Когда я выхожу на улицу и делаю глоток уличного воздуха, то наконец, понимаю, что меня так злит, и это открытие подвергает меня в ужас. Не может такой гавнюк быть таким чертовски, противозаконно привлекательным.
Комментарий к Конференц-зал
https://m.vk.com/khramanna_anna
Паблик автора. Велкам)
========== Кабинет ==========
В прачечной меня нагружают двумя чистыми сорочками и одним костюмом. Смотрю на лейблы: «Хьюго Босс» и «Гуччи». Кажется, у меня в руках моя годовая зарплата. Становится не по себе. Хорошо, что у входа в офис меня избавляет от этого страшного груза водитель Маршалла — зверюга на сегодня нас покидает. У меня остаётся два часа на свою непосредственную работу. Что ж, придётся справляться.
Обязанности секретаря я выполняла в зелёные годы после выпуска. Я только и делала, что гоняла за кофе, строгала бутерброды, мыла посуду и собирала за своим рассеянным руководителем забытые очки по всему зданию. Он казался мне сущим ребёнком, пока однажды к утреннему кофе не попросил массаж. Я сбежала, даже расчёт не взяла. Что-то подсказывает мне, что от Соломона Маршалла таких сюрпризов ждать не стоит. Хм, а мне бы это польстило.
***
Кажется, вне стен офиса он более расслаблен или мой вчерашний выпад тому виной — видимо, в моем лице охотницу за собственным членом и кошельком он больше не видит и его это вполне устраивает. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
— Без тонны косметики вы выглядите моложе, — заявляет он, когда водитель открывает перед ним двери его длиннющего «Мерседеса», блестящего, как бриллиант на солнце.
— Какой изящный комплимент, спасибо, — недовольно бурчу я в ответ, когда он плюхается в молочно-белое кресло и вжикает молнией своей кожаной сумки. Кажется, прямолинейность нам обоим не претит. Вот и чудесно. — Моя самооценка взлетела до небес.
— Всё ещё злитесь?
Он ещё спрашивает?! Маршалл бросает на меня короткий насмешливый взгляд. Издевается, что ли.
— Да! Ваш крестовый поход по местным компаниям лишил меня работы. Антимонопольного законодательства на вас нет.
А ещё вы слишком хороши в этом своём расслабленном свитере крупной вязки, с гладко выбритым лицом, с неряшливо взбитыми волосами в небрежной позе «нога на колено». Да ну его к чёрту! Да ещё и машина у него! В ней не то, что жить можно, а ещё сиденья повернуты друг к другу лицом — шею сломать надо, чтобы вывести из поля зрения его сияющее великолепие. Не по себе мне тут. Отворачиваюсь к окну, смотрю на темнеющее небо, на машины, мчащиеся мимо, на взлетающие самолёты. Всё это, конечно, безумно «интересно», но хоть как-то отвлекает меня от моих метаний.
— Разве я похож на русского олигарха? — слышу в голосе смех, отворачиваюсь ещё сильнее. Шея уже болит. — У меня ничего нет. Всё, что я покупаю, я почти сразу продаю. Целиком или частями. И вы пока ещё не уволены.
Вот как? А я уже мысленно собираю в картонные коробочки мои нехитрые пожитки: ежедневник, статуэточки, кружку, фото мамы с папой на фоне Золотого Будды (мама сказала, фото заряжено на деньги, но, видимо, со мной такое не работает). И зачем я ему понадобилась, такая вот «первая в списке» на пинок под зад?
— Я не верю, что у вас нет личного помощника.
— Отчего же, есть, но она ждёт ребёнка.
— Поздравляю, — прозвучало, как «соболезную», так уж вышло. Конечно же, он женат. Такие мужчины одинокими не бывают в принципе. А я губу раскатала. Придётся долго и мучительно закатывать обратно.
— Если возле меня находятся беременные женщины, то это совершенно не значит, что в их положении виновен я.
Не удивлюсь, если в его присутствии женщины начинают овулировать трижды в месяц — тестостерон просто веет в воздухе, однако это известие приносит мне облегчение. Маршалл отдаёт мне кипу документов, которые я должна зарегистрировать и разнести по соответствующим отделам. Мы въезжаем на территорию отеля, он глядит на часы, а я и так знаю, что уже близится к полуночи. Затяжной у меня рабочий день.
— Я завтра отсыпаюсь, вам советую сделать то же самое. Напоминаю, вы приходите к одиннадцати. Водитель отвезёт вас домой.
Надо же, как мило. Может, не такой уж он и зверюга, как я хочу думать. Смотрю, как его двухметровая фигура (боги, какая задница!) скрывается в фойе отеля и чувствую, что скоро мой фиолетовый Крис сменит имя.
***
Я переехала в приёмную. Пока Маршалл не гоняет меня по мелким делам, я занимаюсь колонкой. Одна дама пишет о неразделенной любви к женатому начальнику. Просто бинго. Не знаю, насколько Маршалл Медведь всё-таки женатый, но мне стоит внимательнее ознакомиться с материалом. Я пока держусь, но меня скоро прорвёт. Я надеюсь пробыть в адеквате все эти три недели, пока его люди разбирают наше бедное издательство по винтику.
Стучусь и заношу ему поднос с кофе. Понятия не имею, какой кофе он пьёт, потому выставила всё, что имелось на кухне: сахар, сливки, корицу и даже столетний «Бейлиз». Он ведь не портится?
— Запомните, я не ем красного мяса, молока, не употребляю крепкий алкоголь и кофе.
Вот это номер! Вот это ответ на все мои старания. А я так хотела быть хорошей секретаршей. Да и вообще, как так можно? Жить без кофе?!
— Вы что, робот? — ляпаю я и тихо ойкаю, когда Маршалл поднимает на меня глаза и хмуро сводит брови. Ой, сейчас мне влетит за субординацию.
— Нет, — односложно отвечает он без тени негодования в голосе, и я вдруг начинаю чувствовать волю.
— Как вы вообще расслабляетесь? — что я несу? Мэг, остановись! Откладываю поднос и иду к окну. Надо проверить, живы ли цветы. Это, вроде как, тоже моя обязанность.
— Сон, спорт, секс, путешествия.
— Путешествия? — однако, мне хотелось уточнить предыдущее слово. Я замечталась, водичка в кактусе начала капать через край. — На пляже валяетесь или…
— Горные лыжи, альпинизм, серфинг.
— Кошмар какой-то.
— В смысле? — кажется, я его опять удивила. Он откладывает документы и откидывается на спинку кресла, с интересом разглядывая меня снизу вверх.
— Скука, — небрежно фыркаю я, откладываю леечку и забираю поднос. Весь кофе будет мой и плевать, что я потом не пойму, куда ускакало моё сердце от такой дозы кофеина.
— Скука?! — удивлённо скидывает брови он. Наверное, привык, что все вокруг начинают охать и ахать, как это круто и какой он молодец, разносторонняя личность и так далее, но от меня он этого не дождётся, пусть извинит.
— Угу, скука.
Всё как у типичных богачей. Наверняка ещё яхты, самолёт, красная комната боли… А ещё я терпеть не могу подвергать свою жизнь бессмысленной опасности. Все эти катания на слонах, прыжки с парашютом, дайвинг с акулами — люди, ну вы чего?! Чем вам так жизнь не мила, что вы так настойчиво пытаетесь с ней расстаться каждый отпуск?! Счета по кредиту не дают спать спокойно? Хотя это я понимаю, у самой такая же беда. Красивая смерть. Нет человека — нет кредита. Подумаю над этим, если совсем припечёт.
— Кстати, ничего, что я в джинсах, а то, может, у вас и к внешнему виду требования?
— Надевайте, что хотите. Мне не гардероб ваш нужен, а ваши мозги.
На том и порешили. Привет, любимые балетки и футболка «Rolling Stones», раз уж мой мэйк-ап а-ля тайваньский трансветит вас не впечатлил. Пока я распиналась в кабинете, в приёмную вошли мужик и двое мелких пацанов, которые, как пара гусят за гусыней, шли за ним едва ли не строевым шагом. Маршалл делает мне знак, мол, нормально всё, пропусти, а мальчишки остаются смирно сидеть в приёмной, но ровно до тех пор, пока старший посетитель не скрывается в дверях. Они тут же, как два мячика, подскакивают с кресел и бегут ко мне. Ровно за пятнадцать секунд я узнаю, что одного зовут Кайл, а другого Коннор, одному пять, другому — восемь, и это страшно серьёзный дядя, с которым они пришли — их папа.
— Дядя Соломон — это брат нашего папы. А наш папа очень строгий, и он как дедушка — генерал, — лопочет младший, едва не захлёбываясь воздухом, так спешит, бедный, мне всё выложить.
— Он — полковник, ты чего? — пихает его в бок старший.
— Он — генерал, отстань. Я тебе погоны показывал? Показывал. Чего ты споришь? — Пока мальчишки шикают друг на друга, я раскладываю инфу по полочкам. Вот откуда Господин Медведь такой деревянный. С таким папочкой не пошалишь. Был у меня одноклассник, его папаша, капитан ВВС США на всю голову, бил его линейкой по рукам за невовремя вырученные уроки. Смотрю, у ребят видимых следов нет. Надеюсь, тут всё не настолько плачевно.
— Дядя Соломон хороший. В прошлые выходные он возил нас в «Диснейленд». Кайлу он вчера подарил сигвей, а мне велосипед. А папа ругался. Они иногда кричат друг на друга. Папа говорит, что мы должны хорошо учиться, дядя Соломон говорит, что мы ещё дети…
Да уж, с младшим Маршаллом нельзя ходить в разведку. Старший же сидит насупленный на диванчике для посетителей и теребит стопку журналов.
— А комиксов нет?
Я удрученно вздыхаю, качаю отрицательно головой и даю им на растерзание свой телефон, в котором записаны столетние игрушки-расслабушки, а сама навостряю уши в сторону кабинета.
— Чего ты их дергаешь? Пусть побесятся. Ты, как наш отец, — Маршалл распекает братца, а я вслушиваюсь в интонации его голоса, сравниваю, как он говорит с родными и как с подчиненными. Как будто мне больше заняться нечем, ну честное слово.
— Дисциплина в первую очередь.
— Ой, да брось.
— Слушай, Сол, ты хоть понимаешь, что подрываешь мой авторитет своими подарками?!
А вот в моих глазах авторитет господина Медведя поднялся сразу на несколько пунктов. Мужчина и дети. Дети и мужчина. Этот набор почему-то всегда вызывает неслабый отклик в женских сердцах и моё, накачанное кофеином под завязку, увы, не исключение.
— У парней должно быть детство, Цезарь. Ты сам был таким, помнишь?
Цезарь?! Серьёзно? Матерь божья, где вас таких делают?!
— Так, парни, ну что вы насели на мисс Сайверсон. Верните ей телефон, мы едем обедать, — когда Медведь Маршалл в сопровождении брата покидает своё логово, дети с криками «Ура, едем в кафе», едва не запрыгивают ему на голову. Мило-то как. Ну всё, сейчас расплачусь. — Прошу прощения, Меган, — он кивает в сторону галдящих племянников и закатывает глаза, мол, ну дети, что с них взять. — Сегодня меня уже не будет. Закончите с колонкой, можете идти домой.
Какой он всё-таки чудесный! Я лишь глупо хлопаю мокрыми от умиления глазками и чувствую себя дурой. Даже спасибо не сказала, не попрощалась толком ни с кем. Вот курица.
— Тётя Мэгги хорошая. Она мне нравится, — слышится из коридора писклявый голос мелкого, и я сникаю ещё больше.
Спасибо, малыш, кажется, нравлюсь я здесь только тебе.
========== Парк ==========
Самое лучшее, что я могу делать промозглым утром выходного дня ровно в семь — это выгуливать соседскую собачку. Нет, не визажистки, а старушки напротив — у неё периодические приступы ревматизма и она в эти дни не выходит из дому (кстати, с визажисткой мы делаем это по очереди. Хоть какой-то плюс). Бедная Берта такая же старая, как и её хозяйка: подслеповатые глазки, местами свалявшаяся, давно не стриженая шерсть и недержание до кучи — иногда мы не успеваем добежать до улицы, поэтому салфетки и пакетики у меня всегда наготове.
С несчастной собачонки в буквальном смысле сыплется песок — я нагибаюсь каждые десять метров, припевая «Га-га у-ля-ля», потому что забыла плеер, а без него скучная проходочка по парку становится вовсе унылой. Мимо меня стадами проносятся утренние бегуны, а я иду себе, по сторонам не смотрю, всё равно ничего интересного…
— Мэган?
Ненавижу себя! Почему я забыла проклятый айпод?! Сейчас бы с воткнутыми наушниками я бы сделала вид, что ни черта не слышу, и вообще я это не я. Поднимаю глаза с земли и вижу Соломона Маршалла в мокрой от пота футболке (дайте я её выжму!), в шортах, открывающих мускулистые голени. На нём бейсболка, фитнес-браслет и прикрепленный к предплечью телефон и наушники, он похож на капитана футбольной команды, а не на великого и ужасного Соломона Маршалла — грозу, малого и среднего бизнеса.
Я же в растянутых трениках, неумытая, с пакетиком собачьего дерьма в руках мнусь с ноги на ногу, пробуя податливость почвы — мне хочется туда закопаться. Просто фееричный провал. Я бью собственные рекорды.
— Доброе утро, мистер Маршалл, — пищу я, пряча несчастный пакетик за спину. Боги, где же урна?!
— Кто это тут у нас?! — он приседает на корточки, чтобы потрепать собаку. Старушка так счастлива, что дышать боится, а хвост того и гляди отвалится, так она им машет. Что ж, Берта, в этом я тебя понимаю.
— Это не моя, — зачем-то оправдываюсь я, когда Берта делает ещё кучку совсем рядом с его кроссовками «Найк». Когда я нагибаюсь, чтобы убрать за ней, мне хочется рыдать в голос.
— У меня был пёс Чарли. Здоровенный такой ньюфаундленд. Умер год назад, — совершенно не замечая моих неуклюжих действий, Маршалл продолжает гладить собаку в приступе ностальгии. Ещё и животных любит. Он вообще, с этой планеты или как? Не бывает таких!
Вот вспоминаю я своих бывших. Первый, в старшей школе встречались. Такой добрый, милый, обходительный, интересный и начитанный, но, мать моя женщина, какой страшный! Брекеты, огромные уши и толстые очки. По-моему, я была с ним из жалости (ну и немножко потому, что у меня тогда была слишком толстая задница, чтобы позариться на кого-то получше). Второй — мотогонщик. Красивый, ну прямо Бред Питт, но… мотогонщик. Я вообще не уверена, что он ещё жив. Третий — банковский управляющий. Дядя с тугим кошельком, но вялым членом. И ещё он был жутким вралем. Оказалось, что он старше меня не на двенадцать лет, а на все двадцать, а ещё женат, хотя клялся, что в разводе. Ох, как я тогда орала. Четвёртый — коп. У нас были незабываемые сексуальные игры с наручниками и пистолетом и, к сожалению, это всё, что нас с ним связывало. Тогда я уверилась в том, что в человеке не может быть всё идеально и чуть было не завела себе первую кошку, но вовремя одумалась. Животные это всё-таки ответственность. Вот другое дело Крис. Кушать не просит.
— Мне жаль, — вздыхаю я. Мне действительно жаль. И больше всего жаль свои пошатнувшиеся убеждения. Соломон Маршалл всё-таки идеальный мужик.
— Хорошего дня, Мэган, — он собирается стартовать, а я вдруг понимаю, что пришло время извинений.
— Мистер Маршалл, я должна извиниться, — кричу ему в спину.
— За что же? — Он оборачивается и смотрит на меня бесконечно удивленным взглядом. Может, не помнит? Зря я всё это затеяла, чует моё сердце.
— За то, что назвала вас напыщенным индюком и что сказала, что лучше лягу под поезд. Нет, я имею в виду, я всё равно под вас не лягу, и под поезд не лягу тоже. И вообще, хоть вы и крупный мужчина, сравнивать вас с поездом было… Ой, чёрт! — куда меня вынесло? Мозг отключился и перестал отвечать на сигналы, помогите.
— Я вас понял. Извинения приняты, — однако Маршаллу мой монолог, видимо, показался забавным. Он смеётся одними глазами, сдерживая улыбку. Весело ему, как же!
Он, наконец, уходит и, ускорив шаг, исчезает за поворотом. Я могу выдохнуть и от души шмякнуть себя по лбу. Этот день я назову Днём самобичевания, потому что до самого вечера буду прокручивать в голове этот диалог и изумляться своей тупости.
— Давайте провожу вас, — Соломон Маршалл нагоняет меня на втором круге, и я становлюсь, как вкопанная, пока Берта не дёргает поводок.
Так. Так-так. Сейчас главное дышать и попытаться не свалиться в обморок. За что боролась, на то и напоролась. Как же я мечтала провести хотя бы полчаса личного времени в его компании, но, чёрт возьми, я представляла себя в красном платье с бокалом вина и томным взглядом из-под опущенных ресниц, но не в этом старом тряпье с вытертой на заднице «Хелло, Китти», не с двумя прыщами на подбородке, не с пучком немытых волос на затылке и не в компании старушки Берты, которая въётся у его ног, отчаянно перетягивая внимание на себя (женщины, такие женщины!).