— Позвольте, но ведь я во фраке…
— Меня преследуют!
— Вроде бы это я уже слышал. Дорогая мисс Вестон, мне хорошо известно, как должен вести себя джентльмен, и все же я вынужден обратить ваше внимание на неоспоримый факт: я, к сожалению, всего лишь ученый, а не странствующий рыцарь. Уму непостижимо, отчего в ситуациях детективного характера вы обращаетесь не к первоклассной полиции нашего времени, а исключительно ко мне. Я отношусь к вам с полным почтением, мисс Вестон, но все же позволю себе повторить: жизнь джентльмена — это не проходной двор…
— Вы правы… я немедля выхожу из машины, — промолвила Эвелин и, склонившись к ветровому стеклу, зарыдала. Она боялась, что в Париже установлено наблюдение за вокзалами, а возможно, и за гаражами, где дают напрокат машины. Жизни ее угрожает опасность — она это знала. Вполне возможно, что злоумышленники уже напали на ее след. Единственное спасение — уехать подальше от Парижа и взять напрокат машину. Господи, до чего она одинока!
— Скажите же наконец, куда вас отвезти! — раздраженно проговорил профессор, чувствуя, что не в силах обойтись с ней круто, как она того заслуживала. — Перестаньте плакать, перейдем к сути! Я готов увезти вас из Парижа, куда хотите!
— В Марсель, — тотчас встрепенулась девушка, и глаза ее загорелись надеждой.
— Во фраке?! — возмущенно фыркнул лорд Баннистер.
— Нет, нет… Отвезите меня до первого городка, где я могла бы взять напрокат машину.
Профессор в сердцах дал газ, и шикарный «альфа-ромео» бесшумно, мягко, стремительно покатил по автостраде Париж — Лион.
Двое мужчин затаились на крыше, каждый прятался за дымовой трубой. Меж тем суета на улице поутихла, и продолжать перестрелку было бы рискованно.
— Эй, незнакомец! — крикнул Гордон. — Вы всерьез настаиваете, чтобы мы сдали друг друга фараонам? — И, не дождавшись ответа, прибавил: — Разумнее было бы действовать сообща.
Адамс молчал.
— На пару мы, пожалуй, могли бы застукать девицу с пакетом. У меня на руках кое-какие козыри, без которых вам не выиграть. Предлагаю действовать сообща.
— Кто вы такой?
— Англичанин, специализируюсь в смежной профессии.
— А мне какой от вас прок?
— Возьмите меня в дело «карта Клейтона», а я за это предлагаю вам пай в деле «статуэтка».
— И на сколько потянет «статуэтка»?
— Речь идет о статуэтке стоимостью в миллион фунтов.
— Так я и думал, что интерес к этому Будде неспроста. Вот только не с руки мне сейчас отвлекаться. Моя цель — оранжевый пакет.
— Да дело-то общее, — отвечал Гордон. — И пакет и статуэтка будут наши, когда захватим Эвелин Вестон. Ну как, желаете основать акционерное общество на паях? Пятьдесят на пятьдесят! А не желаете — разбегаемся в разные стороны. Надеюсь, вы не собираетесь отсиживаться на крыше до скончания века?
Настала пауза.
— Ладно, — проговорил наконец Адамс. — Все равно нам сейчас не столковаться, я, во всяком случае, вам не доверяю. Лучше будет встретиться через полчаса в ресторанчике «Бобовый король», что возле Шато-Руж.
— О'кей! До скорого…
Под прикрытием трубы они расползлись в разные стороны.
Выбравшись на улицу, Гордон позвонил Райнеру.
— Живо, вы оба — и ты, и Жирный — подтягивайтесь к ресторанчику «Бобовый король».
— А что, там хорошая кухня? Я еще не ужинал.
— Идиот! Речь идет о жизни и смерти. Мы станем миллионерами, если отыщем Эвелин Вестон.
— Считай, что уже отыскали. Жирный только что звонил и сказал, что она раскатывает с профессором в авто. А перед этим они заправились бензином на Лионском шоссе. Жирный висит у них на хвосте и у каждой бензоколонки будет оставлять нам записки. Далеко отсюда этот «Бобовый король»?
Когда Райнер и Гордон заявились в ресторанчик, Адамс с двумя сообщниками уже поджидал их там. Господа наконец-то получили возможность по всей форме представиться друг другу и представить своих сотрудников.
Один из подручных Адамса носил круглую бороду, полосатую майку и непрестанно жевал табак, поминутно сплевывая жвачку. Звали его просто Жако, никакими другими именами, заводя новые знакомства, он не пользовался. Когда-то он служил акробатом в цирке, но в один прекрасный день укокошил несколько человек и с тех пор перешел на новое амплуа.
Другой сотрудник Адамса, седовласый доктор Курнье, высоченный толстяк с бледным лицом и усталыми глазами, был хроническим морфинистом. Если ему случалось доброжелательно и кротко густым басом втолковывать что-либо собеседнику, он сопровождал свою речь плавными жестами пухлых, усеянных веснушками рук.
— Время поджимает, господа, — начал Гордон. — Конечно, не стоило бы с вами объединяться, но в таком случае наши пути наверняка где-нибудь да пересеклись бы. А пожива столь велика, что хватит на всех с лихвой.
— Ближе к делу! — подал реплику бородатый и принялся ковырять под ногтями невероятно длинным ножом.
— Совершенно с вами согласен! Самое время приступить к делу, — отозвался Райнер и тотчас же сделал официанту заказ: — Принесите мне шницель по-венски, на гарнир картофеля побольше, а еще четыреста граммов красного вина и два яйца вкрутую.
— Итак, господа, — продолжил каторжник, — я знаю, где в данный момент находится девица с оранжевым пакетом, а кроме того, знаю, где искать шкатулку со статуэткой на крышке, что равноценно миллиону фунтов.
— Это и я знаю: у Мюнстера, — вмешался Адамс. — Но если вы скажете, где находится девица, мы охотно войдем в долю.
— На равных началах!
— Идет.
И Гордон выложил все подробности. Говорил он кратко, но толково, начав свой рассказ с Дартмура и Джимми Хогана, а закончил последним телефонным известием своего сообщника.
— Когда Жирный потерял девчонку из виду, по счастью, меня осенило подослать его к профессору, с которым Эвелин Вестон, выдавая себя за его жену, ехала на пароходе. Я решил, что девица рано или поздно вынырнет вблизи профессора, и не ошибся. Они действительно встретились — сразу же после происшествий на рю Мазарини.
Адамс взволнованно вскочил.
— Значит, мы их накрыли! Когда вы разговаривали по телефону с коллегой? — обратился он к Райнеру.
— И часа не прошло! Однако такого из рук вон скверного обслуживания я еще не встречал. Вы подумайте: полчаса ждать горчицу! А яйца без горчицы…
Бородатый бросил чистить ногти и направил острие ножа на Райнера.
— Поехали! — прохрипел Адамс.
Вскоре вся компания на бешеной скорости мчалась по Лионскому шоссе. В Армантье они догнали такси.
Оттуда вылез Жирный.
— Они здорово нас обскакали, — сказал он, пересаживаясь в «паккард». — У профессора мощная новая машина, зато они не подозревают, что мы у них на хвосте.
«Паккард» развил сумасшедшую скорость, стремясь наверстать упущенное.
Глава шестая
Воспоминания о маяке и азбуке морзе. Очередной план терпит неудачу на уровне пятого этажа. Автор «Вильгельма Телля» становится обладателем золотых часов и несет их оценить Хёграбену. Пожарная команда выезжает на место происшествия. Эдди Рэнсинг ссылается на Шекспира, а пожарный Лёви популярно истолковывает ссылку. В Англию уходит телеграмма.
Рэнсинг утер слезы, отвязал лодку и переплыл озеро. Высадившись на берег, он направился прямиком к замку. Повсюду суетились встревоженные обитатели Мюгли-ам-Зее.
Молодой человек издали замахал им руками.
— Я ведь схватил его! — возбужденно воскликнул он, подходя к толпе. — Завязалась борьба, оба мы свалились в воду, но он оказался лучшим пловцом, чем я.
Жители захолустья с восхищением и респектом взирали на мужественного иностранца.
— О, вы настоящий герой! — Грета наградила его широченной улыбкой от уха до уха. — Потому я и не испугалась, заслышав крики: я знала, что вы рядом.
— Я вижу, вы получили телесные повреждения. — Коронер подошел к Эдди, внимательно изучая его разбитую губу. — В таких случаях мы обычно берем гистологический срез и предъявляем результаты анализа суду присяжных.
— Не могли бы вы описать внешность преступника, мистер Рэнсинг? — холодно, официальным тоном обратился к нему полицейский.
— Конечно, с удовольствием! Рост высокий, небольшие усики, на лице бородавки, на правой руке под мышкой шрам.
— Особые приметы?
— Резкий запах перегара.
— К сожалению, в здешних местах эта примета не может считаться особой, — вздохнул полицейский, раскуривая трубку.
На самом деле трубку он терпеть не мог, но считал, что трубка — неотъемлемый атрибут сыщика.
— Может, вспомните какие-нибудь детали? Какая монограмма у него на рубашке, какой размер обуви, сильный ли он физически?
— Мне редко попадались грабители, столь развитые физически, — живописал Эдди. — Могу вас заверить, силища у него, как у Геркулеса.
— Тогда мы наверняка найдем его след в картотеке международных преступников, — решил полицейский.
Эдди Рэнсинг не стал подвергать эту истину сомнению. Он поспешил к себе в комнату и целый день пролежал в постели, беспрерывно чихая и кашляя. Виктория, супруга бывшего садовника Кратохвила, под вечер принесла больному чашку настоя целебных трав, отчего состояние страдальца лишь ухудшилось.
Эдди не чуждался приключений, однако здесь на его долю выпало столько неприятных происшествий, что даже Арсен Люпен при аналогичных обстоятельствах возжелал бы праведной жизни. Рэнсинга не страшили повседневные трудности. Не прошло и двух лет с той поры, когда он исключительно по ночам и в непогоду взбирался по громоотводу, наведываясь к дочке смотрителя маяка в Дувре, так как в это время папаша был занят по службе. Смотритель Харрингтон держал дочь в строгости и отличался мощным телосложением, так что связываться с ним было опасно. Вот и пришлось Эдди обучиться у своей подружки азбуке морзе. В окошке жилой комнаты маяка по вечерам между восемью и девятью часами мелькали, чередуясь с определенной последовательностью, вспышки света. А на берегу Эдди, ставший благодаря своей учительнице заправским телеграфистом, расшифровывал световые сигналы: «Отец… несет… вахту… приходи… выпивка… кончается… жду… люблю…»
Как видим, нужда заставила нашего героя освоить профессию телеграфиста и верхолаза. Но там по крайней мере была романтика, риск. А тут? Грубая челядь тащит его за собой по лужам, швыряет в него половые щетки, запирает в чулан, бьет по физиономии.
Но ведь Будду надо раздобыть! Лежа в постели, он имел возможность как следует обдумать свое положение и разработал новый план. Да, пожалуй, подойдет!
Идея была поистине гениальной. После обеда Эдди отправился на прием к местному доктору, господину Рюдигеру.
— Счастлив с вами познакомиться! Что новенького? Как вам живется в замке?
— Совершенно не могу спать.
— Вполне вас понимаю. Надо бы перебить там всех кошек!
— Не в кошках дело. Я страдаю бессонницей.
— Гм… И в чем же это проявляется?
Рэнсинг, у которого по причине выпитого ядовитого зелья появились признаки разлития желчи, решил покориться судьбе и с вежливой улыбкой растолковал эскулапу, что для его бессонницы характерны два симптома: отсутствие сна и бодрствование.
— Что и говорить, симптомы тяжелые, — посочувствовал доктор. — По всей вероятности, у вас малокровие, а отсюда и мнительность, нервозность. Полагаю, и на память вы жалуетесь.
— Я попросил бы прописать мне какое-нибудь снотворное.
— Удачная мысль!
Доктор выписал рецепт, Рэнсинг расплатился и ушел.
В кондитерской Эдди накупил пирожных с кремом, зная, что прожорливая фрейлейн обожает сладости. После ужина, улучив момент, когда они остались вдвоем, молодой человек угостил Грету. Барышня, по своему обыкновению, отщипнула кусочек, заявив, что остальное отнесет кошкам.
Рэнсинг знал, что она слопает пирожные прямо на лестнице. И не ошибся. К крему он подмешал пятикратную дозу снотворного, прописанного ему доктором Рюдигером. Через час Грета храпела так мощно, что кошки, вздыбив шерсть, попрятались по углам.
Стояла темная, ненастная ночь.
Настал решающий миг. Все свои действия Эдди продумал наперед, чтобы обезопасить себя от дальнейших разочарований. Он предусмотрительно прихватил с собой свернутую трубкой бумагу, намазанную дегтем, чтобы с помощью бриллианта в кольце вырезать стекло в окне девичьей спальни, а затем приклеить к нему липкую бумагу. Тогда можно будет бесшумно вынуть стекло, а иначе пришлось бы его выдавливать, но уж тут звона и грохота не оберешься. И еще Рэнсинг запасся длинной, прочной веревкой.
Погода благоприятствовала его замыслам. С Альпийских гор дул фен, швыряя в лицо крупные капли дождя, густые тучи окутали округу траурной пеленой. Наш герой взобрался по винтовой лестнице в выступающую над фасадом декоративную башенку. Через легко открывающееся окошко-люк отсюда не составляло труда попасть на крышу.
У-у-у! — взвыл ветер.
Эдди хотелось ответить ветру охотничьим кличем, душа его, исполненная отваги, рвалась навстречу приключениям.
Э-ге-ге-ей!
С развевающимися на ветру волосами, со связкой веревки и рулоном бумаги в руках, он выглядел как безумный ковбой, мчащийся через прерии с лассо и свитком лирических стихов в руке.
У одного из коленьев водосточного желоба из-под жести торчал вбитый в балку толстый стальной крюк. Эдди внимательно изучил этот крюк. Под ним находилось круглое глухое окно, а еще ниже — балкон спальни фрейлейн Греты. Словом, все удобства для грабителя, которому предстоит иметь дело с жертвой, погруженной в наркотический сон!
Веревку он закрепил на крюке прочным морским узлом и спустил вниз. Раскачиваясь на ветру, она повисла гораздо ниже уровня балкона. Убедившись в этом, Эдди зажал под мышкой рулон клейкой бумаги и не спеша начал спуск.
Черт бы побрал этот деготь! Вначале длинная, черная бумага липла к рукам, а когда Эдди попытался ее отодрать, ветром весь лист прижало к лицу. Теперь он был похож на куклуксклановца в балахоне до пояса. Хорошо еще, что он успел добраться до глухого окна и на секунду смог присесть на краешек узкого, круглого выступа. Балкон Греты находился двумя этажами ниже. Рэнсинг выпустил из рук веревку и сорвал с лица липкую бумагу.
Неподалеку от него с шумом клонилась под ветром крона гигантской сосны.
Глухое окно, на котором пристроился Эдди, представляло собой правильный круг. В сущности, голая стена с углублением наподобие крышки котла. «К чему эти бесполезные детали?» — задумался на миг Эдди, а затем очень удивился.
Где же веревка?
Боже правый! Он выпустил веревку из рук, и та при очередном резком порыве ветра застряла в ветвях сосны. Да и застряла-то чуть-чуть и неуверенно колыхалась, повиснув на тонюсенькой веточке. Возможно, она сейчас соскользнет с ветки и вновь провиснет свободно. Однако веревка и не думала соскальзывать. Стоило Рэнсингу протянуть руку, и он достал бы веревку. Но как тут пошевелишься, примостясь на узеньком карнизе на высоте пятого этажа, когда единственное, за что можно ухватиться, — это липкая бумага? Согласитесь, положение отчаянное!
У Рэнсинга кружилась голова.
Не оставалось ничего другого, кроме как ждать очередного порыва ветра: тогда, быть может, веревка соскользнет с ветки. Той ночью ветер не заставлял себя долго ждать. Вот и снова налетел шквальный порыв — с ревом и завыванием. У-у-у!
Веревка дрогнула, стала подниматься, взмыла вверх и… застряла между двух ветвей. Чтобы вытащить ее оттуда, понадобится циклон, торнадо или какой-нибудь другой океанский вихрь.
Положение Эдди Рэнсинга было куда более отчаянным и мрачным, нежели все прочие достойные сожаления ситуации, какие только случались на свете.
Он обхватил колени руками, и тело его, покорно согнувшись, повторило контур глухого окна, так что издали нашего героя можно было принять за бухту каната. Рэнсинг промок до нитки, продрог до костей, а до рассвета еще долгие часы ожидания.
Впрочем, что уж так ждать рассвета? Попробуй-ка объясни, как и зачем он сюда забрался!