Руки уперлись в твердую грудь. Клео ощутила горячее дыхание Бастьена. Если бы не стук его сердца, она бы подумала, что ему все равно.
Но это было не так.
Совсем не так.
Боже мой, какой он высокий. И излучает тепло. Бастьен схватил ее за предплечья, удерживая на месте. Прерывисто вздохнул и прижался лбом к ее лбу.
— Клео, что ты делаешь? — шепнул он.
Затем напрягся и медленно отодвинулся.
— Кажется, это называется поцелуями, хотя в романах об этом говорится прискорбно мало, а миссис Пендлбери не делилась со мной интересными подробностями. Она просто хмыкала, кашляла и говорила: «Ну, довольно». И мне приходится подкупать одну из горничных, чтобы она прочитала мне такие сцены.
— Нам нельзя целоваться.
— Ничего страшного, я не видела твоих тайн, Бастьен.
Клео повернулась, сошла с выступа и схватила корзинку. Ее слегка покачивало. Наконец-то она впервые поцеловалась, прямо как в мечтах! Сердце торжественно стучало, будто ударные в оркестре в опере. Она словно парила, хотя поцелуй был невинным…
— Впрочем, не думай, что сумеешь их скрыть. Я считаю себя археологом человеческой натуры.
— Нет, я имел в виду…
Она остановилась и повернулась к Себастьяну. Грудь сжалась от нехорошего предчувствия.
«Нам надо сохранить чистоту твоих видений», — прошептал в голове голос отца.
— Только не говори, что отец запретил… целоваться, — произнесла Клео, дрожа.
Вот она, свобода, совсем рядом, но ее могут и отобрать. На мгновение у Клео возникла надежда на то, о чем она прежде и мечтать не смела: о браке, собственном доме, любящем супруге… детях.
— Таким было одно из условий договора, — ответил Себастьян. — Это брак по расчету, мисс Синклер. Союз между моей матерью и вашим отцом, дабы доказать их взаимное доверие. Нас это не касается. Вот и все.
— Поживем — увидим. — Клео не нуждалась в своем даре, чтобы предвидеть громогласный скандал с отцом.
— Нет, не надо. — Себастьян взял ее за руку, очень крепко, но не больно. Она заметила, что он касался ее через перчатку и шелк платья. Чтобы их разделяло два слоя ткани. — Нельзя переходить дорогу моей матери, я не смогу защитить вас от нее. — Он резко вздохнул. — Да и от себя тоже. Я не должен был приходить. Простите, мисс Синклер. Мне нельзя было приходить сюда посмотреть на вас.
— Ты можешь звать меня Клео.
— Полагаю, это ошибка. — Именно так он говорил в прихожей — суровый, холодный голос человека, не желавшего менять решения. — До свидания. Мы встретимся в день свадьбы, а потом будем редко видеться.
И Себастьян ушел, намеренно громко топая.
Клео стиснула кулаки:
— Я научу тебя улыбаться, Бастьен. Ты будешь смеяться, целовать меня тайком… и расскажешь мне свои тайны. Все тайны! Я не позволю отцу управлять моей жизнью. Я не позволю ему забрать у меня все. — Она подняла руки к повязке и быстро распутала узел. Шелк соскользнул по лицу, но Клео зажмурилась, едва не ослепнув от проникающего под веки света.
И остановилась. Пульс зачастил. Теперь Клео слышала лишь собственное колотящееся сердце.
Вдруг накатили сомнения. Что, если она в самом деле не нужна Себастьяну? Он ведь заявил, что намеревается проводить с ней как можно меньше времени. Что, если Клео снимет повязку и лишится дара? Такой она отцу будет не нужна. Какая польза от пустышки? А вдруг мать Себастьяна тоже откажется от затеи? Она хочет заключить союз, но наверняка не прочь получить и те знания, которые Клео способна дать.
Стало тихо. Она опять одна. Как всегда.
Клео медленно вернула повязку на место.
И сразу же ощутила приступ. Выгнулась и вроде бы вцепилась во что-то, чтобы не упасть, а потом по жилам потек жар, и она отрешилась от мира.
Видение ушло так же внезапно, как нахлынуло. Клео очнулась, стоя на разбитых коленях и тяжело дыша. Сердце билось, словно у загнанной лошади. Она ощущала тепло и смущение, словно все еще чувствовала жар его кожи. Клео никогда прежде не участвовала в видении, лишь молча наблюдала и пыталась расшифровать. Но это… Клео сглотнула. Тут о разнице толкований и речи не шло.
Похоже, миссис Пендлбери была права.
Что ж… Клео неуверенно улыбнулась, не зная, сможет ли устоять на ногах.
— Ну беги, Бастьен. Все равно мы еще встретимся, — шепнула она.
Глава 11
Прежде чем запереть дверь своей комнаты, Клео склонила голову и прислушалась. Отец вышел из дома по делам, и, судя по тому, что удалось подслушать, явно что-то замышлял. Сперва бормотал о какой-то реликвии, а потом мерил шагами кабинет, нараспев произнося себе под нос какие-то слова. Клео когда-то уже их слышала и весь день промедитировала, пока не удалось извлечь из памяти искомое.
Отец пытался улучшить заклятие для вызова демона.
Клео знала законы. А еще хорошо знала своего отца. Она никогда не считала его злодеем — да, вероятно, он немного резковат, но ведь его навсегда сослали в это поместье за пределами Лондона, — только происходящее сейчас… пугало. Демон — самое опасное создание, с которым точно не стоит играть, сверхъестественное существо из другого измерения. Подобного можно обуздать ради какой-нибудь информации или услуги, но он частенько умудряется выскользнуть и обойти защиту. Все известные Клео истории про демонов заканчивались плохо.
Она обещала как-то помочь Себастьяну, и теперь ей предстояло принять еще одно решение, из-за которого внутри все переворачивалось.
Годами она изумлялась, что же уничтожает целый город в том видении о гибели Лондона. Раньше ответить на этот вопрос не получалось, но теперь… Спущенный с цепи демон вполне смог бы разрушить город. В одно мгновение.
Клео должна остановить отца, но пойти к нему — не решение. Даже упоминать о встрече с Себастьяном не стоит. Значит, придется самой заняться этой проблемой.
Одно из преимуществ жизни слепой, с извечной белой повязкой на глазах и кукольной внешностью, то, что люди считают тебя глупой или беспомощной. Отец воспринимал Клео исключительно как свою марионетку. Он открыто говорил в ее присутствии, словно считал, что она не способна ничего понять, и уж точно не может ни на что повлиять. Обучил ее, как обуздать собственные силы, но никогда не позволял ей изучать темы, не касающиеся таланта прорицания. Клео же всегда была очень хорошей ученицей. Она провела много, очень много часов, отрабатывая свои предсказания и прогнозы.
Вытащив специальный набор кристаллов, она по-турецки села на пол рядом с кроватью и прислонилась к ней спиной на случай видения. Когда разум очистился и открылся, Клео принялась шепотом перечислять тех людей, кто мог бы ей помочь.
Она пробежалась по всему списку, но ни одно имя не вызвало искорку возможного предсказания, а если и вызывало, помощи ждать не приходилось. Некоторые из образов оказывались настолько кровавыми, что она тут же выбрасывала их из головы.
В итоге Клео произнесла то, чего всячески сталась избежать:
— Мой отец.
Слова вызвали темноту и звон криков. Тяжело сглотнув, она стряхнула дурное предчувствие. Разговор с отцом ни к чему хорошему не приведет.
Клео закусила губу. Кто достаточно силен, чтобы справиться с Себастьяном, ее отцом и этой таинственной матерью, о которой говорил Себастьян? Кто достаточно силен, чтобы справиться с демоном?
«Верховный».
Опасная мысль. Верховный уже предавал ее отца. Его имя запрещалось произносить в стенах этого дома. Отец ненавидел Верховного, но кожу Клео стало слегка покалывать, как если бы она приняла верное решение.
— Верховный, — прошептала Клео.
Видение мгновенно накрыло ее, вызвав оцепенение.
Какой-то мужчина повернулся к своей любимой, женщине, чьими глазами Клео на него смотрела. Горе омрачало его лицо.
— Неужели нет другого пути? — прошептал он.
— Если ты их увидишь, то запустишь в движение цепь событий, которые приведут к катастрофе, — неожиданно для себя произнесла Клео чужим голосом.
Потом она увидела мужчину, который смотрелся в зеркало. Она не могла разглядеть его лица, только спину и камзол хорошего кроя, но отражение казалось намного старше обладателя. Перья седины на висках, сеточка морщин вокруг ртутно-серых глаз. И он будто смотрел прямо на Клео, будто видел ее за своим плечом. Мужчина потянулся вперед, коснулся зеркала, и оно взорвалось, вдребезги разбив его взрослое отражение.
Образы сменяли друг друга. Тот же мужчина вдруг разделился на трех, и каждого потянуло в разные стороны. Потом он стоял в комнате, к нему подкралась тень и ударила в спину. Брызнула кровь, затмив видение, а когда она вся стекла, Клео увидела три сверкающих реликвии вокруг высеченной пентаграммы. Около дюжины фигур в мантиях стояли на коленях, бормоча заклинания, а мужчина лежал внутри кольца, прибитый к полу, с окровавленной вскрытой грудной клеткой.
На смену пришла слишком хорошо знакомая картина. Гибель Лондона, только на сей раз Клео это не снилось. Все началось с привычного чувства ужаса, бурлящих над Лондоном облаков и с криком убегающих людей. Молния пронзала темноту, стремясь к чему-то, что не должно освобождать, к чему-то, способному уничтожить целый город. Клео в одиночестве стояла на городских улицах, не в силах ничего сделать с этой наступающей тьмой. Порывы ветра сносили дома, сбивали с ног людей.
Как и всегда, она погрузилась в свое видение и не могла сбежать.
— Нет, — прошептала Клео, хотя это слово тут же унесли ветра, что хлестали за ее спиной.
Туча неумолимо двигалась в ее сторону. Клео никогда не видела конца этого ночного кошмара, да и не хотела. Все всегда одно и то же. Всегда жуткая и безжалостная картина, высасывающая из мира даже малейшую надежду.
— Останови это, Клео! — сказала она самой себе, не в силах отвернуться. — Просыпайся!
Видение размылось по краям, словно ее физическое тело выдергивали из медитации. А потом что-то необычное привлекло внимание Клео.
На этот раз вверх поплыли искорки золотого света, словно в противовес тьме. Совсем крохотные и незначительные, хотя теперь казалось, что тьма не сможет поглотить весь мир.
С трудом дыша, Клео вынырнула из медитации. Она понятия не имела, что все это может значить, но по крайней мере уже не кричала.
Клео долго сидела с прижатыми к груди коленями, пока пот стекал по лицу. Она чувствовала себя совершенно выжатой, словно пробежала несколько миль.
Что же делать? Она не упустила знаки. Вот они. Себастьян как-то связан с ее самым ярким кошмаром. Так же как и Верховный, и ее отец. Видение скоро сбудется, и она совсем этого не хочет.
«Твое желание ничего не значит. Сделай что-нибудь».
«Но что? Я всего лишь девушка, запертая в своем кукольном домике».
Клео впилась ногтями в ладони. Видение пришло неспроста. Она единственная знает, что грядет, и способна как-то помочь и остановить катастрофу. Такова цена предвидения.
Заставив себя подняться на ноги, Клео долго ходила по комнате. Что же предпринять? Непохоже, что обращение к Верховному приведет к катастрофе. Штормовые облака уже собирались на горизонте, и она просто единственная способна почувствовать их приближение.
Отрицание этого факта не поможет.
И вышагивание по комнате тоже.
Однако в видении была одна золотая искорка, которая устояла перед нависшей опасностью. Хороший знак. Клео вообще впервые увидела какой-то намек на решение надвигающейся катастрофы. Была ли она сама этой искоркой? Или это значило, что если она выйдет на связь с Верховным, то как-то выведет на поле нового игрока? Клео не знала, но это давало хоть какую-то надежду.
Итак, надо обратиться к Верховному. Убрав на место кристаллы, Клео вытащила из-под кровати письменные принадлежности. Чаще всего она диктовала свои письма миссис Пендлбери, но лет в тринадцать поняла, что в жизни может настать такое время, когда она не захочет, чтобы кто-то видел ее переписку. И с помощью линейки и небольшого приспособления, которое прижимало ту к листу бумаги, научилась аккуратно выводить буквы. Одна из служанок, Элли, была грамотной, и за несколько фунтов стала глазами Клео. Получалось не особо разборчиво, но Элли всегда удавалось распознать, что же написала госпожа.
Клео долго размышляла, что сказать. Наконец она взяла перо и принялась выводить записку. Придется дополнительно заплатить Элли, чтобы ее младший брат доставил послание адресату.
Глава 12
«Не позволяй колдуну жить…»
В отеле «Виндзор» не оказалось ни единого следа Морганы, впрочем, Ианта и не надеялась что-то найти. Разумеется, тварь съехала, как только забрала Луизу. Кроме того, непросто спрятать похищенного ребенка в общественном месте так, чтобы не пошли слухи.
Из-за свойственного всем колдунам аппетита Ианта и Люк задержались в «Виндзоре» на поздний обед. Ей приходилось заставлять себя быть прагматиком. В первые четыре дня после исчезновения дочери Ианта сама едва ела и сильно отощала, пока не стала шататься от слабости. В таком состоянии ей с бывшей женой Верховного уж точно не тягаться.
Поэтому теперь Ианта проглотила белый суп, два бифштекса и, к большому удивлению официанта, еще и крем-брюле. На вкус все казалось пеплом, но она заставляла себя есть, видя в питании способ достижения цели. Люсьен справился с супом и ложкой ее десерта, прежде чем отодвинул от себя креманку.
— Не голоден? — спросила Ианта, внимательно за ним наблюдая.
— Не привык к обильной пище.
Темные круги от усталости под его глазами потихоньку начали пропадать, но жестко очерченные впадины под скулами указывали на стесненность жизненных обстоятельств в последние несколько месяцев. В конце концов, он уже съел чуть больше, чем раньше, что само по себе хороший признак.
— Что ж, почему бы нам не выяснить, что Моргана планировала делать с дневником лорда Ретберна? Может, немного развлечемся.
— Ты ведь никогда с ним не встречалась, правда? — с легкой горечью улыбнулся Люсьен. — Я не удивлен, что он путался с Морганой. Жаль только, что их связь затронула и меня.
— Есть предположения, чем они занимались?
Они как раз выбрались на улицу, и он напрягся и слегка ссутулил плечи.
— Нет. Без понятия.
Ианта подозревала, что Люк обеспокоен сильнее, чем готов признать. Она искоса окинула его взглядом из-под ресниц.
— Ну, тогда вперед выяснять. Хоть от одной проблемы избавимся.
— Хорошо.
Вероятно, виной всему то, что она отвлеклась на Люсьена, или нехватка сна, растянувшаяся на много ночей, но Ианта уже была на середине улицы, когда увидела экипаж из лакированного черного дерева. Она невольно ахнула, разглядев золотой герб на двери, и резко остановилась, наблюдая за пассажирами. Из экипажа вышел высокий и худощавый мужчина в безупречном твидовом костюме и помог спуститься на землю стройной девушке в одеянии нежно-голубого оттенка. Однако Ианта едва ее заметила — она смотрела только на мужчину. Проклятье. Возраст едва оставил на нем свои следы: походка по-прежнему была уверенной, темные волнистые волосы аккуратно напомаженными, жесткий рот как и всегда замер тонкой чертой, словно ничего во всем мире не радует его обладателя… и никогда не радовало.
Люсьен подошел к Ианте и взял за предплечье:
— Что с тобой?
Какая-то часть ее разума продолжала работать, хотя тело оцепенело от шока и страха. Она слышала, что он женился во второй раз. Вот бедняжка.
— Н-ничего. — Ианта отвернулась и не глядя направилась в противоположном направлении. Куда-нибудь. Не важно. Просто прочь отсюда.
Сзади раздались шаги Люсьена.
— Кто-то знакомый?
«Нет. Не особо. На самом деле, совсем нет».
— А ты не узнал герб на экипаже?
Он нахмурился:
— Ad servium veritatum?
— «Служить истине», — перевела Ианта. — Это эмблема Комитета по надзору над колдовством.