Я пожимаю плечами.
— Ты скажи.
— Элли, я сижу в постели, с практически обнаженной тобой, делая все, что в моих силах, чтобы удержаться, потому что у нас есть аудитория, и, как ты видишь, ничего не работает. — Я смотрю вниз на большую выпуклусть в его боксерах. — Да. Очевидно, я не вижу тебя как свою младшую сестренку. Я даже не могу поверить…— он останавливается раздраженный.
— Хорошо. Посмотрите друг на друга, — говорит Миа. — Поза, держите ее.
Его рука возвращается к моим волосам, мои снова опускаются на грудь, и мы смотрим друг другу в глаза.
— Я так сильно хочу поцеловать тебя сейчас, — шепчет он мне в губы.
— Не надо, — говорю я, тяжело дыша. — Правило.
— Мне не нравятся правила.
— Оливер, пожалуйста, не надо.
— Мне нравится, когда ты называешь меня Оливером, — говорит он, его нижняя губа оказывается между моими. Он не двигается, просто ждет, когда я сомкну свои губы и поцелую его. Затем он стонет и впивается в мой рот, прежде чем я понимаю, что происходит, я оказываюсь на спине, а он на мне, углубляя поцелуй, который не должен был произойти. Но когда его язык касается моего, а пальцы в моих волосах, я не могу не ответить взаимностью, наши тела переплетаются друг с другом. Только когда мы слышим громкий кашель, мы отрываемся друг от друга.
— Что ж… это было… — говорит Миа, размахивая руками. — Могу честно сказать, что я видела многое на съемках, но это, безусловно, было самое горячее зрелище из всех. Ладно, милые, здесь мы закончили. Идите одеваться. Элли, нам нужно поговорить.
Оливер встает с меня и притягивает к себе. Мы оба до сих пор переводим дыхание после поцелуя, но теперь, когда снова загорелся свет, и момент прошел, я чувствую тяжесть случившегося и не могу заставить себя взглянуть на него. Вместо этого, я поворачиваюсь, пытаясь найти свой халат, надеваю его и встаю. Подойдя к ванной, я не смотрю на Оливера. Во всяком случае, это то, что мы делаем. У нас бывают моменты, а потом ничего. И это даже не должно было быть моментом, так что мне некого винить, кроме себя, за то, как мое сердце готово разорваться в любую минуту. В ванной я смотрю в зеркало и прикладываю руку к губам. Почему он заставляет меня чувствовать себя так каждый раз? Я закрываю глаза, вспоминая Уайта, его губы, прикосновения, и чувствую себя виноватой за то, что у меня есть этот момент с человеком, которого он никогда не одобрит. Не то, чтобы Уайт знал Оливера, но он знал о нем. Он узнал от меня об Оливере, когда мы впервые встретились, и после этого он просто никогда ему не нравился. Он был в ярости, когда узнал, что я пригласила его на торжественное открытие галереи, потому что он сказал, что Оливер не заслуживает того, чтобы дышать тем же воздухом, что и я. Он сказал, что я слишком хороша для кого-то вроде него. В то время я верила этому, потому что, когда мы хотим во что-то поверить, мы это и делаем. Уайт любил меня, несмотря на мое разбитое сердце. Я любила его из-за Оливера. Но теперь я вернулась на круги своя и не могу понять, осталось ли во мне хоть что-нибудь, что сможет заставить меня снова любить.
Глава 18
Я выхожу из ванной и вижу Мию с Оливером, ведущих тихий разговор. Судя по выражению ее лица, она говорит ему держаться от меня подальше, как будто я какая-то девица, попавшая в беду и не умеющая за себя постоять. Когда они слышат, как я приближаюсь, они перестают говорить и снова обращают внимание на камеру в ее руке.
— Фотографии невероятные, — кивает она, поворачивая камеру, чтобы я могла увидеть их.
— Вау. Не могу поверить, что это мы. Мы выглядим так… — Мои глаза обращаются на Оливера, который смотрит на меня, и я хочу потеряться в его взгляде. Я быстро отворачиваюсь и возвращаюсь к просмотру остальных снимков.
— Это тебе не навредит? — спрашиваю я, глядя на него снова. — Я имею в виду, для работы. Для твоей ординатуры или будущей работы.
Он пожимает плечами и смотрит на фотографии.
— Я хочу копии.
— Зачем? — спрашиваю немного оборонительно.
— Ваши лица будут светиться не так много, — говорит Миа, прерывая нас. — Поверьте мне, когда я закончу редактировать, вы оба захотите их заполучить.
— Для какого журнала они? — спрашиваю я.
— V!
— Черт возьми, — дышу я, глядя на Оливера, который выглядит впечатленным.
— Я знаю. Я так взволнована!
— Да. Прекрасно. Меня сейчас стошнит, — тихо говорю я.
— Почему? Это красивые фотографии.
— Да, но я позирую с полуголым лучшим другом Виктора!
— И? — говорит она.
Я смотрю на нее как на сумасшедшую и обращаю свое внимание на Оливера, который смотрит в другую сторону. Конечно, он об этом не думал.
— Когда их напечатают? — спрашиваю я.
— В… месяц? Прямо перед днем Благодарения.
Я киваю. Думаю, если я расскажу об этом моим родителям и Виктору, прежде чем они смогут это увидеть, все будет не так уж плохо. Виктору обязательно понадобится время, чтобы это осмыслить.
— Окей. Что еще нужно?
Миа смотрит на Оливера.
— Мне нужно поговорить с Элли. Я могу отвезти ее домой, если хочешь.
Он смотрит на меня, почесывая затылок. Я пожимаю плечами, он пожимает плечами, а затем говорит:
— Конечно, — прежде чем поцеловать нас в щеку и уйти.
Тогда я начинаю чувствовать себя убийственно. Как он смог просто уйти?
— Ты можешь поверить в это дерьмо? — Я говорю после того, как он уходит. — Мы просто сделали это. — Я смотрю на кровать. — И он уходит в середине нашего свидания сразу после того, как мой брат и вся общественность увидят эти фотографии. Я даже не знаю, почему я беспокоюсь.
Миа закатывает глаза.
— Ты точно знаешь, почему беспокоишься. Он как твой наркотик. Независимо от того, как далеко ты идешь или какие сумасшедшие меры принимаешь, чтобы держаться подальше от него, вы всегда возвращаетесь туда, откуда начали.
— Не в этот раз, — говорю я категорично. — На этот раз ничего не произойдет.
Миа смеется.
— Элли, то, что я только что увидела, говорит об обратном, — говорит она, размахивая камерой. — Ты не справишься с этим.
— Это не имеет значения.
— Ты сказала, что тебе нужно двигаться дальше.
— Да, но не с ним. Ты сама сказала, что это плохая идея.
— Может быть, я ошибалась. Может, это неплохая идея.
— О, правда? — Я закатываю глаза. — Ты поняла это после нескольких фотографий?
— Нет. Я поняла все это после разговора с ним. Я думаю, он повзрослел.
Я неистово машу в сторону двери.
— Он только что ушел! Снова!
Миа пожимает плечами.
— Да, потому что я попросила его. Ты чувствуешь себя виноватой за мысли переспать с кем-то?
— Я так не думаю. Думаю, я боюсь только его самого.
Миа наклоняется и обнимает меня.
— Любовь должна быть пугающей.
— Любовь должна быть комфортной, — отвечаю я.
— Ты действительно в это веришь?
— С Уайтом было комфортно.
— Уайт не доводил тебя до истерик, не заставлял тебя разбивать свои новые тарелки Айзека Мизрахи, потому что он не звонил или не появлялся в течение нескольких недель, когда ты узнавала, что он будет жить в четырех часах езды.
Я опускаю руки и смотрю на нее, как будто она сказала самое важное в жизни.
— Как ты думаешь, можно любить совершенно по-разному?
— Ты имеешь в виду: влюбиться без памяти или просто любить? — спрашивает она. Я пожимаю плечами, посмотрев на дверь.
— Да, как любовь родственных душ и просто любовь.
— Любовь родственных душ? — она спрашивает, смеясь. — Насколько я могу судить, единственная моя родственная душа - это ты. И Роберт, возможно, раз он мой близнец.
— Я не знаю… В смысле, я не хочу думать, что я не любила Уайта. Это заставляет меня чувствовать себя так плохо, понимаешь? Он умер таким молодым, и меня огорчают мысли о том, что я не была любовью всей его жизни.
— О, милая, — говорит Миа, притягивая меня к себе, когда мы идем к машине. — Но ты его так сильно любила. Ты так много бросила ради него, Элли. Танцы, друзей, время, которое ты проводила со своей семьей…
— Да, но он мне тоже многое дал. Мастерская…он научил меня оттачивать свое мастерство… и он оставил мне свой дом.
— Я не говорю, что он не был хорошим парнем для тебя, но был ли он всегда твоим? Ты же знаешь, я не согласна с этим.
Мы едем в тишине, а затем начинаем петь Taylor Swift, которую мы обе любим. Когда мы добираемся до дома моего брата, мне немного обидно, что машины Оливера там нет. Он действительно сбежал. Снова. Невероятно. Только после того, как я принимаю душ и залажу в постель, понимаю, что не могу оставить это. Не в этот раз. Я отправляю ему сообщение и смотрю на свой телефон, пока он не ответит.
Не могу поверить, что ты сбежал.
Миа сказала, что вам нужно поговорить. Я бы остался, если бы ты этого хотела.
Я хотела этого.
Почему?
Я смотрю на телефон, как будто он объяснит, почему мужчины так глупы, и решаю не отвечать ему. Бросаю его на тумбочку и натягиваю одеяло на голову. Солнце только садится, но я чувствую себя истощенной. Я сплю, пока что-то не будит меня…шепот у моего лица… руки на голове. Мои глаза открываются, и я быстро поднимаюсь.
— Это я.
Я задыхаюсь и смотрю на Оливера рядом со мной.
— Что ты здесь делаешь? — шепчу, глядя в приоткрытую дверь. — Где Вик?
Он пожимает плечом и кладет палец на мои губы, чтобы заставить меня замолчать.
— Он уже отключился. Я могу остаться?
Я нахмурилась.
— Что случилось с твоей кроватью?
— Тебя в ней нет.
Я отодвигаюсь от него, так как мое сердце гремит.
— Я даже не видела твоей кровати.
— А хотела бы? — спрашивает он, понижая свой голос.
— Перестань так на меня смотреть.
— Как, милая Элли? — спрашивает он, пытаясь скрыть улыбку.
— Как будто хочешь меня съесть целиком.
— Никогда не думала, что я хочу это сделать? — Он приближается, и я задерживаю дыхание. — Без глупостей сегодня. Я обещаю. Слово скаута.
— Ты никогда не был Бойскаутом.
Он усмехается.
— Хорошо, но я обещаю, что ничего не буду делать. Я просто хочу быть с тобой сегодня.
— В последний раз, когда ты это говорил…
— Я был идиотом.
Я закрываю глаза.
— Что насчет моего брата?
— Что насчет него?
— Что, если он придет сюда и увидит тебя?
Рука Оливера сжимает мою талию, и он тянет меня к себе, сталкиваясь носами.
— Чтобы ты хотела, я сделал, если он увидит?
— Я не знаю, — прошептала я, и мое дыхание сковал его темный взгляд.
— Ты хочешь, чтобы я сказал ему, что ты все, о чем я думаю? — спрашивает он шепотом. Я качаю головой, и наши носы соприкасаются. Я не готова к тому, чтобы Виктор узнал об этом.
— Скажи мне, почему ты хотела, чтобы я остался.
— Потому что мы не закончили с нашим дружеским свиданием.
Оливер усмехнулся.
— После этого дружеского свидания мне пришлось вернуться домой и принять самый долгий душ в моей жизни.
— Мне тоже, — говорю я шепотом, щеки горят, когда я смотрю на него сквозь ресницы. Его лицо становится совершенно серьезным, и он стонет.
— Боже, Элли, зачем ты мне это сказала?
Я смеюсь.
— О чем? Что я трогала себя, думая о тебе?
Его глаза немного прикрылись.
— Если ты хочешь, чтобы я сдержал слово, нам нужно прекратить этот разговор.
— Ладно, — я усмехаюсь и поворачиваюсь спиной к его груди. Он прижимает меня к себе.
— Расскажи мне историю, — говорю я, зевая.
— Какую? — бормочет он, целуя меня в голову.
— Любую. Как и те, которые ты мне рассказывал, когда мы были молоды.
— Хорошо, — он делает паузу и крепче меня обнимает. — Жила была маленькая девочка по имени Кассия. Обычно она гуляла в одиночестве и говорила сама с собой.
Я толкаю его.
— С растениями, а не с собой.
Он смеется.
— О, верно. Раньше она говорила с растениями. Однажды маленький мальчик по имени Джетер спросил ее…
— Джетер? — спрашиваю я, глядя на него через плечо. — Как бейсболист?
Оливер смеется и качает головой, прижимаясь ко мне.
— Я и забыл, сколько еще раз ты меня будешь перебивать, — говорит он мне в шею.
— Ну, ты всегда говорил о том, какая я странная, потому что слушаю твои истории.
Его вздох посылает дрожь по моему телу.
— Хорошо, тогда перейдем к шуткам.
Я стону.
— Ненавижу твои шутки.
— Ты не можешь мне это говорить! — издевается он, когда его руки тянутся вниз по моему телу. — В чем ты?
Мои глаза открылись, и я рада, что мы в темноте.
— Это одна из рубашек Уайта, — шепчу я.
Руки Оливера перестают двигаться по моему животу.
— Ты много его вещей хранишь?
Я отвернулась и обхватила подушку. Он делает то же самое.
— Только рубашки. Я отдала его родителям фотографии и другие вещи, которые я не хотела видеть, но никак не могу избавиться от рубашек.
— Это потому, что ты скучаешь по нему? — спрашивает он.
— Плохо, что на днях меня интересовал этот же вопрос? Что все эти вопросы внезапно появляются у меня в голове?
Оливер проводит тыльной стороной ладони по лицу.
— Какие?
— Ты действительно хочешь знать?
— Конечно. Я хочу знать все, что ты хочешь мне рассказать.
Я молчу еще немного и снова удивляюсь, почему он действительно занял место Марлона на фотосессии. Может быть, он просто защищал меня, на самом деле, это не был его способ пометить территорию. В конце концов, это Оливер. Он действительно не помечает территорию, он просто перемалывает на бульдозере и уходит, прежде чем он даже заметит повреждение.
— Хорошо. Ну, когда он только умер, я чувствовала, что не могу дышать, особенно ночью, когда была одна, но со временем все стало лучше…
— А теперь?
— А теперь, иногда я совсем не скучаю по нему, — шепчу я. Я чувствую себя неблагодарной…неверной. Как будто это позорные мысли, не говоря уже о том, чтобы озвучивать их вслух, особенно Оливеру. Я поворачиваюсь и снова погружаюсь в тепло Оливера.
— Это нормально если ты будешь счастлива после него. Ты знаешь это? — говорит он, снова мне в шею.
Я глотаю.
— Полагаю, что так. Иногда я чувствую себя виноватой. Мы жили вместе. Мы были помолвлены. Это большое обязательство.
Оливер долго молчит, прежде чем заговорить.
— Долгое время я не мог себе представить, что когда-нибудь женюсь. Ни для кого не секрет, что у меня всегда было отвращение к обязательствам, — тихо говорит он. — Не считая университета или работы, но женщины…повзрослев, я так и не нашел того, с кем хотел бы связать свою жизнь. — Он шепчет последнюю часть, и мое сердце поднимается к горлу, прежде чем он продолжит. — Кроме одной девушки. Она всегда смотрела на меня, как будто я был кем-то, хотя это не так. И конечно, удача на моей стороне, она та девушка, с которой я могу попытаться это сделать, но я не могу этого иметь. Я так старался держаться от нее подальше. — Он целует мое плечо. — Я постоянно напоминал себе, что произойдет, если мой лучший друг узнает о моих чувствах. Я держал их при себе так долго, даже после того, как девушка попросила меня поцеловать ее. И после того, как я спросил у девушки разрешения на поцелуй. И после того, как она позволила мне прикоснуться к ней в ванной на вечеринке. И после того, как она коснулась меня в чужой спальне.
— Почему ты никогда не рассказывал ей о своих чувствах? — шепчу я. Он прижимается лицом к моей шее, и я закрываю глаза, когда чувствую его дыхание.
— Потому что я был идиотом.
— Эй, Оливер?
— Да?
— Я могу спать сегодня в твоей рубашке? — шепчу я. Он сжимает меня сильнее и зарывается головой мне в волосы. Я собираюсь взять слова обратно и сказать, что я просто пошутила, когда он убирает руки и садится. Я слежу за его движением и смотрю сквозь тьму, как он стягивает рубашку со своей головы. Я делаю то же самое, медленно стягивая через голову, и бросаю ее к шкафу, в самый дальний угол комнаты.