Казалось, это длилось целую вечность. Я не могла напиться, отвечая ему с тем же рвением, что и он мне. Мы как оголодавшие волки пытались утолить друг другом страшный, высасывающий внутренности голод. Я чувствовала…. Одиночество. Словно каждый из нас устал от него и сейчас дико, отчаянно пытается о нем забыть.
Не знаю, как мы оказались лежащими на подушках, но моя голова мирно покоилась на плече повелителя, который не прекращал выпивать мои стоны, которые сдерживать было все сложнее и сложнее.
— Уже почти рассвет. — Я каким-то разочарованием ответил он, бросив взгляд на открытое окно в котором уже практически растворилась непроглядная ночная тьма, позволяя почти свободно разглядеть мир вокруг.
— Ой! — Я вскочила в постели, и, не поворачиваясь, хотела спрыгнуть с нее, но меня ловко утянули обратно.
— Сбегаешь? — Это вопрос не сулил ничего хорошего, и, судя по тому, как сузились зрачки в серебристых глазах, змей разозлился.
— Мне, правда, пора, повелитель. Я не сбегаю, но мне нужно идти, меня ждут. — Видимо мои слова заставили его кое-что вспомнить, и он нехотя разжал свои пальцы, отпуская.
Я бросилась к лежащему на полу платью, но наг остановил меня:
— Твоя одежда за ширмой. Можешь сразу переодеться.
С удивлением я обнаружила за указанной преградой зеленое, расшитое бисером платье. Простое, но, безусловно, дорогое, как и все, что принадлежало повелителю.
— Это не мое платье, повелитель. — Я уже принялась натягивать все же подобранный с пола халат, но оказавшийся за спиной мужчина, властно остановил мой порыв, скользнув кончиками пальцев по моим плечам.
— Твое. Примерь его.
— Повелитель…
— Не спорь. — Один только тон заставил меня броситься к вешалке и быстро занырнуть в наряд, удивляясь его легкости и идеальному размеру на мою фигуру.
Мужчина только улыбнулся, и я поняла, что впервые могу разглядеть его лицо хоть при тусклом, но все же освещении, и с удивлением открыла рот.
Светлая, почти белая кожа, которая не видела солнца, казалось, уже очень давно. Вытянутые уголки глаз, в которых плавала серебристая радужка, подчеркивали хищную внешность, как и острые, буквально выточенные скулы, на чуть узком зверином лице. Он был похож на змею. Если остальные наги, которых я видела, отличались только хвостом вместо ног, то лицо повелителя буквально кричало о том, что он истинный зверь. Его виски и часть щек закрывали темные полосы кожи, как стрелы, смотрящие в центр, раскрашивая лицо своеобразной маской. Волосы были темны как ночь, и если у советника они были иссиня-черными, то пряди повелителя напоминали мне ночное небо, в котором, если постараться, можно было пропасть, пытаясь поймать звезду.
Заметив мой внимательный и удивленный взгляд, на узких губах вновь появилась улыбка.
— Налюбовалась? Нравлюсь? — Спросил он и сложил руки на груди.
— Даа… — Сказала-выдохнула я, сама поражаясь своей храбрости.
Глаза мужчины полыхнули новой волной сбивающего с ног желания, и вновь нависнув надо мной с высоты своего хвоста, он обнял меня взглядом и сказал:
— Ты мне тоже… Нравишься.
— Повелитель.
— Да?
— Я не могу принять от вас этот подарок. — Я провела руками по подолу платья, но жадное внимание змея заставило меня остановить руки.
— Почему?
— Такие наряды мне не по карману…
— Они по карману мне. — Резко оборвал он.
— Я не смогу объяснить, откуда оно у меня. — Слова сорвались с губ, раньше, чем я успела понять, как это могло прозвучать в его голове.
Он встрепенулся, и сурово свел брови к переносице, одарив таким взглядом, что у меня воздух застрял в горле.
— Не сможешь объяснить? А что сложного в том, чтобы сказать, что это мой подарок, Нана? — Ядовито проговорил он, бросая каждое слово как упрек.
Я только зажмурилась, когда поняла что тело змея напряжено, но вместо удара, к которому успела приготовиться, услышала, как быстро он направился к выходу, разъярённо открыл дверь, и вышел, громко ее захлопнув.
Глава 14
Я сбегала. Действительно бежала, не разбирая ног. Врезавшись в Натею уже у самого входа, я выхватила из ее рук свои вещи и побежала прочь, даже не замечая ее удивленного взгляда. Меня не сдерживали и не пытались остановить. Страж у ворот выпустил меня за территорию владений и ни сказал не слова.
Это конец.
Головой я понимала, что все закончилось и теперь обиженный змей не хочет больше меня видеть. Но пробегая по просыпающимся улочкам города, я не могла понять, что чувствую на самом деле. Я должна была радоваться, что кошмар закончился, так и не начавшись, но сердце в груди глухо билось при мысли о том, что я больше никогда его не увижу. Мне было… страшно? Страшно признаться себе, что змей, как и хотел впечатался в мою память жутким клеймом обожжённого шрама, заставляя уродливую кожу болезненно пульсировать каждый раз, когда мысли возвращались к серебряным плавящим глазам.
Уже на крылечке я остановилась и опустилась на ступеньки, переводя дух и налаживая бешенное от бега дыхание.
Кем я стала? Что во мне изменилось?
Стоило признаться, что мой первый, хоть и не в прямом смысле раз, все же запомнится на долгие годы, и я не сумею, как планировала ранее выбросить его из головы и продолжать жить как жила. Но я должна. Я обязана.
Обратив глаза к заметно посветлевшему небу, я ощутила, как противный ком собирается в горле, накатывая на глаза слезы.
— Я прошу тебя, Нана. Мне больше некого просить.
— Я обещаю, Наин, обещаю. — Обречено сжимая ладонь умирающей девушки, шептала я, прижимаясь губами к холодной коже ладоней.
— Нана. — Позвала она меня и через силу я все же смогла поднять глаза.
Красивая некогда девушка, лежала в постели. Ее золотистые волосы потускнели, спутавшись между собой, и заметно поредели. Здоровый румянец сошел с щек, сделав их впалыми с нездоровой синевой, от которой мое сердце каждый раз стучало громче, готовое выпрыгнуть из-под ребер.
— Я виновата перед тобой. — Прошептала она и виновато улыбнулась, но я успела заметить, как дернулась ее губа от очередного приступа боли. — Прости меня, дорогая.
Слезы бежали по ее щекам, но вместо того, что бы стереть их, Наин пальцами смазывала дорожки на моем лице, прогоняя соленую влагу. У нее совсем не было сил, и каждая секунда могла стать последней. Мы обе это знали, и каждая была не готова по-своему. Я видела, с какой тоской и не перевариваемой болью она каждый раз смотрит в лицо Нанзеи, когда я укладываю ее к матери. С какой виной смотрит мне в глаза, особенно сильно, когда я пытаюсь приободрить ее и не теряю надежду на то, что болезнь отступит.
Она прощалась сильно сжимая мои пальцы, и до самого конца прижимая слабой рукой крохотное тело младенца. Я помню до мельчайших подробностей, как она старалась до последнего прибывать в сознании, запоминая наши лица, впиваясь в них взглядом, словно это единственное что делает ее живой. Как она в последний раз втянула спертый, пропахший травами воздух в нашем домике и закатила глаза, которые продолжали пульсировать под веками, выдавая ее сопротивление.
— Береги ее… — Сломлено прохрипела моя сестра и покинула этот мир, оставляя меня, семнадцатилетнюю девчонку один на один с младенцем который совершенно не понимал что происходит, смотря на меня своими небесными голубыми глазами.
Не помню, сколько времени я провела там. Я просто сидела и пыталась понять, что моя жизнь безвозвратно изменилась и никогда не станет прежней. Малышка лежала смирно и внимательно вглядывалась в мое лицо, ровно так же, как и ее мать черт знает сколько времени назад. Я просидела так до утра и очнулась, только когда Нанзеи заплакала, разрывая гнетущую тишину своим детским голодным криком.
В этот момент я поняла, что не имею права пропадать в своем горе и взяла малышку на руки, которая словно только этого и ждала, сразу же замолкнув и потянув маленькие пухлые ручки к моему лицу.
Я тогда дала обещание, что чтобы со мной не стало, как бы не повернулась моя жизнь — я должна выполнить данное обещание. Оно стало для меня маяком в ночи моей печали и тоски по единственному родному человеку, и позволило не сойти с ума, продолжая жить.
— У нас все будет. — Я попробовала улыбнуться и смахнула горячие слезы рукой. — Все будет. Обещаю.
Моя боль навсегда останется со мной. Как бы я не улыбалась, я навсегда останусь той же девчонкой оставшейся совершенно одной в чужом незнакомом мире с ребенком на руках.
Конечно, во многом мне помогли окружающие меня люди. Похороны сестры почти полностью взяли на себя соседи, и финансово и морально, понимая, что у меня совершенно не хватит сил. Единственное что я смогла в тот момент сделать это достать любимое платье Наин и передать его готовящим к похоронам тело, людям. Меня сжирало одиночество. Я пропадала в нем с головой, лишь изредка откликаясь на плач малышки, которая заставляла меня подняться с постели и хоть изредка думать о чем то другом. Это продолжалось почти полгода. Я изрядно похудела и ослабла, сбережения подходили к концу, суля нам с Нанзеи голодную зиму, и в одну из бессонных ночей я сломалась. Я рыдала так, что стены дрожали от моих криков, меня выворачивало от боли, и я каталась по полу, выгибая все свои мышцы в болезненном спазме, мечтая сломаться пополам и закончить эту боль. Прекратить ее, сломать эту стену или размозжиться об нее со всей скоростью.
На следующее утро я встала. И вышла из дома. На поиски работы.
Меня словно перерубило, отрезая от души всю ту невыносимую горечь, которая столько времени травила меня. Я сбросила ее и сожгла в волне своего гнева за кучу упущенного времени, которое я могла провести с пользой.
В тот же день меня приняли на подработку в саду у небезызвестной госпожи Лантив, которая впоследствии и позволила мне заработать репутацию, которая в итоге гарантировала мне заработок. Потом появилась и матушка Ашту, посилившаяся по соседству одинокая старушка и сразу же предложившая помощь, понимая, что кроме нас больше никто в доме не живет. Все наладилось, но песчинка моего горя осталась на самом дне души, позволяя мне только вот так, изредка, вспоминать свою боль, не сдерживая горькие слезы.
— Нана. — Голос старушки заставил меня трусливо вытереть глаза и обернуться. — Я боялась, что ты не вернешься.
— Все хорошо. — Улыбнулась я. — Все хорошо. Больше я не уйду.
Глава 15
Утро началось рано. Слишком рано.
Не смотря на все, матушка позволила мне проваляться в постели до последнего, даже когда Нанзеи уже покушала и умчалась разглядывать распустившиеся цветы в клумбе на заднем дворе. У меня совершенно не было сил, и только отражение в зеркале, помятое и бледное, говорило, что я еще жива. Распухшие губы бросались в глаза, и в груди болезненно защемило, напоминая о вчерашней ночи и о том, как все закончилось. Не смотря на то, что мои слова пришлись змею не по душе, я упрямо оставила платье в его крепости, передавая его в руки Натеи. Я, кажется, уже даже привыкла переодеваться на ходу, совершенно не стесняясь, из-за бешено бьющегося сердца в груди.
Матушка разумно не поднимала эту тему и предпочла делать вид, что ничего не случилось, насвистывая под нос незатейливую песенку, ворочая на печи тяжелую сковородку.
— Какие планы на сегодня? — Спросила она, выставляя передо мной тарелку с ароматными блинчиками. Все же в мастерстве готовки женщину нельзя было ущемить, как говорится опыт только копиться.
— Работать. Сегодня вернусь поздно, нужно договориться еще о двух заказах.
— Тебе бы отдохнуть. Лица на тебе нет. — Вздохнув сказала она, присаживаясь на табурет.
— Потом. Сейчас нет времени.
Проглотив завтрак в один присест, я попрощалась с Нанзеи с любовью разглядывающей цветы и, помахав на прощание рукой матушке, поспешила в город.
Этот день выпил меня без остатка. Когда солнце садилось за горизонт, я едва перебрасывала ноги по дороге домой, обещая себе упасть сразу, как только доберусь до родного крылечка. Люди торопливо шли по улицам, выбрасывая мысли о работе из головы, и спешили скорее очутиться дома и отдохнуть. Я же мечтала только о сне. Мне было смертельно необходимо коснуться головой подушки и отключится. Бессонные ночи забрали все мои силы и, пообещав себе отоспаться, я из последних сил поспешила вперед, приятно успокаивая себя ощущением пополнившегося за день кармана.
Но моим планам не суждено было сбыться.
У самого крыльца моего дома был черный паланкин, не оставляя сомнений по чью душу он прибыл. Смиренные носильщики равнодушно встретили мне глазами, и только слуга, стоявший чуть поодаль, бросился ко мне навстречу, едва завидев издалека.
Первая мысль была рвануть прочь, но образы Нанзеи и матушки заставили остаться на месте, и я только рвано заправила за ухо выбившуюся из-под платка прядь.
— Ранея. Меня прислал его святейшество Ройгер из рода Огненных с приказом доставить вас в крепость.
— Вы, наверное, ошиблись. — Промямлила я, сжимая лямку своего рюкзачка.
— Ошибки быть не может.
На этих словах из дома вышла матушка Атшу и, заметив нашу компанию, схватилась за сердце, плавно сползая на ступеньки.
— Прошу прощения. — Выдавила я, натужено прибавляя голосу уверенности. — Я все же думаю, что это ошибка.
— Никак нет. — Слуга проследовал за мной и, не смотря на мое нежелание, сам помог поднять женщину и проводить в дом.
— Нана. — Тяжело дыша, прошептала она. — Что происходит?
— Понятия не имею. Господин утверждает, что повелитель хочет меня видеть.
— И это истинно так. — Добавил мужчина, встретившись глазами с Нанзеи, которая любопытно высунула голову в проем двери, и с легким прищуром наблюдала за происходящей сценой.
— И все же, уверяю вас — это ошибка. — Протянув кружку с водой побледневшей старушке, я не решалась поднять глаза.
— И все же, я получил приказ лично от повелителя, менее пары часов назад. Поэтому убедительно вас прошу проследовать за мной.
— Ти забияешь Няню? — Возмущенно воскликнула Нанзея и, сжимая в ладошке игрушку, полностью вышла из комнаты, прикусывая губу и нахмурив бровки.
— Нанзея!… — Запоздало позвала я.
— Юная леди. — Мужчина улыбнулся и присел на корточки, обращаясь напрямую к ребенку. — Я действительно должен увести вашу сестру на некоторое время, но обещаю — с ней все будет хорошо, и вы увидитесь уже очень скоро. Слово Черного Змея Долин. — Он поклонился малышке, которая опешила от такого обращения, но взяв себя в руки, перевела взгляд на меня.
— Он пообесял. — Серьёзно заверила она, словно знала, о чем говорит.
— Ранея? — Позвал он меня, подталкивая к какому-нибудь решению.
Тяжело вздохнув, я повернулась к матушке. Женщина немного пришла в себя и сейчас смотрела на меня сочувственно, но так, что я понимала — выхода нет.
— Хорошо. Дайте мне пять минут. — Мужчина кивнул и вышел, прикрывая за собой дверь.
— А то такой пови…воли… витель? — Не в силах выговорить нужное слово, девочка обратилась ко мне, задумчиво щуря глаза. — Он хоесый?
— Я не знаю, милая. — С вымученной улыбкой ответила я, обнимая ребенка за плечи. — Но я уже должна идти.
Малышка чмокнула мою щеку и обняла за шею, пошептав на ушко:
— Он хоесый. — Уверенно заявила она.
Набросив накидку я, как и всегда укрыла ей волосы, как можно сильнее пряча под ткань лицо, но стоило открыть дверь, как сердце с грохотом провалилось вниз.
Возле паланкина уже собралась толпа, чуть сторонясь, но с любопытством ожидая продолжения.
Глава 16
Завидев меня в проходе, они разом повернули голову, словно удивились и не обмывали мои кости минуту назад сочувственными словами. Словно коза на закланье я опустила глаза и поторопилась пройти к паланкину, трусливо прячась за темной ткань, чувствуя на себе десяток взглядов всего спектра эмоций. От сочувствия до насмешки.