— И не стройте из себя жертву, — фыркает она. — Те мужчины, ваши женихи, не знают о том, что вы похорошели. Но каждый из них готов пойти даже на союз с уродиной во благо своего королевства. Так что вы тут не самая несчастная. Принцессы во все века являлись лишь товаром государственной важности.
Она, наконец, уходит, гордо вскинув голову.
Я остаюсь стоять, подавленная, обманутая в лучших ожиданиях и бесконечно одинокая.
А в голове, с неуместной весёлостью звучит:
Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей Земли вершат они порой.
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король,
Не может ни один, ни один король
Вот уж воистину. Короли — не могут жениться по любви, а принцессы — лишь товар государственной важности.
Так от чего же люди так стремятся нацепить на голову корону?
________________________________________
[1] Шпине́ль — редкий минерал кубической сингонии, смешанный оксид магния и алюминия. Бывает нежных светлых оттенков — светло-лиловых, розовых, голубых.
Глава 6. Черепки на счастье
К герцогу Ноэльскому, говорите маменька, присмотреться? Ну что ж, будем присматриваться. Подхватываю юбки, дожидаюсь, пока передо мной торжественно распахивают двери и выхожу.
Мой путь завершается небольшим подиумом, с которого в зал сбегает короткая лесенка из трех ступенек. По ним, будто ручей, «течёт» голубая ковровая дорожка. Лесенка окружена балюстрадой из белого мрамора. Перила уходят в пол и заканчиваются будто нарисованным завитком на золотисто-коричневом паркете.
На балкончике справа располагается оркестр, а в ложе напротив — поблёскивает позолотой сдвоенный трон короля и королевы. Похоже, для них то, что скоро случится здесь, диковинное представление.
А вот мне невесело. И вообще, хочется развернуться и убежать. Потому что едва глашатай объявляет принцессу Илону, все мужчины — а ими полна зала — как по команде оборачиваются в мою сторону. Их взгляды прохаживаются по мне так нагло и откровенно, будто снимают одежду и лапают. То тут, то там кто-то присвистывает и сально шутит на счёт «некрасивости принцессы».
Как же гадко! Словно я голая стою на ярмарке, а меня осматривают, как товар, прицениваются.
Раздаётся грохот и лязг. В центр зала выходит грузный рыцарь со всклоченной соломенно-жёлтой бородой и такой же шевелюрой, бордовым и распухшим от обильных возлияний лицом. Одежда и латы этого почтенного мужа покрыты грязью и пятнами, но, кажется, его нисколечко не смущает собственный вид.
Громко и показательно рыгнув, отчего его обширное чрево ходит ходуном, он грозит кулаком правителям Атомики, удобно расположившимся в своей ложе, и провозглашает на весь зал так, что хрустальная люстра под потолком начинает жалобно дребезжать:
— Лжецы!
Все присутствующие замирают, по залу ползут испуганные шепотки.
А жёлтоволосый рыцарь продолжает грохотать:
— Если принцесса Илона — уродина, то мне пора танцевать балет.
Первой начинает хлопать в ладоши и смеяться королева, за ней аплодисменты подхватывает король. И вот уже все присутствующие покатываются со смеху.
Даже я не удерживаюсь и прыскаю в кулак.
Пока они веселятся, слуги вносят и ставят позади меня мягкий стул с высокой спинкой, а под ноги мне, когда я усаживаюсь, подкладывают расшитую золотом подушечку. Ну, хоть какие-то преимущества от титула принцессы.
Трое лакеев — в алой, зелёной и голубой ливреях — выкатывают большой сундук и замирают возле него восковыми фигурами.
На последней ступени лесенки устраивается уже знакомый мне церемониймейстер. Расшаркивается передо мной. И, дождавшись, пока королевская чета прекращает смеяться, объявляет:
— Её Высочество принцесса Илона Атомикская изволит избрать себе мужа.
В зале начинается оживление.
Мужчины суетятся и строятся в шеренги. Рядом с каждым вдруг нарисовывается паж, который на серебряном или золотом подносе держит… разные штучки.
Соображаю: подарки мне!
И церемониймейстер подтверждает мои мысли:
— Сейчас каждый соискатель руки и сердца прекрасной Илоны явит пред ней себя и преподнесёт прекраснейшей свой свадебный дар. Тот, кто будет отвергнут принцессой, должен покинуть Атомику и не возвращаться сюда впредь.
По рядам женихов пробегает тихий недовольный ропот. Но распорядитель действа ударяет о пол посохом, напоминающим те, что в наших фильмах фэнтези дают в руки магам, и восклицает:
— Да начнётся Великий Королевский Отбор!
Прячу улыбку за веером.
Кажется, тут будет повеселее, чем в ток-шоу «Давай поженимся». Ну что ж, не самое плохое развлечение!
И понеслась!
Уж как они пушат и распускают хвосты! Как хвалят себя, превознося свои достоинства, богатство и знатность рода. Каждый норовит расписать принесённый подарок самыми яркими красками, прежде чем тот отправиться в бездонное нутро сундука.
И когда очередной неудавшийся жених бредёт к двери, чтобы навсегда покинуть пределы Северной Атомики, вслед ему несутся смешки, плевки и обызвалки. Как дети малые, честное слово!
Оставшиеся выпячивают грудь, гордо поглядывают, приосаниваются, покручивают ус. Каждый из них уверен в своей победе.
Но русские девушки так просто руками с сердцем не разбрасываются. Сперва добейтесь!
К тому же, несмотря на изрядное число претендентов, глаз положить особо не на кого. Тот крив, тот толст, тот худ, тот горбат, тот подволакивает ногу, у этого зубы, как у бобра, этот слюняв, другой неряшлив, третий любит пить какую-то сивуху и заедать её чесноком, четвёртый вместо подарка принёс свой молочный зуб.
Прямо паноптикум какой-то! Где же те самые прекрасные принцы на белых конях? Ну ладно, я уже готова и не на прекрасного. Вполне обычного хватит. На королевском бролле.
Но эти же! И где их только нашли? По степени уродства отбирали, так что ли?
И тут меня осеняет!
Илона же слыла уродиной. Вот и съехались к ней те, кто позарился на родство с правителями Северной Атомики, не имея иных перспектив. То есть самые отбросы, которым у нормальных принцесс ловить нечего.
Что ж, матушка-королева своеобразно позаботилась о дочери. Ведь рядом с красавцем той Илоне наверняка бы было не по себе.
Эх…
Ладно, кто у нас там дальше?
Ах, тот самый герцог Ноэльский! Мал, худ, шепеляв. Волосёнки жиденькие вокруг остроносого личика колокольчиком расходятся. Глазёнки маленькие, запавшие, бегающие. Сам так и стелется под ноги. Ручку лезет лобзать. Шепчет мне на ухо, как хороша, а я отмечаю лишь то, как дурно пахнет у него изо рта и что зубы жёлтые и гнилые.
Но дары щёдрые принёс — сразу корону герцогскую.
Только вот меня от одного вида Ноэльского трясёт и коробит. Мне ведь с ним постель делить. А как представлю, что он целоваться со мной будет! Трогать! Нет, не могу.
Прости, Гарда. Но даже ради тебя я на такой подвиг не пойду.
Пусть меня казнят, пусть я больше никогда не увижу родных, но нет, не могу.
Прижимаю к носу надушенный батистовый платок и машу рукой: следующий.
Герцог зло фыркает и уходит, гордо подняв голову. Побеждённым себя не чувствует. А я — не чувствую виноватой. В конце концов, мне сказали присмотреться, а не выбрать. Вот и присмотрелась…
Наконец остаётся последний: его подводят двое слуг, потому что сам он идёт уже еле-еле — слишком стар. И когда этот трухлявый пень, жуя слова и плямкая, начинает вещать, мол, у нас с ним будет полдюжины малышей-крепышей, я понимаю: представление затянулась. Всё, финита ля комедия. Уже не смешно.
Простите, Ваше Величество, но лучше казните меня, чем я выйду замуж за кого-то из этих.
Вскакиваю, подхватываю юбки и бегу в свою комнату. Хотя, конечно, здесь у меня нет своих комнат. Ничего своего нет. Но в том помещении, что мне любезно предоставили во временное пользование, сохраняется хоть какая-то иллюзия безопасности.
Не раздеваясь и безжалостно сминая дорогое платье, плюхаюсь на кровать, прикрываю глаза. Меня колотит изнутри.
Что теперь будет? Меня казнят? Отрубят голову? Посадят на кол?
Только бы быстро и не мучили. Может быть, умерев здесь, я, наконец, вернусь домой? Может, смерть моё избавление?
И всё равно очень страшно. И умирать не хочется.
Комкаю шитое золотом покрывало и тихонько вою.
Бесит весь этот блеск, красота — они лишь скрывают пустоту, они ненастоящие. Здесь всё вычурное, наносное, прячущееся — за веерами, гобеленами, в нишах.
Шепотки, смешки, заговоры…
В спину, исподтишка.
Да уж, попала в сказку. Видимо, сказочник был сильно не в духе, когда сочинял её.
Утыкаюсь головой в подушку, ныряю под покрывало и реву. Безудержно, горько, только сейчас в полной мере осознав, что я здесь одна и помощи мне ждать неоткуда.
Проваливаюсь в тягучую полудрёму. Такая бывает у метеозависимых в пасмурные дни. Когда просыпаешься лишь с одной мыслью: хочу спать. Ничего не вижу, не слышу, не соображаю. В полной прострации.
Не сразу чувствую тёплую руку, которая осторожно гладит меня по спине. Высовываюсь из-под одеяла — Гарда! Выскакиваю из своего укрытия, кидаюсь ей на шею и плачу ещё сильнее.
— Гарда, милая! — целую её пухлое доброе лицо. — Хорошо, что пришла! Одна ты у меня здесь!
Она ласково похлопывает меня по спине.
— Ну, полно, полно вам, моя госпожа, — беззлобно ворчит. — Наплачете глаза. Распухнут, будут красными. И лицо тоже.
— А пусть! — машу рукой. — Стану снова уродиной! Тогда, может, всё закончится, и меня вновь запрут в башне.
Гарда вздыхает.
— Это вряд ли, детонька, — грустно произносит она. — Зря вы себе мужа не выбрали. Сейчас бы уже к свадьбе готовились, а завтра были бы далеко отсюда. А там, глядишь, стерпелись-слюбились. Зря вы… Королева теперь в ярости…
Грустно хмыкаю:
— Знаешь, Гарда, мне плевать. Пусть что угодно со мной делает, но я так не могу. В моём мире… — понимаю, что говорю не то; Гарде не нужно знать про залётных; рано ещё! — …в моей голове… я всегда мечтала, что туда в башню за мной приедет прекрасный принц, спасёт, я влюблюсь в него, и мы унесёмся в закат на белом… драконе…
Гарда ударяет меня по колену и невесело смеётся:
— Что правда, то правда, госпожа. Выдумщица вы ещё та. Любите сказки.
Сказки… Они, как известно, ложь, но ведь в них всегда намёки и подсказки. Так может, попробуем извлечь пользу из местного фольклора? Вдруг здесь есть сказка про волшебные горошины?
Беру одну из подушек, устраиваю её у себя на коленях и, чуть склонив голову набок, спрашиваю:
— Скажи, Гарда, а какая сказка у меня любимая? Ну, кроме той, про Смельчака, что добыл адские головешки?
Гарда задумывается.
Потом встаёт, подкатывает небольшой чайный столик.
— Вот, — говорит она, — попейте чайку. За чаем и сказки лучше идут. Особенно эта, ваша любимая…
Я не отказываюсь — понимаю, что давно уже и маковой росинки во рту не было, и желудок как раз напоминает мне об этом.
Подтаскиваю к себе вазочку с аппетитными булочками, обильно поливаю вареньем…
М-м-м… как вкусно! Не знаю, что за ягода, но божественно!
Разливаю чай по чашкам — себе и Гарде.
Она прихлёбывает, обхватывает чашку ладонями, устремляет взгляд вдаль… И начинает размеренно, чуть напевно:
— Когда не было ни неба, ни земли, ни света, ни тьмы, ни добра, ни зла, жил-был один Бог. Он очень любил делать всякие фигурки из глины — то существо какое у него получалось, то растение, а то и вовсе создание странное, двуногое. Не остывала божественная печь. Всё новые и новые творения выходили у Бога. И вот скопилось их столько, что ходить Богу стало тяжко — а не вдруг наступит? И тогда решил он создать нечто, чего раньше никогда не делал — огромный шар, полый внутри, чтобы вдунуть туда Огонь Творения. Так и сделал, и отпустил тот шар. И повесил над ним солнце, и луну, и звёзды раскинул. И разделился мир на небо и землю. Стал свет, и стала тень. Населил Бог тот шар своими творениями — зашумели деревья, заиграла роса на травах, запели птицы, зашныряли животные. И лишь двуногие создания, которых Бог назвал людьми, никак не могли найти своё место. Ни среди животных, ни среди растений не могли они пристроиться. И тогда Бог сказал, что люди будут присматривать за шаром и всем, что на нём есть. А чтобы было, на что равняться и с чем сверять своё поведение, дал им глиняные таблички, на которых были начертаны поучительные и мудрые истории. Но люди быстро возгордились, стали убивать животных, уничтожать растения, а саму землю — застраивать городами. Таблички же, что дал им Бог, люди разбили. Они решили сами сочинять свои истории, но не для того, чтобы, как в прежние времена, учиться на них, а чтобы веселиться и развлекаться, рассказывая их вечерами у каминов или читая в одиночестве под пледом и с чашкой какао. Говорят, Бог с той поры бродит по земле и собирает осколки своих табличек. И когда соберёт все до одной — в мир снова вернётся Глиняная книга, а с ней — и мудрость!
Гарда затихает.
И я тоже задумываюсь. Вот, значит, какой была любимая история здешней Илоны. Что же за подсказка спрятана в ней?
Чай в наших с Гардой чашках давно остыл, а за окном успели сгуститься сумерки.
Ставлю чашку на столик, подхожу к окну, откидываю занавеску и смотрю вниз. Там — суета: разъезжаются женихи. На крыльце король и королева — провожают. Юлия Атомикская сейчас великолепна: алый бархат платья обливает её точёную фигуру, заходящее солнце вплетает пурпурные пряди в золото волос. Словно почувствовав мой взгляд, она вскидывает голову и, поняв, кто за ней наблюдает, улыбается — торжествующе и недобро.
Отшатываюсь от окна.
Сердце опять начинает бешено колотиться.
Гарда шумно поднимается из-за стола, задевает чашки, одна из них, покружившись на краю, падает и разбивается. Черепки ловят отсветы заката, как капельки крови…
Гарда всплёскивает руками, кидается собирать осколки:
— Это на счастье, госпожа, на счастье! — бормочет она, но, похоже, сама не верит своим словам.
Я тоже никогда не верила в эту примету, считала её глупой. В моём случае она всегда сбывалась наоборот.
Гарда собирает черепки в подол и смотрит на меня виновато:
— Вы увидели там что-то, да, госпожа? Вас оно напугало?
Мотаю головой.
— Не оно, она. Королева. Заметила меня… Кажется, она очень мной недовольна.
— Ещё бы, — немного ворчливо отзывается Гарда, — вы порушили все её планы. Королева такого не прощает.
Гарда семенит к двери, а мне совсем не хочется, чтобы она уходила. Единственное близкое мне здесь создание. Кажется, захлопнется за ней дверь, и я останусь одна в пустоте, темноте и холоде.
Но она всё же уходит.
Ёжусь, обнимаю себя руками за плечи, бреду к кровати, оглядываю комнату, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей.
О, Гарда пропустила осколок.
Поднимаю, верчу и только теперь соображаю, что чашки были в зелёный горошек. Горошина на осколке выглядит знакомо, будто фото той, что закинула меня сюда.
Горошина… осколки… Бог, собирающий черепки… мудрость вернётся…
Вот она — подсказка! Я должна найти горошину, и тогда снова окажусь дома. Пока что у меня только один осколок, один пазл — принцесса из башни и её судьба. Надо узнать больше, чтобы собрать всю картину. А как выполняют такие квесты? Верно, двигаются из точки «А» в точку «Б», а не сидят на месте.
Значит, пора валить из этого дворца. Всё, с меня хватит. Сказочке конец.
Буду возвращаться.
И для начала не мешало бы разработать план…
Но в Сказочной стране человек предполагает, а королевская чета — располагает. Только собираюсь продумать план побега, как открывается дверь и нарисовывается важная полноватая дама в бледно-зелёных с серебром одеждах.
— Ваш батюшка, король Андрес, великий и славный правитель Северной Атомики, желает видеть вас.
Что-то новенькое! Решили сделать ход королём? Ну что ж, посмотрим, как у вас это получиться.