Я обозрела и огненный венец, охранявший Мариону — золотой диадемой он мог бы украсить мое царственное чело, а пояс ледяных астероидов сыграл бы роль алмазного ожерелья. Я могла бы стричь хвосты шустрым кометам, ронять звезды, сбивать планеты с орбит…
А вот человечек, лежащий у моих ног, был так ничтожен и мал, что вызывал всего лишь горькое недоумение. Мимолетная прихоть, случайный каприз. Один среди множества, бесчисленного множества прочих забав. Они вдруг предстали перед моим внутренним взором как пестрая карусель, сменяя друг друга с невероятной скоростью как кусочки мозаики в калейдоскопе.
Я умирала от переизбытка удовольствий, чтобы тут же возродиться заново и с новыми силами предаться новым соблазнам — еще неизведанным, но вполне доступным. Я плыла в толще воды, видя над собой тусклый кружочек светила и опускалась к самому дну в слепой жажде найти что-то новое, постоянно ускользающее и оттого безумно желанное при своей якобы недоступности. Только не для меня, которой подвластно все!
Это было похоже на нарастающий оргазм, всепоглощающий, затмеваюший все прежние краткие вспышки восторга…
— Соня, вернись! Соня, умоляю, открой глаза! Да будь же проклят этот мир и все его порочные боги!
Я лежала на коленях Доуха, закутанная в мягкую рифленую ткань. А, может, какая-то шкура… И почему мы опять на берегу?
— Хвала Создательнице, ты очнулась! — облегченно выдохнул мужчина, наклоняясь ко мне.
— Что случилось? Я уснула, да?
Доух замялся с ответом, он хмурился и смотрел в сторону набегающих на берег волн.
— Ты не двигалась, не дышала, я не слышал, как бьется твое сердце.
— Мы же были дома, а теперь здесь, как это…
— Я принес тебя ближе к воде, надеялся, что свежий воздух поможет.
— Скоро совсем стемнеет.
— Да… да…
Он плакал. Он целовал мои волосы, гладил меня по голове и плакал навзрыд. Я ничего не могла понять. Душа моя, казалось, только-только возвращается в свою скромную обитель.
— Доух, что это было?
— Прости меня, я не знаю. Было так хорошо, и тебе тоже — я видел, а потом ты упала и перестала дышать… Я виноват перед тобой. Я отдам тебе все, все, что смогу.
Разве я должна его в чем-то винить? Странное ощущение невесомости и покоя. Ах, да, он ждет ответа!
— Если бы мне вернуться на Землю. Но что толку вспоминать… Теперь мой дом здесь. Мой дом и моя семья. Отпусти меня, Доух.
Тело будто набито ватой, слегка кружится голова, прижатая к голому плечу мужчины. Хм… такие же черные узоры-надписи как у Лоута. Жаль, я не знаю этого старого языка. Мой муж — убийца собственной жены? Не все ли равно теперь, хочется только спать… я невероятно устала.
Доух быстро шепчет мне в самое ухо, горячее дыхание щекочет кожу.
— Я тебя отпущу. Уже скоро, Соня, как только станет светать, мы вернемся в город. Еще я кое-что тебе подарю. Мне-то он уже не понадобится. Мне никогда не откроют Огненные Врата, не выпустят без специального разрешения.
— О чем ты?
Хочется свернуться калачиком на его широкой груди и уснуть. Этот человек больше не пугает, я знаю, что он не причинит мне зла. Скоро я буду дома.
Но шепот надо мной становится все настойчивей.
— Соня, не засыпай, ты должна выслушать меня. Самое ценное, чем я владею — это мой звездолет. О нем никто не знает, я провел его как устаревшее оборудование и оставил себе. Я спрятал «Кондора» на острове Змей, туда можно добраться на любом летмобиле. Ты понимаешь, что это означает, Соня?
— Мм-да… А зачем мне звездолет? Я же не космический летчик.
Язык заплетается, как будто я выпила вина больше меры. Да что за новая напасть…
— Однажды ты захочешь покинуть Мариону.
— Меня не отпустят… Доух, она меня уже не отпустит… Я умру здесь. Непременно умру…
— Тише, тише, не плачь…, - он успокаивающе коснулся губами моей теплой щеки. — Надо что-то придумать. Игру, в которую с ней еще никто не играл. Вот возьми этот браслет, подожди, сейчас он приладится по твоей ручке. Здесь вся информация.
— Я же ничего не пойму в ваших технических схемах.
— Ты будешь не одна. Он все сделает.
— Кто он, Доух, я не по-ни-маю!
— Тот, кто решит рискнуть. Ради тебя. И себя тоже. Я верю, однажды это случится.
Его голос звучал громко и убежденно, но я все глубже проваливалась в здоровый, исцеляющий сон.
— Ммм… ага…
Не знаю, сколько я проспала у него на руках, но когда открыла глаза, до рассвета было еще далеко. Может, снова нырнуть в спасительную дремоту… Здесь так спокойно, а прошедший день принес лишь тревоги. Потом я услышала, как рядом глухо переговариваются мужские голоса. Один из них был мне очень знаком. И второй тоже… А это похоже на жесткий шепот самого Доуха:
— Тише, не надо ее будить. Мы все решим сами. Уже скоро.
— Что ты с ней сделал, урод?
— Она расскажет сама, сейчас она просто спит.
— Харут, дай нож, я докончу начатое, я располосую его лицо до костей!
И звенящий от гнева молодой голос:
— Позволь мне самому убить его, отец! Я это смогу. Меня учили убивать таких гадов, как он.
Ему отвечал равнодушный баритон с нотками металла:
— Уберите мальчика, он еще не готов. Женщина должна будет выбрать.
Придерживая на груди скомканную ткань пледа, я растерянно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Черная форма с красными нашивками, чужие суровые лица. Но здесь был и младший Шалок…
— Гордас!
Он тут же кинулся ко мне, словно только и ждал моего крика о помощи, помог подняться и оторвал от земли, неистово прижимая к себе. Я уткнулась лицом в его шею и лепетала как заведенная:
— Все хорошо… все хорошо… все хорошо…
Но сбоку раздался четкий безэмоциональный голос:
— Соня Шалок, вы должны сказать нам, какой мужчина останется с вами или же они оба заслужили ваше расположение.
Не оборачиваясь к военным, я сбивчиво попыталась объяснить, что у меня есть муж и этого вполне довольно.
— Соня Шалок, принимаете ли вы мужчину по имени Доух Марлак в качестве близкого друга?
— Если он обещает не приближаться ко мне на космическую милю!
Доух хрипло откашлялся и сам вынес себе приговор:
— Никогда не дам такого слова! Никогда от тебя не откажусь, женщина с Дейкос.
Он стоял спиной к морю и небу, я не различала выражения его лица. Безумец, он же себя погубит! Разве я стою подобной жертвы… Мысли путались, а от меня требовали какого-то быстрого решения.
— Соня Шалок, похоже, вы не поняли вопроса. Этот человек нужен вам для личного удовольствия или вы больше не хотите видеться с ним?
— Не… хочу.
Я даже не знала, я и представить не могла, что Лоут способен на такой торжествующий рев — от его вопля кровь могла застыть в жилах. А следующая фраза была сказана уже совершенно спокойным приказным тоном:
— Гордас, забери ее, она все сказала!
Что это означает? Доух говорил про поединок, но ведь не прямо сейчас, не у моря, наверно, должен сперва состояться какой-то суд. Мы же в цивилизованном обществе… кажется.
— Что вы с ним сделаете? Лоут, я могу объяснить, это сложно, но нужно понять…
— Улетайте! Скорее! Гордас, твоя мия больна, позаботься о ней как можно лучше. Я вернусь завтра днем.
— Нет, я должна знать, что ждет этого человека, скажите мне… Гордас, что с ним сделают?
Юноша быстрым шагом нес меня к летмобилю и, даже не сбив дыхания, уверенно произнес:
— Отец убьет его. Ты поступила правильно. Я не сомневался в твоем выборе, это чудовище нужно наказать. Я бы остался, чтобы увидеть, но нужно помочь тебе. Теперь ты со мной, я больше не оставлю тебя одну. Пока это будет возможно. Пока я еще здесь.
Глава 31. Между ночью и днем
Гордас настоял на том, чтобы в летмобиле меня осмотрел портативный «доктор». Я пыталась спорить, убеждала, что совершенно здорова, рвалась обратно на берег. А потом, кажется, в кровь мне ввели успокаивающее вещество. Наступило полное равнодушие и апатия.
Мы летели домой. Скоро я окажусь в знакомой, привычной обстановке, приму ванну, надену любимое платье на широких бретелях и попрошу Рин подавать завтрак. После пробежки ко мне присоединится Гордас. Все как всегда… Или нет. Мое тело расслабилось, а ум бунтовал:
«Какая же ты подлая дрянь, Мариона! Ты играешь нечестно, не объяснив правила, не спросив нашего согласия. Ты обещала мне счастливую беззаботную жизнь, так где же она?»
«У тебя в руках. Странно, что ты до сих пор этого не поняла. Все зависит лишь от твоего восприятия. Я стараюсь показать весь спектр твоих развлечений, а ты ноешь и жалуешься. Это начинает надоедать».
«Оставь меня в покое!»
«Так я и поступлю. До твоей первой мольбы».
«Договорились! Но не смей вмешиваться в мою жизнь, я хочу разобраться сама».
Голос в голове смолк. Наверно, не стоило мне так грубо разговаривать с богиней…
«Мариона? Можешь и дальше молчать, но ты же все прекрасно слышишь. Я только хотела спросить, что будет с ним? А с нами? Как я смогу относиться к своему мужу, если он… Мне даже не жалко Доуха, он должен быть крепко наказан за то, что совершил, но смерть — не слишком ли суровая кара…».
«Для того, кто считает свою жизнь медленной пыткой — ни капли!».
«Мариона… Мариона, помоги ему, слышишь! Ты обязана быть в ответе за нас, если ты сильнее и можешь все. Он… тоже страдает и по твоей вине!»
«Ты утомляешь меня бесконечным нытьем. Найди более интересный повод для разговора».
Я застонала, прислонившись лбом к стеклу летмобиля. Гордас закончил настройку параметров полета и круто повернулся ко мне.
— Соня, скажи, что мне для тебя сделать.
— Обязательно сделаешь, Гордас… Я кое-что придумала, но нужно сначала добраться до Рика. Как он поживает? Беспокоится обо мне?
— Ты его хозяйка. Конечно, он тебя ждет. Он ждет…
Его голос вдруг сорвался на крик:
— А я… Ты не знаешь, что я думал все это время… Когда отец сообщил, что тебя украли… Что сделал с тобой этот человек? Он причинял тебе боль? Он тебя к чему- нибудь принуждал?
— Тише, тише, хороший мой, ведь я уже здесь…
— У тебя слезы на лице, ты мучаешься, я все вижу. На тебе нет ран, но тебе очень плохо. Это из-за него… он обидел тебя, а ты молчишь и скрываешь, почему, Соня? Чего ты боишься? Скажи мне все. Я бы сам вырвал его сердце… Я думаю, что его нужно убивать очень медленно, чтобы он захлебнулся в своей крови… Ну, почему меня не было рядом, как такое могло случится, что меня не было рядом! Ты испугалась, ты плакала… А я был далеко… Я не знал…
Что с ним стало — я не узнавала своего «мальчика», он рычал мне в лицо, грозил Доуху, размахивал кулаками. Его слова поразили меня, словно я заново пережила вчерашний день. Разве прошел только день? По мне так целая вечность пронеслась. Я погрузилась в бездну, коснулась дна и теперь медленно всплываю обратно к свету.
— Гордас, успокойся, прошу. Все плохое уже позади. Мы вместе. Мы теперь не расстанемся.
— Еще три десятка дней. А что будет дальше? Мне придется тебя оставить. Мысль о том, что ты будешь одна, разрывает мне мозг!
— Нам о многом еще нужно поговорить. Только позже и очень спокойно. Почему же останусь одна, у меня есть муж — твой отец.
— Лоут вечно занят своими расчетами. Он думает о работе больше, чем о тебе. Это неправильно!
— Наверно, так нужно. Он же мужчина, солдат, он не может днями сидеть возле моей юбки.
— Ты любишь отца?
— Я люблю вас обоих. Очень-очень. У меня же никого здесь больше нет.
Он занес меня в дом на руках, словно я была тряпичной куклой. Что-то неуловимо изменилось в его походке и жестах, в голосе появились незнакомые прежде стальные нотки. Даже пушистые локоны выглядели иначе.
— Гордас, ты потемнел всего за день, ты скоро станешь совсем как отец.
— Вряд ли. У Лоута уже есть белые волосы, он тоже будет меняться. Только в другую сторону.
Гордас говорил нервно, отрывисто, его лицо то каменело, то принимало милое, открытое выражение, что однажды и навсегда запало в мою душу. Он переживал за меня, искал меня вместе с отцом, хотел помочь, защитить. Мой самый лучший, самый любимый…
— Пожалуйста, принеси воды, или какого-нибудь напитка Рин, только не очень сладко, вообще не сладко. И больше я ничего не хочу.
Назад
1234
Вперед
Андроид Рик с будничной болтовней готовил для меня ванну. Да, он очень рад моему спасению, но это похищение дурно сказалось на моей коже, под глазами «мешки», ступни в ужасающем состоянии. "Совершенство" моего тела под большой угрозой. В другой раз я бы здорово поругалась с Риком, прогнала его прочь, но сейчас у меня был к нему важный разговор.
— Рик, ты еще даешь мне тот препарат, отменяющий овуляцию? Ну, то есть мою возможность зачать ребенка.
— Я тебя понял, Соня. Да, у тебя еще один цикл пройдет без кровопотери. А дальше я возьму анализ крови и мы посмотрим…
— Рик, мне нужно быть готовой уже сейчас! Понимаешь, я хочу стать обычной женщиной в репродуктивной фазе. В самое ближайшее время — в этот месяц! Тшш… поговорим завтра, хорошо. Я непременно вернусь к этой теме. Но никому ни слова про нюансы работы моего организма, понял? Это касается только меня. Ну, и тебя, раз ты мой врач.
— Хорошо. Я тебя понял, Соня.
Вернулся Гордас, и я бесцеремонно выпроводила андроида за дверь. Я уже решила, кто именно поможет мне принять ванну. Пара глоточков бодрящего напитка из рук Гордаса и я прошла в соседнюю комнату. На теплом «мраморном» полу избавилась от одежды и медленно опустилась в благоухающую воду.
— Помоешь мне волосы?
— Да, конечно.
Я нисколечко не смущалась своей наготы, позволяя Гордасу намыливать мои руки и спину. Я нарочно поднималась, чтобы ему было удобнее пройтись ворсистой тканью по моим раскрасневшимся ягодицам и животу. Мы оба ни проронили ни звука, даже не глядели друг другу в глаза. Так же, молча, я выбралась из ванны, и Гордас обтер меня полотенцем, а затем потоками теплого воздуха высушил волосы.
Благодатное чувство свободы духа и свежести тела… Афродита, рожденная из пены морской… Для любви, для счастья. Я тихо обратилась к Гордасу:
— Сними одежду и подойди ко мне.
Он прерывисто вздохнул, опуская голову. Сомневался во мне, не в себе.
— Соня, ты сейчас не можешь, ты не хочешь по-настоящему — как всегда хочу я. Мне не нужно это… вот так.
— А мне нужно, и я могу! Нет, не думай, что мной движет какое-то отчаяние или нервный срыв. Дело в другом. Я просто считаю, что случилось нечто неправильно. Тот, чужой человек, которого я и знать не знала, ничего к нему не чувствовала кроме ужаса и отвращения — он мог меня трогать совершенно беспомощную, когда я лежала на песке.
Я ничего не могла сделать, даже закричать… Мне было страшно и стыдно. Он… он вел себя так, словно я вещь, а не человек. Ему было не важно, что я думаю, как оцениваю его действия, Доух распоряжался моим телом, как своей собственностью и только потому, что был сильнее меня. Понимаешь? Там, на песке я осознала, каково это быть слабой. Я хотела его убить и убила бы, по-крайней мере попыталась бы защищаться. Нет… нет… подожди… Я не о том… сейчас не о том.
И вот, наконец, пришла подмога, но стало ли легче? Гордас, пойми, когда мне пришлось решать судьбу этого человека, я чувствовала себя будто зажатой в тисках. Между молотом и наковальней. Меня поставили перед неприемлемым выбором, даже не позволили говорить. Нет… я опять уклоняюсь в сторону. Стой, не перебивай, мне надо сказать тебе… Подожди… Я начну с самого начала…
Гордас! Почему он мог трогать меня, а ты нет? Скажи мне — почему… Ведь мы с тобой оба хотим этого, так чего еще ждать. Завтра может случиться война, может ринуться на землю огненный дождь, и мы все погибнем. Гордас, я не знаю, что нас ждет, но больше не могу притворяться. Я люблю тебя, ты мне нужен, ты очень мне нужен!
— Я хочу, чтобы ты не осуждала себя за свой выбор. Вот и все. Я приму любое твое решение.
— Иди ко мне!
— Я иду. Я здесь, с тобой. Я весь для тебя. Не плачь… Соня, не плачь. Я больше никому не позволю сотворить с тобой такое! Слышишь… Мия…
Я смеялась сквозь слезы, опять это странное обращение.
— Да, я твоя мия, я буду той, кем скажешь, только держи меня в руках. Вот как сейчас.