— Вообще-то, я размышлял, нет ли здесь норы, в которую можно забиться и спрятаться. Вы… я вас совершенно не такой представлял, — протянул Себастьян.
— Ожидали увидеть слепую бедняжку, сидящую на чердаке, чтобы ее не жалели? — невольно съязвила Клео.
Под ногами перестал хрустеть гравий, и она машинально повернулась, возвращаясь на тропинку. До беседки и озера еще шагов тридцать.
— Нет, я…
— И с чего вам вообще меня представлять? — продолжала она, выискивая правду. — Вы же пришли к отцу. Так почему же думали обо мне? Люди в основном не обращают на меня внимания. Кажется, отцу это по нраву. — Голос охрип. — Таким образом я остаюсь его скрытой в саду маленькой тайной.
Клео слышала кряканье уток, жужжание насекомых и крики одного из садовников во фруктовом саду в миле отсюда.
— Ну раз уж нам суждено пожениться, я попытался представить себе, какая же вы.
Клео уронила корзинку.
— Что?
Наверное, она ослышалась. Неужели? И с чего это вдруг дар не предупредил, что в будущем ее ждет красивый молчаливый незнакомец, источающий опасность?
Затрещал гравий. Себастьян поднял корзинку с ее содержимым и присел у ног Клео. Она не пошевелилась. Даже не знала, что и думать и ощущать. Может, разозлиться? Как смеет отец так с ней поступать? Он даже не упомянул… Ни словечка… Хоть бы представил их друг другу.
Она не знает этого Себастьяна. А теперь он будет ею владеть и принимать за нее решения. И, о господи, она не подумала сразу, но ведь Себастьян захочет иметь от нее наследников.
Миссис Пендлбери что-то говорила о его бедрах. Клео тогда не поняла, а теперь ей предстояло точно узнать, что имела в виду компаньонка.
Сногсшибательная новость…
— Простите. Мать сказала, что специальное разрешение готово, вот я и подумал, что отец уже сказал вам о свадьбе, а вы, оказывается, понятия не имели. — Себастьян встал на колени у ее ног, и Клео ощутила его взгляд на своем лице.
Судя по всему, ее щеки собирались в яркости поспорить с закатным солнцем.
— Я… я…
— У вас нет слов. Надо же.
Клео закрыла рот. Предчувствие пропало. Кожу больше не покалывало.
— Я хотел на вас посмотреть. Сколько вам лет?
И тут ее прорвало.
— И вы не спросили? Что это вообще за брак?
— Мне… не дали выбора. Я узнал об этом лишь несколько часов назад, когда мать послала меня доставить письмо с согласием. Я забыл спросить о вас. Слишком разозлился, потому что свадьба назначена на завтра.
— На завтра? Но… когда… я не…
Дар речи снова пропал. Неужели отец собирался сообщить ей новость непосредственно в день свадьбы и ожидал, что Клео с удовольствием наденет свадебное платье и выйдет за незнакомца?
Нет слов, совершенно нет слов. Но отец еще выслушает ее мнение, о да. Глубоко вздохнув, Клео потерла виски. Они с Себастьяном не виноваты. А еще он задал вопрос.
— Мне двадцать один. Я прожила в особняке Тремейнов всю жизнь, поэтому многого не знаю. Без сомнения.
В некотором смысле. А в другом — она достаточно насмотрелась на всевозможные несчастья, кровь, разорванные тела, изменения погоды, колдовство, злобу… видения, от которых Клео просыпалась по ночам и не знала покоя.
Самой страшное появлялось вновь и вновь: гибель Лондона, как она его именовала. Огромная туча возникала на горизонте в сопровождении молний. Только, может, это и не молнии. Клео видела столько ужасного, однако эта простая туча оказалась самой пугающей из всех ее предсказаний. В ней было столько… пустоты, боли. Сердце болело, и возникало желание убежать прочь без оглядки.
Клео отбросила эту мысль. Если бы она о таком задумывалась, то проплакала бы большую часть жизни. Несчастья случаются. Если она позволит себе копаться в них, то просто сойдет с ума, а так не годится.
— Ну что ж, вы меня успокоили, — сказал Себастьян, встав и вернув ей корзинку.
— Что меня держали здесь взаперти?
— Что вы не дитя.
Без сомнения, Себастьян говорил о ее фигуре. Так как повязка скрывала большую часть лица, угадать возраст Клео не представлялось возможным, а тело было не особо развитым. К тому же отцу нравилось наряжать ее в пышные наряды из белых кружев. Тремейну явно нравился образ чистой, непорочной предсказательницы, какой Клео и представляли некоторые гости. Если бы единороги существовали, он бы посадил одного из них на цепь на лужайке.
— Значит… вы не спросили о моем возрасте, — проговорила Клео. — Да и вообще не особо обо мне не расспрашивали. Не интересовались, красива ли я?
— Не интересовался.
Такой ответ можно было истолковать двумя способами: либо ему плевать, либо это не имело никакого значения, потому что ситуацию уже не изменить. Вероятно, и то, и другое.
— Я же говорил, что разозлился. Думал, что мне не оставили выбора и придется жениться на незнакомке. — Себастьян медленно выдохнул. — И я знал вашего отца. Особо… ни на что не надеялся.
— Вы ожидали громадного тролля с большим носом, густыми черными бровями и пронзительными, слегка косящими глазами?
— Вы уверены, что ничего не видите? Описание весьма похоже на вашего отца.
— Я знаю его лицо. Только его и помню, — призналась Клео.
— Ваш отец частенько весьма неприятен. Я не представлял, что у него может быть… такая дочь, — протянул он.
— О чем это вы?
— Вы совершенно не похожи на отца.
Клео снова не спеша двинулась дальше. Себастьян, ее жених, присоединился к ней. Как странно думать о нем, как о женихе. Все казалось таким нереальным.
— Вы считаете, что я красива? — спросила она, повернув к нему голову.
Повисло напряженное молчание. Ей начинали нравиться его красноречивые паузы.
— Вы… в своем роде очаровательны.
Клео расхохоталась.
— Кажется, вы никогда не ухаживали за девушкой.
— Нет. От меня не требовали ухаживаний, — немного холодно и тускло ответил Себастьян. — Я мог бы сказать, что вы прекраснейшее создание на свете, но это ничего бы не значило. Я уже встречал красавиц прежде и считал их самыми уродливыми чудовищами в мире.
Как странно он выражается — «не требовали ухаживаний»…
По коже пробежал холодок.
— Простите.
— За что вы извиняетесь? — спросил он уже не так мрачно.
— У вас грустный голос, а мне не нравится, когда окружающие грустят. В мире и так достаточно печали.
— Мне не грустно, мисс Синклер, я зол, — прошептал он. — Очень зол, и это меня пугает. Иногда мне кажется, что ярость поглотит меня заживо.
Платье Клео зашуршало по траве.
— Вам не нужно себя бояться, Бастьен.
— Бастьен?
Она спрятала улыбку.
— Мне нравится такое сокращение. Давайте отбросим формальности. Я знаю, что спешу, ведь мы только познакомились, но отец все равно отдает меня за вас замуж. И вы милый, я могу вам доверять.
— Мисс Синклер…
— Нет-нет, я уверена. — Клео намеренно коснулась его руки, весело помахивая корзинкой.
— Но вы меня совсем не знаете. Я совершил… многое, чего бы стоило стыдиться. На самом деле, мне совершенно нечем гордиться.
Она замешкалась. Бастьен, судя по ее способностям, совершенно нормальный. Клео прежде не ошибалась.
— А вы намеренно совершили те поступки?
— Нет.
— Тогда зачем вы их совершили?
— Мисс Синклер, не…
— Я никому не скажу, я умею хранить секреты.
Пару минут они шли в молчании.
— Моя мать Моргана — чародейка. Много лет назад ее обидели, и она поклялась отомстить всем виновным. Я… я…
— Она заставляет вас совершать жестокие поступки? Почему вы не отказались?
— Не могу. Выбора нет. — Его тон помрачнел. — Когда она чего-то хочет, то ее почти ничего не остановит. Она находит способ заставить человека.
Клео все равно не очень понимала.
— Она угрожает вашим близким?
Бастьен горько усмехнулся.
— Иногда. На мое двенадцатилетие она дала мне Рабский Ошейник. Предложила надеть его, уверяя, что это замечательный подарок. И я послушался.
Клео резко втянула воздух. Она лишь слышала о подобном ошейнике, что причиняет носителю невероятную боль и отдает его во власть обладателю парного кольца. Ее затошнило. Двенадцать… Всего в двенадцать лет. Мальчика предала собственная мать. Клео не знала, что сказать.
— Но это запрещено.
— Вы не знаете мою мать, она опасается моих способностей. — Бастьен снова усмехнулся. Звук был полон ненависти и жажды крови. Клео стало не по себе. — И не напрасно. Как только представится возможность, всего одна, я прикончу ее на месте. И кто я после этого? Вы по-прежнему считаете меня хорошим? — Мрачность его голоса едва не вызвала пророческий транс. — Лучше бы нам вообще не знакомиться.
— Возможно.
Клео задумалась. Она никак не могла воспринять Себастьяна в качестве злодея. Клео встречалась со злодеями прежде, они причиняли ей боль и требовали видений. И с теми, у кого руки в крови, встречалась. Он совершенно на них не походил. И у нее возникло легкое предчувствие, что Себастьян находится на краю пропасти. Один шаг в неверном направлении, и он упадет во тьму и тени и никогда не выберется. Но если отступит на шаг, его можно спасти. А если можно, Клео поклялась себе от всего сердца, что обязательно спасет новоиспеченного жениха.
— А если бы был выбор, вы бы совершили те поступки?
— Нет.
— Значит, не вам отвечать за свои действия, — просто сказала она. — Если у вас не было выбора, вина лежит на вашей матери. Вы не должны казнить себя за ее проступки. Вы инструмент в ее руках, Бастьен. Я… я понимаю, каково это. Мой отец использовал много моих видений себе на пользу, и я знаю: кое-какие пророчества воплотились лишь потому, что я ему о них сказала. Но по правде, я не могу остановить предсказания. Они накатывают на меня, независимо от попыток отгородиться. А отец сам решает, как распорядиться полученной информацией. Я тут ни при чем. И не стану брать на себя эти проблемы.
— Я даже не знаю, зачем вам это все выложил. — Себастьян вздохнул. — Ни разу никому не говорил о том, что она со мной делает. Вы не только красивы, мисс Синклер, — признался он с легким беспокойством. — Я начинаю думать, что вы опаснее своего отца.
— Ну вот, вы начинаете осваиваться. — Клео снова покраснела. — Девушкам нравится, когда молодые красавцы считают их опасными. Можно задать вопрос?
— Не уверен, что смогу вас остановить.
— Ну, этот вопрос… несколько откровеннее обычного.
— Боже милостивый, я уже боюсь.
Она рассмеялась:
— Прекратите, я серьезно.
И приняла его молчание за знак согласия.
Клео вздохнула, стараясь успокоиться. Сердце стучало в ушах.
— Вы хотите жениться на мне?
После долгого молчания Себастьян ответил:
— Нет.
Клео резко втянула воздух.
— Ну и я не хочу выходить замуж. Мы только познакомились, а я уже нахожу вас… мрачным. Вам следует больше улыбаться. — С этими словами она пошла вперед, ища в корзинке бумажный пакетик с крошками. Еще три шага.
Себастьян медленно двинулся следом. Он снова смотрел на нее.
— У меня мало поводов улыбаться.
— У меня тоже, — ответила Клео, бросив горсть крошек. Утки, крякая, кинулись к лакомству со всех сторон, задевая ее юбки перьями. — Я слепа. Меня закрыли в этом поместье, словно Рапунцель в башне. Я каждый день предсказываю ужасные события и иногда просыпаюсь с криками, потому что даже во сне не могу избавиться от видений. — Она склонила к нему голову. — У меня нет причин улыбаться, но это мне не мешает. Я нахожу повод радоваться. Например, покормить уток. Нельзя грустить, когда стая уток насмерть сражается ради кусочка черствого хлеба. Слышите?
Громкое кряканье определенно поражало.
— Что именно?
— Их боевой клич, — пояснила Клео, смягчаясь. — Я даже раздала им имена. — Вот тут… — она указала налево, — сэр Гагачий пух. Он всегда особенно агрессивен. И сейчас нападает на лорда Перьевой зад. Они вроде Монтекки и Капулетти. У них целая история взаимоотношений.
— По-моему, вы правы. — Себастьян чуть отвернулся, отчего слова стали менее разборчивы. — Тут явно намечается предумышленное убийство.
— Отлично. Очень мило. Вы явно прочувствовали ситуацию.
Он снова замолчал, и по коже Клео побежали мурашки.
— О чем вы думаете? Ненавижу, когда люди молчат. Я их не вижу, поэтому некрасиво с их стороны не рассказать мне о своих мыслях.
— Я думал о том, что на самом деле улыбаюсь. И что вы очень странная девушка.
— Это оскорбление, сэр? — спросила она с дразнящей улыбкой. — Имейте в виду, меня окружают рыцари. Будет жаль, если им придется защищать мою честь. Они покланяются мне, я их леди Крошек. Они могут заклевать вас до смерти или по меньшей мере испортить вам обувь.
— Уверен, последнее уже произошло. Вам повезло, что вы не видите, где мы стоим.
Да уж, запашок тут характерный.
— Вот спасибо. Теперь я переживаю, куда ступить.
— А куда вы хотите пойти? — спросил Себастьян, приблизившись.
Клео вздрогнула.
— Вы так тихо двигаетесь, сэр. В беседку. Мне хотелось бы посидеть на солнышке и насладиться теплом. Лето — мое любимое время года.
Он кашлянул:
— Вы… вы не возражаете?
— Против чего?
Он потянул за край корзинки, вынуждая Клео шагнуть вперед. Она выронила крошки и ухватилась за ручку корзинки обеими руками. Утки ринусь в бой, а Себастьян отвел Клео в безопасное место.
— Нет, не возражаю, — признала она честно и очень тихо.
— Я не должен был так говорить.
— Вы о чем? — Сердце забилось чуть быстрее.
— Что не хочу на вас жениться.
Клео не знала, что ответить, но попыталась:
— Почему?
— Есть вещи и похуже…
— Готова поспорить, что леди в восторге от вашего красноречия.
Себастьян снова задумался и замолчал.
— Я и это не имел в виду.
— Вы имеете в виду, что не собирались жениться, и вам не нравится ситуация. Но после встречи со мной вы считаете себя везунчиком и едва сдерживаетесь, чтобы не овладеть мной прямо тут. Разумеется, это было бы не по-джентльменски, поэтому вы держите себя в руках.
— Что-то вроде того. — Кажется, Бастьен снова улыбнулся. Ей так хотелось увидеть это. Его голос смягчился. — У вас никогда не возникало чувства, будто вы не управляете собственной жизнью?
— Постоянно. Но зачем вы говорите о таких серьезных вещах? Вообще-то, я пыталась заставить вас рассмеяться. И кажется, мне оставалось совсем немного.
— По-моему, вы и правда на это способны. — Себастьян вздохнул и вошел в беседку.
Клео шагнула следом, ощутив прохладную тень. Уселась на любимое место на каменном парапете — небольшой озаренный солнцем кусочек, — откинула голову назад и принялась наслаждаться теплом. Так чудесно и совсем непохоже на утиный Ватерлоо. Такой мирный день.
— Знаете, я никогда не понимала, как можно любить таких, как Рочестер или Хитклифф.
Себастьян прислонился к перилам рядом с ней.
— Вы пытаетесь сравнить меня с ними? Простите, у меня на чердаке не завалялось безумных жен. Собственно, и чердака-то нет.
— Вообще-то, теперь я поняла, что мрачные мужчины довольно интересны. — Клео повернулась. Бастьен был совсем рядом.
Так близко, что она могла бы его коснуться, если б захотела…
Клео затаила дыхание. Осмелится ли она? Да, сегодня ей почему-то хотелось дерзить и поддразнивать, но так Клео переступит проведенную между ними границу.
«А если ты не сделаешь этот шаг?» Она представила себе свою жизнь, полную привычной рутины. Клео устала от пребывания в стеклянной башне, где ее берегли так, будто контакт с внешним миром ее уничтожит. Она вовсе не хрупкая статуэтка, а девушка из плоти и крови, которая желает прикосновений, попробовать что-то вне этих сцен, научиться тому, что есть в мире. Хоть раз поцеловаться.
Ну что ж.
Клео сделала шаг и нащупала край беседки. Затем приподняла юбки, встала на каменный выступ и указала на озеро:
— Смотрите!
Себастьян машинально повернулся. Он даже не заметил ее перчатку на своем рукаве, пока не понял, что она не способна ничего увидеть.
Клео потянулась и, стоило ему повернуть голову, коснулась его губ. Себастьян резко вздохнул, осознав, что она сделала. Слишком поздно. Их губы встретились, и Клео наклонилась, заставив его либо подхватить ее, либо позволить ей упасть.