Никак… что делает невозможным дружбу с Майлзом. А он этого не понимает. Я думала, что смогу с ним дружить, но мои родители отнимают любую возможность, а я даже не знаю, чего хочу. Единственный раз мне просто хочется, чтобы люди были счастливы со мной. Хочется быть кем-то, кем мои родители смогут гордиться и наконец-то сказать обо мне что-то положительное. Хочется чего-то добиться.
Но чтобы добиться успеха, мне нужно много работать. Я должна учиться быстро. Должна стать тем, кем хочу быть, а для этого мне нужна власть. По крайней мере, так всегда говорят мои родители. Учись тяжело и работай тяжело, потому что тогда у тебя будет власть, а она означает, что ты сможешь делать все, что пожелаешь в этом мире.
Значит, власть.
Кажется, они чувствуют, что Майлз помешает этому. Они хотят, чтобы его не стало. Хотят, чтобы я лгала ему. Черт возьми, они хотят, чтобы я лгала всем подряд, потому что такая у нас семья. Лгущая всем, чтобы смягчить удар и получить желаемое.
И хуже всего, что они заставляют лгать и меня, и теперь я начала делать это без их указаний. Словно это было внедрено в мой мозг.
Я ненавижу их попытки заставить меня отделаться от Майлза, хоть и понимаю, зачем. Он не вписывается в их картину светлого будущего. Он продолжает бунтовать, пока я пытаюсь соответствовать правилам, и это отрывает нас друг от друга. Несмотря на то, что мы так сблизились, и я понятия не имею, что с ним делать сейчас.
Каждый день я смотрю, как он стоит со своими друзьями в коридорах, снаружи, на детской площадке, и задаюсь вопросом, что он, черт возьми, делает со своей жизнью. Курит. Пьет. Теперь даже обзавелся татуировками и пирсингом. Один взгляд на него может заставить меня закипеть. Я не знаю, почему это так меня злит. Мне хочется гораздо большего для него. Он заслуживает гораздо большего, чем это, и я не понимаю, почему он не дает себе шанса. Словно уже сдался.
Ну, лишь потому, что мои родители не позволяют мне дружить с ним, не означает, что я не могу попробовать, когда их нет рядом. Никто не должен знать. Я просто хочу, чтобы Майлз и без моих слов понял, что происходит в моей семье.
Я иду к нему, пока он стоит у шкафчиков, и забираю сигарету из его руки, бросая ее в мусорную корзину.
— Какого… — говорит он.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Почему тебя это волнует? — отвечает Майлз. Его друзья начинают посмеиваться.
— Потому что волнует. И тебя должно. — Я хмурюсь.
Парень поворачивается спиной к своим друзьям, чтобы спокойно поговорить со мной.
— А ты думаешь, что мне плевать?
— Да, если бы тебе было не все равно, ты бы здесь не курил и... не украшал себя.
Майлз вскидывает брови, указывая на пирсинг в губе.
— О, ты имеешь в виду это?
— Да, и что бы ты ни делал с собой. Я не понимаю, зачем. Это какая-то попытка привлечь внимание?
Он сдерживает смех.
— Теперь ты действительно задеваешь меня за живое. Осторожнее, Принцесса.
— Принцесса? — Я вздрагиваю. — Серьезно?
Майлз наклоняется вперед.
— Да, потому что ты ведешь себя как зациклившаяся принцесска. Я просто называю все своими именами.
Я качаю головой.
— Не могу в это поверить.
— Во что? Что я не такой, как ты? Что я меньше забочусь об учебе, а больше о моих друзьях? Что я пытаюсь осчастливить кого-то, кроме самого себя?
— Я ничего такого не делаю.
Он неожиданно кладет руку на шкафчик, что немного ошеломляет меня, вызывая желание сжаться в его присутствии.
— Да неужели? Тогда что ты делаешь? Потому что это похоже на попытку превратить меня в кого-то, с кем сможешь дружить.
— Я не пытаюсь превратить тебя...
Майлз хватает меня за руку и прижимает к шкафчику.
— Послушай, Принцесса. Я тебе не игрушка, с которой ты можешь играть.
— Ты не…
— Шшш. — Он прикладывает палец к моим губам. — Прекрати пытаться убедить меня равняться на тебя. Это не сработает. Я никогда не буду таким. Можешь забыть об этом. И если это то, что нужно, чтобы быть в числе твоих друзей, тогда я пас.
Я хмурюсь, рот приоткрывается. Не могу поверить в то, что слышу.
— Что? Ты, должно быть, шутишь. — Слезы наворачиваются у меня на глаза, но я прогоняю их. — Не могу поверить, что ты так говоришь.
Майлз хватает меня за подбородок, заставляя смотреть на него.
— Посмотри на меня. — Парень поднимает рубашку и показывает татуировку на груди. Это какая-то птица с черепом посередине. От одного взгляда на нее волоски у меня на затылке встают дыбом. Зачем он ее сделал? И, что еще более важно, как? В нашем возрасте это незаконно, поэтому тату, должно быть, сделал какой-то больной урод. Мне не должно быть никакого дела, но все же меня это заботит. Очень сильно заботит.
— Это похоже на то, что ты хочешь видеть?
— Я не против... — пожимаю плечами. — Всего лишь думаю, что ты фокусируешься не на том, на чем нужно.
— Я сосредотачиваюсь на том, на чем хочу. — Майлз наклоняется, кладет другую руку над моей головой, загоняя в ловушку. — Может, тебе тоже нужно делать это время от времени. Это принесет больше пользы.
— Ты предполагаешь, что то, что я делаю, не приносит мне пользы? Потому что эти пирсинги, очевидно, подтверждают твое мнение, — усмехаюсь я.
— Хмм... — Он улыбается, высовывая язык, чтобы облизнуть пирсинг, от чего по всему моему телу бегут мурашки. Я засматриваюсь на то, как он тянет за кольцо, и это заставляет меня захотеть прикоснуться к нему. Проклятье.
— Знаешь, о чем я думаю? По-моему, ты просто завидуешь, — размышляет он.
— Завидую? — потрясенно вторю я. — Чему?
— Тому, что я могу делать все, что, черт возьми, мне нравится, а ты делаешь то, что заставляют делать мамочка с папочкой.
Вот и все. Он сказал это. Ярость наполняет мои вены, и, прежде чем я успеваю сообразить, мой кулак врезается прямо ему в лицо.
На мгновение народ в коридоре останавливается, и я чувствую, что все смотрят на нас. Никто не вздрагивает, даже сам Майлз. Я отдергиваю кулак, разворачиваюсь и бегу в ближайшую уборную.
О, Боже. О, Боже. О, Боже. Не верится, что взяла и сделала это.
Смотрю в зеркало, задаваясь вопросом, что, мать вашу, со мной не так. Почему, черт возьми, я это сделала? Почему я позволила ему так себя разозлить?
Включаю кран и брызгаю немного воды себе в лицо, а после вытираюсь чистым полотенцем.
Кто-то стучит в дверь, я поднимаю голову и жду. Мое сердце колотится, когда я слышу его голос.
— Ванесса... пожалуйста, выйди.
Я не знаю, что сказать, потому что оправдания тому, что я сделала, нет. И все же я слишком напугана, чтобы выйти, потому что боюсь, что он ударит меня в ответ.
Не знаю, откуда такие мысли, но они есть. Может, из-за того пытавшегося запугать нас рыжего парня, которого он избил. Что-то в Майлзе заставляет меня съеживаться, и это так на меня не похоже. Я всегда чувствую себя лидером в своей игре, если не смотрю на него. Один взгляд, и все, что я вижу — это боль, страх, беспокойство, но прежде всего — гнев. Словно он может вырваться в любой момент. Этот страх сковывает меня своей силой. Словно имеет надо мной власть.
Я не могу позволить ему победить.
Выпрямляю спину и разглаживаю одежду, прежде чем выхожу за дверь, когда раздается звонок.
Майлз просто стоит там, нахмурив брови, грудь поднимается и опускается, пока он тяжело дышит, вероятно, пытаясь успокоиться, как всегда.
Я проглатываю комок в горле.
— Прости. Я не должна была...
— Не надо. Мне стоило это предвидеть. — Он прищуривает глаза. — Мы оба знаем, что ничего не выйдет.
— Да... — соглашаюсь я, прислоняясь к двери, будто она обеспечит мне защиту.
— Но дело вот в чем. Я не хочу вычеркивать тебя из своих друзей, — говорит он, заставляя меня затаить дыхание. — Я стараюсь остаться собой и быть достойным твоей дружбы.
— Но ты... — бормочу я.
— Нет. — Он делает шаг вперед. — В этом весь смысл. Я никогда не буду достаточно хорош.
— Что? Как ты можешь говорить так о себе?
— Посмотри на нас, — кричит он. — Посмотри на свои оценки — одни пятерки. Теперь посмотри на мои... Я радуюсь, если удается получить четыре с минусом.
— Но я знаю, что ты можешь стараться гораздо лучше, — говорю я, вскидывая голову. — Я могу помочь тебе.
— Нет, не можешь. Это не то, что ты делаешь. Я не могу. — В его голосе звучит определенная боль. Она жалит так сильно, что мне самой становится больно.
— Но…
— Нет, никаких «но». — Майлз подходит еще ближе, кладя руку на дверь. — Ты не понимаешь. Я не могу измениться. Не могу поступить правильно. Это не я. — Он роется в моем переднем кармане и достает ручку. — Вот ты. — Затем кладет ее назад и снова поднимает рубашку, показывая мне свою татуировку. — А вот я.
— И? — говорю я.
— Мы разные, и такими и останемся. Мы из разных миров. Я не могу быть тем, кем ты хочешь. Не могу стать достаточно хорошим для тебя. Ничто не изменит этого.
Я качаю головой, потому что ненавижу то, к чему клонит этот разговор. Это словно если бы он хотел положить конец всему, что бы это ни было.
— Ты ошибаешься.
Майлз кладет вторую руку на дверь, блокируя мне путь. Не то, чтобы я куда-то собиралась, потому что урок меня сейчас не волнует. Все, что для меня сейчас важно, это он.
— Почему я недостаточно хорош? — Он наклоняется вперед. — Не важно, что я делаю. Дело в твоих родителях? Твоем будущем? Твоих собственных желаниях?
У меня нет ответов, которые он ищет. Все, что я знаю, это то, что он прав.
Майлз наклоняется так близко, что я чувствую его горячее дыхание на своих губах. Я закрываю глаза, мое тело дрожит от непосредственной близости его рта. Боже, я почти могу представить, как он снова целует меня. Это было давно, но я думала об этом каждый день. Мне больше ничего не хочется, но это неправильно... так неправильно. Я не могу быть с ним. Не могу хотеть его. Мне нельзя.
— Дело во всем вместе взятом, не так ли? — шепчет он, заставляя меня сделать вдох.
Киваю, опьяненная его запахом. Мне хочется этого. Я не могу это сделать, но как же хочется.
— Я покажу тебе, что я достаточно хорош. Просто подожди и увидишь, — шепчет Майлз. — Однажды.
И затем тепло превращается в лед, когда он уходит, оставляя меня в руинах.
Глава 15
Феникс
Настоящее время
Мне пришлось убраться подальше от сложившейся ситуации. Я снова почувствовал, как бьется сердце, что никогда не является хорошим признаком. Не тогда, когда она говорит подобное.
Блядь. Я никогда не думал, что родители заставили ее выйти замуж за Филиппа. Опять же, непонятно, в какую часть этой драматической истории я должен поверить. Тем не менее, я действительно вспоминаю определенный разговор, состоявшийся между нами когда-то давно. В том конкретном месте мы всегда делили наши секреты — на лугу, подальше от дороги. В месте, где я почти похоронил тело. Вот только теперь одна мысль о нем оставляет резкий привкус во рту.
Я помню каждую нашу встречу в школе до последних мелочей так же ярко, как если бы мы встретились всего несколько дней назад. Спускаясь по лестнице, я продолжаю думать... Что, если бы все пошло иначе? Что, если бы мы выбрали другое? Стал бы я убийцей? Была бы она такой же коварной сукой, как сейчас? Ненавидели бы мы друг друга или любили?
Не представляю, что мог бы испытывать к ней что-либо, помимо презрения. Может, это во мне говорит гнев. Или, может, дело во всех тех воспоминаниях, что я сохранил... Воспоминаниях о времени, когда я хотел чего-то, чего никогда не имел.
16 лет
Ванесса ходит в школе с другим парнем под ручку. Каждый раз, когда она проходит мимо меня, я сжимаю кулак, пытаясь сдержаться. Ярость вырывается из меня, пропитывая кости ненавистью к ее бойфренду и даже к самой Ванессе. Иногда мне просто хочется сказать ей прекратить. Закричать ей в лицо. Может, это разбудит ее.
Но потом я осознаю, что она никогда не была моей.
Даже когда я думал, что была. Когда я считал, что у меня все еще есть шанс.
Какая изощренная шутка.
Я закрываю свой шкафчик и стараюсь сосредоточиться на чем-то другом, кроме девушки, щеголяющей своими формами. Вытаскиваю зажигалку и косяк и выхожу на улицу, чтобы побыть одному. Это единственный способ, как я действительно могу расслабиться. Он помогает мне не думать о том, что, черт возьми, я делаю в школе. Мне здесь не место. Я не блещу умом. Все, что у меня есть, — это мышцы и своеобразное чувство справедливости. Не то, что всем хочется или нужно... если только вы не замешаны в теневой деятельности. Но, возможно, это то, что мне нужно делать. Кто знает.
Звучит звонок, Ванесса выходит со своим бойфрендом, и когда я вижу их рука об руку, нос уже начинает подергиваться. Ненавижу смотреть на них, на их объятья, их влюбленность. От этого мне хочется блевать. Когда-нибудь стоит блевануть на его рубашку… Устрою хорошее шоу.
Они стоят у стены здания: он тянется руками ко всем ее местам, которых не должен касаться, и это меня злит. То, как он разговаривает с ней, словно она какая-то конфетка, которую он может погрызть, пробуждает во мне желание пойти и набить ему морду.
Вообще-то, думаю, стоит пойти и сделать именно это.
Особенно, когда замечаю, что он наклоняется, чтобы поцеловать ее.
Ванесса отступает, но он продолжает настаивать. Он все время пытается прикоснуться к ней губами, несмотря на то, что она отталкивает его.
Я громко топая к ним и дергаю его за рубашку.
— Эй! Убрал от нее свои долбаные грабли, — рычу я.
Видимо, парень тот еще тюфяк, потому как от моего толчка он падает на спину.
— Чувак! Какого черта? — рявкает он, поднимая глаза.
— Майлз! — вступает Ванесса, она выглядит ошарашенной. — Что, черт возьми, ты делаешь?
— Он пытался тебя поцеловать, — отвечаю я.
— Да, и что? — Она скрещивает руки, подняв бровь, словно я лишился рассудка, а не наоборот.
— Ты явно не хотела, чтобы он это делал, — говорю я, морщясь. — Перестань обманывать себя.
Она становится передо мной, а затем внезапно отталкивает меня.
— Перестань совать нос в мою жизнь, придурок.
— Что? — Я вздрагиваю. — Ты серьезно? Я пытаюсь защитить тебя здесь.
— Перестань пытаться! Мне не нужна защита, — кричит она, снова отталкивая меня. Сжав кулаки, она толкает меня в живот и заставляет отступить. От кулаков боли нет, но вот от слов…
— Я тебя не понимаю, — говорю я. — Почему ты злишься на меня, если это он пытался поцеловать тебя, когда ты этого не хотела?
— Почему ты пытаешься разрушить все, что есть у меня? — говорит она, помогая Филиппу подняться с земли.
Ее слова врезаются в меня подобно лезвиям. Я чувствую, как от этого становится больно, но не позволяю боли вцепиться в меня. Больше не позволю.
— Хорошо, — огрызаюсь я. — Делай по-своему.
Затем поворачиваюсь и ухожу от нее.
— Он весь твой.
Ей нужен тот парень? Пусть забирает.
Может, так будет лучше. В любом случае, мы не подходили друг другу. Кусочки нашей головоломки не подходят друг к другу. Жаль, что нам пришлось выяснить это вот таким образом.
Настоящее время
Неужели она действительно вышла замуж за Филиппа, чтобы спасти меня? Или просто лжет, чтобы заставить меня сжалиться над ней?
Интересно, потому что я вспоминаю ее отвратительные взгляды каждый раз, когда ей приходилось его видеть. Но опять-таки, она сама вышла за него замуж и осталась.
Так или иначе, от кого она хотела защитить меня? От своей матери? Курам на смех. Стоит этой женщине приблизиться, и я первый сверну ей шею. Но, думаю, что такие богатые семьи, как ее, используют других, чтобы делать за них свою грязную работу.