольно удивительно. Либо ей плевать, либо Чарли остановилась на рассказах, а не демонстрации предмета своих воздыханий.
Застыв на одном месте, я не знала, что делать и говорить.
— Я могу отойти? — обратился Том, переглянувшийся между мной и Гвенет.
Сердце сжалось, примерно так же моё тело. Плечи поникли, а улыбка давно сошла с лица. Наверно, я была примерным цветом с Чарли. Но какого было моё удивление, когда он заключил моё запястье в ладонь и нежно его сжал. Лёгкое покалывание в этой области привлекало всё внимание, но взгляд остановился на лице парня. Оно выражало безмятежность.
— Ты доверяешь мне? — едва слышно спросил Том, пока Гвенет располагалась за рабочим столом.
Смотря в его глаза, я машинально кивнула.
— Я должен Алекс.
— Ладно, — без всякого рвения ответила я. В любом случае, нравится мне это или нет, думаю, он пойдёт.
— Это уже было, но я должен извиниться нормально. Я вернусь, и мы всё доделаем. Подожди меня, хорошо?
Я снова кивнула и посмотрела на спину, когда он уже подошёл к двери. Остановившись, Том обернулся и в несколько шагов снова сократил расстояние между нами. Его рука моментально собственнически заключила мою талию в объятия, а вторая легла на щёку. Оставив поцелуй в уголке губ, он прошептал:
— Я люблю тебя. Сейчас вернусь. Верь мне.
С этими словами, его фигура скрылась за поворотом, а я ошарашено таращилась на дверь.
— Это что сейчас было?
— Я сама не понимаю, — выдохнула я, от части, соврав.
Упав в кресло, я подставила кулак под подбородок, потому что голова была готова отвалиться из-за тяжести, и посмотрела на груду своего барахла из шкафа.
Меня только что переехал поезд или это просто галлюцинации? Может, мне что-то упало на голову, и теперь я окончательно чокнулась? Эти резкие скачки напряжений между нами, доводят до желания упасть на пол и биться в приступе эпилепсии. Но сегодня самый удивительный день, от слова «диво». Стабильный ритм жизни не для меня, доказано сегодня. Единственное, что меня расстраивает и угнетает — Чарли. Я видела в её глазах блеск в виде интереса, влюблённости, заинтересованности и практически превознесения даже тогда, когда Гвенет что-то упоминала о парне, про которого всё время ей рассказывала Чарли, я всё замечала. Но всё это покрывал слой обиды и разочарования. Так было со мной. Но в отличии от неё, этот человек был со мной на протяжении восьми лет, которые он хочет продолжить. И как бы я не противилась, моё сердце желает того же.
Несколько минут я просто молчу, уставившись на кучку, но перевожу взгляд на рамки с фотографиями. Улыбка трогает мои губы и так происходит всегда, когда смотрю на них. Интересно, ожидает меня и Тома такой же счастливый конец вместе? Чувства внутри кричат от переизбытка эмоциями лишь из-за одного поцелуя, он оказался эротичней и чувствительней многих других, и порой я смеюсь, слушая голоса внутри, которые подсказывают путь. Как бы там ни было, Джаред был прав: никто не совершает ошибки нарочно, мы думаем, что наш выбор был правильный.
Том возвращается в кабинет и смотрит на меня, а после на Гвенет.
— Доделаем? — предлагает он с лёгкой улыбкой на губах.
Согласно киваю и присоединюсь к нему, в то время как Гвенет собирает кипу распечатанных листов и вновь прощается с нами, назвав свой побег «поиском вдохновения». Что-то мне подсказывает, это лишь предлог уйти к подруге или оставить нас наедине, глухой и слепой поймет — тут что-то происходит. А происходит, чёрт возьми, непонятно что. Я не успеваю за происходящим. Снова моё желание не знать и узнать одновременно, но я молчу. Не знаю, гордость, самоуважение или уважение к Тому, но я держу язык за зубами и ничего не спрашиваю.
В такой тишине проходят последующие полчаса, а следом час. Я поглядываю на часы и слежу за каждым движением минутной стрелки. Думаю, я как ястреб — улавливаю каждый шум и сдвиг.
— Злишься на меня? — интересуется Том, расставляя папки по полке. Мысленно ругаюсь за его беспечный тон и расслабленное тело. Вероятно, напрягает всё только меня, а может и не напрягает, я ещё не определилась.
— Нет.
Том поворачивает ко мне лицо и, закусив на секунду нижнюю губу, выгибает бровь. Хорошо, он явно борется с улыбкой.
— Упрямая, — сдаётся он, начав смеяться, — спроси уже и станет легче, мы оба это знаем.
— Я не хочу знать.
— Хорошо, — Том пожимает плечами и отворачивается к полкам, начиная раскладывать остальные листы, из-за чего я разинула рот.
Я едва не пыхчу подобно быку, пока смотрю на его монотонные движения.
— Не играй со мной!
— Я не играю, Алекс, — как ни в чём не бывало, говорит он, продолжая заниматься делом. — Я достаточно хорошо тебя знаю, поэтому предложил задать все вопросы, на которые хочешь получить ответы.
Сощуриваю глаза и окидываю его взглядом, но Том даже глазом не повёл в мою сторону, и на его лице и теле не дрогнула ни одна мышца.
— Как дела в команде?
— Это то, что ты хочешь знать? — улыбается парень.
— Да, — согласно киваю я, — хочу знать, что у тебя всё складывается хорошо.
— Всё складывается хорошо, Алекс. Просто мне кое-чего не хватает.
Игнорирую его замечание-намёк, делая вид, что вообще не понимаю, о чём он говорит.
— Хорошо. Как дела у родителей?
— Прекрасно, у твоих?
— Последний раз я разговаривала с ними, когда получила работу. Но у них всё чудесно. Спасибо, что поинтересовался.
— Пожалуйста. Как твои успехи на работе?
— Это вообще нормально? — не выдерживаю я.
— Что именно? — Том смотрит на меня.
— Минуту назад всё было иначе, а сейчас мы интересуемся семьями и делами друг друга.
— Я уже привык, — улыбается он, — и я скучал по этому.
— По чему?
— По тому, как легко ты можешь вспыхнуть и остыть.
— А кто сказал, что я остыла?
— То есть не отрицаешь, что вспыхнула? — смеётся он.
— Сегодня Фрэнк сказал, что грех называть утро понедельника добрым. Сейчас я очень с ним согласна.
— А на вопрос ответишь?
— Задавай.
— Я уже спрашивал: как дела на работе? Тебе нравится?
— Более чем, — улыбаюсь я.
— Я вижу.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Хотел услышать подтверждение и знать, что я всё ещё чувствую тебя.
— Ничего не изменилось, — жму плечами, и опускаюсь на корточки, удостовериться в том, что ничего нужного там нет.
— Ничего? — останавливается Том, испепеляя мою макушку взглядом.
Стараюсь сохранить спокойствие и скрыть волнение, которое холодком проходит по спине.
— Ну, да, а что может поменяться?
Том дёргает бровью, и теперь наше положение изначально заставляет пылать мои щёки, а после и лицо в целом. Всеми силами, я пытаюсь не смотреть на ширинку его джинс. Отвожу взгляд в сторону, скрывая тяжёлое дыхание, потому что взгляд Тома говорит о многом, и особенно о желании, которое я вижу в его глазах. Медленно выпрямляюсь и закрываю дверцу со своей стороны.
— Это ужасно, — выдыхаю я.
— Что именно?
— То, о чём ты думаешь.
— Но я не могу об этом не думать, я же не импотент, — смеётся он.
Лицо готово лопнуть от переизбытка приливающей к нему краски, а я сгореть от стыда. Когда я начала смущаться человека, который был первым и им остается по сегодняшний день!? Это даже не неловко, из-за этого хочется провалиться сквозь землю. Виной даже не мои мысли, а то, как Том смотрит на меня. Проблески голубого цвета играют на солнечных лучах, когда он поворачивается в мою сторону и опирается спиной на шкаф, а я занимаю место за рабочим столом. Кладу руки на поверхность и создаю из пальцев замок, лишь бы чем-то их занять, иначе они начнут отстукивать ритмы. На секунду, взгляд застывает на столе, и я тут же хочу удариться по нему головой, чтобы вправить мозги на предназначенное им место.
— Ты в порядке? — улыбается Том.
— Более чем, — киваю я, но знаю, что это формальность, он и так знает ход моих мыслей.
— Хорошо.
С минуту мы молчим, но, не выдержав его тяжёлого взгляда, я прячу лицо в ладонях.
— Господи, — выдыхаю я.
— Это хорошо, что ты решила помолиться за меня, — раздаётся голос Фрэнка, когда я делаю щелку между пальцами, чтобы разглядеть, как он пожимает ладонь Тома в знак приветствия.
— Я делаю это всё утро, буду рада, если ты сделаешь для меня тоже.
— Всегда готов прийти на помощь, — улыбается он, после чего кладёт на мой стол стопку листов. — Прочтёшь?
Рассматриваю листы перед собой и не совсем понимаю, что они означают.
— Что это?
— Письма, — улыбается Фрэнк.
— Какие?
— Ты сама должна прочитать.
— Такие сюрпризы не сулят ничего хорошего, — выдыхаю я, сгребая стопку листов.
— Почему? — смеётся Фрэнк, медленно шагая к дверям.
— Потому что ты ничего не говоришь. Я едва прихожу к перемирию и заключению чего-то в собственной голове.
— И какое заключение было последним?
— В мыслях я называю тебя по имени, а вслух как начальника.
— Так и должно быть, — подмигивает он, после чего, натягивает маску равнодушия и серьёзности, присущей главному редактору. Открыв дверь, он кивает Тому и бросает быстрый взгляд в мою сторону. Тихим тоном, Фрэнк добавляет: — Я только что заключил договор с одной из лучших фотостудий на год, чёрт меня дери!
— Охренеть теперь, — смеясь, шепчу я, на что Фрэнк улыбается и с нейтральным выражением лица покидает кабинет.
Перевожу взгляд со стекла на Тома, который с долей удивления смотрит на меня.
— Если я останусь тут ещё, то сойду с ума, — говорю я.
— А у тебя есть выбор?
— Ну, да, как минимум по причине того, что в моих руках полная свобода.
— Свобода в плане чего?
— Сотруднику не обязательно протирать задницей кресло, я могу вообще не находиться в офисе.
— Это как?
— Это правило Фрэнка. Его волнует только то, чтобы к четвергу была готова новая статья, это всё, что его интересует. Где я её напишу — не имеет значение. Для творческого человека нужно вдохновение, и многие ищут его в городе.
Уголки губ Тома приподнимаются вверх.
— Ты практически молишься на него, — говорит он.
— Он отличный начальник, замечательный друг, хороший советчик, превосходный сотрудник, ценитель своего дела, но самое главное, что он прекрасный человек с большой буквы. Я могу только надеяться, что смогу стать такой же, как он. Его уважают и любят. Поэтому да, я молюсь на него и на то, что познакомилась с ним.
— Хорошо, — кивает Том.
Поднимаюсь с рабочего места и подхватываю сумочку, пока Том берет рамки в руки и поворачивает их к себе лицевой стороной.
— Я знал, что ты выберешь именно эти.
— Они — мои любимые.
— Знаю.
Вернув фотографии на свои места, он поднимает глаза на меня.
— Выбросила со мной?
— Нет, — выдыхаю я, не зная, почему не соврала на этот раз.
— Я удалил… было тяжело смотреть на них.
Сглатываю комок грусти и киваю.
— Я не хотел, но знал, что так будет лучше.
— Откуда тогда те, что ты присылал?
— Нашёл на облаке. Осталось ещё немного, я успел восстановить то, что не форматировалось автоматически.
— Время обеда, — сообщаю я, чтобы перевести тему, — и думаю, мне тоже необходимо найти вдохновение.
— Тогда мы можем прийти туда раньше.
— А разве это не в шесть?
— Каждые два часа.
— Где проходит?
— Испортишь свой сюрприз.
— Ладно, — вздыхаю я.
Том посмеивается и проводит пальцами по волосам, что хочется сделать мне. Я ужасно желаю коснуться его волос, щетины. Особенно последней. Потереться об неё щекой чуть ли не до крови, чтобы ощутить его рядом. Он часто царапал меня и, смеясь, я визжала, что останутся следы, но всё равно позволяла, потому что это было по-особому нежно и интимно. Смотря фильмы, я, не думая, автоматически запускала пальцы в его волосы. На секунду закрываю глаза, и в голове вспыхивает картинка, где я, прогулявшись по локонам, провожу ладонью по щетине, сидя у него между ног. Откидываю голову назад и получаю самый лучший на свете поцелуй. Так было часто, особенно за просмотром фильмов. Я могла делать так каждую минуту, мне было плевать на фильм, каким бы интересным он не был. Всё кажется таким далёким.
Открываю глаза и встречаюсь с его взглядом. Даже если он знает, о чём я думала — мне не стыдно. Я скучала по нему каждую секунду своей жизни даже тогда, когда только смотрела на него на поле. Он не знал о моём существовании, но это лишь временно, после, он заполнил каждую одинокую клеточку и день моей жизни без него.
— Мы идём?
— Идём, — киваю, но не знаю, правильно ли будет то, что я хочу сделать.
Выхожу из-за стола и делаю шаг к нему. Рука трясётся, и я борюсь с этой дрожью. Медленно её поднимаю и жду разрешения, на что Том едва заметно кивает. Прохожусь пальцами по его волосам, вспоминая забытые чувства, и делаю так, как всегда любила: бунтарство и небрежность, которые идут ему. Как бы ни хотелось, но хватило одного движения, чтобы всё сделать, за что я мысленно себя ругаю, ведь могла потянуть. Но перед смертью не надышишься.
— Так лучше, — отступаю я, роняя руку, но он ловит её в воздухе и целует запястье.
На секунду, я задерживаю дыхание, а после давлюсь воздухом. Каждая клеточка внутри дрожит, а бабочки внутри порхают так, что перед глазами застывает туман, который не желает рассеиваться.
— Идём за вдохновением, — Том посылает мне легкую улыбку и отпускает руку.
Открыв дверь, он ждёт меня. На ватных ногах выхожу из кабинета, также дохожу до лифта, и когда двери открываются, я не сразу понимаю, что нужно шагнуть в кабину, но ладонь Тома, которая ложится на поясницу, помогает сделать шаг, подтолкнув моё остолбеневшее тело вперёд.
Из транса я выхожу примерно тогда, когда кто-то стукается о мое плечо, пролетая мимо на всех парах. Глазами нахожу Радио Сити Холл и поворачиваюсь к Тому, который прокладывает путь для нас.
— Мы идём на концерт? — спрашиваю я.
— Не совсем… ну, почти.
Когда Том заворачивает за угол тусклоосвещённого коридора и открывает дверь, перед глазами темнота. Абсолютная кромешная темнота, из-за чего я оглядываюсь назад, но дверь закрывается, и силуэт Тома растворяется во мраке. Единственное, что помогает понять его местонахождение и присутствие рядом — парфюм и жар тела, хотя последнее я скорей всего выдумываю.
— Я не понимаю, — шепчу я.
— Это экскурсия, Алекс.
— Как я могу что-то увидеть, если тут темно?
— Ты должна чувствовать. Это экскурсия в темноте.
— Я всё равно не понимаю.
— Сейчас Вы всё поймёте, — внедряется третий голос, принадлежащий женщине или девушке, из-за чего я вздрагиваю на месте и хватаюсь за сердце, чуть ли не роняя его к ногам. — Эта экскурсия поможет вам лучше ориентироваться в темноте. Вы подключите обоняние, осязание, слух и вкус. Всё, что требуется — убрать зрение, и сейчас его нет. Представьте, что вы не можете видеть, просто чувствуйте.
— Я уже чувствую, — не скрывая иронии, говорю я.
— И что?
— Страх.
— Это первое, что ощущает человек, когда его заключают в пространство без освещения. Тут мы видим все наши страхи, но они всего лишь в голове. Мы придумали их сами. Тут пустота и Вы.
— Это ещё страшней.
— Страшней всего?
— Да.
— Почему?
— Не чувствовать ничего — это и есть пустота. Этот значит не существовать вовсе, либо быть без души.
— Для всех она означает разное. Если для Вас страшней всего ничего не чувствовать, то для кого-то это лишний повод отдохнуть от внешнего мира. Всё зависит от того, под каким углом смотреть.
— Дуглас, если ты меня тут кинул, я найду выход и убью тебя, — бурчу я, обнимая себя руками.
— Я никуда не ушёл, — сообщает Том, и в его голосе слышится улыбка. Я точно уверена, что это она.