— Ты ведь Лиззи, верно? — дружелюбно спрашивает он, отчего я тут же настораживаюсь. Он видел видео? Кого я обманываю? К этому моменту лучше спросить, кто еще не видел мое видео? Поэтому физически и эмоционально подготовилась к тому, что может последовать дальше.
— Да, — отвечаю я, снова нажимая на кнопку вниз. Почему в наши дни лифты работают так медленно?
— Я — Брэндон, — говорит он с нервной улыбкой. — Я работаю в отделе искусств Азии.
— О, да, — выдыхаю я с облегчением, делая вид, что вспомнила его. — Ну, как дела?
— Отлично! — говорит он с энтузиазмом, лифт открывает двери, и мы заходим внутрь.
— Я всегда думала, что отдел искусств Азии находится выше? — Спрашиваю я, недоумевая, почему он спускается со мной в подвал.
— Ммм — Он неловко переминается с ноги на ногу, перекладывая картонный держатель со стаканчиками кофе, из рук в руку. — Так оно и есть, но я встретил тебя. Я тут подумал, не хочешь ли ты как-нибудь сходить куда-нибудь?
Я моргаю. Дважды приглашение на свидание за одно утро?! Я знаю, что совсем не дурнушка, но определенно не Белль. К тому же, ради бога, я бастую! Неужели эти парни не понимают, что приглашать меня на свидание просто бесполезно? Что они не получат от меня ничего в ближайшее время?
— Очень мило с твоей стороны, — говорю я, выходя в подвале, как только двери лифта открываются. — Но, думаю, что нет. Мое кредо — не смешивать приятное с работой, понимаешь?
Точно, это хороший ответ. Правда, за исключением тех случаев, когда речь заходит о пьяном поцелуе с Джейком Уэстоном у стены. Тогда я полностью готова все смешать и перемешать.
— О, конечно, — бормочет он, и его щеки краснеют. — Я просто подумал… — Его голос затихает, потому что двери закрываются, а я стою напротив, наблюдая, как пропадает его лицо.
— Подожди! — говорит он, вытянув руку, чтобы двери не успели окончательно закрыться.
Черт побери. Я была так близка, чтобы улизнуть, не продолжая этот бессмысленный разговор.
— Выпьешь кофе, — говорит он, протягивая мне большой стакан. — «Американо», верно?
— Ммм, да, — отвечаю я, протягивая руку и хватая стакан. — Спасибо.
— Брэндон, — твердо повторяет он. — Из отдела искусств Азии. Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь, — улыбаясь, замечает он, когда двери лифта наконец-то закрываются.
Ха. Странно. Я почти залпом выпиваю кофе и направляюсь в свой кабинет, но, как только вхожу в дверь, то вижу на своем столе самый большой букет роз, который когда-либо видела, должно быть не меньше трех дюжин роз, втиснутых в хрустальную вазу, трещащую по швам от такого количества. Кто-то умер и вместо похоронного бюро букет отправили мне?
Мой пульс невольно учащается. Может они от Джейка? Но какое это имеет значение, даже если бы они были от него, успокаиваю я себя. Это всего лишь пустой романтический жест, рассчитанный на то, чтобы я прервала свою забастовку, а он мог бы добиться со мной того, чего так хотел.
Но будет ли с моей стороны, если он добьется того, чего так хочет, и я хочу того же — секса, так уж плохо?
Я стряхиваю с себя вожделение и вытаскиваю открытку из букета.
Привет Лиззи,
Надеюсь, эти цветы украсят твой день. Я бы с удовольствием как-нибудь выпил, если ты не против!
Барри («Искусство эпохи Возрождения»)
Кто такой Барри, черт возьми, и почему он посылает мне столько цветов, устроив маленькую свадьбу в моем офисе? Это так бессмысленно — я начала секс-забастовку, и вдруг каждый парень желает пригласить меня на свидание?
В любом случае им чертовски не повезло. Но я весь день провожу так, словно нахожусь в самом эпицентре страны. Выиграть-выиграть!
После работы я направляюсь к Делле на нашу групповую встречу «стежок и стерва». У нас традиция — мы собираемся втроем с тремя бутылками вина и достаточным количеством клубков шерсти, чтобы продержаться весь долгий вечер.
— Ну и как ты держишься? — Спрашивает Мелисса с дивана, борясь с клубком желтой шерсти. — Ты еще не сошла с ума от похоти?
Делла смеется.
— Да, — говорит она, толкая меня локтем в ребра. — Твой вибратор еще не сдох?
— Очень смешно, — отвечаю я, сожалея, что мы не можем поговорить о чем-нибудь другом. — Это нелегко, но у меня с самого начала фактически и не было секса, так что я ничего не теряю.
Кроме горячих сексуальных поцелуев с моим коллегой.
Боже, почему я не могу перестать вспоминать наш поцелуй? Почему не могу перестать вспоминать о его великолепных руках на моих бедрах, о том, как они скользят вниз к моим трусикам? Это просто смешно. Он просто смешон. «Но если ты говоришь, что это просто смешно, — раздается тихий голосок внутри меня, — тогда почему тебя так к нему тянет?»
— Ты уже умудрилась уронить кусок шерсти в мой бокал с «Сира»! — Делла кудахчет, как злая колдунья востока со спицами в руках, вытаскивая из своего бокала мокрую голубую шерстяную нитку и швыряя ею в меня.
— Прости! — Отвечаю я, комкая нитку в руке, прежде чем размотать еще один длинный кусок нитки синего клубка рядом со мной. Я якобы вяжу носки для своей племянницы, но сейчас они больше похожи на кривые прямоугольники. — Мне кажется, эти носки желают жить своей собственной жизнью.
Я начинаю задумываться, не стоило ли мне попробовать связать что-нибудь попроще, например, шарф? Ведь шарф ни так трудно связать как носки, правда ведь? Скорее всего, гораздо менее сложно, чем эти чертовы носки, мне так кажется? Не то чтобы мы действительно собираемся у Деллы, чтобы научиться профессионально вязать. В конце концов, не в этом суть наших посиделок «стежка и стервы».
Я перехожу на следующий ряд, наматывая шерсть на спицы, пока ярко марокканский ковер подо мной царапает босые ноги. Вся мебель у Деллы и Зака прекрасная, но дико неудобная. Стулья у них какие-то комковатые и старые, а каждый ковер сделан из такой колючей шерсти, от которой у меня появляется сыпь и зуд. Но мне у них очень нравится. И Зак всегда оставляет на кухне лучшие бутылки вина, которое получает бесплатно от поставщиков, поставляющих ему выпивку в бар.
— Кстати, я тут вспомнила, — добавляет Мелисса, открывая сумочку и протягивая мне кучу ярко-красных купонов. — Я принесла тебе купоны из «Розовой кошечки», так что ты можешь запастись там всем необходимым на время твоей забастовки!
Я верчу купоны в руках.
— Мне не надо, — решительно заявляю я, бросая купоны на пол. — Одного вибратора хватит на всех, а мой работает просто отлично, спасибо большое.
— Ладно, — хихикает Мелисса, — но никогда не знаешь наверняка! А что, если твоя маленькая забастовка продлится еще три недели? Или даже три месяца?
Черт побери. Мне кажется, она права. Вроде бы, может придется воспользоваться купонами.
— Она хочет сказать, что никогда не знаешь, как все обернется! — Смеется Делла. — Я тут подумала, дай-ка мне несколько штук.
— Чего? — Спрашивает Мелисса. — Мне казалось, что Зак не может удержать свои руки при себе рядом с тобой.
— Теперь уже нет. Он тоже решил присоединиться к ее забастовке.
— Чтооооо? — Мелисса роняет вязанье на колени.
Я удивленно смотрю на Деллу.
— Ты это серьезно?
— К несчастью. — Делла хмурится. — Он говорит, что не понимает, почему эта забастовка касается только женщин, мужчины тоже воспринимаются некоторыми женщинами как нечто само собой разумеющееся. Так что он заявил, что не будет заниматься со мной сексом, пока я не подтянусь.
— Подтянешься? — Спрашивает Мелисса, явно сбитая с толку. — А чего он хочет, я не поняла?
— А кто, черт возьми, его знает? — Делла допивает остатки из моего бокала. — Я хочу сказать, что мне нравится немного пофлиртовать, когда мы куда-то выходим поужинать, но это несерьезно. И да, он делает всю работу по дому, а также готовит еду, но он просто лучше в этом во всем разбирается. Наверное, ему кажется, что я воспринимаю все это как должное или что-то в этом роде.
Я благоразумно держу рот на замке. Возможно, так оно и есть, но мне всегда казалось, что Зак тянет все, что касается их отношений и дома, и мне всегда казалось, что у него это прекрасно получается, и он особо не сопротивлялся. Я думала, что такие отношения устраивают их обоих, но оказалось, что Зак не очень был счастлив от этого.
— Так что теперь я вынуждена заботиться о доме, пока он проводит ночи со своими друзьями, — вздыхает Делла.
— Мне очень жаль, — говорю я. — Я никогда не думала, что все так далеко зайдет. Начнем с того, что я даже не собиралась публиковать это видео, тем более вдохновлять кого-то присоединиться к этой забастовке!
— Я все понимаю. — Она снова наполняет свой бокал вином. — Я знаю, что ты сделала это не со зла, но, как говорится, что сделано, то сделано.
— И что же ты собираешься делать? — Спрашивает Мелисса. — Тебя же не убьет попытка стать немного более романтичной?
— Возможно, — огрызается Делла, и хотя она явно не в духе, я рада заметить, как в ее глазах снова вспыхивает искра, которую я так хорошо знаю. — Но ты могла бы мне помочь, — говорит она, пристально глядя на меня, — если бы захотела.
— Мммм, что мне нужно сделать? — Спрашиваю я, начиная теребить клубок из пряжи.
— Может ты поговоришь с ним? Скажешь, что забастовка — это глупая идея? Что ты зашла слишком далеко со всем этим делом? Прошла уже целая неделя, и мне кажется, что я теряю свой гребаный рассудок без секса!
Неделя?! Господи. Хотела бы я услышать ее слова, когда пройдет месяц.
— Я могу попробовать, — говорю я, но даже для меня самой голос звучит как-то неуверенно. Я имею в виду, если Зак решил объявить забастовку, кто я такая, чтобы его отговаривать? И как я смогу убедить его, что он должен прекратить бастовать, когда я продолжаю?
Делла просто смотрит на меня, пока я не отвечаю:
— Ладно, — соглашаюсь, громко вздыхая и отодвигая вязанье в сторону. — Я постараюсь поговорить с ним. Ты счастлива?
— Очень, — говорит она, широко улыбаясь, протягивая руку, чтобы обнять меня, окутывая облаком мускусных духов на основе пачули, которые ей очень нравятся.
И так теперь, я думаю, все в порядке? Но это также означает, что я должна, поговорить с Заком, раз уж я сказала, что поговорю. Кроме того, я должна попытаться убедить его, что забастовка — это ужасная идея, хотя не уверена, что это так. Делла действительно воспринимает его как должное большую часть времени. И еще, я совершенно не знаю, что сказать в данный момент, когда я так чертовски громко распиналась о романтике (вернее об отсутствии романтики со стороны мужчин) и теперь весь мир знает, что я об этом думаю. А сейчас получается, что хочу сказать Заку, что все это было огромной ошибкой?
Ну и ладно, думаю я, допивая свой бокал вина. Я придумаю какой-нибудь способ, чтобы все получилось.
Разве я не всегда так делаю?
15 Лиззи
На следующий день я спускаюсь в свое подвальное логово, отчаянно пытаясь подготовить все необходимое для выставки, открытие которой приближается с каждым днем. Телефон звонит как раз в тот момент, когда я заношу в каталог великолепное вечернее платье Одри Хепберн из фильма «Сабрина», поэтому снимаю белые перчатки, которые надела, и мчусь к телефону, спотыкаясь об «Оскар» Бетт Дэйвис, который она получила за свою ехидную, стервозную роль в фильме «Все о Еве». («Всё о Еве» (англ. All About Eve) — американский фильм-драма 1950 года, снятый режиссёром Джозефом Лео Манкевичем. Манкевич также написал сценарий, основанный на рассказе Мэри Орр «Мудрость Евы» (англ. The Wisdom of Eve). Бетт Дейвис сыграла Марго Ченнинг, знаменитую звезду Бродвея. Энн Бакстер снялась в роли Евы Харрингтон, молодой поклонницы Ченнинг, которая вмешивается в её жизнь и, в конечном счёте, становится угрозой и для её карьеры, и для её личной жизни. В остальных ролях задействованы Джордж Сандерс, Селеста Холм, Хью Марлоу, Гэри Меррилл, Телма Риттер, а также Мэрилин Монро, для которой это был один из первых фильмов. «Всё о Еве» получил восторженные отзывы критиков; фильм был заявлен в 14 номинациях на премию «Оскар» (такого числа номинаций позднее добился только «Титаник» в 1997 году и «Ла-Ла Ленд» в 2016 году) и завоевал 6 из них, включая премию за лучший фильм. — прим. пер.)
— Алло? — Говорю в трубку, потирая голень и впиваясь взглядом в золотую статуэтку. Говорят, что название «Оскар» эти статуэтки получили потому, что Бетти Дэйвис утверждала, что задница статуэток похожа на задницу ее мужа Оскара. Возможно, это неправда, но мне все равно нравится эта легенда, и я готова была поспорить на свою собственную задницу, что эта легенда войдет в выставку.
— Алло, — отвечает глубокий, ровный мужской голос. — Я перезваниваю на ваш звонок Лиззи Райан. Это Дилан Мандевиль.
Да! Я набираю воздух и перевожу дыхание. Я уже несколько недель пытаюсь связаться с Диланом. Его дед, Кларк Мандевилль, был одним из самых плодовитых режиссеров классического ром-кома и был директором фильма «Принеси мне звезды», о котором я рассказывала Джейку. Последние две недели я каждый день звонила в его офис в Голливуде, но до сих пор получала только молчание. Дилан — перспективный режиссер, что и объясняет, почему у него не хватает времени на таких, как я. До сих пор!
— Спасибо, что перезвонили, — с трудом выговариваю я профессиональным тоном. — Мне интересно поговорить о работе вашего деда…
— Звучит здорово, — отвечает он после того, как я рассказываю ему о выставке и о своих планах относительно места работ его дедушки на выставке. — Почему бы нам не обсудить это при личной встрече? Я сейчас как раз в Нью-Йорке по делам. У меня не так много времени, но я могу заскочить примерно через час.
— Отлично, — восклицаю я. — Не могу дождаться.
Час спустя я сижу за столом переговоров напротив самого горячего парня, которого видела с тех пор, как Джейк Уэстон вошел в мой кабинет. Но в отличие от Джейка, этот парень не несет с собой груз десятилетий горечи и цинизма. Вот и результат! Мой язык почти полностью высунулся изо рта, как у собаки, истекающий слюной над сочной костью. Он как раз в моем вкусе — смуглый, красивый, лет тридцати с небольшим, одетый очень по-голливудски, по-нью-йоркски в серые брюки и хрустящую белую на пуговицах с закатанными рукавами рубашку. На ногах у него потертые кожаные мокасины без носков, и у него самая ослепительно белозубая улыбка, которую я когда-либо видела.
Может в результате забастовки, а может это мои бушующие гормоны, но глядя на него, я мгновенно возбуждаюсь.
Но я отвлеклась.
— Очень приятно познакомиться с вами лично, — говорю я, поправляя очки на носу и широко улыбаясь, надеясь, что не слишком много болтаю.
— И мне тоже, — отвечает он с улыбкой. — Когда ты говорила обо всех этих классических голливудских штучках, я представлял себе намного старше женщину. И куда менее красивую.
Вау. У него даже есть ямочка, глубокая ямочка на левой щеке, прямо возле невероятно полных губ. Мне нужно вздохнуть.
— Каково это расти в голливудской семье? — Спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться. Боже, я иногда такая любопытная. Не говоря уже о сплетнях. Но Дилан, похоже, не возражает против моего любопытства.
— Не все так просто, как кажется, — говорит он с печальной усмешкой. — Голливуд — довольно поддельное место, понимаешь? Он не такой нефильтрованный, как Нью-Йорк. Ты никогда не услышишь там, что о тебе думают на самом деле. Возьмем, к примеру, этот разговор и вопрос, который ты мне задала. В Лос-Анджелесе никто никогда не задаст таких вопросов. Даже через миллион лет.
— Извини, — отвечаю я, слегка съежившись.
— Не стоит, — улыбается он. — Я не могу передать, как это освежает.
В уголках его глаз появляются морщинки. Я уже говорила о нем ВАУ?
— Вообще-то я подумываю о переезде сюда. — Дилан откидывается на спинку стула. — Может с режиссирую какой-нибудь спектакль. Кинобизнес сейчас немного обмельчал. Я же хочу рассказывать подлинные истории, понимаешь, что я имею в виду?