С этими словами он быстро набирает кому-то сообщение. Видимо, тем самым людям, что строят против него планы. Предупреждает, что может задержаться, значит.
Боже… Кажется, я влипла. Наверное, даже не ожидала, что Максим Романович вот так просто всё бросит и пойдёт со мной. Может, поэтому такой смелой была?..
Но отступать уже поздно. Я иду, почти ничего не соображая. Даже не знаю, кто из нас куда кого ведёт.
Мы оказываемся на заднем дворике ресторана. Тут почти никого. Осень тёплая— мне совсем не холодно. Особенно, когда Максим Романович неожиданно притягивает меня к себе и накрывает мои губы своими. Вот так сразу, жадно и неумолимо. Я даже опомниться не успела, не то что сказать что-то.
Не знаю, что на меня находит. Максим Романович действует слишком горячо, слишком головокружительно. Так настойчиво, что не откликнуться на эту жажду невозможно просто. Я поддаюсь моменту. Наши языки сплетаются, его — нетерпеливый и страстный, мой — взволнованный и робкий. Надо оттолкнуть наглого преподавателя, отстраниться и осадить любым способом, но вместо этого я начинаю медленно проводить пальцами по его груди и плечам, вызывая на собственной коже мурашки. Это так будоражит — прикасаться к нему… Не знаю почему, ничего не понимаю. И сейчас не хочу ничего понимать, только внимать его поцелую, ясно дающему понять, насколько я нужна. Прочувствовать это, ответить, как могу.
Максим Романович чутко улавливает мой настрой. Прижимает меня теснее к себе, переходит с поцелуями на открытые участки плеч и шею, обдаёт мне ухо горячим шёпотом:
— Моя… Моя страстная девочка.
В любое другое время подобные словечки меня возмутили бы, ну или вызвали недоумение. Но сейчас почему-то аж горячо внизу живота от того, как он это говорит. Я чуть ли не пьянею. Неожиданно хочется действительно ощутить, каково это — быть его. И «комплимент» меня не смущает, скорее наоборот, раззадоривает что-то внутри, заставляет быть смелее.
Я всё равно пожалею обо всём, что тут происходит. Что мне теперь терять?
Я вжимаюсь пальцами в плечи Максима Романовича, притягивая его крепче. Подставляюсь под его ласки, сама пробираюсь ему под пиджак, изучая рельефность мышц. Ну надо же… Даже не думала, что это может быть так приятно — касаться, гладить, сжимать, чувствовать тело мужчины. А ещё… Максим Романович возбуждён, я слишком хорошо чувствую это, но почему-то не боюсь. Наоборот, теснее прижимаюсь, желая каждой клеточкой ощутить его твёрдый и, судя по всему, внушительных размеров член. Чуть ли не трусь об него… Ну всё. Кажется, я окончательно схожу с ума. А ведь выпила всего бокал вина… Но даже это осознание меня сейчас не беспокоит. Оно раздаётся где-то слабыми отголосками подсознания, которые я отбрасываю быстро и легко.
Сейчас я не чувствую себя Аней Ласточкиной, скромной студенткой первого курса, только недавно приехавшей в Москву. Этот образ, платье, совершенно нереальный вечер сделали меня совсем другой — пусть, наверное, завтра всё и вернётся на круги своя.
11
Сердце колотится так безумно, что не чувствую асфальт под ногами. Да я и не стою уже, наверное. Меня держит Максим Романович, а я чуть ли не ногами его обвиваю. И при этом он умудряется гладить меня по телу, сжимать, жадно впитывать чуть ли не каждую клеточку своими ладонями и пальцами.
Жаркие губы и язык преподавателя касаются пульсирующей венки на шее, и я невольно прогибаюсь. Разве что не стону. Даже не думала, что такое простое действие может быть настолько приятным.
Но тут лёгкий ветерок слегка обдувает кожу — Максим Романович слегка приспускает моё платье и обхватывает грудь. Хорошо, что пока через лифчик, но это действие отрезвляет. Мгновенно.
Да, мурашки ещё бегут по телу, слабость и тепло никуда не отступили, но разум уже вступил в дело. И отступать не собирается. Я напрягаюсь всем телом, но отчего-то ещё не решаюсь оттолкнуть наглого преподавателя. Как и ни на что другое не решаюсь. Кажется, я вообще не шевелюсь и не факт, что дышу.
— Тише, Аня, не волнуйся, — мягко и чувственно шепчет Максим Романович, медленно поглаживая мою грудь и параллельно нежно целуя в шею, пробираясь вверх по скулам, щекам… К губам. — Всё хорошо. Расслабься, доверься мне. Я не собираюсь на тебя набрасываться.
Я шумно втягиваю воздух, не понимая, почему всё внутри так отзывается на эти его слова. Я должна оттолкнуть его, а не дрожать в каком-то томящем волнении. Просто оттолкнуть. Срочно. Прямо сейчас.
Хотя всем существом хочется другого — довериться, как он просит. Расслабиться, позволить ему, себе…
Я ведь верю, что Максим Романович не станет заходить далеко. И набрасываться не будет. Просто немного продлит нашу негу, раскрепостит меня, чтобы подпустила чуть ближе… Чтобы привыкла к нему. Наверное, он понял, что у меня никого не было.
Подсознательно считываю всё это, даже не зная, как. Женское чутьё, видимо. Но какого чёрта внутри такой сумасшедший, просто невозможный отклик на каждую такую свою мысль, и уже тем более на действия, взгляд, слова этого человека…
— Нет, — зло рычу я, бесясь на саму себя.
Дрожу всем телом. Вдох. Надо сделать вдох.
Помогает только одно — я вспоминаю Влада. Парень всего этого не заслужил. Он искренне ко мне относится. А этот наглый самоуверенный дерзкий и совершенно невыносимый Максим Романович…
С силой отталкиваю преподавателя, сталкиваясь с его взглядом с поволокой. Так и не пришёл в себя, значит. Что ж, не оставлю ему такой возможности.
— Я вообще-то звала вас не за этим, — не до конца восстановив дыхание, выпаливаю я. При этом поспешно пытаюсь поправить платье дрожащими пальцами. — Ваши коллеги, или кто они там, хотят вас подставить, всучив вам липовый договор вместо того, о котором вы там сейчас ведёте речь.
Готово. Одной фразой я сбиваю всё это происходящее между нами безумие, возвращаю обоих в реальность.
Вот только воздух всё ещё горячий и дышу им рвано, почти задыхаясь.
Максим Романович смотрит на меня немигающим взглядом, но говорит гораздо более уверенно, чем я:
— Откуда такие познания? Что случилось, Аня?
Кажется, он уже пришёл в себя. Спрашивает чуть ли не обыденно, будто не он целовал меня с такой жадностью несколько секунд назад. Странно, но от этого осознания чуть ли не обидно становится. Не понимаю, что со мной. Наверное, то вино лучше было не пить.
— Я случайно услышала их разговор за стеной дамской комнаты, — неловко бормочу. Ну ведь была же смелой несколько минут назад, когда звала Максима Романовича на разговор, куда это всё делось? — Я записала на диктофон. Вот, сейчас…
Я вздыхаю, не чувствую, чтобы ток, скользивший до этого по позвоночнику, исчез. Преподаватель, как назло, всё ещё близко, пока я усиленно ищу ту запись, которая, вроде бы, была чуть ли не на самом видном месте. Уловив обжигающий взгляд Максима Романовича, облизываю пересохшие от волнения губы. Так, так… Вот. Нашла, наконец.
Вот только снова поднимать взгляд на преподавателя совсем не хочется.
Я просто включаю запись, так и не подняв взгляда. В первый раз всё прослушиваю и понимаю, что записалось так себе. Неудивительно, ведь говорили через стенку. Хорошо хоть что-то всё равно можно разобрать. Увеличиваю звук до максимума.
Я честно стараюсь сосредоточиться на диалоге, который уже слышала. Но увы, не думать о совсем рядом стоящем Максиме Романовиче не получается. Не чувствовать его — тоже. Причём не только потому, что он настолько близко… Я словно до сих пор ощущаю его прикосновения на своём теле, а губы покалывает от жарких поцелуев.
Боже, где вообще были мои мозги? Я должна была оттолкнуть Максима Романовича сразу!
Запись заканчивается, и теперь нас снова только двое. А я так и не решилась поднять на него взгляд.
— Можешь скинуть мне эту запись по вотсапу? — негромко спрашивает преподаватель.
— Конечно, только скажите, куда, — у меня получается ответить сразу, причём в тон ему, размеренно и спокойно.
Максим Романович диктует мне номер. Я набираю, а сердце почему-то сжимается при осознании того, что у меня он сохранится. Как и у преподавателя мой.
Я подавляю нервный вздох. Не стоит об этом думать. И уж тем более ни к чему гадать, что у Максима Романовича сейчас на душе, когда узнал о подставе. Я уже чуть ли не пытаюсь считывать его реакции на новость по голосу, энергетике вокруг, ещё непонятно по чему… Ну уж нет, на сегодня безумия хватит.
Какая разница, что там чувствует Максим Романович. И совершенно неважно, что он будет делать. Я ему помогла, а остальное меня не касается.
Хотя, признаюсь, интересно, что там у него за вторая профессия такая. Помню, что мельком упоминал об этом мне, когда рассуждал про чашу весов и свои приоритеты. Но я не думала, что речь о чём-то настолько серьёзном, чтобы ужинать в таком дорогом ресторане и иметь дело с внушительными типами, которые не чураются жёстких методов в достижении целей.
Если бы я спросила Максима Романовича, он наверняка бы сказал, что за работа такая. Не знаю почему, но уверена в этом. Но нет, я не буду проявлять никакого интереса к этому человеку. Ничем хорошим это не заканчивается.
Игнорирую тёплую волну по телу при этой мысли и занимаюсь, наконец, делом. В поиске вотсапа нахожу преподавателя сразу, по номеру. Вот только… Взгляд цепляется за аватарку. Знакомая местность… На фото Максим Романович смотрит в камеру, обаятельно улыбается, да так, что невольно задерживаю взгляд на этой улыбке. Но гораздо важнее другое — на его плече, шее и чуть растрёпанных волосах гуляет почти кровавый закат. На фоне тоже он, причём хорошо виден. Фото с таким же закатом на странице у Влада, вот только там не видно ни лица, ни даже одежды толком. Просто силуэт. И это единственная фотография в профиле.
Я на время так и замираю. В голове машинально проносятся все мои переписки с Владом… Моё доверие к нему, желание ему нравиться, удовольствие от общения… То, как собиралась ему отправить моё фото, как ждала встречи…
На какое-то мгновение я так ярко представляю, что всё это время со мной общался Максим Романович, что аж дышать перестаю. Хорошо хоть это не длится долго. Разум берёт верх. Ну что за бред? Мало ли людей фоткаются возле заката? И такие оттенки на небе тоже не редкость.
Я просто пытаюсь оправдать своё недостойное поведение с Максимом Романовичем. Во мне играет чувство вины перед Владом, не более. Да, мы пока вроде как никто друг другу, но он признался мне в симпатии, а я надежду дала.
— Так… Загружаю, — как можно ровнее проговариваю я, одновременно и вправду загружая ту злосчастную запись.
Она отправляется, и я машинально смотрю на Максима Романовича. О Боже… Вот это взгляд. Глаза преподавателя чуть ли горят и тут же пытаются поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь в сторону. Дышать становится тяжелее. Надо напрочь стереть все эмоции с лица, взять себя в руки, не дать ему увидеть…
И вообще, что на меня нашло? Мне невыносима дерзость и самоуверенность этого человека. Да я скорее в Олега влюблюсь, хоть он мне как брат, чем заинтересуюсь этим наглым типом! А целоваться за тридцать лет любой бы научился, не повод таять и растекаться лужицей.
Мы всё ещё стоим довольно близко. Ощущение, что этот дворик непростительно узок. Всё пространство вокруг пропитано нами двумя и тем, что было некоторое время назад… Кажется, у меня начинают дрожать колени. Лучше не думать обо всём происходящем.
— Спасибо, — сдавленно говорит Максим Романович.
Вроде бы простое слово, но ощущение, что за ним очень много. Даже слишком.
Не отвечаю, не смотрю. Но какого-то чёрта всё ещё остаюсь на месте.
— Ты мне очень помогла, — тогда мягко добавляет Максим Романович.
Ага, знаю. И довольна даже. Правда приятно, что смогла уберечь его от подставы, и дело даже не в нём, а вообще. Круто помогать людям, это чувство окрыляет.
Но даже оно сейчас не помогает прийти в себя.
— Я пойду, — наконец, выдавливаю я.
И даже разворачиваюсь на дрожащих ногах, чуть не споткнувшись о собственный каблук. К счастью, всё же достойно выхожу из этой ситуации, даже равновесие не теряю. Надеюсь, со стороны выгляжу гордо уходящей, а не поспешно и нервно сбегающей. По крайней мере, делаю всё для того, чтобы был первый вариант.
— Аня… — неожиданно говорит Максим Романович.
Даже не понимаю, это он окликает так, или просто имя моё называет. Причём очень так чувственно называет, словно пробует на вкус. Я чуть ли не краснею от такого тона.
Замираю, но не разворачиваюсь. Так и держусь за ручку двери, почти не дышу.
— Для меня очень важно то, что сегодня произошло с нами. И я имею в виду не только твою помощь.
Столько искренности в его голосе, столько серьёзности… Меня снова прошибает, а потому я резко дёргаю ручку двери.
И плевать, что на этот раз точно видно — сбегаю.
12
Червячок сомнения поселился во мне ещё с того момента, когда увидела аватарку Максима Романовича в вотсапе.
Тогда я, конечно, быстро всё себе объяснила, почти убедила. Но сейчас, уже лёжа в кровати, снова прокручиваю эту ситуацию в голове. Я не писала Владу всё это время — было не по себе. Но и он мне почему-то не писал, что на него совсем не похоже.
Особенно, если учесть, что фотки с ресторана я всё-таки выложила. Они, кстати, очень удачные. Я там настолько хороша, что сама не налюбуюсь, хотя приступами нарциссизма не страдаю. Влад видел эти фотки — лайкнул. Но так ничего и не написал.
И меня это, чёрт возьми, беспокоит. Даже слишком. Изводит буквально, ворочаюсь с бока на бок, думаю. Сначала даже решила, что он ревнует — на фото и Андрей виден. Да и сама обстановка… Я нарядная, ресторан шикарный, вечер тоже явно удался. Вполне себе простор для фантазии.
Но это предположение выкинула быстро — мы с Владом слишком легко и свободно общались, он бы спросил напрямую. К тому же, парень в себе уверен, это чувствуется. Накручивать себя вряд ли будет, даже если я прям очень понравилась.
Возможно, Влад просто занят… И, возможно, я даже догадываюсь чем, учитывая проблемы с неким договором у Максима Романовича.
Усмехаюсь этой мысли. Ну вот, кажется, накручиваю себя именно я. Но что если…
Я снова открываю профиль Максима Романовича в вотсапе. Пристально всматриваюсь в каждую деталь фотографии, стараясь игнорировать охватившее томление по телу, учащённое сердцебиение и непроизвольные воспоминания о случившемся на заднем дворике ресторана. Сканирую взглядом в первую очередь закат. И веточки дерева рядом. А ещё одежду… Максим Романович в клетчатой рубашке, остальное на фото не вошло.
Я прочищаю горло, чуть дрожащими пальцами сворачивая его профиль и открывая страницу Влада. Кажется, детали фото Максима Романовича у меня уже на подкорке записаны. Слишком хорошо их помню…
Закат очень похож. Рубашка? Судя по силуэту, она есть. Расцветку, конечно, не оценю, но это именно рубашка. Что ещё… Ветки дерева. Вот их, кстати, нет. Но это ещё не показатель — Максим Романович мог перемещаться, а не делать несколько кадров в одном и том же месте. Хотя смысл в таком движении, если фон, по сути, не слишком меняется?..
Чёрт. Слишком много мыслей и сомнений, с ума сводят. А главное, в какой-то момент у меня всё внутри как-то слишком сладко сжимается при мысли о том, что Влад всё это время мог быть Максимом Романовичем.
На какой-то момент это чуть ли не накрывает с головой. Проклятье… Вот уж точно не надо мне такой радости. Я должна выбросить из головы мысли об этом человеке, а не подпитывать их дурацкими фантазиями.