Бруно кивнул. Помощник осторожно повернул его голову в сторону, и я увидел, что на шее волшебника расположился тот самый кивсяк, который недавно был куплен на рынке артефакторов. Да, дело плохо, если дошло до кивсяков. Потянув за тонкую серую лапку, помощник отсоединил кивсяка от шеи Бруно и сообщил:
— Ну вот, готово. Можно отдыхать.
Бруно устало кивнул, и помощник, с неудовольствием покосившись на нас с Огюстом, вышел из библиотеки, унося кивсяка в прозрачном лотке.
— С Дорой все в порядке, — сообщил Бруно, и я в очередной раз вздохнул с облегчением. — Инга до сих пор уверена, что до твоей иномирянки не добраться. Но знаешь, что меня тревожит?
— Что же?
— То, что затевать такую игру ради тебя одного — это, прости, слишком мелко, — губы Бруно дрогнули в едва заметной усмешке. — Допустим, Инга хочет тебя соблазнить, разорить и уничтожить. Но зачем тратить так много сил и энергии на то, чтоб отвлечь остальных? Слишком много усилий ради мелкой цели.
Я пожал плечами. Бруно, в общем-то, был прав. Сообщники Инги сумели ослабить других волшебников так, чтоб им было дело только до себя — куда уж приходить на помощь мне! Но…
— Кто ей помогает? — спросил я. — Это должен быть маг невиданной силы. Ты такого знаешь?
Огюст взволнованно заерзал на диване. Бруно хмыкнул.
— Не знаю, — признался он. — Но сдается мне, ты просто элемент в большой игре, Мартин.
— Я планирую поддаться, — сообщил я. — Ровно до тех пор, пока ситуация не прояснится, и я не получу убедительные доказательства виновности Инги.
Бруно кивнул.
— Да, это разумно. Кстати, советую тебе пока не возвращать Дору. Если Инга сотоварищи следит за тобой, то мы проиграем быстрее, чем планируем.
Мне это не нравилось, хотя я понимал его правоту. Доре лучше сейчас быть в безопасности, подальше от той опасной каши, которую заваривала Инга.
— Согласен, но я должен ее увидеть, — твердо сказал я. — Не думай, что я тебе не доверяю, но мне нужно убедиться, что она в безопасности.
Бруно кивнул и со вздохом поднялся.
— Разумеется, дружище, — сказал он. — Идем.
Спустя четверть часа мы поднялись на чердак особняка Бруно, и, нырнув за хозяином дома во тьму, я вдруг понял, почему в страшных сказках про волшебников все самое жуткое творилось как раз на чердаке. Вроде бы тут не было ничего пугающего, но мне казалось, что из тьмы на нас смотрят внимательные злобные глаза. Настоящему хозяину этого места не нравились незваные гости, и я услышал, как Огюст, который шел позади, забормотал что-то похожее на молитву. Бруно пощелкал пальцами, и впереди затеплился свет лампы. Золотые блики заплясали по зеркальной глади, и я удивленно замер, увидев большое круглое зеркало в бронзовой раме.
Неудивительно, что Бруно хранил его на чердаке. Магических зеркал, которые давали возможность заходить на изнанку мира, было всего девять, и они обладали совершенно непредсказуемой силой. Иногда зеркало десятилетиями спокойно висело на стене, послушно отражая комнату, а иногда принималось бесноваться и, например, плевало кипятком.
— Я видел такое только в академии, — признался я. — В закрытой части музея, лет десять назад.
— Скажем так, оно там было, — уклончиво ответил Бруно. Мы подошли ближе, и некоторое время в тусклой стеклянной глади отражались только наши бледные физиономии. Собравшись с силами, Бруно постучал по краю рамы и на всякий случай сделал шаг назад.
— Вам тоже лучше отойти, — посоветовал он. — Иногда бывают прорывы некротической энергии, как раз через зеркала. Должно обойтись, конечно, но на всякий случай…
Мы с Огюстом послушно сделали шаг назад.
Несколько долгих минут ничего не происходило. В зеркале по-прежнему отражался чердак и наша троица. Но затем по стеклянной глади прошла волна, и наше отражение стало терять цвет. Трое мужчин в зеркале постепенно уменьшились, стали похожими на осенние листья, которые подхватило ледяной водой и понесло прочь. По зеркалу побежала рябь, окончательно размазывая отражение, и, когда она унялась, я увидел какой-то огромный зал, заваленный хламом. Зал тонул во мраке, который с трудом разгоняла маленькая лампа, кое-как пристроенная на полуразвалившийся комод. Сердце снова пропустило удар, а потом забилось с утроенной скоростью, сбивая дыхание, а кровь прилила к лицу и отхлынула: Дора, живая и здоровая, сидела на полу возле комода.
С ней все было хорошо. Она выглядела здоровой и улыбалась. Наконец-то мне стало по-настоящему легко. Что бы ни планировала Инга, мы с этим справимся. Я выведу эту дрянь на чистую воду, и мы с Дорой снова будем вместе. Я не сразу заметил, что Дора не одна — компанию ей составлял какой-то кучерявый молодчик, расположившийся в сломанном кресле чуть поодаль.
— Ого! — восторженно воскликнул Бруно. — Это же зеркальная суть!
— Где? — спросил я. Бруно указал на кудрявого и ответил:
— Вот он. Сущность, которая обитает в волшебном зеркале. Но они очень редко покидают его… значит, Дора как-то сумела его выманить.
— Она ведь сноловец, — сказал я, не в силах отвести взгляд от девичьего лица и светлых кос. Хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, забрать домой и никогда больше не отпускать. — Может, это как-то повлияло на зеркало?
Бруно только плечами пожал.
— Возможно. В любом случае, зеркальная суть не причинит ей вреда.
Тем временем черноволосый юнец чему-то ухмыльнулся, поднялся, умудрившись окончательно развалить кресло, и шагнул к нам. Мы дружно отпрянули, но ничего страшного не произошло: юнец протянул руку, и мы услышали его голос, молодой и звонкий:
— Эй, там! Бруно, Мартин! Вы меня слышите?
— Слышим! — решительно откликнулся я. Удивление по поводу разговора с невероятной магической сущностью придет потом — сейчас важнее было другое. — Мы слышим! Дора, как ты?
Дора встрепенулась: должно быть, она услышала мой голос и увидела нас в отражении только сейчас. Узкая ладонь кучерявого стукнула по стеклу — для нас ничего не изменилось, но Дора бросилась вперед и воскликнула:
— Мартин! Господи, Мартин, это ты!
Я прикоснулся к стеклу, по-детски надеясь, что сумею ощутить тепло ее ладоней. Дора тоже прижала руки к зеркалу со своей стороны, и на мгновение мне показалось, что холодная зеркальная гладь потеплела. Я смотрел на Дору: ясные сверкающие глаза, растрепанные волосы, теплый румянец на щеках — Боже мой, как она была прекрасна в эту минуту…
— Это я, — ответил я и не узнал своего голоса. — Как ты, Дора?
— Я хорошо, все в порядке, — улыбнулась Дора и покосилась в сторону своего нового товарища. — Это Аврелий, он из зеркала.
Аврелий улыбнулся и помахал нам.
— Что происходит? — спросила Дора и тотчас же сказала: — Мартин, меня похитила птица Гроох, а они подчиняются магам. Мне кажется, у Инги есть сообщники, и очень сильные.
— Есть, — кивнул Бруно. — Эту птицу купили у меня через подставное лицо. Но я подсуетился, и она отнесла тебя не туда, куда планировали похитители.
Дора посмотрела в его сторону с удивлением и испугом. Конечно, она этого не ожидала.
— Тогда почему вы меня отсюда не вытащите? — осторожно спросила Дора. «И правда, почему бы и нет? — подумал я. — Почему бы не попробовать спрятать ее где-нибудь еще?»
— Некая сила сейчас резко прошлась по всем более-менее значительным магам, — ответил я. — Бруно предполагает, что Инга затеяла какую-то опасную интригу, в которой нам с тобой отведена очень важная роль. Я считаю, что ты будешь в безопасности только в этом месте.
Несколько мгновений Дора пристально смотрела мне в лицо, а затем понимающе кивнула, признавая мою правоту.
— Хорошо, Мартин, — через силу улыбнулась она, и в ее глазах заблестели слезы. — Если ты так считаешь, то я согласна, посижу тут. Но…
Аврелий вдруг вскинул руку, привлекая к себе внимание, и спросил:
— Что вы там сказали о магах? — спросил он, и тревога в его голосе мне не понравилась.
— Лаборатория госпожи Адеолы зафиксировала всплеск сторонней активности по нитям всех значимых волшебников, — ответил я. — На какое-то время все мы лишились того щита, который дает нам изначальная магия. Потом он вернулся. Вам что-то известно об этом, господин Аврелий?
Лицо зеркальной сути дрогнуло, на какой-то неуловимый миг став прозрачным, а затем Аврелий ответил:
— Некоторое время назад я почувствовал этот всплеск. Кто-то работает с изначальной магией, и мне кажется, он черпает силы из того источника, который открывает двери между мирами.
Я почувствовал, как по спине мазнуло холодком, словно упомянутая дверь распахнулась прямо за моей спиной. Дора побледнела.
— И что это значит? — спросил я. — К чему может привести?
Аврелий пожал плечами.
— К безграничным силам пока еще слабого мага, — ответил он. — А еще, возможно, двери между мирами закроются навсегда.
В ушах зашумело. Если врата между мирами закроются, то это, конечно, не уничтожит работорговлю — вместо невольников из другого мира работорговцы станут завозить рабов с юга, например, с Львиных островов. А вот магический баланс будет невозвратно нарушен. Возможно, это ослабит артефакторику. Может быть, безгранично усилит магов, дав им возможность вообще обходиться без артефактов. Одним словом, всех нас, не только волшебников, ждут очень опасные перемены.
И Инга собирается извлечь из этого собственные выгоды. Интересно, понимает ли она всю опасность этого предприятия?
— Я вчера видела Москву, — вдруг негромко сказала Дора. — Выглянула из этого зала и увидела свой мир. Москва — это столица моей страны.
Я неожиданно понял, что у меня дрожат руки. Дора могла вернуться домой — изнанка мира щедро предоставила ей такую возможность. И то, что она осталась, то, что я сейчас видел ее в зеркале, было чудом. Самым настоящим чудом, чистым и добрым.
Она могла уйти. Могла, но осталась. Я повторял это, словно заклинание.
— Ты не ушла, — произнес я вслух, чувствуя себя молодым и свободным. Чувствуя себя живым.
Дора смотрела на меня с теплом и любовью.
— Я не уйду, Мартин, — по ее губам скользнула улыбка, и я улыбнулся в ответ. — Ты же знаешь.
— Я тебя люблю, — сказал я, и зеркальная гладь под моей рукой наполнилась светом, передав мне тепло руки Доры.
Когда мы спустились с чердака и прощались с Бруно в гостиной, то волшебник вдруг заметил:
— В твоей ауре есть приворотные нитки. Ты в курсе?
Я быстро просканировал себя и ничего не обнаружил. Предсказуемо. Я и не должен был понять, что меня привораживают, в этом и была цель.
— Инга? — усмехнулся я. Прищурившись, Бруно вновь всмотрелся в мою ауру и кивнул.
— Она самая. Что собираешься делать?
— Слегка поддаться, — сказал я. — Вывести ее на чистую воду, добыв достаточно улик.
Огюст что-то пробормотал — ему не нравилась эта идея, мне тоже, но пока у нас не было ни малейших оснований для того, чтоб арестовать Ингу. Даже приворотные нитки, которые она так умело вплела в мою ауру, ничего не значили: приворот не считался криминальным или общественно опасным деянием. Инга всегда может сказать, что полюбила бывшего мужа, признала, что была виновата, и захотела начать все сначала.
— Будь осторожен, — посоветовал Бруно. — Кто знает, что у нее на уме на самом деле.
— Буду, — пообещал я. — Я достаточно благоразумен, чтоб не бросаться в пропасть, очертив голову.
— Да, хватит и того, что ты когда-то женился на этой дряни, — вздохнул Огюст, и мы направились к выходу.
— Завтра я попробую еще раз просмотреть ее ауру, — сказал я, когда мы подъехали к дому. — Поищу в ней следы того, кто работает с Ингой. Не сама же она вошла в такую силу…
— Если она черпает из источников изначальной магии, то все возможно, — произнес Огюст и напомнил: — Вспомни, как ты обвел вокруг пальца пеньков из академии с помощью моих драконов — а тогда ты был совсем слаб.
Я кивнул, и вдруг меня осенило: надо немедленно навести справки о том, кто из волшебников, готовивших мою смерть, сумел-таки остаться на свободе. Возможно, именно моя уловка с драконами и натолкнула его на такую маскировку… Войдя в дом, я сразу же написал сообщение Адеоле и, отправив его с письмоношей, пошел в спальню.
В принципе, я был готов к тому, что встречу там Ингу — и в то же время не ожидал этого. Моя бывшая жена была не из тех, кто теряет время даром: сейчас она лежала на моей кровати поверх одеяла. Всю ее одежду составляла легкая сорочка-паутинка, которая больше открывала взгляду, чем прятала от него. Я вдумчиво и со знанием дела принялся рассматривать ее: идеальное тело, которое могло бы служить моделью для скульпторов или живописцев, нежная кожа — дотронься и уже не захочешь убирать руку, покоренный ее теплом и мягкостью, глаза, искрящиеся лукавством и страстью… Инга была идеальна. Никто не смог бы устоять перед ее томительным, каким-то русалочьим очарованием. И еще совсем недавно я забыл бы о том, что она хотела меня убить, а потом выбросила из жизни, когда не смогла этого сделать. Забыл бы, махнул на все рукой и рухнул в омут этих томных зовущих глаз.
— Ты вроде бы уехала домой, — равнодушно сказал я и прошел к шкафу, расстегивая пуговицы пиджака. Нити приворота в моей ауре натянулись и зазвенели, призывая обернуться и пойти к кровати — туда, где лежала такая желанная женщина. Я знал ее, знал каждую частичку этого удивительного тела, я мог взять ее и присвоить снова, уже по своим правилам и на своих условиях.
И я прекрасно отличал то, что приказывал приворот, от того, что хотелось мне самому. Мне нужна была Дора с ее чистой душой и добрым сердцем. Вот и все. Но если сейчас немного подразнить женщину, что лежала передо мной настолько призывно, то можно будет увидеть в ее ауре больше того, что она хочет показать.
— Мне не хочется уходить, Мартин, — призналась Инга, и теперь ее голос был глухим, влекущим, похожим на мед, что обволакивает и погружает в сладкую глубину. — Я поняла, что совершила очень большую ошибку, и теперь хочу ее исправить, — в ее глазах мелькнули теплые искры, и Инга продолжала: — И я надеюсь, что ты откликнешься, Мартин.
Я промолчал, оценивающе рассматривая бывшую жену. Помнится, прежде ее раздражало, если ее прелести рассматривали взглядом покупателя на рынке, но сейчас Инга лишь улыбалась. Аура окутывала ее тело золотой кисеей, и пока в ней не было ни единого чужого следа.
— Моя невеста пропала без вести, — сухо сообщил я. — И ты думаешь, что я в радость такого случая соблазнюсь бывшей женой? В моих нынешних обстоятельствах?
— Ты можешь расторгнуть помолвку, — Инга повела плечами и слегка изменила позу, став еще соблазнительнее. В былые времена ей достаточно было склонить голову и распустить волосы, чтоб я потерял рассудок от любви и страсти. В былые времена, когда я любил и верил, что моя любовь взаимна…
— Слово Цетше не тряпка, которую треплет ветер, — ответил я, чувствуя, как нить приворота становится петлей и поводком. Меня тянуло к женщине на кровати, меня влекло к ней так, как ни к кому и никогда прежде.
И я знал, что эти мысли и желания, которые не давали дышать, не принадлежали мне. Они были чужими и не имели надо мной власти.
— Иди ко мне, — улыбнулась Инга. Господи Боже, а ведь совсем недавно я бы все отдал за эту улыбку и эту женщину. Но она сделала свой выбор тогда, когда решила меня убить. Если бы не заказ короля, то заклинание в снимке сработало бы так, как нужно, и отправило меня на тот свет.
Деньги и власть. Вот и все, что нужно таким, как Инга.
Протянув руку, я взял двумя пальцами поясок — золотистую косицу из ниток, которая не имела практической надобности на ночной сорочке, просто показывала, что ее хозяйка сегодня желает пылкой и страстной любви. Инга потянулась ко мне, и в этот момент ее аура наконец-то дрогнула. Легко-легко: предвкушение победы не разрушило того, что с таким трудом возводил ее создатель, но я наконец-то увидел его тень в сиянии золота.
Увидел и узнал.
Он был невысоким, тощим и незаметным, и я никогда не мог запомнить его имени. Молодой и невзрачный, он всегда держался рядом с Аттелем, и его никто не замечал. Тень — вроде бы она здесь, а вроде бы ее и нет. Я вспомнил, как внимательно он смотрел на меня, когда волшебники приехали в замок Цетше, вспомнил, с какой предусмотрительной услужливостью он наполнял кубок Аттеля за ужином, и из глубин памяти все-таки всплыло имя: