— Братья Карносса уже хотят с тобой танцевать.
Дора бросила быстрый взгляд в сторону молодых герцогов, отвернулась и негромко рассмеялась.
— Эти рыжие? Ну нет, — и она посмотрела на меня с теплом и надеждой, словно хотела сказать что-то еще, но не решалась. Зато сказал я:
— Конечно, нет. Тебе ведь есть, с кем танцевать. А я соскучился по танцам, скажу честно.
Лицо Доры озарило счастливой улыбкой, и в этот момент оркестр заиграл торжественное «Славься!» — в бальный зал вошел государь с супругой. Все согнулись в поклонах, мужчины опустились на одно колено, приветствуя его величество. Король отдал всем общий поклон, и музыка сменилась на более легкую и плавную — начинался первый танец.
По традиции бал открывала правящая фамилия — потом Георг отправлялся за карточный стол, и я помнил о его приглашении. Сейчас, когда пары выходили в центр зала, меня вдруг охватило давно забытое чувство, похожее на пузырьки в бокале, которые бьют в нос и заставляют смеяться и чувствовать себя молодым, веселым и открытым всему, что приготовила жизнь. Я протянул Доре руку и произнес:
— Миледи Дора, позвольте пригласить вас на танец.
Дора улыбнулась, взяла меня за руку, и вдруг на ее лице появился самый настоящий страх. «Она ведь не умеет танцевать», — подумал я. Да и когда ей было учиться? В своем мире она ухаживала за лежачей больной, в нашем тоже было не до танцев. А теперь все будут смотреть на нее и подмечать каждую ошибку.
Но ведь рядом с ней Мартин Цетше. Этого нельзя упускать.
— Я не умею танцевать, — с ужасом прошептала Дора. Я тряхнул свободной рукой, освобождая заклинание легкого парения, и ответил:
— Я научу. Не бойся.
Мы вышли к остальным парам, и я опустил руку на талию Доры и произнес:
— Не дрожи так. Левую руку — мне на плечо. И не сопротивляйся.
Я помнил по старым временам, что с дебютантками такое случается: взволнованные, испуганные, не уверенные в себе, они начинают сопротивляться ведению партнера, и в итоге от танца остается какое-то смазанное, непонятное впечатление и, разумеется, никакого удовольствия. Рука Доры невесомо легла на мое плечо, и только сейчас я понял, насколько хрупка моя спутница. Ее можно было ранить неосторожным движением.
А в следующий миг мы уже кружились по залу, словно снежинки, подхваченные ветром. Дора закрыла глаза, отдавшись танцу, и мне казалось, что мы стали осенней листвой в листопаде, снежинками в метели. Заклинание легкого парения освобождало разум и подчиняло человеческое тело тому первобытному ритму, который заставляет двигаться все миры. Что и говорить, танец в таких обстоятельствах всегда был идеальным.
Какое-то время я не слышал музыку — потом она пробилась ко мне, бальный зал снова наполнился цветами, запахами и звуками, я чувствовал тепло, идущее от Доры, и читал ее простые мысли: хорошо, как же это все хорошо… Она была несчастной девчонкой, потерявшей свой дом, но теперь наконец-то и к ней пришло простое, почти невесомое счастье.
Музыка стихла, и мы остановились. Дора растерянно смотрела на меня, ее глаза сверкали радостно и возбужденно, а рука в моей руке была просто обжигающей. Я смотрел на девушку и ни о чем не думал — после этого танца уже не надо было ни о чем думать, я и так все понял.
— Это было удивительно, — прошептала Дора. Я слегка обнял ее за талию, как и принято танцевальным этикетом, и повел в сторону столов с напитками: после заклинания легкого парения обязательно нужно выпить воды, чтоб прояснить отуманенную голову.
— Да, — кивнул я и добавил: — И правда удивительно. Спасибо тебе.
Дора удивленно посмотрела на меня, словно не могла понять, почему я сейчас поблагодарил ее. Потом она улыбнулась и ничего не сказала. Просто взяла стакан воды и сделала глоток.
(Дора)
После первого танца король отдал короткий поклон всем гостям и направился в отдельный зал — там уже все приготовили для игры в карты, и я увидела, как помощники принесли большую чашу для вина, наполненную бриллиантами, и выложили на карточный стол маленькие серебряные черпаки.
— Тот, кто выиграет, может зачерпнуть бриллианты из чаши, — объяснил Мартин и мягко пожал мою руку, добавив чуть ли не извиняющимся тоном: — Я должен идти, Георг приглашал меня лично. Приятного вечера, Дора.
Я улыбнулась. Конечно, королю никто не отказывает, но мне так хотелось, чтоб Мартин остался в бальном зале!
— Да, конечно, — ответила я и снова улыбнулась, надеясь, что не похожа на дурочку. — Надеюсь, ты выиграешь.
Мартин выпустил мою руку и спокойным ровным шагом двинулся в сторону зала с карточным столом — король и другие игроки уже занимали места, обмениваясь рукопожатиями. Я поискала взглядом Огюста и увидела, что он по старой привычке решает вопросы своего дела в неформальной обстановке: Огюст сидел на мягкой скамеечке с каким-то очень важным господином и что-то подсчитывал на золотой дощечке, передвигая по ней янтарные шарики.
— Миледи, — негромко окликнули меня. Я обернулась и увидела одного из герцогов Карносса. Молодой человек был таким рыжим, что жгло глаза.
— Меня зовут Лотар Карносса, — с поклоном представился герцог. — Позвольте пригласить вас на танец, миледи.
Я всеми силами старалась скрыть свою растерянность: заклинание легкого парения утратило власть, что я теперь натанцую? Потом обязательно пойдут разговоры, что дебютантка и спутница Мартина Цетше может похвалиться коровьей грацией. Но Карносса оценил мое молчание по-своему, вновь поклонился и отошел в сторону, туда, где возле фонтанчика с игристым вином стояло трое молодых людей, которые оценивающе смотрели в сторону девушек. Должно быть, он собирался рассказывать о том, что я угрюмая бука, которая не умеет разговаривать с приличными людьми. Ну и пусть.
— Еще ни одна девушка не отказывала в танце братьям Карносса, — одобрительно сказали откуда-то справа. Я обернулась и увидела высокую темноволосую леди в наряде цвета морской волны. Пряди в прическе дамы были перевиты жемчужинами, а над бокалом, который она держала в руке, порхала бабочка.
— Я и не отказывала, — призналась я. Дама выглядела так, что казалось, будто с ней можно быть вполне откровенной. — Просто растерялась, это мой первый выход в свет.
— Для дебютантки вы выглядите очень смело, — одобрительно сказала дама и протянула мне руку со словами: — Конечно, жест мужской, но я себе его позволяю. Адеола Росса, маг первой ступени, к вашим услугам.
Я осторожно пожала руку Адеолы и ответила:
— А меня зовут Дора. Я иномирянка и помощница милорда Мартина Цетше.
Адеола ободряюще улыбнулась.
— Ваше имя тут всем известно, — сказала она и, взяв меня под руку, повлекла в сторону огромного стола с десертами. — Когда узнали, что Цетше будет на балу, это произвело настоящий взрыв. Все говорили и говорят только о вас.
Каких только сладостей тут не было! И нежно-розовые меренги, украшенные спелой малиной, и крошечные шоколадные кексы с кокетливыми завитками разноцветного крема, и массивные пирожные с какими-то странными бело-розовыми фруктами, и прозрачные звезды мармелада… Адеола легко подхватила большую креманку с желе и ягодами, и над десертом тотчас же принялась порхать фиолетовая бабочка.
— Не робейте, Дора, возьмите этот пирог, — волшебница указала на пышные куски пирога с кремом и фруктами, — его тут замечательно готовят. Девушкам полезно сладкое.
Слуга протянул мне тарелочку с ложкой, и вскоре я убедилась, что моя новая знакомая права: пирог так и таял во рту, заставляя замирать от удовольствия.
— Действительно очень вкусно, — согласилась я, и Адеола сказала:
— Вы ведь знакомы с Бруно, не так ли?
Я кивнула, надеясь, что волшебница не станет спрашивать о деталях нашего знакомства.
— Он просил меня присмотреть за вами на балу, — сообщила Адеола. — Мартин Цетше стал ректором академии чародейства и волшебства, но это не всем по нраву. Так что я на всякий случай прослежу, чтоб ни с ним, ни с вами не случилось ничего дурного.
— Спасибо, — с искренней признательностью ответила я. Адеола мне нравилась, в ней чувствовалась та внутренняя свобода, которая делает человека настоящим. — А вы работаете в академии?
Волшебница протянула слуге пустую креманку и, взяв со стола нечто похожее на розовое зефирное облако в шоколадных стружках, ответила:
— Уже пятнадцать лет. Приходится, конечно, терпеть старых дураков в ректорате, но теперь, полагаю, нам всем будет полегче.
— Мартин не хотел работать в академии, — призналась я. — Но король его убедил.
Адеола понимающе кивнула.
— Да, такая работа не по нему, он человек другого склада. Но кто знает? Я тоже не хотела работать в академии в свое время, но теперь… О, взгляните-ка! Младшая дочь семьи Лаветт идет по вашим стопам.
Я взглянула туда, куда смотрела Адеола, и увидела, что тоненькая блондинка в белом платье разговаривает с Лотаром Карносса, и ясно, что и тут он потерпит фиаско. Адеола довольно улыбнулась.
— Ну вот вы положительно влияете на дебютанток! Эти Карносса невыносимы, их давно пора проучить.
— А что с ними не так? — спросила я.
— Как правило они продолжают общение с дебютантками уже в постели, — ответила Адеола. — Не знаю, как в вашем мире, а в нашем господам такого ранга никто не отказывает.
— Я просто не умею танцевать, — призналась я, чувствуя, как к щекам снова подступает румянец. Адеола оценивающе посмотрела на меня и сказала:
— Заклинание легкого парения, ну конечно. Не стоит переживать, Дора, еще научитесь. А вот смотрите-ка, сейчас начнут выборы Королевы Бон-Бон!
Закончился очередной танец, и слуги внесли в зал большой ларец с прорезью в крышке, рядом с которым лежала стопка золотой бумаги и порхал мотылек с карандашом. Один из гостей, немолодой джентльмен с сияющей лысиной, подошел к ларцу и сказал:
— Что ж, по старой традиции буду первым. Присоединяйтесь, господа!
Поймав мотылька, он что-то написал на листке бумаги и, сложив его вчетверо, опустил в прорезь. Гости зааплодировали, и к ларцу направилась дама в пышном сиреневом платье.
— Давайте и мы проголосуем, — улыбнулась Адеола и хлопнула в ладоши. Бабочка, которая теперь парила над ее запястьем, полетела к ларцу и, сбросив в него четыре крылышка, окуталась золотой пыльцой и вернулась к хозяйке уже с новыми.
— За кого вы голосовали? — поинтересовалась я, глядя, как Огюст пишет чье-то имя.
— За вас, конечно же, — ответила волшебница. — Потом возьму у вас пару конфет, если вы не против.
Королеву Бон-Бон выбрали через три часа. За это время все дебютантки успели отказать герцогам Карносса, Огюст продал трех драконов председателю Южного банка, Мартин успел дважды зачерпнуть из чаши с бриллиантами, а мы с Адеолой подружились. Несмотря на возраст — я с удивлением узнала, что волшебнице давно за пятьдесят — она была какой-то очень легкой и непринужденной, и я не видела в ней ни солидности, ни властности, которые, по идее, должны бы жить в душе мага такого высокого уровня. Когда слуги выкатили в центр бального зала огромные весы, а король отложил карты и вышел к ларцу, наполненному листками с именами, мы уже чувствовали себя старыми приятельницами, и мне очень нравилось это чувство.
Все-таки я была в другом мире — а в новом мире нужно находить знакомства и связи.
…Мы поговорили о моем попаданчестве за ужином, между маринованными креветками с дыней, наполнявшими рот удивительно тонкими сладкими нотками, и картофельным пирогом и стейком из говядины — нарочито грубым, почти крестьянским блюдом.
— Что Мартин думает о вашем возвращении? — поинтересовалась Адеола. Я невольно любовалась тем, как она работает ножом и вилкой: движения были легкими и плавными, как у музыканта.
— У него есть теория, — ответила я, вспомнив наш разговор и почувствовав, как что-то давит на сердце. — В другие миры попадают только те люди, которые не нужны в своем. Или те, кому в своем мире грозит неминуемая гибель, как тем, кого спасал святой Аскольд-работорговец. И знаете, мне кажется, что он прав. В моем мире у меня не было ни какого-то особенного места, ни важности. Наверняка никто и не заметил, что меня не стало.
Это было горько, и это было правдой: после таких слов мне сделалось не по себе. Да, я не была кем-то значимым. Просто девчонка, которая потеряла родителей, не доучилась в институте, несколько лет ухаживала за обезумевшей бабкой и зарабатывала тем, что звонила незнакомым людям, предлагая кредиты и иногда плача в туалете от их ругани. Однако Адеола посмотрела на меня с подлинным уважением, и я поняла, что уважение этой женщины дорогого стоит.
— Знаете, Дора, вы действительно очень умны, — призналась волшебница. — Но рядом с вашим умом живет еще и хорошая, сильная душа. Я не сомневаюсь, однажды вы будете счастливы…
Музыканты на балконе заиграли неторопливую мелодию, похожую на вальс, и король подошел к весам и произнес:
— Ну что ж, дорогие друзья, давайте выбирать нашу Королеву Бон-Бон. Сладости готовы, жемчужины привязаны к оберткам, так что медлить незачем. Я открываю сундук.
Мартин, стоявший рядом со мной, улыбнулся и негромко сказал:
— Мне кажется, я знаю, кто сегодня увезет домой пять лунов конфет.
Должно быть, лун — это здешняя мера веса, мне еще не приходилось с ней сталкиваться. Девицы и дамы заахали, кокетливо глядя на своих кавалеров, а я негромко спросила:
— И кто же?
— Ты, — с улыбкой ответил Мартин. — Все, кто играл в карты, голосовали за тебя.
Мне захотелось стукнуть его, да посильнее, чтоб не смел надо мной смеяться. Адеола согласно кивнула, и бабочка, которая устроилась на отдых в ее прическе, несколько раз взмахнула крылышками.
— Ты прав, друг мой, — сказала Адеола. — Кто-то хочет тебя поддержать, кому-то понравилась сиреневая дымка дебютантки, а кому-то пришлось по душе то, что Дора отказала герцогу Карносса.
— Я не отказывала, — промолвила я, глядя, как король берет с пышной подушечки ключ от ларца. — Я просто растерялась и не знала, что сказать, а он принял мое молчание за отказ!
Адеола и Мартин рассмеялись.
— О, разумеется! Братьям сразу же дают согласие, и с заминкой они еще не сталкивались! — Адеола сняла с прически бабочку и, легонько подув, отправила ее к ларцу. Король поднял крышку, и бабочка, пролетев над золотыми листками, рассыпала пыльцу и оживила их.
Исписанные листки медленно всплыли из ларца и закружились по залу, подхваченные невидимым ветром. Кто-то из девушек ахнул, кто-то восторженно захлопал в ладоши. Листки взмыли под потолок и, с треском рассыпавшись в пыль, неторопливо сложились в изящную золотую корону с маленькими зубцами и обручем, увитым розами.
— Какое чудо! — мечтательно выдохнула Адеола. — Никогда не перестану им любоваться.
Корона неторопливо принялась опускаться вниз, и девушки замерли, ожидая, на чью голову она ляжет. И я, зачарованная, смотрела, как корона неспешно плывет по воздуху, окруженная золотистой пыльцой, похожая на комету.
Я не сразу поняла, что корона опустилась на мои волосы. Но бальный зал взорвался аплодисментами, все смотрели на меня, и я испуганно подняла руку к голове и дотронулась до теплого золотого зубца. Мартин с улыбкой посмотрел на меня и, взяв за руку, вывел из толпы и повел к весам.
— Моя королева, — негромко сказал он, — поздравляю вас с заслуженной победой.
Только теперь я окончательно поняла, что победила в конкурсе, совсем не желая победы. Меня накрыло шипучей волной радости, бьющей в нос, как глоток игристого вина, и я рассмеялась, смущенно закрыв лицо ладонями. Король Георг указал на весы и произнес, обращаясь к гостям:
— Новая Королева Бон-Бон выбрана! Несите сладости!
Гости зааплодировали, с потолка посыпались серебряные звездочки, и двое слуг усадили меня на весы, а еще четверо, пыхтя и кряхтя, внесли в зал гигантскую коробку, в которой громоздились золотые шары конфет, и принялись высыпать конфеты на весы. На всякий случай я схватилась за цепочки, державшие чашу, и почувствовала, как медленно поднимаюсь вверх.