— Получал, — сказала она и вышла в коридор.
Катерина проследовала за Афиной, вслушиваясь в звук ее возобновившегося шепота, они прошли дальше к слабоосвещенному концу коридора и комнате — хорошо оборудованному офису, украшенному копьями, щитами и нагрудниками — скорее всего, эллинскими — которые выдавали увлечение Уэллса Грецией.
Афина подошла столу. Склонилась над компьютером, прошлась пальцами по некоторым клавишам и открыла файл. Затем отстранилась.
— Вот.
Катерина заняла место Афины у стола и посмотрела на монитор. Черные крылья выгнулись за спиной человека — человека? Нет, Падшего — который держал на руках Данте.
— Ты помнишь Женевьеву Батист? Мать моего сына? — спросил падший ангел.
Колени подогнулись, и Катерина опустилась в кресло, сердце ее колотилось о ребра, мысли путались.
Наконец, она узнала, что случилось с Джоанной Мур.
И почему Джон Бронли шагнул под колеса фуры.
Глава 24
Все рушится
Сиэтл, Вашингтон — «Весперс»
23 марта
В «Весперсе» воняло разлитым пивом, гвоздичными сигаретами и пачули. Хэзер крепко схватила Энни за руку и потащила подальше от отделанного латунью бара из красного дерева через потную толпу у ограждений прямо к сцене.
«Dogspit» закончили выступление, и Хэзер жалела, что пропустила его. Энни собиралась целую вечность, переодеваясь как минимум три раза и укладывая волосы, но такой была ее младшая сестра.
Толпа гудела и разговаривала в ожидании появления «Inferno» на сцене. Принцесса готов в бархате, черных кружевах и сетке стояла бок о бок с кибер-готом в ПВХ и фетиш-одежде; нео-панки с ирокезами фиолетовых и красных цветов толкались рядом с качками в коже и латексе, их черные крашеные дьявольские волосы обрамляли угрюмые лица; кучка бродяг в потрепанных кожаных куртках держалась в стороне, черные тату птицы в виде буквы V на их щеках говорили, что они из клана Воронов.
Мужчины и женщины в толпе боролись за места около ограждения, хватаясь за него обеими руками и цепляясь ногами за подпорки.
Хэзер чувствовала себя слишком одетой в своих скечерсах, черных джинсах и сетчатой фиолетовой кофточке, надетой на фиолетовый лифчик. «Или слишком разодетой, в зависимости от того, с кем сравнивать», — думала она, протискиваясь мимо женщины в невероятно обтягивающих кожаных бюстье и мини-шортах.
— Ты до этого была на концерте «Inferno»? — прокричала Энни сквозь пьяный гул. Острый запах выпивки витал в воздухе.
— Нет, сегодня впервые. — Хэзер проталкивалась сквозь толпу к местечку справа от сцены, рядом с бродягами, за первым рядом забравшихся на ограду.
— Данте говорил, что слушал «WMD», — прокричала она. — Сказал, что твои ребята были из числа лучших.
— Правда? Круто, — на губах Энни появилась довольная улыбка.
С сильно подведенными черным карандашом глазами, блестящими пурпурными тенями на веках и помадой на губах она была по-клубному сексуально красива в узкой черной майке с логотипом группы «GRAVEYARD», черно-фиолетовой кринолиновой юбке, сетчатых чулках и латексных шнурованных сапогах.
По толпе прошлось возбуждение, когда некто — высокий, худой и усатый — вышел на сцену и махнул, чтобы приглушили свет. Тату в виде полумесяца под его глазом блестела, словно слюда в лучах солнца.
— Эй, дорогуша! — прокричал Вон, подходя к краю сцены, и присел. — Ты чего забыла в толпе? Данте вписал вас как VIP-персон.
Головы у ограждения повернулись, чтобы увидеть, с кем он говорит. Внимание устремилось к Хэзер. Люди зашептались.
— Привет, Вон, — ответила Хэзер. — Мне хотелось посмотреть на толпу.
Вон приспустил темные очки и подмигнул Энни.
— Должно быть, это твоя сестра. Такой может быть только одна из Уоллес, — он оскалился.
— Спасибо, — сказала Хэзер и посмотрела на сестру.
Энни пристально уставилась на клыкастую ухмылку Вона. Он спрыгнул со сцены в зону до ограждения и попросил людей отойти, что они неохотно сделали.
— Пойдем, куколка, — сказал он, обращаясь к Энни.
Когда люди расступились, Энни шагнула вперед, подняв подбородок, и протиснулась к открытому в ограждении проходу. Вон поднял ее на сцену, словно та ничего не весила.
— Твоя очередь.
Хэзер подошла к ограде, и Вон обвил ее талию и запрыгнул на сцену. На мгновение ей показалось, будто она летит.
Вон провел их с Энни за кулисы через затемненную сцену мимо оборудования и микрофонов. Вышел Данте, его бледное лицо сияло, глаза блестели, свет отражался от стального кольца на ошейнике. И Хэзер, не дыша, остановилась, ее сердце заколотилось.
Черт. Прекрати это делать. Это просто Данте.
Единственное, что важно: просто Данте. Никто иной.
— Catin. — Он осмотрел ее сверху вниз, оценивая. — Très чертовски сексуальна. — Его взгляд остановился на Энни. — Эй, p’tite. Ты хорошо привела себя в порядок.
— Вау! Спасибо. — Энни закатила глаза.
Данте обнял Хэзер. Его затянутое в латекс и кожу тело было горячим. Пальцы с прохладными кольцами скользнули по лицу. Он наклонил голову и поцеловал ее. Губы были сладкими, словно лакрица, с привкусом алкоголя. Электрическая дуга образовалась в ее животе и между ног.
— Рад, что ты здесь, — сказал он, закончив поцелуй.
— Я тоже, — пробормотала Хэзер.
— Боже, — сказала Энни. — Снимите комнату, а?
— Tais toi, p’tite.
— Говори по-английски, придурок.
— Да пошла ты.
— Так лучше. Слышала, ты был фанатом «WMD».
Данте улыбнулся. Отпустив Хэзер, он отошел и перевел внимание на Энни.
— Ага. Вы когда-нибудь соберетесь снова?
— Возможно, — сказала Энни. — От многого зависит. Ты когда-нибудь дашь мне по назначению использовать этот ошейник?
Данте рассмеялся, но Хэзер втянула воздух, почувствовав укол ревности, и набросилась на сестру.
— Какого черта ты делаешь?
— Да ничего. Просто дразнюсь. Черт, расслабься! — Энни скрестила руки на груди, и знакомая угрюмая маска появилась на ее лице.
— Он… — Хэзер остановилась. Что она собиралась сказать? Он мой? Он занят? Было ли это правдой? Внезапно по щекам разлился жар. Когда это она решила?
— Ты чертовски покраснела, — произнесла Энни скептическим тоном.
Улыбка коснулась губ Данте.
— Думаю, мне нравится, когда она краснеет, — сказал он. Затем подошел и коснулся своим лбом лба Хэзер. Его руки сомкнулись на ее талии, пальцы обжигали кожу сквозь сетку. Горячая волна накрыла ее. — Всегда, когда захочешь, — прошептал он. — Я твой.
— Правда? — прошептала она в ответ.
— Правда. Поводок по желанию.
Хэзер засмеялась, смущение исчезло. Она была благодарна Данте за то, что он не попросил ее закончить фразу. Тем более, сама не знала, что именно собиралась сказать.
Данте поднял голову и взял ее за руку, переплетя их пальцы. Он повел ее и Энни в скромно обставленное артистическое фойе.
— Пойдем, я представлю вас ребятам.
Приложив указательный и большой пальцы к уголкам рта, он свистнул — резко и громко. Вся деятельность в артистическом фойе прекратилась, и присутствующие повернулись в сторону звука.
— Все, это Хэзер, — сказал Данте, склонив голову в ее сторону. — И ее сестра Энни. — Он положил руку на плечо Энни.
Люди кивнули, улыбнулись, помахали и завопили:
— Привет!
Данте обратил внимание Хэзер на человека, только что вставшего с мягкого кресла.
— Это mon cher ami Илай, — сказал он, его голос был теплым, низким и нежным. — Мы вместе занимаемся музыкой… сколько?
— Почти пять лет, тьфу-тьфу, — ответил Илай.
Он был смешанных кровей. С кожей цвета кофе с молоком, миндалевидными нефритово-зелеными глазами, высокий и стройный, на вид лет двадцати пяти.
— А там перед зеркалом, — сказал Данте, — Блэк Байю Джек[38]. Чертов ударник. Дерет всем задницы.
Джек ухмыльнулся.
— Очень рад, m’selles.
Мелодичный каджунский акцент однозначно выдавал в нем уроженца Луизианы. Его искусственный ястреб[39] напоминал заплетенную конскую гриву, темно-русые волосы были выбриты на висках и затылке, а косички покрашены в вишнево-красный цвет. Черные стилизованные татуировки обвивали шею и мускулистые руки.
— А вон тот, что порывается пойти и в третий раз проверить чертово оборудование, Энтони — человек, который вставляет в басы фанк и секс.
— Привет, — пробормотал Энтони, переминаясь с ноги на ногу.
Тоже с виду лет двадцати пяти, может, чуть больше; темно-коричневая кожа, глаза цвета карамели, естественная и сексуальная прическа в стиле афро. Ему явно не терпелось выйти.
Данте дернул головой в сторону занавеса, и Энтони с сияющей улыбкой скрылся за складками бархата.
— Пошел удостовериться, что все установлено правильно, — сказал Данте, пожав, а затем отпустив руку Хэзер. Его дыхание сбилось. Он дотронулся пальцами до виска.
Хэзер охватила паника от вида его расширенных глаз. Она потянулась к его руке, но он быстро избежал прикосновения.
— Тебе больно, — сказала она.
Он пожал плечами.
— Немного. Скоро увидимся, chérie.
Хэзер заметила, как сжалась его челюсть, когда он разворачивался. Она взглянула на Вона, но тот уже сосредоточился на Данте, хмуря брови. Данте скользнул мимо занавеса и исчез.
— Симона сказала, что его мигрени усилились, — заметила Хэзер.
— Это только половина беды, — ответил Вон приглушенным голосом. — У него еще начались приступы.
— Приступы? — Хэзер внезапно стало холодно.
— Помалкивай пока об этом, куколка, — сказал Вон.
— Он не должен выступать.
— Так скажи это ему, — Вон фыркнул.
— Скажу. — Хэзер повернулась и пошла к занавесу. Пальцы сомкнулись на ее руке, она дернулась и посмотрела в серьезное лицо Вона.
— Пусть выступает, — сказал он. — Сейчас не время. Понимаешь? Не сейчас.
Хэзер остановилась, затем кивнула.
— Хорошо. Не сейчас.
Вон отпустил ее руку. Она выдержала его взгляд.
— Но ему нужна помощь. Он не сможет вылечиться, пока отказывается признать, что болен. И я не думаю, что он сможет вылечиться в одиночку.
Вон кивнул.
— Это так, черт побери. Так что произошло между вами? Он никогда не рассказывал.
Хэзер помедлила, смесь сожаления и неуверенности уколола ее сердце. Она вдохнула и сказала:
— Я видела, как он уничтожает женщину.
Понимание промелькнуло в глазах Вона.
— Он сохранил мне жизнь, и я всегда буду любить его за это, но… что тебе известно о Плохом Семени?
— Немного, — ответил Вон. — Я только лет сорок как создание ночи, а рожденные вампирами — гребаная редкость. Я знаю, что они должны быть могущественны, быстры, как скорость света, и переполнены магией. Черт, просто посмотри на Данте.
— Кланы бродяг знают о вампирах?
— О да, — сказал Вон. — Но кланы видят Истинную кровь как часть ночи; знаешь, как голос природы, воплощение тьмы. — Он потряс головой. — Но так как Данте еще и Падший, то он нечто иное.
Вон запнулся на мгновение, словно хотел сказать что-то еще, но вместо этого снова покачал головой.
Хэзер знала, что кланы бродяг в основном были язычниками, сохраняющими древние обряды поклонения природе, но не представляла, как создания ночи — вампиры — могут вписываться в их веру.
Мы часть природы.
— Пойдем, дадим тебе и твоей милой сестренке возможность насладиться шоу.
— Жду с нетерпением. — Она посмотрела через плечо и застыла, когда увидела, с кем разговаривает Энни.
Темно-фиолетовые волосы были уложены гелем для максимального эффекта «я только что встал с постели», худой, в черных джинсах, байкерских сапогах и винтажной футболке с надписью «ТВ на РАДИО», на вид ему было не больше шестнадцати. Сильвер улыбался клыкастой улыбкой и болтал с Энни.
Энни перенесла вес на одну ногу и водила другой стройной ножкой в сапоге взад и вперед, теребя края короткой кринолиновой юбки. Слепое очарование во взгляде, голубые глаза сияют желанием.
— Что он здесь делает? — спросила Хэзер.
Будучи в Новом Орлеане, она никогда не могла найти общего языка с загадочным вампиром, ощетинивалась на его понимающие улыбки.
— Сильвер находится под опекой Данте, — сказал Вон, пожав плечами. — Что-то типа студента по обмену среди созданий ночи. В любом случае, Данте отвечает за него и не мог оставить в Новом Орлеане.
— Ааа, понятно, — пробормотала Хэзер. — Что ж, я не хочу, чтобы он водился с Энни.
Озадаченная улыбка коснулась уголка рта Вона.
— Прикольно. Она выглядит достаточно взрослой, чтобы самой принимать решения, куколка.
Проигнорировав комментарий Вона, Хэзер присоединилась к Энни и Сильверу, вклиниваясь между ними.
— Это моя сестра, — обратилась Хэзер к Сильверу, удерживая его блестящий серебристый взгляд. Его насмешливый серебристый взгляд. — Руки прочь. Понял?
— Отвали, — сказала Энни, ее голос был низким и напряженным. — Мне, мать твою, двадцать шесть лет, и я более чем способна сама распоряжаться своей жизнью.
— Правда? С каких пор?
Сильвер открыл рот, чтобы что-то сказать, потом посмотрел в сторону Вона и закрыл его. Пожав плечами, он ушел.
Хэзер схватила Энни за руку. Та вырвалась.
— Прекрати обращаться со мной как с ребенком! — завопила она. Огонь горел в ее глазах. — У меня биполярное расстройство, а не отсталость.
— Я не обращаюсь с тобой как с ребенком, — сказала Хэзер, пытаясь сохранить спокойствие. — Но я буду признательна, если ты прекратишь такое вытворять. Сильвер — создание ночи. Я просто присматриваю за тобой.
— Правда? Это еще один парень, с которым ты не встречаешься, но хочешь оставить для себя?
— Нет!
— Ох. Окей. Значит, только тебе можно встречаться с созданием ночи? Это так, Мисс У Меня Есть Все?
— Энни, нет…
— Что ж, знаешь что? Пошла ты! — Энни развернулась и умчалась за занавес.
— Черт!
Зовя сестру, Хэзер отпихнула тяжелый занавес и побежала за ней через сцену. Но Энни нырнула в толпу, что теснилась у ограждения. Разноцветная голова исчезла из виду.
Хэзер спрыгнула со сцены, пролезла под ограждением и стала протискиваться сквозь гущу людей. Свет погас, толпа заревела. Путь Хэзер преграждали крепкие мужские тела, воняющие потом и пивом. Она поднялась на цыпочки и стала искать какие-либо признаки Энни, но чьи-то головы закрывали обзор.
Толпа двинулась вперед, пихая и толкая Хэзер локтями и бедрами, рев усилился. Поняв, что не сможет выбраться, пока «Inferno» на сцене, Хэзер сдалась и развернулась, чтобы посмотреть шоу.
***
Алекс отошел от бара с пластиковым стаканчиком эля Rogue в руке и присоединился к группе бездельников. Когда четыре фигуры заняли свои места, разноцветные лучи залили сцену. Дымовые машины выпускали белый благовонный туман в толпу. Алекс сделал глоток холодного эля, засунул беруши в уши.
Резкая индустриальная музыка, бешеная стена звука, ударила в толпу, и сердце Алекса застучало в одном ритме с тяжелыми ударами басов. Он сфокусировался на худой фигуре Данте в тени, стоящей перед микрофоном на краю сцены, тот обхватил руками стойку, блестящая черная гитара висела ниже пояса.
Данте взял микрофон и запел. Голос его был низким и кипящим яростью, он сплетался с музыкой, громыхающей в клубе, пробираясь вверх по позвоночнику Алекса.
— На четвереньках, — кипящим шепотом пел Данте. — К тебе. Я буду ползти на четвереньках через битое стекло, через разбитые сердца, от нас ничего не осталось. Даже праха. Но можно ползти. На четвереньках.
Музыка внезапно прекратилась. Но толпа не перестала бросаться друг на друга, нанося ушибы и ударяясь головами.
— А теперь, когда я привлек ваше внимание, — сказал Данте, — есть кое-что, что я хочу сказать созданиям ночи в зрительном зале.