— Мы играем в двадцать один вопрос? — спрашивает он, его глаза сверкают от удовольствия.
— Можно и так, — отвечаю я, улыбаясь в ответ.
— Я познакомилась с ним, когда он привез ребенка в больницу. Он и его жена были в отчаянии, потому что Дэвид, их сын, упал и ударился головой. Поэтому я им помог.
— И вы общаетесь? — спрашиваю я, хмурясь.
— Ну, мне нужно было позвонить на дом, — говорит он, отводя взгляд.
— Ты звонишь на дом? — Он вздыхает и снова смотрит на меня.
— Обычно нет.
Я поднимаю бровь и жестом прошу его пояснить. Наконец он снова вздыхает, проводит рукой по волосам и говорит:
— У них не было медицинской страховки, поэтому мне пришлось делать то, что я сделал.
Мое сердце сжимается в груди, я улыбаюсь, протягиваю руку и кладу ее на стол. Он поворачивает ее и держит так. Мы ничего не говорим. Я не говорю ему, какой он удивительный человек, и он не уточняет. По опыту знаю, что Оливер из тех парней, что бросаются под автобус ради тебя, а потом отрицают, что спасли тебе жизнь. Он спишет это на то, что любой бы сделал то же самое. Он не понимает, что люди не такие хорошие. Люди не откладывают свои дела ради общего блага. Оливер смотрит мне в глаза с этой тоской, с этой потребностью, пока вырисовывает круги на моей руке. На мгновение я не могу вспомнить, о чем мы говорили, что делали, где мы и какой сегодня день.
— Мы будем есть? — говорит он, сверкнув легкой улыбкой, от которой у меня замирает сердце. Я киваю, возвращаю свою руку обратно и кладу ее на колени.
— Ты уже отработал последний день в больнице? — спрашиваю я, засовывая вилку в свой рот.
— Ну, я закончил с ординатурой, так что да, но отрабатываю смены, пока решаю, что делать дальше.
— Я должна вернуться во вторник на уроки. Мэй хочет, чтобы я научила класс делать скульптуры из разбитого стекла.
Оливер поднимает взгляд от тарелки и смотрит на меня, но ничего не говорит, поэтому я продолжаю.
— Я хочу набраться сил, чтобы позволить детям прийти в студию. Джен спросит мистера Фредерика разрешит ли он мне устроить там экскурсию, чтобы они могли выбраться. Я имею в виду, если это возможно. Я уверена, что трудно охватить врачей, медсестер и прочее… Я бы хотела, чтобы этот дом уже продали, — говорю я, вздыхая.
— Что ты собираешься делать после этого?
— Сначала я планировала отдать все деньги родителям Уайта. Но потом я подумала, имею в виду…это был и мой дом. Может, я возьму немного, а остальное отдам им. Я не знаю. Это сбивает с толку. Они этого не хотят, и мне это не нужно, поэтому я метаюсь.
Оливер кивает и делает глоток шампанского.
— Ты скучаешь по той своей жизни?
Мои глаза ищут его. Я знаю, о чем он спрашивает. Я не знаю, хочу ли я отвечать. Наконец, я вздыхаю и смотрю в сторону. Прежде чем я отвечаю, он снова говорит:
— Давайте кое-что сделаем, — сказал он, снова протягивая руку ко мне. — Оставшуюся часть свидания мы задаем и отвечаем на каждый вопрос, который только можно себе представить. Не имеет значения, насколько глупо или как трудно. Я хочу знать все. Чтобы ничего не осталось недосказанным, ясно?
— Слишком много для одного свидания, - выдыхаю я. Он сжимает мою руку.
— Может одно свидание — это все, что у нас есть.
Его ответ заставляет меня чувствовать себя раздавленной, и я думаю, что он видит это, потому что поднимает мою руку к себе и целует ее.
— Я хочу много таких свиданий, Элли. Много. Но в прошлом мы делали вещи, и мы не общались и, ну…Я не хочу, чтобы это повторилось.
Я делаю еще один вдох.
— Я не скучаю по ней. Я имею в виду, что скучаю по комфорту, идя туда и зная, что я дома. Иногда я скучаю по Уайту, — говорю я срывающимся голосом. Я глотаю слезы, которые чувствую. — Я скучаю по его увлечению искусством, жизнью и историями, которые он рассказывал мне о своих путешествиях. Это странно? — шепчу я, глядя на него, и вытираю глаза.
Он выглядит так, будто на него набросились, но все равно качает головой.
— Это так…все нормально. Я хочу это услышать. Я не хочу, чтобы ты думала, что должна стереть свое прошлое из-за меня или забыть о нем и вашей совместной жизни. Я просто…Никогда не чувствовал, чтобы мне приходилось конкурировать с кем-то за чью-то симпатию, и теперь я чувствую, что конкурирую с призраком, и иногда воспоминания лучше, чем реальность.
Мгновение я смотрю на него, потом встаю и обхожу вокруг стола. Оливер откидывается назад, молча освобождая мне место на коленях. Я сажусь и обнимаю его за шею, положив голову ему на грудь. Его руки автоматически обнимают меня, держа меня там так идеально, как будто мое тело — это кусочек головоломки. Столько лет я мечтала сделать это с ним, и когда мы, наконец, сделаем это, над нами будет тень моего прошлого. Такова жизнь — я знаю это — но это все еще разбивает мое сердце за него… за нас.
— Поможет, если я скажу тебе, что все время, пока я была с Уайтом, он соревновался с твоим призраком? — шепчу я ему в шею, вдыхая его успокаивающий, чистый запах. Его смешок вибрирует через меня.
— Не совсем. Это означало бы, что я должен был стараться раньше. Может быть, если бы я это сделал, тебе бы не пришлось переживать такую ужасную потерю.
Я отступаю от него, чтобы посмотреть в его лицо.
— Как получилось, что ты еще не нашел женщину? Все те женщины, с которыми ты работаешь, с которыми ты ходил в университет, умные и красивые. Как мог идеальный Оливер не найти кого-то?
Он снова посмеивается, его глаза сверкают, когда он протягивает руку и убирает волосы с моего лица. Я делаю то же самое, но оставляю руку на его шее. Он закрывает глаза и сглатывает.
— Я не идеальный, Элли. Даже близко.
— Для меня — да, — шепчу я.
Его глаза темнеют, когда он смотрит на меня.
— Может быть, это и есть твой ответ.
Глава 28
— По шкале от «счастлива» до «не могу перестать улыбаться от возбуждения», как бы ты отреагировала, если бы я сказал, что Миа упаковала для тебя сумку? — спрашивает Оливер, кладя свою шляпу на приборную панель.
После ужина мы сидели и говорили в основном о Уайте и доме, и теперь, когда мы вернулись в машину, я немного беспокоюсь. Я правда очень не хочу, чтобы свидание заканчивалось. Мы довольно долго ехали, слушали музыку, говорили о кино…и только когда он задает мне этот вопрос, я понимаю, что единственное, о чем мы не говорили, —это мои планы на завтра.
— Ну… — Начинаю я, останавливаясь, чтобы посмеяться. — Полагаю, ты только что дал мне выбор, от которого я должна улыбаться…действительно счастлива?
Он улыбается и смотрит в мою сторону.
— Хорошо, потому что сумка в багажнике, и я похищаю тебя на ночь. Может быть, до конца выходных.
— Ты понимаешь, что настраиваешь себя на неудачу на любом будущем свидании?
— Никогда не сомневайся в сверх способностях, — говорит он, улыбаясь и убирая волосы с глаз. Я смеюсь и сопротивляюсь желанию наклониться и запустить свои руки в его волосы.
— Твои волосы растут так быстро, — говорю я вместо этого.
— Да, это огромный плюс. Жаль, что мне нужно подстричь их в ближайшее время. И побриться.
— Для собеседований? — предполагаю я.
— Да, я согласился, прежде чем волосы отрасли. Никто не хочет нанимать врача с прической Man Bun.
— Они еще недостаточно длинные, но я знаю кое-кого, кто думает, что врачи с прической Man Bun — это круто.
— Ты знаешь? — говорит он, сверкая ухмылкой.
— Уверена, что знаю.
— Ее имя начинается с буквы «Э»?
— Возможно.
— Боится ли она темноты?
— Нет, — ворчу я и отвожу взгляд, заставляя его засмеяться.
— Она ненавидит мои шутки?
Мои губы приподнимаются, но я продолжаю смотреть в окно.
— Не могу представить, чтобы кому-то нравились твои шутки.
— О, но они нравятся.
— Оливер, — говорю я, обращаясь к нему с многострадальным вздохом. — Прости, что говорю это тебе, но они просто притворяются.
Он усмехается, одаривая меня смущенным взглядом.
— Притворяются? Хорошо, я понимаю это. Ты просто не слышала мои последние.
Я кричу и смеюсь одновременно.
— Давай послушаем их.
Он молчит, пока не останавливается на красный свет и наклоняется ко мне, опуская свой подбородок к моему плечу. На мгновение я забыла, как дышать. Затем он начинает говорить так низко, что все внутри меня сжимается, от чего я слушаю его, затаив дыхание.
— Если бы я был ферментом, — говорит он, его губы мягко щекочут над моим ухом. — Я бы был ДНК-геликазой, — продолжает он, проводя губами по моей шее. Мои глаза трепещут, и я хватаюсь за колени. — Так что я мог бы разложить твои гены.
Открываю глаза, когда он отстраняется, и мое сердце уходит в пятки от голодного взгляда в его глазах. Когда его глаза смотрят на мои губы, я больше не могу терпеть. Опускаю все отговорки, тяну его к себе и целую, сначала отчаянно, затем медленно, так что поцелуй дразнит…наши языки едва соприкасаются. Он отодвигается и удивляется на мгновение, прежде чем звук гудка вырывает нас из этого момента, и он продолжает проезжать перекресток.
— Неплохо, а? — говорит он. Я все еще пытаюсь восстановить дыхание. Облизываю губы и закрываю глаза от его вкуса.
— Это была не шутка. Это было ботанское соблазнение, — говорю я на выдохе. Не могу не улыбнуться, когда он начинает смеяться.
— Ботанское соблазнение, — говорит он, все еще смеясь.
— Следующий вопрос: ты все еще встречаешься, развлекаешься или делаешь что-то с Грейс…или с кем-нибудь еще в больнице…или где-то еще?
Я смотрю на его хмурое лицо. Когда он останавливается за машиной, стреляет в меня взглядом.
— Я говорил тебе, что нет, Элли. Думаешь, я бы настоял на свидании, если бы встречался с кем-то другим?
— Я не знаю, — пожимаю плечами. — Я не знаю, как ты работаешь в этом отделе.
Он поднимает бровь.
— Ты точно знаешь, как я работаю.
— Значит, ты больше ни с кем не встречаешься? — спрашиваю я, игнорируя его комментарий.
— Ты намекаешь, что мы встречаемся? — говорит он.
— Нет. С чего ты…
— Ты сказала, больше ни с кем, предполагается, что мы встречаемся.
— Ну, я не это имела в виду.
Он сворачивает за угол в хороший отель на воде и останавливается перед камердинером. Пальцы Оливера переплетаются с моими.
— Именно это я и хочу сказать.
Мое сердце колотится в груди, когда камердинер открывает мне дверь. Я заставляю свои ноги двигаться и выйти из машины, едва сдерживая свое самообладание. Оливер идет с двумя сумками в руках, а я иду за ним внутрь. Я смотрю вокруг, вдыхая ароматы, исходящие из спа, и читаю, что мы на побережье Сономы. Я не могу поверить, что поездка на машине оказалась такой короткой. Не то, чтобы я когда-либо была здесь, но проезжала много раз. В этот момент мы с Виком обычно начинаем препираться, потому что дорога занимает так много времени. Отхожу в сторону, когда он приближается к стойке. Я смотрю, как он разговаривает с дамой, смешит ее. У Оливера всегда была эта легкость, которая всегда с ним. Он подходит к любой группе людей, потому что показывает себя таким, какой он есть.
Оливер держится с такой уверенностью, что вы думаете, будто он владеет миром. Он из тех парней, которые могут участвовать в беседе между важными бизнесменами и врачами, и они никогда спросят, кто он. Они бы никогда не заподозрили, что он был парнем, который приехал в избитой машине и работал на двух работах, чтобы получить это. У него такая улыбка, которая очарует любого, если он не будет достаточно осторожен, и сочетается с золотым сердцем. Когда он подходит и улыбается мне, я чувствую, что таю.
— Готова? — спрашивает он. Я взяла его за руку и кивнула, следуя за ним к лифту. Понимаю, что не спрашивала его, зачем он привел меня в отель и каковы его планы. Что-то происходит со мной, когда я рядом с Оливером. Как будто все вокруг для меня исчезает. Все может развалиться, но в его объятиях я цела.
Когда мы добираемся до номера, он кладет наши сумки рядом с дверью и ждет меня, пока я осмотрюсь. Это действительно большой номер с двуспальной кроватью, скамейкой у окна, большими велюровыми диванами и камином в гостиной. Я подхожу к окну и сажусь на мягкую скамейку, касаясь рукой холодного стекла. Оливер ничего не сказал с тех пор, как мы вошли в номер, и когда я оборачиваюсь, то нахожу его подпертым к стене на другой стороне кровати, со скрещенными ногами и руками в передних карманах его джинсов. Шляпа слегка наклонена вниз, и волосы вылезают из нее. То, что я вижу в его зеленых глазах, заставляет мой желудок сжаться.
— Почему ты стоишь там? — спрашиваю я с нервным смешком.
— Я немного беспокоюсь о том, что произойдет, если я подойду ближе, — говорит он.
Я резко вдыхаю.
— Может быть, я хочу, чтобы ты подошел поближе.
Он качает головой и сдерживает улыбку.
— Я должен был сказать это раньше, но я привел тебя сюда не для того, чтобы зайти дальше, чем ... ну, спать.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но останавливаюсь и жду, пока он продолжит.
— Это все еще часть нашего свидания. Завтра, виноградники. Мы не смогли сделать это в прошлый раз.
Я подхожу к нему, останавливаюсь и наклоняю голову, чтобы посмотреть на него. Протягиваю руку, снимая шляпу с его головы, и бросаю ее на пол у камина.
— Что, если я хочу зайти дальше, чем просто сон?
Его глаза темнеют. Медленная улыбка появляется на его лице, когда он тянется ко мне и нежно ласкает мою щеку.
— На этот раз я хочу сделать все правильно, Элли. Я не хочу давить на тебя. Я не хочу, чтобы ты проснулась завтра и пожалела о том, что мы сделаем сегодня вечером.
— Не буду, — шепчу я, прижавшись к его ладони.
— В прошлый раз, когда мы спали вместе, я нашел тебя плачущей над рубашкой, — говорит он, его голос мягкий и слегка болезненный.
— Это было по-другому.
— Как? — спрашивает он, отталкиваясь от стены и обнимая меня за шею. — Расскажи мне, как это было по-другому, потому что, если что-то случится сегодня вечером, это будет намного больше, чем просто прикосновение. Ты ведь знаешь это, правда? И я имею в виду больше, чем просто физически. Даже если мы только прикоснемся или поцелуемся, это будет больше, и я не хочу, чтобы ты проснулась и почувствовала, что обманываешь его или несправедлива к памяти о нем.
Я закрываю глаза, нуждаясь в том, чтобы отвлечься от его понимающего взгляда, от любви, которую я вижу в нем. Он прав. Я знаю это, и я знаю, что он не заслуживает сожаления обо мне, но дело в том, что Оливер никогда не был сожалением. Даже когда было больно…даже когда он ушел. Даже когда он вернулся и снова разрезал меня, он не был сожалением, потому что я любила его. Уайт, возможно, не был самым понимающим человеком — и его способы заставить меня двигаться дальше не были идеальными — но он заставил меня понять любовь к тому, что это было. Это маленький слоган, с которым я отсылаю свои разбитые сердца. Уайт был тем, кто открыл мне глаза на это, но Оливер был причиной сердец и слоганов. Он был первым, кого я полюбила. Он первым разбил мне сердце, и вот он снова здесь. Интересно, как долго на этот раз? Это имеет значение? Мое сердце кровоточит.
Когда я снова открываю глаза, Оливер смотрит на меня, как будто я могу убежать. Я обхватываю его шею руками и наклоняюсь, целуя его щетинистый подбородок, сильную челюсть, а затем поднимаюсь к раковине уха.
— То, что у нас есть, не связано с той частью моей жизни. Мы живем в нашей собственной галактике, — шепчу я, целуя его мочку уха. Я улыбаюсь, когда его дыхание учащается. — Там, где проходят бури, и меркнет свет, и все перестает существовать, кроме нас.
Его руки сжимают мою талию и мягко отталкивают меня.
— Я планировал эту ночь, где буду держать руки при себе и спать на диване, если мне придется, а затем ты говоришь такие вещи и разрезаешь каждую часть моего мозга, как только можешь.
Он опускает лицо и целует мою шею один, два, три раза…мягкие влажные поцелуи…прежде чем он не откидывается назад и снова пристально на меня смотрит.