— Мне не нужно прикрытие. Отзовите его.
— Уэллс и Уоллес твои, Катерина, и только твои. Бек здесь на случай, если что-то пойдет не так. Лучше быть подготовленным, чем пойманным врасплох.
— Все пойдет так. Были ли у меня когда-нибудь…
— Бек остается.
Так оно и получилось. Даже несмотря на то, что обычно она работала одна, предпочитая, чтобы так все и оставалось, работодатели иногда посылали прикрытие на задания с несколькими целями. Как в данном случае.
Ее пульс стал медленнее и ровнее. Успокоившись, Катерина пересмотрела, что знала о жителях дома.
Александр Аполлон Лайонс. Взял девичью фамилию матери с расчетом, несомненно успешным, сделать карьеру без какого-либо влияния отцовского имени. Агент ФБР, руководящий специальный агент отделения в Портленде, тридцать пять лет, рост — шесть футов два дюйма, вес — сто девяносто фунтов, младше сестры-близнеца на две минуты. Его карьерный взлет в Бюро со свистом остановился, когда близняшка стала душевнобольной, и он перевелся из Вашингтона, чтобы заботиться о ней.
Афина Артемида Уэллс. Известный клинический психолог, специализирующийся на аномальной психологии, тридцать пять лет, рост — пять футов десять дюймов, вес — сто сорок фунтов. Ей овладела шизофрения, или одна из ее форм, в возрасте двадцати пяти лет. Она проработала еще в течение пяти лет, прежде чем ее безумие дошло до степени, требующей строгой изоляции, лекарств и ограничений.
Внизу, рядом с домом и гостевым коттеджем, было тихо. Еще две машины были припаркованы на подъездной дороге, Saturn и автомобиль, покрытый брезентом. Покрытая машина скорее всего принадлежала Афине.
Расследования Катерины показали, что жене Уэллса, Глории, пять лет назад поставили диагноз рак матки. Она перенесла операцию и облучение. Год назад в счетах Уэллса обнаружили покупку препаратов для химиотерапии, морфина и медицинского оборудования, похоже на то, что рак вернулся.
Осмотрев двор, Катерина не увидела признаков собаки или любого другого питомца. Возможно, Уэллсы не были приятной семьей. Запах хвои и мокрой травы заполнил ноздри.
Отправил ли Бронли запись из медсанчасти Уэллсу? Катерина планировала это узнать, как только стемнеет. Миссия на сегодня включала два пункта: прижать Уэллса, вернуть отсутствующую запись — если она у того была.
Несколько тихих часов спустя дверь коттеджа открылась, оттуда вышла фигура. Катерина сфокусировала бинокль на Афине Уэллс. Одетая в запачканный лабораторный халат и коричневые брюки, она вышла босиком во двор, оставив дверь за собой открытой, и направилась к основному дому. Затем внезапно остановилась. Обернулась.
И посмотрела прямо в бинокль Катерины.
Афина коснулась пальцем губ. Ш-ш-ш…
— Господи, — выдохнула Катерина. Ее кожа покрылась мурашками. — Она знает, что мы здесь.
— Невозможно, — ответил Бек. — Она псих. Она ничего не знает.
У Катерины было явное чувство, что это они те, кто ничего не знают.
Афина Уэллс отвела взгляд, затем преодолела остаток пути к главному дому. Открыв дверь, она скользнула внутрь. Та захлопнулась следом. Мгновение спустя сканер системы сигнализации в руке Катерины пикнул и показал: «все чисто».
Она была выключена. Или выведена из строя.
Катерина наблюдала за домом в течение следующего получаса, чувствуя, как под ногами туго натягивается канат.
— Я иду внутрь.
— Понял, — тон Бека наконец стал деловым. Он коснулся переговорного устройства, вставленного в ухо. — Я дам сигнал, если сын вернется.
Катерина упаковала бинокль и другие приспособления и начала спускаться по склону холма, держа пистолет в руке.
***
Уэллс сел за стол, прислонив к нему ружье. Слайд-шоу семейных фотографий мелькало на мониторе компьютера: Глория на серфе на пляже Линкольн Сити; близнецы — светловолосые карапузы, только начинающие ходить; смеющаяся Глория. Глубокая боль в его груди ослабла впервые за несколько месяцев.
Скоро Глория снова будет смеяться. В ближайшие часы Алекс удостоверится, что С прослушал сообщение на iPod. Потом С, красивый и смертоносный, начнет действовать, и назначенная ему цель, РСА Альберто Родригез, умрет. И хорошо бы, если в сильной агонии. И глядя в бледное беспощадное лицо С, Родригез поймет, кто его послал и почему.
Когда Алекс приведет С домой, Данте Прейжон исчезнет навсегда. Уэллс направит С вылечить Глорию, украсть его красавицу Персефону из горячей хватки Аида еще раз и вернуть Уэллсу смеющуюся невесту.
Темное эмоциональное возбуждение завертелось внутри, Уэллс коснулся клавиатуры, и слайд-шоу исчезло. Пролистав файлы, он кликнул на тот, что был обозначен С, открыл его. Затем расслабился в кресле, когда изображения заполнили монитор.
Запертый внутри кроличьей клетки, карапуз с черными волосами, вьющимися позади бледной шеи, наблюдает, как его игрушки, одну за другой, бросают в костер. Следуя инструкциям Уэллса, пьяные приемные родители сказали ребенку, что это его вина, что они сжигают его игрушки.
— Ты был плохим мальчиком, ты. Плохим-плохим злым мальчиком. Это все твоя вина, твоя.
Маленькая пластиковая гитара плавится в огне. За ней следует мяч. Но когда достают последнюю игрушку, истрепанную, изодранную плюшевую черепаху, чтобы кинуть в пламя, карапуз вырывается из клетки. Свет от огня отблёскивает от его маленьких клыков, когда он выхватывает черепаху из руки приемной матери.
— Дерьмо собачье! — вопит приемный отец, потом, отойдя от шока, хватает карапуза. Он засовывает его руку вместе с зажатой маленькими пальчиками черепахой в огонь.
«Пусть сейчас кто-нибудь попробует такое вытворить», — подумал Уэллс. Он прокрутил файл, пытаясь найти другие особенные кусочки, другие значимые воспоминания, затем остановился. Он услышал, как открылась входная дверь? Сигнализация пищала ускоренным темпом, и сердце Уэллса подскочило к горлу. Его пульс стучал так быстро, что зрение помутилось. Он опустил голову, глотнул воздух, думая. Прекрасно. Несмотря на твою готовность, ты ловишь воздух как выброшенная на сушу золотая рыбка.
Когда он потянулся трясущейся рукой к ружью, неистовый писк прекратился. Уэллс схватил ружье и напряженно вслушивался, минуя свой громыхающий пульс. Через мгновение он уловил знакомый мягкий звук, словно шелест ветра в деревьях.
И облегченно выдохнул. Всего лишь Афина. Он провел все еще трясущейся рукой по мокрой от пота брови. Шепот предшествовал его дочери, идущей по коридору, слова, которые она повторяла снова и снова, становились понятнее.
— Триводномтриводномтриводномтриводномтриводномтрив одном…
Но потом ужасающий вопрос пришел ему на ум — как Афина заглушила сигнализацию? Даже Александр не знал, что он изменил код, пока нет.
Все еще шепча, Афина зашла в его кабинет, ее грязные босые ноги испачкали светлый ковер. Она прошла мимо стола, засунув руки в карманы забрызганного и испачканного лабораторного халата.
— Афина, — сказал Уэллс, беря ружье под руку и дотягиваясь до блокирующего мысли устройства в кармане штанов. Шепот прекратился. — Что ты здесь делаешь? — Он развернулся в кресле.
Афина стояла напротив его коллекции эллинских копий, щитов и нагрудников. Затем выдернула копье, развернулась на носочках. Ее эгейские глаза блестели, словно от солнца. Улыбаясь, она вытащила из кармана спрятанный в нем тазер.
Стрелки проткнули его грудь. По телу прошел электрический ток. Боль стерла все мысли из головы. Мышцы свело судорогами, Уэллс задергался в конвульсиях и свалился на пол.
Сквозь дымку ударов и нарастающую боль он услышал голос дочери:
— Я нарушаю обещание, папочка, — сказала она.
Глава 22
Не предназначен для меня
Сиэтл, Вашингтон
23 марта
Внезапное царапание в окно гостиной вместе с любопытным «мур» Исчадия привлекло внимание Хэзер. Она оторвалась от ноутбука.
— Охотишься за мотыльками, котенок?
Еще одна мысль вспыхнула в ее разуме: «Ночь. Данте. Первое дело на завтрашний вечер».
Она отодвинулась от стола и встала, потянувшись к сумочке, где лежал пистолет 38-го калибра, на случай, если это не Данте снова залезает в окно.
Окно открылось, бледные руки схватились за край, затем Хэзер увидела ногу на подоконнике, одетую в черное и обтянутую от лодыжки до бедра виниловыми ремнями и пряжками, следом за которой тут же появился весь Данте. Капюшон скрывал его лицо, но не искрометный блеск в глазах.
— Хэй, — сказал он, когда выпрямился, откинув капюшон. Улыбка появилась на губах.
У нее екнуло сердце от его вида. Как обычно. Мышцы Хэзер расслабились.
— Я могла застрелить тебя, знаешь ли. Почему, черт возьми, ты не пользуешься входной дверью?
Данте пожал плечами. Он обернулся, скрипнув кожаной курткой, закрыл окно и потрогал сломанный засов.
— Я купил инструменты, чтобы починить его.
— Ты хотя бы знаешь, как пользоваться отверткой?
Данте фыркнул:
— Что в этом сложного? Всунь А в В, поверни. Должно быть весело.
— Звучит сексуально, но где же поцелуй?
Данте послал ей воздушный поцелуй.
— Достаточно хорошо?
Хэзер глянула через плечо.
— Ты промахнулся, Купидон. Но Исчадие мурлычет.
Данте рассмеялся. И кивнул на компьютер.
— Что-нибудь выяснила? Например, где найти… его?
Хэзер покачала головой.
— Пока нет. Все записи Бюро о нем таких уровней безопасности, каких я никогда и не видела. Последний известный адрес был зафиксирован в Мэриленде пять лет назад. Отследить его удалось до Западного Побережья, потом он исчез. Я все еще ищу. Но у меня есть несколько интересных открытий.
— Да?
Хэзер смутилась.
— Ты влипнешь вместе со мной и окажешься на распутье, Данте. Еще больше, чем сейчас.
— Не имеет значения. Ты была там для меня, Хэзер. Я здесь для тебя.
Хэзер удержала взгляд Данте.
— Такая у меня работа.
— Ну-у-у. Тебя отозвали. Дело закрыли. Ты осталась одна и без прикрытия, чтобы помочь мне.
И подвела. Больше, чем один раз.
— С чем я тоже не справилась.
— Нет, справилась, — сказал Данте.
Он, быстрыми шагами преодолев расстояние между ними, оказался возле стола. Обхватил ее лицо горячими руками. Она взглянула в его темные глаза, утопая в незащищенных глубинах.
— Ты всем рисковала ради меня. Ты никогда не сдаешься.
— Как и ты. — Хэзер взяла его правую руку и прижала к груди, к исцелившемуся сердцу. Что-то зазвучало внутри нее, вызванное этим прикосновением, и резонировало между его ладонью и ее сердцем, звенело, как хрусталь, по которому постучали, чисто, ясно и правдиво.
У нее перехватило дыхание, и на мгновение ей показалось, что она увидела черные крылья, выгибающиеся из-за спины Данте и укрывающие их.
Удивление загорелось в глазах Данте.
— Послушай, — сказал он, наклоняясь к ее лицу.
Пульс ускорился, Хэзер подняла голову, и он поцеловал ее. Его губы были такими же горячими, как и руки, а поцелуй — голодный и немного грубый. Когда поцелуй стал глубже, Хэзер показалось, что она услышала песню — темную и дикую — сложную мелодия, сплетающую кристальные мотивы сердец, танцующую между ними. Песня пропустила электричество через ее сердце и разум, разожгла огонь в крови.
Она услышала взмах крыльев.
Слишком быстро Данте закончил поцелуй и сделал шаг назад, его руки соскользнули с ее груди и лица, сжались в кулаки. Песня исчезла. Его подбородок напрягся.
— Что случилось? — спросила Хэзер.
Он покачал головой, потом провел рукой по волосам.
— Как там Энни?
Сбитая с толку внезапной сменой настроения и переменой темы разговора, Хэзер пожала плечами.
— Сейчас в норме. Она пошла в магазин, чтобы купить пачку сигарет.
— C’est bon, — Данте кивнул на стол. — Так что ты нашла?
— Возьми стул, — сказала Хэзер. — Я покажу.
Данте снял кожаную куртку, потом толстовку и повесил их на спинку стула. На нем осталась сетчатая кофта с длинными рукавами под черной футболкой. Белые буквы на груди гласили: «ОТСОСИ». Как обычно, он развернул стул, а затем уселся на него. Сложил руки на спинке.
Хэзер пододвинула свой стул так, чтобы сесть рядом. Она разбудила ноутбук быстрым прикосновением к клавиатуре. На мониторе показался файл. Два клика, и он открылся. Фото мгновенно появилось на экране.
— РСА Александр Лайонс, — сказала Хэзер. — Офис в Портленде. Он тот, кто сопровождал меня на место смерти мамы. Безупречная характеристика, удивительные результаты тестов, образцовая полевая работа. Он был переведен в Портленд из Вашингтона около пяти лет назад.
— Почему?
— Болезнь в семье. У его матери был рак, я полагаю.
— Так почему ему приказали присматривать за тобой, а не за кем-то пониже в пищевой цепи?
— Хороший вопрос, — кивнула Хэзер. — Если верить тому, что я откопала, то Родригез в Сиэтле дал ему задание… о, извиняюсь, попросил обеспечить мою безопасность. И вот интересная штука.
— Чем интересная?
Хэзер свернула файл Лайонса и открыла следующий. Прокрутила текст и, найдя нужный абзац, выделила его.
— Прочитай это, — мягко сказала она.
— Уильям Рикардо Родригез, известный как Вагонный Душитель, чье царствование в мире террора закончилось десять лет назад, когда он был схвачен федеральными властями, умер в тюрьме, где отбывал несколько пожизненных сроков. Был убит другим заключенным во время бунта. Отец Родригеза, агент ФБР Альберто Родригез, был задействован в его поимке. — Данте закончил читать и присвистнул: — Святые угодники.
Хэзер кивнула.
— Можешь представить? Не только твой сын серийный убийца, но ты его и арестовываешь. Тем не менее, насколько бы удивительным и трагичным все не казалось, это еще не самое интересное.
— Правда?
Хэзер долгое время тихо смотрела Данте в глаза, а потом ответила:
— Читать следующую часть тебе, скорее всего, будет сложно, почти невозможно. Я..
Внезапно понимание загорелось в глазах Данте.
— Нет, я прочитаю, — запротестовал он, понизив голос. — Ты возьмешь это на себя, если я… — Он покрутил рукой в воздухе.
— Ладно.
Данте опять вернулся к монитору.
— Годами ранее специальный агент Родригез подал иск о профессиональной некомпетентности против доктора Роберта… — голос Данте стих. Он закрыл глаза и потер лоб. — Подожди. Дай мне еще одну попытку.
Хэзер потянулась и сжала его руку.
— Тебе не обязательно.
— Нет, я должен. — Данте открыл глаза и снова вернулся к монитору. — Подал иск о профессиональной некомпетентности против доктора Роберта… — он снова умолк и несколько раз моргнул. При взгляде на Хэзер его зрачки расширились. — Что я только что говорил?
Хэзер смотрела на него, сжимая руку. Холодная паника разлилась по ее венам.
— Ты читал, помнишь?
Пот блестел на висках Данте.
— Агент ФБР…
— Смотри на меня, Данте, а не на монитор.
— Да, d’accord. — Его темные глаза остановились на Хэзер, сфокусировались.
— Агент ФБР, Родригез, — сказала она. — Подал иск о профессиональной некомпетентности против человека, которого ты не помнишь, потому что этот человек лечил сына Родригеза от антисоциального расстройства.
— И сын стал Вагонным Душителем, — закончил Данте, откинув волосы обеими руками. Его бледное лицо было задумчивым, но в глазах мерцала боль. — Ты хочешь сказать, что сын Родригеза был частью Плохого Семени?
— Держу пари, — подтвердила Хэзер. — Как еще объяснить то, что Родригез попросил такого РСА, как Алекс Лайонс, сопровождать меня. Родригез хочет следить за кем угодно или чем угодно, связанным с Плохим Семенем, как я или ты. И хочет, чтобы люди, которым он доверяет, держали его в курсе, люди, знающие о происходящем. Он должен доверять Лайонсу.
Она повернулась на стуле и коснулась ладонью лица Данте.
— Ты в порядке? Мне не стоило давать тебе читать это.