Я почти сжимаю голову от разочарования, когда вихрь мыслей отказывается прекращаться. Перестань думать о возможностях, Мира. Просто сосредоточься на том, что есть. Сейчас мне просто нужно выжить. И если я выживу, первый шаг — убедиться, что этот самец Примус не бросит меня. Второй шаг — спасти его.
— Сколько у нас времени? — Спрашиваю я.
— Мы должны были начать двигаться несколько минут назад.
Я медленно киваю.
— Теперь я достаточно сильна. Пойдем.
Он выглядит неуверенным.
— Яд очень сильный. Если я сейчас расшевелю тебя…
— Я в порядке, — огрызаюсь я. Затем краснею, понижая голос. — Я просто, гм. Мне может понадобиться, чтобы ты снова меня нес.
Примус кивает, тень ухмылки касается его лица. С большим усилием он отодвигает валун от отверстия дерева, открывая оранжевое небо с фиолетовым оттенком. Солнце садится. Мысль наполняет меня страхом. Я пытаюсь представить что-то, от чего даже Пакс не смог бы меня защитить. Что бы это ни было, это не было бы хорошо. Я в этом абсолютно уверена.
Он выносит меня наружу. Осторожно, устраивает меня так, чтобы моя грудь была на его, а голова упиралась в его плечо. Его мощное предплечье и рука держит мои икры, в то время как его бицепс прижимает мои бедра к его телу. Хотя я испытываю боль от яда, я все еще пытаюсь пнуть его за то, что он обращается со мной, как с багажом, даже если его гладкая кожа действительно приятна на ощупь…
Пакс использует ряд пологих корней, чтобы вылезти из непосредственной опасности и в относительную безопасность, обеспечиваемую деревьями и ветвями, которые образуют дуги между ними. Внизу я вижу движение листьев и слышу звуки больших зверей, движущихся незаметно. Но каждый шаг, который мы делаем, отдаляет нас от листьев и успокаивает мой разум. В конце концов, корень переходит в ствол, и нам некуда бежать.
— Держись за меня крепче. Не отпускай.
Я скольжу руками по его мускулистой шее, вдавливая лицо в его кожу. Он двигает руками, чтобы мои ноги обернулись вокруг него, пока я не почувствую, как моя промежность прижата к его боку. Я в ужасе, но мое тело предает меня, когда ритм его шагов создает трения, между нами. Серьезно, Мира? Ты борешься за свою жизнь с каким-то дьяволом джунглей, и это тебя возбуждает? Я достаточно злюсь на себя, чтобы перестать возбуждаться. Немного унижения достаточно на некоторое время.
Но когда Пакс начинает взбираться, и движением снова и снова прижимает меня к себе, чувствительная кожа моей киски натыкается на его мускулистый торс… Это не помогает. Я чувствую, как мои соки смачивают его кожу. И влага только улучшает ощущения. Я сжимаю зубы, пытаясь не издавать ни звука. Не стонать, Мира. Не стонать. Это просто смешно. Но это всего лишь биология… Если бы я ехала на механической горилле, и она вдавливалась в меня, как он, мое тело ответило бы точно так же. По большей части. Ладно, может быть не совсем.
Когда мы, наконец, достигнем вершины дерева, и он отпускает меня. Я стараюсь незаметно прижать блузку к его боку, чтобы вытереть влагу. Но, он должно быть, заметил, что я делаю. Я выпрямляю спину и стараюсь не смотреть ему в глаза. Веди себя достойно, и вы забудете о случившемся… Но потом я увидела выпуклость в его кожаных штанах и чуть не потеряла остатки самообладания. Я стараюсь не пялиться, но я очарована и даже немного напугана.
Он такой большой. Что мне со всем этим делать? Это не проблема… Когда шок немного угасает, я понимаю, что часть меня, может быть, немного больше, чем часть, хочет быть с ним. Это не чисто физическое желание. Меня возбуждает идея протянуть руку через стену, которую он окружает своими эмоциями. Сделать себя значимым в жизни кого-то столь могущественного и столь непостижимого.
6
Пакс
Когда мы достигаем платформы, где безопасно отдохнуть, я предлагаю ей сесть. Густые деревья возвышаются над нами, и мы находимся на одном из многих уплотненных корней, которые люди Примуса используют для строительства домов, деревень и даже городов. Корни между деревьями Лорис тянутся на протяжении многих миль вдоль их высоты, создавая перепончатый горизонт разбитого солнечного света и тени. Если мы поднимемся выше, я знаю, что мы достигнем небольшого поселения на внешних краях территории клана Умани.
Но мой разум дрейфует от ее безопасности достаточно долго, чтобы помнить тепло ее киски на моей коже. Я все еще чувствую, как сохнут соки на моей коже. Пантера внутри меня рычит, чтобы я попробовал ее на вкус, приложил руку к своей плоти и слизал ее, чтобы узнать ее вкус. Но я не животное. Поэтому я сижу неподвижно, изучая ее.
Ее лицо покраснело, что, кажется, происходит часто. Когда я смотрю на эту женщину передо мной, я не могу не думать, что боги послали ее, идеально созданную, чтобы соответствовать моим желаниям, чтобы согнать меня с пути, который я выбрал для себя. Может быть, на самом деле, они… И кем бы я мог быть, чтобы отказаться от дара богов? Нет. Как только я доставлю ее в безопасное место, я вернусь к задаче поиска достойного конца. После того, что я сделал, чему я позволил случиться… Я больше не заслуживаю удовольствия. Единственная честь — найти смерть. И ни одна женщина не изменит этого.
— Куда мы направляемся? — Спрашивает Мира.
— Назад в племя Умани. Я отведу тебя до края его границ, но не более.
— И что дальше? — Спрашивает она.
— Наши пути разойдутся. — Я слышу, как слова покидают мои губы, но не верю им. Я знаю, что это то, что честь заставляет меня делать, но я уже чувствую призыв сделать ее своей и защитить ее.
Она водит пальцами по коленям, глядя вниз.
— Что, если я попрошу тебя взять меня в свой клан вместо этого?
— Мой клан… Это слишком опасно. Много лет там была нескончаемая борьба.
— Ну. Слушай, я буду полностью честна с тобой. Все те люди, которые погибли там на шаттле. Они были важными персонами. Я всего лишь пилот на стажировке. Но это может быть мой шанс. Если ты отвезешь меня в Тольтек, куда мы направлялись, я смогу доказать, что способна делать то, для чего была послана послом Колари. Я встречусь с руководством Тольтека и установлю контакт. Мне просто нужно, чтобы ты взял меня с собой.
Я стараюсь не ухмыляться. Маленькая самка свирепа и предана своей миссии, сохранению ее чести — черты, которых я никогда не видел у самок других видов. Впервые за много лет я чувствую, как будто Примус, которым я был до моего изгнания, снова всплыл. Как будто я медленно хоронил себя под листьями, по одному, так медленно, что я не знал, что это происходит. Эта женщина может быть в состоянии помочь мне, но разве я заслужил такое счастье?
Может и нет. Не важно, заслуживаю я ее или нет, мысль о любом ущербе Мире, неприемлема. И с тех пор, как я высосал яд из ее тела, что-то еще сильнее притягивает меня к ней. Я слышал, что оракулы говорят о связях, образующихся, когда мужчина и женщина, которым суждено быть вместе, обмениваются кровью, но я всегда думал, что это суеверный вздор. Возможно, так и есть, но я почти чувствую, что знаю, где она, даже если не могу ее видеть, как будто могу ее почувствовать.
— Нет, — говорю я наконец. — Тольтек слишком фрагментирован. Не может быть никакого мира. Там ты найдешь только смерть. Или хуже.
Она тяжело сглатывает, потом качает головой.
— Ты можешь отвести меня, или я пойду сама.
Теперь я не потрудился скрыть ухмылку.
— Вот как? — Я спрашиваю, складывая руки. — Тогда я желаю тебе всего наилучшего. Территория Тольтека там, — говорю я, указывая на колючий участок висящих виноградных лоз, который разорвал бы ее мягкую плоть на ленты, если бы она попробовала пройти туда самостоятельно.
Она хмурится, смотря на меня, но встает, поворачивается и идет к виноградным лозам. Дерьмо. Упрямая — я бегу, чтобы схватить ее, прежде чем она достигнет шипов, оттягивая ее назад.
— О чем ты думаешь? — Я рычу.
Мира пожимает плечами.
— Я пойду, поможешь ты мне или нет.
— Пройдешь через это? — Спрашиваю я, подняв резко тернии, через которые она собиралась пробраться.
— Пара царапин еще никого не убивала.
Я останавливаюсь на мгновение, пытаясь решить, серьезна ли она. Наконец, лающий смех ускользает от меня. Приятно смеяться после стольких лет, по-настоящему смеяться. Сначала я смеюсь из-за ее глупого, но милого упрямства, а потом просто смеюсь от радости. Когда я смотрю на Миру, ее большие глаза мерцают, сверкая юмором и чем-то еще.
Мира немного нервно смеется, а потом фыркает. Она закрывает рукой рот, широко раскрыв глаза. Женщина выглядит так, будто вот-вот заплачет от смущения на секунду, а потом смеется. Звук заразителен, и когда она снова фыркает, я тоже смеюсь.
По мере того, как наш смех угасает, я не могу не удивляться этой маленькой, женщине с небес, которая уже успела сдвинуть недвижимое, уводя меня с пути самоуничтожения. Когда я думал, что я как валун, катящийся вниз по склону и набирающий скорость, она показывает мне, что это не так. Но это должно быть так. Не имеет значения, если я хотел бы следовать по этому пути моей жизни, она показала к чему это может привести. Демоны моего прошлого все еще преследуют меня, напоминая, что я не заслуживаю этого счастья. Мира — это просто болезненное напоминание о том, что я мог бы иметь.
7
Мира
Мы уходим вскоре после того, как я закончила смущать себя своим занудным смехом. Он согласился взять меня в клан Тольтеков, но я едва могу заставить себя смотреть на Пакса после всех компрометирующих ситуаций, в которые я ввязалась из-за него за такой короткий промежуток времени.
Я чувствую, что чувство вины также проникает в мой разум. После всего, я лишь использую его? Если все, чего он хочет — это моя безопасность, правильным было бы выбрать самый безопасный путь. Но я не могу заставить себя сделать это. Он был готов взять меня обратно в Умани, и я отказалась. И почему? Потому что я не хотела, чтобы все в человеческом поселении думали, что я так слаба, как говорят. Я не хочу, чтобы Лиандра или Като думали, что я трусиха. Вместо этого, я заставила Пакса, который и так рисковал, спасая меня, пойти на еще один риск. Я почти попросила его остановиться и отвести меня в Умани, но не сделала этого. И я ненавижу себя за это.
Я обещаю себе, что заглажу свою вину перед ним. Не знаю, когда и сколько времени это займет. Но мужчина заслуживает лучшего, чем быть инструментом.
Мы достигаем части джунглей, где мосты, образованные ветвями, относительно плоские. Словно мы идем по деревянной дороге, которая плывет над поверхностью планеты. Я не могу не оценить красоту Маркула и его джунглей. Зеленые, пурпурные и желтые цвета светятся редкими лучами солнечного света, которые проникают в полог сверху. Есть муравьиные существа, которые, по словам Пакса, будут зарываться под кожу и откладывать яйца, если мы сделаем привал слишком близко к их гнездам. Один раз мы увидели птицу размером примерно в пять раз больше Пакса. У нее одна нога, которая болтается под толстым туловищем. Пакс говорит, что она забирает своих жертв и бьет их об деревья на максимальной скорости. Я вздыхаю с облегчением, когда она отклоняется от нас.
Пакс движется по деревьям с такой грацией, которой я не могу не позавидовать. Странно, хотя, не совсем так, как танцор может двигаться. Вместо этого он двигается так, как будто каждое подергивание его мышц точно откалибровано, чтобы быть максимально эффективным. Нет потери энергии — нет неиспользуемого пространства. Как сказала Лиандра, эти мужчины Примуса имеют большую продолжительность жизни. Их тела настолько сильны, что они просто продолжают жить, пока кому-то не удается убить их. И поскольку кто-то всегда пытается убить самцов Примуса, возраст — это утверждение власти. Интересно, сколько лет Паксу…
Он несколько раз становится на колени, осматривая странные следы на деревьях и ветвях. На последней отметке он делает паузу на некоторое время, глядя вдаль, пока крутит сломанную веточку в руках.
— Что это такое? — Спрашиваю я.
— Это странно. Как будто кто-то недавно здесь побывал.
— Разве это так необычно?
Он рассматривает меня.
— Да. Даже Примусы не ходят в дебри одни. И это не известная охотничья местность. Звери, которые часто посещают этот участок джунглей, слишком смертоносны, чтобы охотиться на них.
— Однако… мы здесь, — нервно говорю я.
— Я не тот Примус. Со мной ты в безопасности.
Зная большинство мужчин, я бы восприняла эти слова как фальшивую браваду. Исходя из него, я верю этому. Правда хочу. И этот факт причиняет еще больше боли, когда я думаю о том, как я его использую. Я вытеснила эту мысль из головы. Я все исправлю, даже если это убьет меня.
— Мы будем следовать по этим тропам и посмотрим, куда они ведут. Возможно, тот Примус, что сбил ваш шаттл, все еще охотится за тобой.
Я смеюсь.
— Я не настолько важна.
Пакс встречается с моим глазами. В этот момент мне кажется, что я его мир, что ничто другое не может отвлечь его внимание. Я не хочу, чтобы это закончилось. Он, кажется, собирается говорить, но закрывает рот и продолжает путь вперед.
Хотя он этого не говорил, я чувствую, что он хотел сказать. Так и есть. Но почему я так уверена, что это было у него на уме? Наверное, потому что выражение его лица говорит обо всем. Ни один человек или пришелец никогда не смотрел на меня таким образом… После того, как его взгляд покинул меня, мне захотелось плакать и сжиматься от внезапного холода. Быть в его сознании и в его глазах тепло и радостно. Я правда только что так подумала? После нескольких часов знакомства с Паксом? Мне нужно взять себя в руки и перестать позволять гормонам думать за меня.
Вид Пакса, смазывающего своей кровью мои раны, возвращается ко мне, и я не могу не задаться вопросом, не произошло ли, между нами, что-то большее. Я замечаю, что чувствую себя очень энергичной в течение последних нескольких минут, и боль от яда почти исчезла. Наверное, это лишь предсмертная агония в быстрой последовательности и в присутствии Пакса. Или может что-то еще…
Мы достигаем края деревянной ветки шириной в несколько десятков футов. Край ветки сломан, как будто что-то врезалось в него. Я стараюсь не представлять, какой зверь может сломать ветку такого размера. Когда я смотрю через край, голова кружится, и я почти теряю равновесие. Там — мили вниз, и нет ничего, кроме зеленого простора листьев и открытого воздуха. И теперь я знаю, какие кошмары ждут любого, кто упадет на землю джунглей. Было бы лучше умереть от падения.
Сильная рука Пакса поддерживает меня. Он смотрит на меня, заботливо спрашивая.
— Ты в порядке?
— Вниз будет долгий путь. Хотя я в порядке. Ты уверен, что лоза сможет нас выдержать?
Он протягивает руку, чтобы схватить ее, мышцы под его голой кожей напрягаются. Пакс сжимает ее крепко и тянет с силой вниз. Раздается звук, похожий на скрип тысячи кожаных ремней, но виноградная Лоза держится. Он дергает ее еще несколько раз для большей уверенности.
— Ты прав, — говорю, стараясь не пялиться больше на его мышцы. — Выглядит довольно прочно.
Пакс снова притягивает меня к своему телу, и я рефлекторно обхватываю его руками, а ноги обвиваются вокруг его талии.
— Держись крепче, — говорит он.
Мне не нужно напоминать. Я думаю, что, если сожму пальцы еще крепче, они сломаются. И так боюсь, что даже не думаю о том, как приятно тепло его кожи. Ладно, может быть, я оставлю одну или две мысли для этого. Я закрываю глаза и чувствую, как его тело начинает качаться. Он качается, двигаясь вперед каждую секунду в течение нескольких минут. Хотя я не смотрю, я знаю, что мы качаемся от лозы к лозе на очень большое расстояние. Я не могу открыть глаза, поэтому прижимаю лицо к его груди и не шевелюсь. Смутно осознаю, что моя нога прижимается к его твердой заднице.