Чувства двойственные, всё перемешивается и скручивается в один узел – мои и его ощущения. Мы двигаемся так, будто вросли друг в друга.
Костя стонет мне в шею. Я держу его за волосы и стараюсь плотнее прижаться. Схожу с ума, ведь намеренно двигаюсь навстречу безумию. А через пару секунд почти умираю: кончаю ему в кулак, Костя – следом. Снова в меня. Сперма вытекает, даже когда я продолжаю сидеть на члене. Наши тела слиплись нашими жидкостями.
Громко дышу ему в рот, Костя ловит каждый вздох, но не касается моего лица…
========== 19. Новичок ==========
Следующим утром еле поднимаюсь с койки. Как Марк дотащил меня, не помню: Костя вымотал моё тело полностью. Всё болит. Прошлая боль, удары по лицу и даже пробка – ничто по сравнению с тем, как сейчас болят мышцы ног и задница.
Киря принёс из столовой овсяную кашу в тарелке и бутерброд с колбасой. Смотрю на друга с подозрением.
- Колбасу дал Рыжий, - Киря улыбается, а я хмурюсь. Никогда не привыкну к тому, что происходит здесь.
- Не за просто так, наверно, - бурчу себе под нос.
- Просто так, честно. Говорит: «Люблю тебя, держи колбаску!»
Киря произносит это слишком просто, но с такой озорной улыбкой, что я не выдерживаю и начинаю хохотать. Друг подхватывает, а через пару мгновений нас прерывает охранник.
- Чё, мелкие говнюки, пойдёте на новый товар посмотреть?
Мы переглядываемся и сразу выбегаем из камеры.
Привезли новых заключённых. В коридоре на первом этаже уже собралась толпа: все вышли посмотреть на прибывших. Спрашиваю у охранника, который стоит возле нас, где остальные люди.
- Какие остальные? – тупо спрашивает он.
Вместо мозгов у него, очевидно, опилки.
- Ну, нас тут должны быть тысячи, со всей страны же людей собирают.
- Ааа, - тянет он и машет рукой. – В других корпусах. А здесь главный корпус. Места хватит и вам, и новичкам.
Мы с Кирей стоим у перил, смотрим вниз. Прибывшие заключенные появляются в дверях – уже переодетые и босые, как мы. Охрана проталкивает их внутрь коридора. “Коренные” жители расступаются, с интересом разглядывают людей.
Все новенькие – испуганные, грязные. Кое-кто – мокрый с головы до ног. Наверно, встретились с унитазом. В толпе узнаю парня из нашей школы.
- Странно, что его сразу не забрали, - говорю Кире.
- Думаю, родители пытались спрятать.
Киваю. Меня бы мама тоже спрятала, если я бы сразу сказал ей. Но как в свои тринадцать я мог разобраться? Да и в пятнадцать я мало понимал, чего хочу.
Новички продвигаются вглубь коридора: оглядываются на охрану, смотрят на нас с опаской. Их человек тридцать на первый взгляд. Возраста разные, от мальчишек, как мы с другом, до взрослых мужчин. Один из них выглядит, как мой отец, только напуганный до смерти, бледный. На лбу мужчины блестит свежая шишка, а комбинезон на плече разорван. Видимо, он уже понял, что с охраной связываться нельзя. Этот мужик смотрит наверх, пробегает взглядом по толпе и останавливается на мне.
Кирилл берёт меня за руку и с силой сжимает пальцы.
- Блядь, - шепчет он.
- Киря…
- Тём, пошли в камеру, быстро!
Он тянет меня за собой, но я держусь за перила, не отпускаю взгляда отца.
Этого просто не может быть!
***
Через час все сидят по койкам. Я не вижу отца, не знаю, в какой он камере. Не перестаю вглядываться в лицо каждого, кого могу увидеть из своей клетки. Что же делать?
- Киря, это же пиздец, - поворачиваюсь к другу. – Что будет теперь?
- Что будет, - отвечает он. – Твой отец будет время проводить так же, как и мы.
- Не будь таким! Надо придумать что-то!
- Что ты придумаешь?
- Надо достать оружие! – Кирилл только ухмыляется.
- Ты наивный, - он смотрит на меня. – Нож достать реально, но как ты за него заплатишь? Что с тебя попросят за кусок лезвия, ты представляешь?
Нет, не представляю. И представлять не хочу! Но убежать отсюда способ должен быть! Многие сбегают из навороченных тюрем, выбираются на свободу! Значит, и мы сможем. Надо только придумать – как.
В обед идём в столовую вместе. Я уже забыл о боли – она как бледный фон. Главное для меня сейчас – мой отец. Почему он оказался здесь? Специально ли его забрали? И как там мама?
На обед отец не приходит. Вообще нет ни одного новенького. Охранник говорит, что они устали и сидят в своих камерах. Слабо верится, но делать нечего. Начну задавать вопросы, и ничем хорошим это не кончится.
В течение дня пытаюсь найти способ, как слинять из концлагеря, а к вечеру в голову приходит великолепная идея.
- Киря, - шепчу я другу. – Я знаю одно место, там нет решеток и забора. Оттуда можно спокойно выйти, правда, я не знаю, что там с высотой…
- Что за место? – Кирилл смотрит на меня с надеждой. – Говори скорее!
- Балкон у Кости в спальне…
========== 20. Один из вечеров ==========
- То есть, ты хочешь сказать, что мы втроём – ты, я и твой отец – проникнем в комнату к Бесу и дружненько смоемся оттуда через балкон?
Киря странно улыбается, и я вижу, как за прошедшие дни он похудел.
- Конечно, вариант безумный, но единственный! По-другому из лагеря не выбраться.
Я как будто пытаюсь убедить сам себя в этом.
- Ага. Он пригласит нас к себе выпить чаю с пирожными, - продолжает друг. – А потом мы скажем: «Извини, браток, но нам пора отчаливать!» и выйдем через балкон, - Киря уже улыбается во весь рот, а я понимаю, что втроём мы туда действительно не попадём. - Не забывай, что в ту комнату попадают только для траха. А нас троих он одновременно трахать точно не станет.
Логично. Но почему меня так задевают слова друга? Даже не хочу представлять его рядом с Костей. Ни его, ни тем более своего отца. А ведь всё может быть.
Через две с половиной недели состоятся игры, и кто будет участвовать в них, даже Богу не известно.
Кстати, о Боге: посодействовал бы в такой нелегкой ситуации.
***
Пытаюсь думать.
Безусловно, тайком в спальню Кости не попасть. Вариант должен быть. Или нет? Я даже не смогу втереться к нему в доверие – Костю никто никогда не сможет обмануть. Я в этом убеждён.
- Для начала узнай, какая там высота, - говорит Киря. – Мы ведь в горах.
Встаю рядом с другом около двери камеры и смотрю на противоположную сторону. Киря прав. Надо узнать.
Значит, необходимо попасть к Косте. А попасть я могу, пожертвовав еще раз своим задом.
Друг просил рассказать меня, как всё прошло в этот раз. Я не сказал ему ни слова. Отмахнулся только, вроде, что всё, как обычно было – ни горячо, ни холодно. Сам же я о последнем разе старался не думать вообще: только вспоминал, и на меня накатывала дрожь…
***
Сидим в столовой, ужинаем. Разглядываю людей. Это единственное здесь развлечение – смотреть на то, как другие едят, спят, дерутся или трахаются.
Новичков опять нет. Беспокоюсь за отца, куда его дели охранники? Если вдруг он будет участвовать в следующих играх, я не перенесу этого. Стараюсь отогнать от себя подальше эту мысль. Пусть прощание наше с отцом было не особо приятным, всё же – он родной мне человек. Я переживаю за него и люблю его.
И Кирю люблю. Он сидит напротив, лениво жуёт яблоко и иногда поглядывает на меня. И когда смотрит, то улыбается так нежно.
- Эй, красавица! – раздаётся у меня за спиной.
Даже не оборачиваюсь, чтобы не провоцировать человека.
- Пошёл на хуй, мудак! – кричит Киря, резко подскакивая со стула, и показывает мужику фак. – Греби отсюда, пока я тебе ебало не разбил!
- Сейчас я тебе самому разобью!
- Давай, греби! Ты не понял, что тебе сказали? – раздаётся незнакомый голос, и я оборачиваюсь.
Рыжий. Выталкивает из столовой того, кто ответил Кире. Друг садится на место и переводит взгляд на меня. Вздыхает и слегка улыбается. Заступается за меня, пиздец.
- Ну…
Хочется сказать, что Рыжий старше, поэтому и заступается. Но это же не так. Неужто у него действительно к Кире чувства? У меня это вызывает дикий смех.
- А ты как к нему? – спрашиваю я у друга. – Тоже что-то…чувствуешь?
- Ты дурак, Тёма.
Он произносит это с такой грустью. Как будто я что-то не то сказал.
- Ты ведь не педик, - то ли спрашиваю у него, то ли себе говорю.
- Тут не захочешь, но станешь таким.
Он опускает глаза и продолжает жевать яблоко. Вертит его в руках, разглядывает и исподлобья смотрит на меня. На секунду я будто не узнаю его. Как будто передо мной другой человек. Но потом друг поднимается и улыбается мне.
- Ну что, поел?
Поел.
Идём по коридору. У нас есть десять минут на прогулку внутри помещения. Проходим до конца коридора. Камер очень много, и ни в одной из них нет отца. Я думаю, а вдруг мне показалось, что я видел его?
Может, это было временное помутнение: мои страхи из подсознания или флэшбэк какой?
Наверху, над нашими головами, что-то начинает шипеть, и через секунду раздаётся электронный голос из громкоговорителя:
- Милые дамы! Хочу сделать небольшое объявление! – голос одного из охранников. Мужик стоит на посту и говорит в микрофон, прицепленный к вороту его костюма. – Завтра у нас будет небольшой праздник, поэтому чай и кофе в столовой отменяются. Во время завтрака, обеда и ужина повар будет разливать пиво, вино и водку соответственно, чтобы не было понижения градуса. Те, кто из вас не употребляют алкогольные напитки, могут сейчас получить пластиковую бутылку у повара и набрать себе на завтрашний день воды.
Какая забота и щедрость. Даже смешно.
- С чего бы это они решили дать нам алкоголь? – Киря подозрительно косится на охранников, а те стоят на посту и смеются во всё горло. – Пошли за водой, Тём.
***
Ночью просыпаюсь от того, что в соседней камере насилуют мужчину. Перебираюсь к Кире на нижнюю койку и, обняв его, засыпаю.
========== 21. Я трахаться хочу, Тём ==========
Охранники забавляются, как могут. Выплеснули на нас спящих ведро воды, мы с Кирей подпрыгнули на месте.
- Вот козлы, - говорит друг, когда пьяные мужики отходят от нашей камеры.
Я молчу, отряхиваюсь. Мокрый весь. Сейчас бы под горячую воду. Но о душе я могу только мечтать. Еще пять дней до похода в душевую. Нечеловеческие условия в лагере. Это злит. А злость свою выплеснуть некуда. Я даже набить морду никому не смогу – побоюсь. Только и могу ныть да жаловаться. Сажусь на мокрую постель, дрожу от холода.
- Ещё утро, а ты уже раскис весь, - Киря садится передо мной на корточки. Такой же мокрый, как я. Его волосы прилипли ко лбу, рукой он зачесывает их назад. – Соберись, Тём. Сегодня ещё один говняный день.
Вот тут он прав на все сто. После завтрака попробую ещё раз прошвырнуться по коридору, вдруг новеньких уже посадили в камеры.
- Просыпайтесь, шлюхи! Завтрак вас ждёт! – кричит в громкоговоритель пьяный голос.
Делаю глоток воды из литровой бутылки, и вместе с Кирей выхожу из камеры.
На завтрак дают один маленький и чёрствый кусочек хлеба. Твари, они издеваются. Зря я думал, что после трехдневной голодовки смогу спокойно, не нервничая, оставаться голодным. Нифига. Есть хочу сильно. Съедаю хлеб. За соседним столом мужики пьют пиво. Десяти минут не прошло, а они уже пьяные.
- А вы чего сидите? – к нам подходит Рыжий. У него щетина такая же рыжая, как и волосы. Руки волосатые видно. Пальцами держит пластиковый стакан с пивом, делает глоток и улыбается Кириллу.
- Потому что мы не пьём, - отвечаю.
- Зря. Алкоголь в этой дыре дают раз в год, как раз на этот праздник, - он напрягается, пытается вспомнить, за что все пьют. – День какого-то там работника. Охранника, наверно.
- В чём подвох? – спрашивает у него Киря. Рыжий садится рядом с ним и делает еще глоток.
- Подвох в том, что кто подерётся пьяным или будет буянить, того выебут, - мужик улыбается. – А ты представь, сколько будет таких. Еды нет, воды нет. Есть только бухло. Пить сегодня будут все.
- Я не буду.
- Будешь, - он с нежностью смотрит на Кирю и что-то говорит ему на ухо.
- Пошёл на хуй, Рыжий! – возмущается друг. Щёки у него покраснели. Представляю, что сказал ему мужик.
- Так я с удовольствием, малыш, - Рыжий жмётся к Кире, и в этот момент я готов убить их обоих.
***
В обед почти все пьяны. Мы с Кирей с ужасом смотрим на заключенных. Половину из них сегодня оприходуют, а они даже и не узнают, возможно.
- Знаешь, я бы, наверно, выпил, - вдруг говорит друг. – Жрать и пить охота дико.
Он смотрит на меня вопросительно. Отрицательно мотаю головой, хотя в желудке урчит.
- Выпьем и засядем здесь, носа никуда не высунем. М? Давай! Мы же с тобой даже ни разу не пили вместе.
Заманчиво, конечно. Но нет.
***
Ужин. Я в такоооое мясо.
Мы с Кирей в камере у какого-то мужика. Он рассказывает анекдот, друг смеётся, а я перевожу взгляд с одного на другого. Как мы оказались тут? Кто этот мужик?
- Кирь, где я? – комната медленно растекается перед глазами, как будто я по волнам плыву на надувной лодке. Не тошнит, и хорошо.
- Ладно, мы пошли, - Киря прощается с мужиком за руку и выводит меня из камеры.
- Я нажрался, Кирь.
- Тём, ты выпил четыре рюмки водки, я даже не думал, что тебя развезёт так.
Мы проходим по пролёту второго этажа. Наша камера на противоположной стороне. Идём к ней. Вижу Рыжего. Мужик подходит к Кире и, отталкивая меня, целует его. Взасос. С таким чувством целует, что я даже трезвею немного. А Кирилл его рук не убирает, отвечает на поцелуй. Он тоже пьян. Да? Стопроцентно!
Лижутся несколько секунд, Рыжий уже стягивает с себя комбинезон. А я стою, жду, держась за перила. Как неловко и очень бесит. Трахаться собрались прямо здесь, видимо. И вообще… Какого черта он моего друга лапает этот рыжий хуесос? Хватаю его за волосы, тяну на себя со всей силы.
- Эй, ты! Отъебись-ка от него! Нам в камеру надо.
Рыжий даже внимания не обращает, только рукой отталкивает меня. Я падаю на жопу, неуклюже поднимаюсь и вижу, как мужик прижимает Кирю к стене. Друг, кажется, не особо и против, меня даже не замечает.
Накидываюсь Рыжему на спину, обхватываю руками шею. Сейчас придушу гада!
- Этот мелкий меня совсем заебал, Кирилл, - говорит мужик, отпуская Кирю. – Убери его и возвращайся ко мне.
- Сейчас, - шепчет друг.
Через секунду он уже волочит меня в камеру.
- Ты просто пьяный, Кирь, - успокаиваю я его. – Тебе надо проспаться, завтра уже всё будет нормально.
- Тём, - он вталкивает меня в клетку, и я валюсь на койку. – Я не пьяный.
- А что тогда? – смотрю на него.
Нихрена не понимаю. Он наклоняется ко мне и прищуривается. Губы стискивает, злится.
- Я трахаться хочу, Тём. Трахаться.
- Так он же…
- Не он, Тём. А я, - он многозначительно смотрит на меня и выходит из камеры…
========== 22. Шлюха ==========
Темнота беспросветная. Лежу на нижней койке. Она мягче верхней, почти как перина. Как я не замечал этого раньше. В какой-то момент понимаю, что буквально утопаю в ней, проваливаюсь в мягкость. Так приятно. Кожей чувствую тепло матраса, он словно обволакивает – трогает и ласкает моё тело. Я голый – осознаю это даже не открывая глаз. Сам не раздевался вроде.
К моим губам прижимается что-то горячее, нежное. Лижет меня. Язык. Высовываю свой – навстречу внезапному желанию. Губами чувствую другие губы. Поцелуй приятный до трясучки.
Просыпаюсь: приоткрываю глаза и вижу Кирю. Он сразу отстраняется и смотрит на меня, будто извиниться хочет.
Сейчас я спрошу у него: «Ты что делаешь?» Но молчу. Притягиваю его обратно и целую. Пусть сейчас будет так. Даже не знаю причины, не хочу её знать. Пусть это будет дружеский поцелуй. Поцелуй моральной поддержки.
Смешно от своих мыслей. Начинаю смеяться ему в рот, он садится сверху на меня. Комбинезона на нём нет. Мы оба голые. Он сидит и ждёт, пока я успокоюсь. На его лице безмятежная, нежная улыбка. Она пробирает меня до костей, и я понимаю, что, если не остановиться сейчас, то…