— Я услышала вас повелитель. — Ее губы исказила сломанная, неправильная улыбка. — Вы правы. Нет ничего важнее человеческой девчонки, которая продлит род. Прошу меня извинить. — И быстро, не дожидаясь реакции, скользнула в коридор, исчезая в его темноте.
Это были хорошо продуманные слова, которые достигли своей цели. Меня окатило волной презрения, оставляя после себя тысячи вопросов, ответы на которые набатом стучали в голове, сталкиваясь с сомнением и неизвестностью.
Наг повернулся ко мне и плотно закрыл дверь.
Чешуйчатые стрелы на его лице словно потемнели еще сильнее, выступая наружу как плотные костяные шипы, лицо вытянулось, губы сжались, делая его еще более резким, хищным, в серебристые глаза вытянулись еще сильнее, практически изменив форму.
— Нана…
— Позже. — Отрубила я. — Нас, наверное, уже потеряли. — Попытка улыбнуться вышла кривой, но мужчина медленно кивнул, продолжая разглядывать меня.
Хвост поднял мое сброшенное в порыве страсти платье, от которой не осталось и следа и протянул мне, пока наг продолжал смотреть на меня не отрываясь, распиливая, словно в поисках ответов.
— Ты не должна ее слушать. — Наконец, произнес он, спустя несколько минут тишины, пока я пыталась дотянуться до лент корсета на спине.
— Я не слушала.
Мужчина приблизился резко и развернул меня на месте, начиная быстро и ловко затягивать завязки на платье. Его движения были уверенными, знающими дело, но мне как нестранно, все равно было неловко.
Закончив, он отступил и поднял с ковра свой шнурок, в два движения собирая гладкий, блестящий хвост, словно и не было минут страсти и моих пальцев в его волосах.
— Ты готова?
— Да. Наверно.
— Нана. — Он развернул меня к себе и мягко поднял подбородок. Изменения уже прошли, и на меня смотрел привычный и знакомый лик, не пугая своими жесткими деформациями. — Я знаю, что у тебя много вопросов. У меня так же много ответов и я обещаю не держать тебя в неведенье долго. Что-то из моих слов станет для тебя открытием, что-то может оттолкнуть и заставить ненавидеть меня, но я готов рассказать, ведь твое недоверие и без этого вышибает у меня почву из-под хвоста. Сегодняшний вечер начал новую эпоху. Ты еще не знаешь всего, но поверь, ты единственное, что сейчас важно.
— Тогда давай побыстрее выполним все, что должны и поговорим?
Я должна была быть зла на него, или раздосадована, но щемящее грудь чувство необходимости, потребности в нем, безжалостно сметало все страхи и недоверие. Я готова была ждать, чтобы понять, наконец, все, что происходит, но, казалось, молчание между нами не может быть пугающим.
— Да, мое сокровище. — Он обхватил ладонями мое лицо и склонился к губам, касаясь их в легком, едва ощутимом поцелуе.
В главном зале продолжалось гуляние.
Наги танцевали, переплетая хвосты, всюду сверкали драгоценные камни, шелестели наряды дорогих тканей, затягивая в это разноцветный омут. Нашего возвращения будто бы и не заметили, разве что несколько ярких взглядов и удивленно приподнятые брови, которые тут же выражали понимание и довольство.
— Что происходит? — Шепнула я, когда перед нами расступались пары, склоняясь в почтительном поклоне.
— Они чувствуют. — Таинственно ответил Ройгер, обдавая ушко жарким дыханием.
— Что чувствуют?
— Сейчас все узнаешь. — Уклончиво ответил он и подвел меня к постаменту, возвышая над всеми и обращаясь к толпе.
— Друзья! Сегодня для нас знаменательный день! — Его голос звучал громко, властно и каждый, кто был сейчас здесь, прекратил все свои занятия, обращаясь в слух. — В этот вечер, я хочу еще раз обратить ваше внимание к этой замечательной, и, безусловно, важнейшей женщине людского племени! — Он обернулся и сжал мои пальцы, заметив недоброе выражение лица. — Моя ананфе, мое сокровище. Сегодня ты стала той единственной, с кем я связал свою судьбу.
У меня открывался рот.
Да, вот так не красиво и не вежливо, но моя челюсть падала вниз, вызывая на лицах людей добрые понимающие улыбки. Происходило то, чего мне не дано было понять, и это что-то знали все и каждый здесь, кроме меня. Словно я сама того не понимая ввязалась в какую-то авантюру, выбраться из которой не представлялось возможным.
— Мы разделили плод диламеи на двоих. — После этих слов зал восхищенно вздохнул, и многие нагини прижали ладони к груди, выражая свое потрясение. — Ты приняла мой браслет. — Он развернул меня к себе, заставляя смотреть только на него, и легонько провел пальцами по серебряному обручу на моей руке. — Ты смотришь мне в глаза и я не чувствую в них страха. Но я должен задать вопрос, на который ты должна дать честный ответ. Я хочу знать правду, какой бы она не была. Ты готова?
За всю эту речь я сумела лишь приподнять челюсть и прикрыть рот, нервно облизнув губы.
Все его слова, произнесенные так торжественно, не вязались у меня в голове, и каждая новая фраза рождала лишь очередную петлю не понимания и отрицания происходящего. Что ему от меня нужно? Какой ответ он хочет получить? Все казалось большой и жестокой игрой, из которой я вот-вот вылечу, потеряв все права на реванш. Не понятное мне прозвище «ананфе», потом признание о том, что я теперь его истинная после сладкой семечки неизвестного мне растения, теперь вот эта сцена перед лицом всех нагов долины, которые с замиранием ждали моего ответа.
Безвыходность была в том, что головой, холодной и расчетливой я понимала — уйти мне не позволят. Повелитель хочет от меня что-то и это что-то получит любой ценой. А чем это выльется для меня, остается только гадать.
Серебристые глаза пульсировали, притягивая все мое внимание, но сменили холод и лед на теплые ласковые касания, которые разрастались на коже лица яркими искристыми бутонами.
Кивнула, понимая, что голос задрожит, стоит мне открыть рот и попробовать произнести хотя бы одно слово.
— Ты готова принять мой укус?
Наги замерли в ожидании моего ответа, а сам повелитель весь подобрался, оцепенел и как мне показалось едва побледнел лицом, не прекращая удерживать мой взгляд. Этот «укус» как он выразился, был важным аспектом чего-то большего, того о чем Ройгер предательски молчал раньше.
Слепая вера. Вот чего он от нее хотел. Повиновения, даже если тебя ведут в самое пекло, пусть и нежно держа за руку. Я не хотела так. Я хотела, желала и заслужила знать, что значит вся эта чехарда вокруг нее.
— Что это значит? — На свой страх и риск, спросила я, вздрогнув от того как сжались пальцы на моей руке.
Наг протянул к ней вторую руку и мягко, но подрагивая, огладил линию талии.
— Это значит конец нашему проклятию.
Глава 26
Мое растерянное лицо ничуть не изменило атмосферу в зале. Гости продолжали стоять в замершем ожидании, и со стороны все это выглядело достаточно жутко. Сотни змей не смели двинуться с места и смотрели в одну точку — на меня. Словно от моих слов зависела вся их жизнь, хотя…
— Какое проклятие?
Наг тяжело втянул воздух, выражая свое нетерпение, но отступать я не собиралась. Еще чего? Это меня тут подбивают на какой-то важный поступок, повлияющий на их жизнь, не позволяя узнать и десятой части всей тайны.
— Это… долго. — Выдохнул он, не прекращая держать мои плечи в своих ладонях. Я кожей ощущала его температуру и будь немного менее настороженной, расплавилась бы и стекла к его хвосту воском, капающим со свечи.
— Я не тороплюсь.
Мышцы нага напряглись, но просверлив меня несколько дооолгих секунд, все же решил ответить:
— Я проклят и весь наш вид. У нас не рождаются дети, уже много десятков лет.
— И как я могу помочь? Не понимаю.
— Связать со мной жизнь. По доброй воле, по своему желанию. Это снимет проклятие.
— Всегда… С тобой? — От растерянности я даже не подумала сменить тон, который мог показаться довольно резким, но мужчина лишь едва заметно приподнял уголки губ.
— Со мной, мое сокровище. Ты же хотела мне верить, так дай возможность выполнить обещание, которое я дал тебе, надевая этот браслет.
— А что будет со мной?
— Ты будешь счастлива. Ни в чем не будешь нуждаться. Ты станешь полноправной повелительницей.
На глазах выступили предательские слезы.
Я не знаю, чего ждал наг. Что я брошусь ему на шею, с пронзительным счастливым визгом? Или что сразу же соглашусь, не задумываясь о последствиях?
По доброй воле? По доброй воле!?
Все, что привело меня сюда, было лишь смирением, а не доброй волей и честным согласием. Меня вынудили прийти во дворец, и даже не раз. Меня, не спросив пересилили к мужчине под теплый бок, аргументируя тем, что так будет лучше для меня и моей семьи. Окрестили «ананфе» о которой я даже не разу не слышала, теперь возвели в статус якобы истинной, в который я, признаться честно не верила до сих пор. А сейчас, перед лицом неизвестной мне толпы предлагают навсегда связать себя с нагом. С мужчиной, которого я практически не знала и от которого подсознательно все еще хотела избавиться, выполнив то, что предполагалось изначально.
Выбор без выбора.
— Мне нужно время. — И пока мои слова не вызвали никакой реакции, я мягко выпуталась из его хватки и попятилась, с каждый движением ощущая уверенность.
Все быстрее, все дальше.
Шурша юбкой, я пронеслась мимо удивленной, разочарованной и погрустневшей толпы, мечтая как можно быстрее скрыться с глаз и прекратить ощущать на спине этот пронизывающий тяжелый взгляд, в котором я без сомнения могла угадать печаль и злость.
— Бал окончен!!! — Услышала я его громкий крик, но не остановилась, убегая все дальше и дальше, даже не пытаясь понять, куда приведут меня темные коридоры.
Хотелось спрятаться, исчезнуть, но сердце вело в спальню матушки и Нанзеи, у кроватки которой я сейчас так хотела посидеть.
Они обе уже спали, что не удивительно в столь поздний час. Золотистые волосы Нанзеи разметались по подушке, словно ребенок долго не мог уснуть и перекатывался с бока на бок. Я погладила прядки ее волос, убирая их с лица и улыбнулась.
Когда она вырастет, станет очень красивой девушкой.
Я желала ей всего, чего не смогла дать. Больше выбора, больше шансов, больше знаний. Больше всего мне хотелось уберечь ее от того, что пережили мы с сестрой, оставшись вдвоем перед целым миром. Страх, недоверие, много работы и тяжелые, неподъёмные печали.
Когда не стало родителей, мы еще долго не смотрели в глаза друг друга, каждый раз замечая слезы, и вынужденно погружались в океаны боли единственного родного человека. Наин всегда была мудрее. Она пряталась за работой, взвалив себе на плечи ношу с меня размером, решив, что она единственная кормилица и теперь вся ответственность только на ней. А я… Я даже не заметила, в какой момент она перестала быть собой и полностью затерялась среди обязанностей и долга.
Отцом Нанзеи стал приезжий юноша, который пожалел бедную Наин, и она ему поверила. А в итоге он оказался не приезжим, а проезжающим и скрылся в пыли дороги, погоняя лошадь мчаться как можно быстрее. С того момента нас стало трое, и сестре пришлось еще тяжелее.
Много воды утекло, но вот, сейчас, есть только я и она. И я встала перед выбором — связать себя обязательствами перед повелителем долин, и дать моей малышке все, о чем я мечтаю, или на свой страх и риск продолжать упорствовать разрушая и без того хрупкие отношения между мной и змеем, который до последнего момента был благосклонен.
Хотела ли я провести с ним жизнь, как он того жаждал? Нет, не думаю. Где-то в глубине души я все еще наивно верила в чистую и искреннюю любовь между мужчиной и женщиной, но все аргументы в ее пользу разбивались о реальность, в которой у меня не было права выбора.
Я должна? Должна…
Еще раз погладив ребенка по волосам с ароматом карамели, я поднялась и решительно направилась в сторону ванной, в которой видела висящую тонкую сорочку, которую сперва приняла за откровенное платье. Избавившись от бального наряда, я распустила волосы и встряхнула их пальцами, бросая взгляд в зеркало.
Решительная.
Такой я видела себя, когда впервые шла в его покои, чувствуя страх, но, не желая прогибаться под его весом. Это долг. Тяжелый долг, который я должна выплатить.
Коридоры вновь встретили меня прохладой, и я босиком, как и была, торопливо бежала по холодному мрамору, признаваясь себе, что не ощущала его холода, когда шла рядом с повелителем. Он влиял на меня не правильно. Не естественно. И это пугало.
Но это не его вина, это моя трусость и недоверие сыграло с нами такую злую шутку.
Пальцы сами собой опустились на браслет, который снять не удалось, и металл под пальцами нагрелся, позволяя вспомнить фантомы его прикосновений к моей коже. Разве смотрел бы он так, если бы не верил в свои слова? Разве произносил бы их вслух, будь это ложью? Ему достаточно было лишь принудить меня, немного надавить, напомнить о моем месте, но он… Отпустил, дал время, хоть и был зол, но не стал угрожать, кричать.
Даже не постучалась.
Просто влетела в покои легкой пташкой и, захлопнув дверь, оглядела помещение. Напряженный силуэт повелителя обнаружился возле окна. Он стоял спиной, и крутые плечи четко очерчивал лунный свет, подчеркивая их силу и мощь. Он даже не обернулся, когда я вошла, так и остался стоять и вглядываться в окно, словно там были ответы на вопросы, которые гневными мотыльками кружили в его голове.
Меня тянуло.
Все это такая ерунда, но я завязла в ней смертельно, по самое горло, и вот-вот захлебнусь, но опасения и страхи отходят назад, приближая меня к неизбежному, и кажется, желанному.
Я неслышно приближалась к нему, и, оказавшись так близко, что в нос вновь проник его запах сонного, едва проснувшегося леса, я со стоном уперлась лбом в его спину, ощущая, как твердые мышцы напряглись и тут же расслабились, принимая мое прикосновение, позволяя утонуть в нем и высвободить тоску.
— Прости меня. — Прошептала я и позволила себе обхватить его торс руками, вжимаясь в твердую спину. — Прости меня. Я просто напугана.
— Ты меня боишься, ведь так? — Тихо и смиренно произнес он, а мне от его тона захотелось зарыдать.
— Я боюсь будущего. Оно всегда меня предавало.
Мы молчали. Стояли, словно вкопанные, и молчали каждый о своем. Я прогоняла слезы с глаз, не желая тревожить его своими эмоциями, пока он позволял мне на секунды поверить, что все будет иначе.
Горячие пальцы опустились на мою ладонь, лежавшую на его животе, и слегла смяли.
— Я иногда забываю, что ты еще совсем девочка. В твои годы я даже не думал о таких вещах.
— Ты расскажешь?
— Что ты хочешь узнать?
— Что за проклятие.
Мужчина вновь напрягся, но тяжело, едва слышно выдохнув, наконец, заговорил:
— Я поддался жажде власти, и обменял свое счастье на правление. Ты знаешь, каким образом я смог завоевать долину? — Я покачала головой. — Я пошел на сделку с одной из ведьм озера Сори. Она переплела нити жизни, изменила порядок, но в обмен забрала у меня возможность быть любимым, проклиная долгим и долгим одиночеством. — Его голос был печален, со скрытым призрением к самому себе за совершенный выбор. — Это не пугало меня тогда, я был молод и глуп, поддавшись амбициям. Мне казалось, что вся эта ерунда про одиночество всего лишь бредни, и в любви нуждаются только слабаки. Но с каждым годом становилось все тяжелее. Я пришел к власти, мне принадлежит половина мира, но счастья мне это не принесло. Я был одинок, и каждый мой поданный, каждый наг, что шел со мной об руку, в итоге разделил мое одиночество. Дети прекратили рождаться, обрекая нас на вымирание. И тогда я принял решение искать свою ананфе среди людей.
— Почему людей?
Наг усмехнулся:
— Еще один «подарок» от ведьмы. Если вкратце, то звучало примерно так: «Те, кого ты хочешь покорить, смогут дать тебе покой. Но захотят ли?». Я видел много слез от тех девушек. Они рыдали, умоляли отпустить их, но я остервенело искал среди них ту самую. И только недавно понял одну простую истину. — Он развернулся, не разжимая моих объятий, и подхватил ладонями мое лицо. — Она должна захотеть. Сама, по доброй воле. И только ты, одна, отказалась плакать, выбивая меня из привычной колеи. И уже тогда я пропал в тебе, Нана.