— Отойди на пару шагов. Я попробую вылезти.
Я послушно отошла в сторону. Над рамой задымилось бледно-голубое облако, и я увидела руки, унизанные перстнями, которые цепко схватились за бронзу. Вот показались и остроносые ботинки на длинных ногах, мелькнула расшитая золотыми нитями ткань, и из рамы на пол спрыгнул молодой человек в старинном костюме. Облако, окружавшее зеркало, растаяло, и в раме вновь появилось знакомое отражение зала.
— Невероятно! — воскликнула я. Молодой человек сел прямо на пол и придвинул к себе тарелку с картошкой.
— Обитатель зеркала может выйти в мир, — сообщил он. — Но только если его поддержит чужая добрая воля. Честно говоря, я этого не ожидал.
— Почему же? — спросила я, сев в кресло и снова взявшись за шашлык.
— Потому что в последний раз это было около двух тысяч лет назад, — с печалью сообщил мой визави. — В мире мало добрых намерений, увы. Кстати, меня зовут Аврелий.
— А я Дора, — представилась я. Меня, конечно, удивляло ожившее зеркало — и в то же время не удивляло. Когда живешь в мире чудес, то постепенно привыкаешь к тому, что из-за угла может появиться очередное чудо.
— Значит, ты летала в когтях птицы Гроох, — Аврелий смахнул с губы каплю соуса и похлопал по краю скатерти: на ней тотчас же возникла тарелка с полупрозрачными розовыми ломтями соленой рыбы. Чуть позже появилась еще одна тарелка, наполненная яйцами с икрой. Я сглотнула слюну — в моем заточении есть и плюсы!
— Да, летала, — вздохнула я, вспомнив крылатое чудовище, которое несло меня по воздуху, почти протыкая плечи когтищами. — Откуда ты знаешь?
— Только птица Гроох может пролететь за изнанку мира, — объяснил Аврелий, придвигая поближе тарелку с яйцами. — Я чувствую в тебе ветер иных краев. Ты иномирянка?
Я кивнула и ответила:
— Да. Когда-то была рабыней, как и все иномиряне.
— Иногда птицы Гроох залетают и в другие миры, — сообщил Аврелий. — Но они никому не рассказывают о том, что там видели. Никому, кроме своих хозяев.
— Я и не сомневалась, что у той птицы есть хозяева, — сказала я. — Она притащила меня сюда не просто так.
— Птица Гроох подчиняется только могущественному волшебнику, — произнес Аврелий. — Кто самый сильный маг в окружении твоего колдуна?
Я задумчиво покрутила в пальцах двузубую вилку. На память невольно приходил Бруно — однако я не могла допустить и мысли о том, что он может участвовать в заговоре против Мартина. Бруно казался мне искренним и верным другом.
Хотя знаю ли я людей на самом деле?
— Самый сильный — это Бруно, — призналась я, вспомнив зловещую темную фигуру волшебника, который якобы не мог пропустить ни одной невинной девы. — Но я не верю, что он играет на одном поле с Ингой. И мне не хочется оговаривать друга.
Впрочем, это действительно многое объясняло. Например, алиби Инги — Бруно вполне мог создать мираж, который разрушил весы на королевском балу.
Аврелий понимающе качнул головой.
— Давай посмотрим, — предложил он. — Что сейчас делает твой друг?
(Мартин)
Я пытался сделать то, чему меня стали учить сразу же после того, как во мне открылись магические способности: взять себя в руки, отодвинуть эмоции и действовать подобно сложному механизму, который не отвлекается на такие пустяки, как собственные нервы. У меня даже получалось: я мог думать о Доре спокойно и не представлять, что ее уже может не быть в живых.
Она была жива и здорова — я был в этом твердо уверен. Дору похитили не для того, чтоб убивать.
— Ты ни в чем не виноват, братка, — сказал я. Огюст сидел в кресле возле стола, растерянно крутил в пальцах шарик артефакта-поисковика и выглядел совершенно расстроенным и убитым горем. Я мог его понять: когда у тебя практически из рук выкрадывают будущую родственницу, то ты не сможешь не оторопеть. — Сражаться с птицей Гроох бессмысленно, она распылит тебя по небу, вот и все.
— Я вылетел за ней, — в десятый раз повторил Огюст. — У меня же всегда наготове дракон, ты знаешь. Но…
Он вздохнул и махнул рукой. Я знал, что было потом: птица Гроох нырнула в прореху между мирами, которая открылась в небе, а дракон оказался достаточно умен, чтоб не лететь за ней.
— Осталось дождаться, когда похитители заявят о себе, — вздохнул я. Нет, все-таки у меня не получалось. Я вспоминал, как Дора смотрела на меня утром после пробуждения, думал о том, какую жизнь мы планировали совсем недавно, и чувствовал, что сердце то замирает, то начинает стучать быстро-быстро, словно готовится вырваться на свободу.
Теперь, потеряв Дору, я окончательно осознал, насколько большое место она заняла в моей жизни. Чистая, светлая, добрая девушка из другого мира. Мне хотелось найти ее похитителя и для начала переломать ему ноги, чтоб не сбежал.
— Они заявят, — вздохнул Огюст. — Всем ведь ясно, братка, что она для тебя важна. Вот и будут крутить… Еще бы узнать заранее, что именно им нужно.
Я не успел ответить: в дверь постучали, и в библиотеку заглянул дворецкий. Выглядел он весьма удивленным, и я мысленно сказал себе: вот и началось.
— К вам гостья, милорд Мартин, — произнес он. — Миледи Инга.
Я понимающе кивнул. Именно Ингу я и ожидал — интересно, откуда она узнала о похищении, если не имеет к нему отношения? Вот и спросим. Огюст поднялся с кресла и спросил:
— Что будем делать, братка?
— Допрашивать, — ухмыльнулся я так, что самому стало жутко. — Идем.
Инга ждала нас в гостиной — сидела на диванчике, раскинув руки по спинке, и весь ее вид небрежной светской дамы говорил о том, что у нее есть, что нам предложить. Я невольно сжал правый кулак и напомнил себе, что джентльмен никогда, ни при каких обстоятельствах не станет бить леди.
— Что тебе нужно? — спросил я. Инга одарила меня очаровательной улыбкой и ответила:
— Мартин, я знаю о том, что случилось в твоей семье. И я пришла предложить тебе помощь в поисках твоей невесты.
Чтоб прочесть мысли Огюста, не надо было владеть магией — сейчас они были предсказуемыми и насквозь нецензурными. Да и сам я несколько оторопел. Я ожидал увидеть Ингу — и все-таки не ожидал.
— А что случилось в моей семье? — поинтересовался я, опустившись в кресло. Инга посмотрела на меня с искренним сочувствием. Я просканировал ее ауру: в золотистом облачке, которое окутывало тело моей бывшей жены, не было ни следа лжи. Она действительно испытывала только сострадание и жалость.
— Твоя невеста похищена птицей Гроох, — сообщила Инга. — Птицы Гроох подчиняются только могущественным волшебникам, а значит тут не просто криминал и большой выкуп за невесту. Возможно, от тебя потребуют что-то более значительное — а помощь старых друзей всегда будет кстати.
Огюст открыл было рот, чтоб высказать все, что он думает по поводу таких друзей, но я опередил его и поинтересовался:
— Откуда ты вообще знаешь о похищении?
Инга понимающе прикрыла глаза. Я вновь посмотрел на ее ауру: полное спокойствие. Она ничего не скрывала и была совершенно откровенна.
— Я ехала домой от своего врача, — ответила она и добавила: — Доктор Эдриан ван Хольм, у него собственная больница в Западном районе. Улица Приморская, если говорить точнее. И я видела птицу Гроох, твою невесту в ее когтях и то, — она с уважением посмотрела в сторону Огюста и улыбнулась, — насколько отважно твой брат преследовал это чудовище. У меня есть множество связей, Мартин, и я, несмотря ни на что, считаю тебя своим близким человеком. Я хочу помочь тебе вернуть твою невесту.
Надо было быть дураком, чтоб ответить согласием на такое предложение. Круглым и набитым дураком. Но я лишь кивнул и сказал:
— И что же ты предлагаешь, Инга?
Огюст посмотрел на меня так, словно решил, что я сошел с ума.
— Братка, ты спятил, — негромко произнес он. — Ты ей веришь?! Ей?
Инга покосилась на Огюста, но ничего не сказала. Я вспомнил, что во времена нашего брака она всегда относилась к нему с подчеркнутым уважением, за которым скрывалась почти незаметная мысль о том, что младший брат всегда будет только младшим братом, и место Огюста — в моей тени. Огюст всегда это чувствовал.
— Я хочу услышать ответ, — равнодушно сказал я. — Пока только это. Итак, Инга, как именно ты собираешься нам помогать?
Во взгляде Инги было лишь глубокое тепло — то самое, которое появляется среди морозной зимней ночи и влечет, манит, обволакивает. Я всмотрелся: аура моей бывшей жены была чиста. Ни следа злых помыслов или интриг. Сложно поверить, что это возможно в случае Инги.
— Птица Гроох повинуется только могущественным волшебникам, как я уже сказала, — ответила она. — И тех, кто способен подчинить себе настолько грозное существо, не так уж и много. Госпожа Адеола, например. И господин Бруно.
— Братка, ты же видишь! — воскликнул Огюст. — Она хочет рассорить нас с нашими друзьями! А друзей у нас не так уж и много, прямо скажем!
Я прекрасно понимал, что Огюст прав. Но меня смущала чистота ауры Инги. Что, если она действительно не при чем и искренне хочет помочь? Хотя зачем ей так делать — мы уже не возобновим наших отношений. Какая может быть романтика после того, как она своими руками загнала меня в мертвый сон…
— Что мы теряем, если проверим? — ответил я вопросом на вопрос. Взгляд брата был обжигающим и обиженным: Огюст смотрел на меня так, словно хотел ударить. — Я поговорю с Адеолой. Съездишь к Бруно?
Огюст угрюмо отвел взгляд и кивнул. Младший брат подчинился старшему, пусть и считал, что старший рехнулся.
— Ты спятил, братка, — с болезненной искренностью произнес Огюст. — Ты действительно спятил, если веришь ей.
— Я не верю, — твердо сказал я. — Ни единому ее слову.
Огюст снова посмотрел на меня, как на идиота, но теперь в его взгляде появилось что-то еще. Он словно понял то, что никак не мог понять я сам.
— Хорошо, — сказал он и встал. — Я все узнаю. Угадай, что мне скажет Бруно?
Тут и угадывать не надо было: Бруно бы для начала сказал, куда нам всем следует сходить. А вот потом…
— Я с тобой, — сказал я, поднимаясь, и обернулся к бывшей жене. — Всего доброго, Инга. Если понадобится, я пришлю тебе весточку.
Губы Инги дрогнули в едва заметной улыбке. Она поднялась с дивана и, неслышно приблизившись ко мне, взяла меня за руку и сжала в дружеском прикосновении.
— Все будет хорошо, Мартин, — услышал я. — Я буду ждать.
Но поехать к волшебникам мы так и не успели: дворецкий принес письмо от Бруно, и я сделал Огюсту знак остаться. Инга решительно села обратно на диван, всем своим видом показывая, что она никуда не уедет, но я твердо сказал:
— Инга, всего доброго. Если будет нужно, я тебе напишу.
— Мартин, ты уверен, что… — начала было она, но я жестко добавил:
— Не советую меня злить. Я пока терплю тебя, как подобает джентльмену. Но я с легкостью отправлю тебя в тюрьму, если ты станешь мне мешать.
Инга лишь усмехнулась.
— В тюрьму? За что? Я не сделала тебе ничего дурного, Мартин, и ты это знаешь.
Похоже, я в первый раз в жизни понял, что означает выражение «разыгрались нервы». Мое тело вдруг стало похоже на музыкальный инструмент, в котором нет ни одной правильно настроенной струны — все чувства, одинаково горькие и злые, будто бы тянули меня в разные стороны.
— Ты бросила меня больным, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Ты создала заклинание, которое должно было убить меня, но по стечению обстоятельств просто погрузило в сон на два с половиной года. Я простил тебя, но не стоит думать, что я обо всем забыл.
Должно быть, я говорил достаточно убедительно, чтоб Инга поняла: я не шучу. Пусть у меня нет ни улик, ни доказательств, и все мои слова можно считать лишь обидой брошенного мужа — она поднялась и сказала самым доброжелательным и миролюбивым тоном:
— Хорошо, Мартин. Тогда береги себя. Буду ждать от тебя весточку.
Когда она покинула гостиную, то Огюст помотал рукой над головой жестом, отгоняющим нечистого, и сказал:
— Правильно, братка. Я уже успел подумать, что ты попался.
— Она меня больше не поймает, — сказал я. — Я готов притворяться и сделать то, что она захочет — но только ради того, чтоб спасти Дору.
Птица Гроох обычно уносит свою добычу на изнанку мира. Отвратительное место, в которое изначальная магия сметает свои изувеченные порождения. Там бывали только величайшие волшебники, и лишь троим удалось вернуться и рассказать о пугающем месте, где время и пространство скручиваются в огромный запутанный узел, все, что ты любил когда-то, уносит ветром на твоих глазах, а жизнь и смерть меняются местами. И сейчас Дора была там…
Вздохнув, я разорвал конверт и вынул письмо. Обычно ровный почерк Бруно сейчас отплясывал так, словно волшебник был пьян в стельку.
— Твоя бывшая жена купила у меня одну из птиц Гроох через подставное лицо, якобы для нужд музея артефакторики, — прочел я вслух. Огюст хлопнул себя ладонью по бедру и воскликнул:
— Ха! Так я и думал!
— Я вовремя сориентировался и продал ей специально обученный экземпляр, — продолжал я. — Он уволок твою Дору в особый отнорок в пространстве, с ней сейчас все в порядке, и тебе не о чем волноваться…
Я вздохнул и опустил руку с письмом. На мгновение мне стало настолько легко и спокойно, что казалось, я готов взлететь. Господи Боже, Бруно, ты спас всех нас! Огюст рассмеялся и воскликнул:
— Ну слава Богу! Жива!
— Да, — кивнул я и вернулся к письму: — Приезжай ко мне сразу же, как только сможешь. Надо решить, что нам делать дальше с планами Инги. Я подозреваю, что похищение Доры — это только часть ее замыслов.
— С этим не поспоришь, — кивнул Огюст, и в этот момент в гостиную снова зашел дворецкий. Письмо, которое он нес, было в конверте из нежно-розовой бумаги с серебряными нитями: такими обычно пользовались дамы высшего света и волшебницы. «Адеола», — подумал я и не ошибся.
— Что-то у меня плохое предчувствие, — сказал Огюст. Я разорвал конверт и вынул письмо. Адеола обошлась без приветствий, и, насколько я ее знал, это было дурным знаком.
— В моей лаборатории зафиксирован всплеск магической активности по твоим нитям, — прочел я. — Это значит, что ты лишился защиты, и на тебя оказывают воздействие при помощи артефактов. Усиль защиту! Я уже написала Бруно, он должен помочь.
Я сложил записку, сел на диван и энергично растер лицо ладонями. Инга и ее сообщники сначала решили похитить Дору — и лишь по счастливой случайности птица Гроох отнесла ее туда, куда велел изначальный хозяин, а не новые владельцы. Невинная дева усиливает мага, все успели в этом убедиться — и эта связь сохраняется даже тогда, когда дева теряет невинность. Значит, меня планировали ослабить, попутно внеся разлад между мной и моими друзьями: Инга бы не сказала о птице Гроох и ее связи с Бруно и Адеолой просто так.
— Она хочет, чтоб мне не на кого было опереться и негде получить помощь, — сказал я вслух, и Огюст кивнул. — А помощь мне понадобится, потому что похищена Дора, а значит, меня некому будет усиливать. Я нужен Инге слабым и покорным… для чего?
Огюст только рукой махнул.
— Подозреваю, братка, что она поставит приворот, — сказал он. — И снова замуж, по старой памяти. А там тебя можно будет, допустим, подушкой придушить.
Я усмехнулся.
— Инга будет действовать тоньше, — ответил я. — Сейчас у нас ничего нет, только наши домыслы. А домыслы это не доказательства. Понимаешь, к чему я веду?
Огюст недоверчиво посмотрел на меня.
— Хочешь ей поддаться? — предположил он. — И когда у тебя будут неоспоримые доказательства, припрешь ее к стенке?
— Совершенно верно, братка, — сказал я. — Именно так я и поступлю.
Бруно встретил нас в большой библиотеке: он бессильно обмяк в кресле, рядом с ним хлопотал ассистент, и я, всмотревшись в осунувшееся лицо волшебника, подумал, что дело плохо.
— Что случилось? — спросил я. Бруно махнул рукой в сторону диванчика и, когда мы с Огюстом сели, осведомился:
— Адеола уже написала тебе про магический импульс?
Я кивнул.
— Кто-то решил ослабить самых сильных магов королевства, — предположил я. — Меня, тебя, Адеолу, возможно, еще Цепрусса.