Через узы казалось, будто у нее разрывается сердце.
Люсьен снова посмотрел на девочек. Радостные, укутанные в клетчатые шали малышки в шляпках. Блестящие черные волосы одной были собраны в косу, а у другой — в хвостики.
Люсьен совершенно не понимал, почему вид детей причинил Ианте такую боль. Он прижал руку к своей груди, но испытал лишь фантомное чувство. Их узы стали крепче. Если он не поостережется, вскоре начнет слышать ее ярчайшие мысли, а она — его собственные.
— Ты любишь Тею, — сказал Люк из любопытства и чтобы выяснить, что вызвало ее эмоции.
— Тебя это будто удивляет.
— Наверное. Никогда бы не подумал, что у тебя развит материнский инстинкт.
Ианта дернулась, словно от пощечины.
— Ты меня совсем не знаешь. Понимаю, ты винишь меня в своем заключении, но это не значит, будто я холодная бесчувственная тварь.
— Знаю. — Люсьен кашлянул. — Прошу прощения, я не хотел тебя обидеть. Просто… пытаюсь понять.
— Высокого же ты обо мне мнения. — Она натянуто улыбнулась. — Как только ты меня не называл: любовницей, шлюхой, не-матерью…
— Я никогда не называл тебя шлюхой, — резко парировал Люсьен.
Фиолетовые глаза блеснули от обиды.
— Вспомни, что ты потребовал от меня? — Увидев, как он вздрогнул, Ианта горько улыбнулась. — Все в порядке, Ретберн, я привыкла.
И снова отвернулась к окну.
Люсьен ощутил себя мерзко и устыдился.
— Прости, что обидел тебя. Я не рассматривал наше соглашение с этой стороны, как не считаю себя менее мужественным из-за необходимости исполнять твои приказы днем. Я захотел тебя и опасался, что наши отношения будут однобокими, поэтому и поставил такое условие. — Он опустил взгляд. — Возможно, я ошибся.
Повисла гулкая тишина. Подняв голову, он заметил, как расширились глаза Ианты. Сейчас она казалась такой юной.
— Надо же, как мы добры друг к другу. Такого я не ожидала.
— Возможно, мы просто составили неверное впечатление друг о друге?
Снова возникла неловкая пауза. Ианта покраснела.
— Какие отношения связывают тебя с Верховным? — Люсьен начал подозревать, что ошибся в своих предположениях.
— Зачем тебе знать?
— Чтобы я перестал строить догадки. К тому же прошлой ночью мы были… близки. Мне хочется выяснить, какая ты. У тебя тело куртизанки, но в постели ты несколько… не то чтобы робкая. Возможно, не слишком уверена в моих намерениях. Ты колебалась.
— Вероятно, подойдет определение «неопытная», — ответила Ианта, гордо расправляя плечи. — Надеюсь, я не показалась скучной столь искушенному кавалеру.
— Конечно, нет. Скорее, я получил больше, чем надеялся, — ответил он, не переставая размышлять о ее словах. — Неопытная?
Она отвернулась:
— Забудь.
— Нет. Я хочу знать, что ты имела в виду. — И тут его пронзила мысль, от которой сердце екнуло. — Верховный тебе не любовник?
— Надо же, я уж засомневалась, сколько ты еще будешь гадать. Твоя попытка отомстить пропала впустую, милорд. Я не любовница Дрейка, никогда ею не была и не стану. Это место уже занято. Почему, как думаешь, я так уверена, что миссис Росс не крала реликвию? Скажем так, ее местонахождение в ту ночь точно известно, а алиби надежно.
— Но ты его любишь?
— Конечно, люблю, он мне очень дорог.
Ианта явно наслаждалась неловким положением Люка.
Он прищурился. Она хрипло рассмеялась, именно так, как ему нравилось.
— Иди сюда.
— Но милорд, сейчас день. — Ианта дразняще взмахнула ресницами. — Я вовсе не обязана вас слушаться, скорее даже наоборот.
Люсьен подхватил ее, она вскрикнула от неожиданности, но успокоилась, когда он устроил ее у себя на коленях. Юбки накрыли его бедра, а попка прижалась к паху. Ианта резко втянула воздух.
— Почему он тебе дорог? — спросил Люсьен, играя с пуговицами на ее платье.
Ианта была наглухо застегнута, лишь у самого подбородка виднелся край кружева. Красный цвет ей шел. Оттенок роковых женщин, хотя признание в неопытности несколько с ним не вязалось.
— Почему мои отношения с Дрейком так тебя волнуют?
Он попытался поцеловать мягкую кожу под подбородком, но Ианта остановила его, прижав пальцы к губам.
Люсьен поднял взгляд и взял в рот один из них, поглаживая языком. Зрачки Ианты расширились, а губы чуть приоткрылись. Возможно, она и не привыкла к таким ласкам, но они пришлись ей по вкусу. Она прикусила нижнюю губу белыми зубками. Люсьену очень захотелось заменить их своими губами.
И он не мог.
— Меня они не волнуют, — солгал он.
И снова ее пальцы его остановили.
— Ответь на мой вопрос, и я отвечу на твой.
Люсьен почувствовал раздражение. Ему не особо улыбалось раскрывать свои намерения, но узнать правду хотелось еще больше.
Он прикусил пальцы Ианты:
— Потому что я хочу тебя и желаю забрать у него. Потому что я хочу поиметь тебя так, чтобы ты выбросила его из головы. Вот поэтому и стремлюсь узнать, что он значит для тебя, особенно теперь, когда ты сообщила, что у него другая любовница.
— Его нет в моей голове.
— Значит, он в твоем сердце.
Люсьен начал расстегивать пуговицы у ее шеи.
— Милорд, — шепотом запротестовала Ианта.
— Сейчас не ночь. Тебе не обязательно принимать мои ласки, если не хочешь. Но ты задолжала мне ответ.
Она прикрыла фиолетовые глаза густыми ресницами и при этом выглядела одновременно беспомощной и восхищенной. Ианта положила руку ему на грудь, пытаясь сдержать.
— Дрейк — отец, которого у меня никогда не было. Тебе не нужно заставлять меня забыть о нем. Он тебе не соперник.
Это откровение уняло что-то в глубине души Люсьена, но также вызвало множество вопросов.
— Твой родной отец возглавляет Комитет по надзору над колдовством. — Грант Мартин был помехой для них всех, и к тому же тем еще кретином. — Это как-то отражается на твоей жизни?
— Разумеется, отец считает меня грязью. Когда мне исполнилось семнадцать, он выкинул меня на улицу, в чем я стояла. У меня не было никого и ничего. А на жизнь я могла зарабатывать, лишь раздвигая ноги перед каким-нибудь богатым любовником. — Ианта резко рассмеялась. — Тебе не понять, что Дрейк для меня сделал. Он ощутил мои чары, когда они вырвались из-под контроля, и стал искать. Предложил мне независимую жизнь и взял под крыло в качестве ученицы, когда остальным было плевать на меня, а такое положение весьма почетно. Разумеется, все в Ордене решили, что я его любовница. Какой еще прок мужчине от девушки? Зачем еще ей помогать? Я люблю его за это. Люблю за то, что показал, что мужчинам можно доверять. Что кто-то захочет стать для меня отцом, ничего не прося взамен. Ты не знаешь, каково это — расти, испытывая лишь стыд…
Странное чувство охватило его, скрутив желудок до боли.
«Вообще-то знаю…»
— А потом осознать, что ты достойна. Что талантом, который ты презираешь, можно гордиться, говорить о нем вслух и даже его развивать. Понимаешь? — На глазах Ианты выступили слезы, но слезы решительные. — Я сделаю для Дрейка все, что угодно.
Как же ранило, что Верховный стал отцом для нее, но при этом плюнул на собственного сына, родную плоть и кровь. Мерзкое чувство. Люк даже не сознавал, как жаждал отцовского внимания.
— Да, теперь понятно. — А также ясно, почему она разозлилась, когда он пришел к тем же выводам, что и остальные. Нежно отведя руку от своей груди, он положил ее на лацкан сюртука, а сам обхватил Ианту за подбородок, касаясь большим пальцем губ. — Почему ты согласилась?
— Потому что сама тебя хотела, — шепнула она. — Может, я знала, какое удовольствие мы получим вместе? Возможно, хотела… отвлечься. Когда ты касаешься меня, я перестаю испытывать одиночество. А сейчас мне не хочется быть одной.
По ее фарфоровой коже скатилась слезинка. Обхватив лицо Люсьена обеими руками, Ианта наклонилась и провела языком по подбородку.
Возбудившись, он оскалился и откинул голову, давая ей лучший доступ, а сам сунул руки под юбки. Люку не нравилось, что Ианта отдалась ему, считая себя шлюхой или чтобы защитить Верховного, но последнее признание разбудило в нем нечто первобытное.
Какая у нее мягкая кожа… теплые округлые ягодицы… Люсьен без лишних церемоний просунул пальцы в разрез в белье и ухватил другой рукой ее бедро. Так влажно. Ианта ахнула. Люк обвел большим пальцем клитор и целиком погрузил пальцы в ее лоно.
— Двигайся на моей руке, — шепнул он, прижимаясь губами к шее Ианты.
В ее глазах промелькнула неуверенность, но потом она послушалась и принялась осторожно покачивать бедрами.
— Ты не девственница, — сказал он.
Ианта хрипловато усмехнулась и в ответ сжала внутренние мышцы.
— Почему я так тебя интересую?
«Не знаю».
— Возможно, просто хочу узнать твои пределы. — Люк увидел в ее глазах такой же вызов, что бросил ей сам.
Сжимая его пальцы, она медленно наклонилась, будто начиная понимать, чего он хочет и чего ей самой надо.
— Узнавайте мои пределы, как хотите, милорд, я не сломаюсь.
Умело ушла от ответа.
— Сколько у тебя было любовников?
Ианта подняла на него понимающий взгляд:
— Два. Первый… все случилось неожиданно, но не по принуждению. Мне было одиноко и любопытно. Я хотела узнать, что чувствуешь, когда ты кому-то небезразлична всего на одну ночь… Ну, он превзошел мои ожидания. Во второй раз я вступила в отношения из любопытства, они были недолгими и плохо закончились, на несколько лет отвратив меня от физической близости.
Не невинна, но неопытна.
— Вчера я тебя шокировал.
Люсьен принялся медленно выписывать круги вокруг клитора. Запах ее желания был насыщенным и пьянил. Когда Ианта двигалась на нем, ее ресницы трепетали, будто от слишком острых ощущений.
— Да, Ретберн, — выдохнула она, вцепившись ногтями в его плечо.
— Да?
— Я наслаждалась каждой секундой, — шепнула Ианта, двигаясь резко и быстро.
Он ощущал вес ее тела, как оно сжимается под лаской. Мысль о том, что она наслаждается его господством, усилила желание Люка. Он хотел, чтобы Ианта разделила с ним наслаждение. Хотел, но не собирался заставлять.
— Что именно тебе понравилось? — шепнул Люсьен, прижимаясь щекой к щеке и лаская дыханием ухо. — Соитие? — Ее тело опять напряглось. — Или повиновение?
Вот. Вот оно. Ианта слегка застонала, впиваясь ногтями в рукава его камзола.
— Все.
Обхватив свободной рукой ее затылок, он притянул Ианту ближе, уткнулся лицом в нежную шею, а потом принялся расстегивать пуговицы, облизывая сливочно-белое тело, пока не нашел мягкий изгиб груди в обрамлении кружев и во власти корсета. Люсьен просунул язык под лиф, находя твердый сосок.
— О да, — выдохнула она, выгибаясь навстречу.
— По-моему, тебе нравится мне подчиняться.
Люк чуть прикусил тугую вершинку.
Ианта вскрикнула и вцепилась в волосы Люсьена. Он посмотрел на ее потрясенное лицо, а потом зализал прикушенное место. Что же в ней так сводит его с ума? Ему хотелось задрать ее юбки, уложить на сиденья и любить до потери рассудка. Она вела его к безумию. Он никогда еще так не хотел женщину.
«Соберись…»
Повернувшись, он усадил ее на сиденье и встал на колени между раздвинутых ног. Шелковые панталоны Ианты уже промокли насквозь. Схватив за ягодицы, Люсьен притянул ее к ближе к краю и вжался лицом меж бедер, лаская через ткань, выводя языком маленькие круги у твердого бутона. Его член был тверд и болезненно пульсировал, но сейчас все наслаждение предназначалось Ианте.
И это никак не связано со сдерживанием собственного яростного желания.
— Ретберн! — ахнула она.
— Не время для вопросов, милая. — Люк раздвинул ее белье.
Ианта затрепетала, почувствовав его дыхание на чувствительной коже, а потом замерла в предвкушении. Люсьен оттягивал момент, пока Ианта не стала дрожать.
— Только посмотри, какая ты красивая и розовая.
И тут он коснулся языком ее клитора.
Ианта стиснула его голову бедрами.
— О боже!
Она была восхитительной и восприимчивой. Люсьен полностью отдался занятию, прислушиваясь к тихим стонам, ощущая, как ее тело напрягается все сильнее и сильнее, пока…
Она с криком кончила, сжав его волосы. Люсьен тяжело дышал и с удовлетворенной улыбкой смотрел на ее раскрасневшееся лицо.
На этот раз Ианта не притворялась.
***
После он усадил ее к себе на колени и позволил положить голову себе на грудь. Ничего не поделаешь, когда они приедут, Ианта будет выглядеть совершенно неприлично. У него екнуло в груди. Судя по ее расслабленной позе, она о себе пока не думала, но ему не нравилось, что по приезде в Лабиринт Балтазара внимательные зрители заметят, как растрепаны ее волосы, как покраснела кожа на шее, где он оцарапал ее щетиной, и подумают о ней именно так, как она себя назвала.
Шлюха. Мерзкое слово, которым мужчины бросаются слишком часто. Похоже, Ианту не раз так называли.
Она коснулась пуговиц на его сюртуке:
— А ты разве не хочешь?..
Боже, конечно да. Люку хотелось поставить ее на колени и войти в покорное тело. Однако он покачал головой:
— Вечером у нас будет время.
Ианта посмотрела вниз и заметила признак его возбуждения. Она явно сомневалась и испытывала чувство вины.
— Что такое?
— Ничего. Просто… я не должна была получать удовольствие, когда все идет кувырком.
— А как с точки зрения восполнения энергетического резерва?
Она нахмурилась:
— Замечательно.
— Твой талант к чародейству зиждется на сексуальности. Считай, что мы просто придали тебе сил. Нечего стыдиться. А теперь сядь ровно. Мы почти приехали.
Ианта быстро расправила плечи. Люсьен застегнул на ней платье, потом развернул ее у себя на коленях, чтобы поправить волосы. Вышло не очень, так как у него лучше получалось разрушать прическу, но возможно, они сумеют обмануть всех невольных зрителей, не считая самых глазастых.
Когда он закончил, Ианта вопросительно посмотрела на него из-под густых черных ресниц.
Люсьен устроил ее на сиденье рядом.
— Я поклялся защищать тебя, стало быть, и твою репутацию.
Она на мгновение задумалась.
— Ты… сложный человек.
Они несколько долгих минут глядели друг другу в глаза.
— Да, что есть, то есть, — ответил Люсьен.
Глава 8
Девчонка снова плакала.
Моргана отложила незаконченное письмо и раздраженно зыркнула на дверь, отделявшую гостиную от комнаты, которую Луиза, судя по всему, сейчас стремилась затопить. Моргана пыталась не обращать на нее внимания, но усталые полувсхлипы слишком напоминали о том, как ее саму в детстве дядя избивал и запирал в подсобках. Разница лишь в том, что Моргана вскоре перестала плакать, так как слезы совершенно не помогали. В конце концов, у девчонки есть настоящая спальня с удобной постелью и мягкими одеялами, а не чуланчик под лестницей или даже ящик, где приходилось сидеть целый день. Луизу не морили голодом, не били за то, что она не мальчик, а лишь обуза, которую надо кормить, когда еды и так мало. И вообще лить слезы надо над чем-то похуже.
Моргана со скрипом отодвинула стул, встала, шелестя темно-фиолетовыми юбками, и громко постучала.
— Замолчи сейчас же или останешься без ужина!
Сработало. Наступила тишина, замечательная благословенная тишина. Наконец-то.
— Снова угрожаете детям, матушка?
Моргана едва не вздрогнула. Общение с Себастьяном всегда требовало железных нервов, а теперь он повадился подкрадываться как кот. Иногда Моргана подозревала, что сын знает, насколько ее изводит.
— Ты опоздал.
Как всегда.
Он постоянно задерживался минут на десять-пятнадцать. Она ворчала, но наказание за каждый мелкий проступок ни к чему бы не привело. Этому ее научил дядюшка: чем больше наказываешь, тем скорее жертва к этому привыкает. Если делать больно редко, напряжение возрастает. Ты всегда ждешь удара, всегда начеку и следишь за мучителем. Иногда Моргане хотелось, чтобы дядя уже избил ее и покончил со всем этим.