Анне Дмитриевне доложили, что первые гости уже почти в ресторане. Поэтому ей пришлось снова надеть туфли и выйти к ним. Но уходя, она призналась:
— Верочка, у вас золотые руки.
Простые слова, а как приятно. Паршивое настроение сменилось спокойствием: хотя бы два человека здесь относятся ко мне хорошо. Это уже много значит. Я выпрямила спину и направилась за Анной Дмитриевной.
— Жаль, что Максим уехал, — по дороге сокрушенно вздохнула она. — Он умный мальчик, хороший. Сам создал свой бизнес, без помощи отца. Хотел превзойти его и превзошел. Я очень горжусь им. Если бы только в семье наступил мир — у меня бы выросли крылья. — Анна Дмитриевна печально улыбнулась. Но мы подошли к банкетному залу, поэтому ее улыбка стала другой. — Ну, пойдем, Верочка. Сейчас будут долгие поздравления и тосты. Зато потом можно будет забрать только самых дорогих и поехать домой.
Мне хотелось спросить, отчего Анна Дмитриевна сразу не собрала лишь самых близких, но не стала. Не мое дело, и лишнее любопытство в деловых кругах не приветствуется.
Потянулся банкетный вечер.
= 4 =
Я тихонько сидела, смаковала поданные блюда и наблюдала за гостями. И все шло хорошо до того момента, как мне потребовалось отлучиться.
Очень уж тронули слова Анны Дмитриевны, сказанные мужу во время тоста, и мои глаза стали влажными. А значит, надо проверить и освежить макияж.
Я осторожно покинула стол и пошла в дамскую комнату, где убедилась, что выгляжу достойно. Однако когда вышла, случайно натолкнулась на пьяненького гостя.
— Милашка! — масляно глазея на меня, причмокнул пухлыми губами лысеющий тип. Постаралась миновать его, но он схватил меня на руку, притянул к себе и, лапая рукой за бедро, прошептал:
— Познакомимся?!
— Уберите руки! — зашипела я. Попыталась вырваться, но мое сопротивление только раззадорило его. Он не отпускал, и я, потеряв на каблуках равновесие, едва не упала. Воспользовавшись этим, мудак умудрился чмокнуть меня в шею мокрыми губами и всучить визитку.
Чужие шаги спугнули его, и я вырвалась, но как же мерзко.
Вышвырнув визитку в первую подвернувшуюся урну, побежала к своему месту. Хотя бы там, на виду, никто не посмеет ко мне и пальцем прикоснуться.
Потом, когда все переели, перепили дорогих вин, шампанского, коньяка и устали, банкет подошел к концу, — и я выдохнула с облегчением.
Самая жуткая часть дня прошла. Еще немного — и я свободна.
Постепенно гости разъезжались, кто-то еще остался, а именинник с супругой попрощавшись, отправились домой, конечно же, забрав меня с собой.
Когда мы добрались до усадьбы — уже стемнело. Я думала, что сейчас разойдемся по комнатам, но… на пороге дома нас встретил не кто иной, как Максим Викторович собственной персоной.
Я, неготовая к подобному повороту, опешила. А вот довольная Анна Дмитриевна заулыбалась и, наклонившись, успела мне шепнуть:
— Так и знала, что моя маленькая уловка сработает!
— Уловка? — удивилась я.
— Крошечная и совершенно безвредная материнская хитрость. Я просто вытащила его рабочий телефон из его кармана, — тихонько, как девчонка захихикала Анна Дмитриевна.
— Анна Дмитриевна, — с восхищением выдохнула я, и та польщено отозвалась:
— Я порой сама себе удивляюсь.
Появление в доме Максима Викторовича произвело фурор, ураган и балаган. Хозяйка дома засияла от счастья, подхватила сына под руку и увела хвастаться оранжереей, где зацвела ее любимая золотая кинабалу или "пакость", как прозвал капризный цветок Виктор Михайлович. И как-то прижилось прозвище, хотя, по-моему, редкая селекционная орхидея прекрасна. Мне бы такую, но на красотку, стоимостью сорок тысяч долларов наскребу разве что к старости.
Максим Викторович сразу просек, что попал — оранжерея просторная, богатая на цветы, но ради счастливой матери, оживившейся при его появлении, сомкнул зубы и терпел. Зато когда они вернулись, уже был накрыт большой стол в саду, и ветерок доносил аппетитный запах барбекю, что жарил на гриле лично Виктор Михайлович…
Вот теперь вечер стал почти душевным. Если бы не чувствовалась напряженность между Кёлером старшим и Кёлером младшим, можно было бы назвать настоящим семейным торжеством.
Анна Дмитриевна сидела рядом с мужем, в любимой шали подаренной им. Красивая пара. Любой другой бы позавидовал их отношениям, но я-то знала, что пришлось пережить ей.
Не каждая сможет простить загулявшего мужа. Не к каждой женщине вернется муж, сбежавшей к молодой знойной красотке, однако, несмотря на все неприятности и обиды, они снова вместе и, несомненно, любят друг друга.
Только Максим Викторович, кажется, так и не смог простить и забыть любовного демарша отца, поэтому его родители тайком от него держались за руки под столом и отчаянно делали вид, что поглощены гостями, а не друг другом.
Боковым зрением я поймала внимательный взгляд Виктора Михайловича. Медленно повернула к нему голову, выжидала время и едва заметным движением дала знак, что все поняла. После застолья я нужна Кёлеру.
Это и есть моя секретная работа, ради которой клиент — суровый мужчина — затеял все хитрости.
Когда гости стали разъезжаться, Виктор Михайлович, как радушный хозяин, любезно проводил их, и вернулся к оставшимся, развлекающимся и вяло переговаривающимся в саду.
— Друзья мои, прошу прощения. Я вынужден ненадолго отлучиться, — держась за поясницу, он явно намекал всем на больную спину и необходимость размяться.
— Ну, Михалыч! Дорогой мой! Могу посоветовать хорошего специалиста… — посыпались от знакомых советы. Кёлер внимательно выслушал рекомендации, будто в самом деле маялся спиной, поблагодарил волнующихся о его здоровье и неспешно прошел к дому.
Мне, сидевшей за общим столом, следовало тоже отлучиться, но так, чтобы не вызывать подозрений.
Хоть я и сидела поодаль от мужской компании, все равно решила не рисковать. Поэтому еще потыкала ложкой недоеденный кусок именинного торта, попросила принести официанта несладкого чая, чтобы запить сладость. Затем ввернула пару фраз в беседу засидевшихся гостей, решивших заночевать в хозяйском доме. И только потом поставила чашку на стол, встала и, выбирая самую малоосвещенную дорожку в саду, прогулочным шагом направилась к черному ходу.
= 5 =
Ключ от черного хода у меня был. Как доверенное лицо, я имела много возможностей проходить в нужное место незамеченной, поэтому прежде все выходило без проблем.
Да и кому я нужна? Гости устали, переели, некоторые, чего уж греха таить, перепили, и все же я старалась идти так, чтобы остаться незамеченной даже для прислуги. Однако на всякий случай зашла в свою комнату, взяла блокнот и уже с ним поднялась на третий этаж, где располагался кабинет Виктора Михайловича.
Добравшись, выдохнула с облегчением. Еще одна секретная операция останется тайной.
Прислушавшись — не идет ли кто, даже Анна Дмитриевна могла в любой момент наведаться к ненаглядному Виктюше, — я на цыпочках быстро добежала до кабинета и дробно постучала, как обычно это делала.
Щелкнул замок, дверь открылась, и я проскользнула вовнутрь кабинета.
Плотные двойные шторы закрывали окна. Сейчас никто снаружи не подумает, что здесь горит свет. Однако мы все равно сохраняли осторожность.
— Наконец-то, — пробурчал нервничающий Виктор Михайлович. — Не люблю когда столько народу в доме, мало ли что!
Заперев дверь, он поспешно принялся раздеваться.
Я, не тратя времени на разговоры, выдвинула из-под большого стола малый сервировочный столик, тщательно его продезинфицировала, выложила на него все необходимое и прошла в ванную. Там тщательно вымыла и вытерла руки. Виктор Михайлович, уже полностью готовый к процедуре, привычно поторапливал меня.
— Не томи! Анечка может зайти! Что ей скажем?
«Что угодно, только не правду», — подумала я и отозвалась. — Дело пары минут. Но если что, я спрячусь в ванной.
— Это в худшем случае. Поторопись, Вера.
— Минутку — и я ваша!
Не люблю, когда меня торопят в таких делах, и никогда не слушаюсь, даже если клиент особенно истеричен.
Вернувшись в кабинет, я распаковала стерильные перчатки, подготовила шприц и ампулу.
— Верочка, скорее! Гостей полон дом — нагрянет кто-нибудь, потом выпутывайся из слухов.
Иногда мне кажется, что причитания Виктора Михайловича как дань традиции. Потому что ни его реплики, ни мои день ото дня не менялись. Тем не менее я выполнила все свои привычные действия.
Наконец, дело почти сделано и клиент доволен! Осталось только все убрать, скрыть следы — и я свободна. Но как назло, когда прибиралась, в дверь постучали.
— Виктюша! — донесся шепот Анны Дмитриевны. — Ты тут?
Мы с Кёлером застыли. Дверь заперта, значит, однозначно тут.
— Виктюш, открой! Давай без секретов?
Это был тот самый аргумент, после которого нервничающий Виктор Михайлович кивнул мне, и я рванула прятаться.
— Сейчас, Анечка!
Пока Кёлер поправлял одежду и шел к двери, я, торопившаяся бесшумно скрыться, зацепилась каблуком о ковер. Другая нога поехала по паркету, и, потеряв равновесие, я лишь чудом не грохнулась. Однако ампула из моих рук выпала и куда-то укатилась.
«Бляшки-мушки!» — испугалась, покрывшись холодной испариной. Даже позабыла о боли в подвернутой лодыжке, стоило увидеть убийственный взгляд Кёлера, и что есть сил рванула в ванную.
Только прикрыла дверь за собой — он отпер дверь кабинета.
— Виктюш! — вошла Анна Дмитриевна. — Ну что с тобой? Опять гастрит? И ты скрываешь?
— Анечка, нет! Просто готовил тебе сюрприз…
Уверена, он взял ее за руку и изо всех сил пытается увезти из кабинета. Однако Анну Дмитриевну так просто не провести. И точно!
— Разве не здесь сюрприз? — удивилась она.
— Нет. Идем, покажу. И ты сама все увидишь…
Я услышала звуки неторопливых поцелуев, потом свет потух, хлопнула дверь кабинета.
— Фух! — выдохнула, прижав руку к груди, где тревожно трепыхалось сердце. Чуть не попались. За такое меня бы Кёлер выставил с волчьим билетом, и я бы потом не нашла работы.
«Так что живо искать сбежавшую ампулу и бегом из кабинета!»
Прислушавшись — нет ли кого в коридоре, рванула к диванчику. Кажется, куда-то туда закатилась хрупкая мелочь. Надеюсь, не раскололась на мелкие осколки, иначе пока соберу — все пальцы изрежу.
На ощупь добралась до роскошного хозяйского рабочего стола, включила настольную лампу и полезла под диван искать компрометирующую улику.
К счастью, в тени блеснула стекляшка. Я обрадовалась, скинула туфли, чтобы не поцарапать мысок, потянулась за ней. Рывок, еще махонький и…
— Лицемерная дрянь! — раздалось за спиной громоподобное.
От испуга я дернулась, едва не сломав себе руку. Ведь нелегкая принесла худший вариант из всевозможных. Вот уж влипла!
«Спокойно, Вера, — попыталась взять себя в руки, поднимаясь с пола под взглядом злых глаз, готовых убить меня, разорвать на мелкие кусочки. — Спокойно. Что бы он тебе ни сказал — это неважно. Ампула в руках, просто убери ее, и все! Никто никогда ничего не узнает, если ты сама не проговоришься!»
Так, повторяя мантру, я медленно выпрямилась. К сожалению, мой наряд не предполагал карманов, но где наша не пропадала? И я, нисколько не смущаясь, спрятав ампулу в кулаке, нагло переложила ее в бюстгальтер, делая вид, что просто поправляю его.
— Простите? — деловито осведомилась. — Могу я вам чем-то помочь?
«Сохраняй спокойствие и самообладание», — приказывала я себе, но не тут-то было. Меня от адреналина потряхивало, ноги не держали. А ненависть, исходившая от Максима, ощущалась кожей, настолько была сильна, яростна.
— Помочь? — он оскалился подобно разъяренному хищнику. — Ну, можешь. Укладывайся на стол, и чтобы жопа смотрела точно в потолок.
От такого подхода я оторопела. Осторожно принюхалась и чуть не рассмеялась ему в лицо — ну, понятно, кто-то перепил.
— Не позорьтесь, Максим Викторович, — холодно отчеканила. — Ваше поведение позорит вас. Если вам нужна помощь — прежде протрезвейте перед разговором!
Несмотря на сдержанный тон, мне было страшно и обидно. Обидно, как девушке, как личности, у которой заметили разве что задницу и ничего более. А страшно, потому что стоило подвыпившему Максиму начать домогаться меня — ампула может выпасть, и тогда полный финиш…
Поэтому я опрометью схватила туфли и рванула к двери.
К счастью, он не стал меня удерживать, не бросился наперерез, и я оказалась в коридоре, а затем в своей комнате.
Там, заперевшись, измельчила ампулу в мелкую крошку и смыла в раковину. Теперь можно об этом не беспокоиться.
= 6 =
После дня рождения Виктора Михайловича следующий день проходил вяло.
Я только и делала, что массировала Анне Дмитриевне уставшие ноги, спину, ноющие от перенапряжения икры.
— Вера, это старость! — улыбаясь, заявила она, когда после массажа боль немного отступила. — Что будет еще через пару лет — страшно представить.
— Всем бы такую «старость», — отозвалась я. — Вы выглядите замечательно, а что касается недомоганий — они и у молодых есть. Подруга родила — и сразу «букет» болячек вылез.
— Увы, роды для женщины не проходят бесследно, — Анна Дмитриевна ожила, вспомнив прошлое. — Тогда, беременная Максимом, я летала от счастья. Однако стоит вспомнить, чем пришлось заплатить… — Она замолчала. — Жаль, что я не смогла родить второго. Максиму была бы помощь…
Стоило вспомнить ночную выходку младшего Кёлера, я едва сдержала ухмылку.
Да такому Церберу никто не нужен. Он без помощи сам всех растерзает. Хотя… Возможно, будь у него любимая сестра, может быть, он вырос бы более человечным?
«Так, Вера! Не поняла, чего о нем думаем?»— одернула себя и сосредоточилась на обязанностях.
Хорошо, что вечер прошел без приключений. До сих пор не могла отойти от шока, что пережила в прошлую ночь. От того и уснуть не получалось.
Перед глазами стоял Максим. Он, конечно, циничная сволочь, но хорош подлец. А с другой стороны, в жизни и бедные бывают негодяями. А тут почти принц-красавец…
Только я в сказку про Золушку не верю, поэтому осадила себя и постаралась уснуть, вот только сон, как назло, не шел.
Вспомнились попутные барышни Максима, про которых шутила Анна Дмитриевна и Виктор Михайлович.
Если Анна Дмитриевна хотела, чтобы сын нашел свою любовь, то Виктор Михайлович жаждал только одного — чтобы сын не опозорил семью.
— Ань, не хватало нам только оказаться на телеканалах, где выльется столько грязи, что потом хрен отмоешься. Я, конечно, в молодости тоже был дураком, наделал дел, но мне повезло, что рядом была ты. Прости меня дурака.
— Виктюш, да будет! Я давно все позабыла, — улыбалась грустно Анна Дмитриевна и обнимала полысевшего мужа.
В такие моменты мне хотелось уйти, чтобы не мешать им, и в то же время остаться. Все же любовь между Кёлером и его супругой такая чистая. Правда, чтобы понять, что в их руках счастье, бриллиант чистой воды, им пришлось повозиться в грязи, которая сказалась на здоровье обоих.
Лично я, несмотря на их теперешние нежные, гармоничные отношения, не согласилась бы пережить подобное, пусть даже в конце ожидал бы солидный капитал — нет! Слишком много в жизни состоятельного мужчины искушений. Слишком много в жизни их супруг порогов, минуя которые можно изранить сердце.
Однако чета Кёлеров счастлива — и замечательно.
Утро началось нормально.
Я пила кофе, в своем кабинете с видом на бурлящую московскую улицу и лениво листала новостную ленту ВК. Передо мной лежала стопка документов — на случай, если кто-то войдет, я смогу изобразить бурную деятельность. В общем, все как всегда.