Я решаю копнуть глубже и заглянуть в социальные сети ее студенческого оркестра. Там мне повезло больше, и я нахожу обрывок информации. В нем перечислены имена и даты некоторых из их общественных мероприятий, но я не вижу упоминания имени Фелисити. Когда я пролистываю некоторые фотографии класса, я мельком вижу ее сзади. По крайней мере, знание того, где она находится, немного облегчает боль. Лучше знать, что она в безопасности, чем ничего не знать.
После поиска в ее колледже я ищу одного из своих знакомых, который в прошлом работал для меня. Я делаю быстрый телефонный звонок Эдварду Одому и прошу его узнать все, что он может, о Фелисити. Мне нужно, чтобы кто-то ее увидел. И мне это нужно, начиная со вчерашнего дня.
Закончив наш быстрый разговор и объяснив, что мне нужно, я ложусь в кровать и думаю о ней.
Это все, чем я могу заниматься в последнее время, так что это несложно. Самое трудное наступает тогда, когда мой член не перестанет болеть из-за нее, сколько бы раз я не касался его. Я так много раз дрочил, что мой член уже надоел мне. Я не дрочил годами, просто предпочитал обходиться без этого. Я не похож на большинство мужчин с непреодолимым желанием кончить. Когда я кончал, мне нравилось, что кто-то делал это со мной тоже. Но того, кого я хочу больше всего, нет здесь, и мой член, кажется, этого не понимает.
Сунув руку под простыню, я начинаю его тереть. Это не похоже на ощущение ее бархатной киски, обернутой вокруг него, но я пытаюсь симулировать. Я думаю о том, как приятно было проникнуть в нее, и как сильно я хочу сделать это снова.
Проснувшись на следующее утро, я был так зол на себя. Я так легко запал на нее и так завидовал каждому мужчине, который когда-либо делал это до меня. Меня тошнило, думая обо всех мужчинах, которым она могла позволить прикоснуться к ее драгоценному телу после того, как я ушел в тот день. Думая о чьей-то руке на ней. Мне было все равно, спала ли она с десятью тысячами мужчин до меня, я просто не мог вынести мысли, что кто-то другой сделает это, когда меня не будет.
В то утро я метал в нее молниями ненависти, и мне нужно было исправить это. Мне нужно было объяснить, почему я расстроился. Мне нужно было сказать ей, что все то, что я чувствовал тем утром, сильно меня зацепило, вещи, которые я не чувствовал годами, вещи, которых я никогда не ощущал. Я не собирался просто ускользнуть из ее жизни и стать еще одним очередным мужчиной, лежащим у ее ног, когда она захочет. Я собирался остаться с ней навсегда, и ей нужно было привыкнуть к этой идее. Притом всем.
Я заставлю понять Фелисити. Ее отец тоже поймет. Я никуда не уйду, а она просто смирится с этим.
Я грубо сжимаю свой член, наказывая себя за то, что так легко отпустил ее. Если она снова окажется в моих руках, она не сможет уйти. Точно.
Глядя на стул у кровати, я вижу аккуратно сложенную простыню с небольшим красным пятном. Вид ее девственной крови и осознание того, что я первым получил ее вишенку, заставляет меня кончить на руку и живот. Я схожу с ума от осознания, что, хотя она, возможно, и не хранила ее для меня, я все же получил это. Ее девственная плева была моей, и я сохраню эту простыню, как знак победы.
Может, мне стоило относиться к ней более нежно, раз уж это произошло с ней впервые. Но, когда я вытираю свою сперму, я не могу представить, чтобы все было по-другому. Она была такой отзывчивой и такой нуждающейся подо мной, и от воспоминаний о деталях мой член снова набухает.
***
Я переживаю следующие несколько месяцев, и, прежде чем я это осознаю, наступает май. Большую часть времени я чувствую себя зомби: просто хожу, как человеческая оболочка. Еженедельно я получаю новости о Фелисити от Эдварда, но ничего не изменилось. Она не прилетела домой на весенние каникулы, и я начинаю волноваться. Эдвард говорит мне, что она одиночка и не участвует ни в чем, кроме своей музыки. Я считаю это хорошим знаком, потому что, если она все еще играет, значит, внутри нее еще есть свет.
Я нашел ее адрес электронной почты и каждый день присылаю ей электронные письма. Вначале были извинения, но через месяц я перешел к тому, чтобы рассказать ей о нашем будущем. Планы, которые я хочу осуществить, и то, что я хочу с ней делать, если только она меня выслушает. Она не ответила ни на одно из них, и я начинаю терять терпение.
На мой стол приземляется папка, требующая моего внимания, и я вижу, что к ней прикреплена записка. В ней говорится, что об этом нужно позаботиться до конца недели, потому что наш корпоративный поверенный уезжает из города.
Билл – работяга, у него столько же свободного времени, сколько и у меня, что практически равно нулю. Поэтому, видя записку, я задаюсь вопросом, что происходит. Я выхожу из офиса, иду к нему и стучу в открытую дверь.
– Билл, есть секундочка? – я пытаюсь небрежно спросить, хотя мое сердце бьется со скоростью мили в минуту.
– Конечно, Колдер. Все в порядке?
– Я только что увидел, что на следующей неделе тебя здесь не будет. Собираешься в отпуск?
Он улыбается, и я сразу понимаю, что ему нужно увидеться с Фелисити.
– Я еду на выпускной дочери. Ее давно не было дома, и у меня сложилось впечатление, что она меня избегает, – он смотрит в сторону и пожимает плечами, прежде чем снова улыбнуться мне. – И я не хочу пропустить этот грандиозный праздник.
– Какое совпадение. У меня тоже есть дела, которыми я должен заняться в Великобритании на следующей неделе.
Слова вылетают из моего рта, прежде чем я успеваю подумать о том, что говорю. Все, что я знаю, это то, что мне тоже нужно быть там.
– Да неужели? Замечательно. Может, встретимся и выпьем.
– Я уверен, что еще увижу тебя, – бормочу я, выйдя из его офиса.
Прежде чем дверь моего офиса за мной полностью закрывается, я бронирую рейс. Я достаточно долго ждал, чтобы увидеть ее, и это возможность, которая мне нужна. Это будет идеально. У нее будет выпускной, и я уговорю ее дать мне шанс. Что еще может пойти не так?
Глава 7
Фелисити
Я стою за пределами зала, мои руки дрожат, когда я смотрю на свой телефон. Церемония вручения дипломов только что закончилась, и вокруг меня собираются толпы людей и празднуют. Все рады видеть свои семьи. А я? Наступила паника.
Папа: Сюрприз, милая! Ты прекрасно выглядела, когда шла на сцену.
– Что случилось? – спрашивает Марк, снимая свою выпускную шапочку. Мы вместе пришли на выпускной. Его родители не смогли приехать. Отправились в какую-то поездку или что-то в этом роде. Он не выглядел слишком расстроенным из-за этого. Он избегал их, как я избегала своего отца последние несколько месяцев. Просто мы делали это по разным причинам. Он терпеть не мог свою семью. Я просто не была готова встретиться со своей. Если честно, я не была уверена, что когда-нибудь буду готова встретиться с отцом.
Что он здесь делает? Я даже не сказала ему, когда будет выпускной. Не то чтобы ему было трудно это узнать. Я смотрю на свое платье и рада, что оно слишком велико, чтобы что-то показать.
– Мой папа здесь, – признаюсь я. Я слышу панику в своем голосе. Я вообще не готова к этому. Не уверена, что когда-нибудь буду к этому готова.
– Дерьмово, – он смотрит на мое платье, как я несколько минут назад. – Ты ведь еще не сказала об этом, – пытается он меня успокоить. Я рассказала Марку, что случилось. Не все конечно. Что я переспала с кем-то во время рождественских каникул, и это меня немного удивило. И через время эта ночь дала о себе знать. Кажется, мой живот не перестает расти. Клянусь, раньше его вообще не было, а теперь появилась выпуклость, которую невозможно скрыть.
Я просто качаю головой.
– Что мне теперь делать? – стону я. У меня были месяцы, чтобы что-то придумать. Что угодно, но все равно ничего не пришло на ум. Избегать было моим планом, но, похоже, этому плану конец.
– Дорогая! – голос отца заставляет меня подпрыгнуть, я оборачиваюсь и вижу, что он стоит вместе со своей административной помощницей Бекки. Она лучезарно улыбается мне, выглядя элегантно и стильно в белых брюках и темно-синей блузке. Она всегда выглядит такой собранной, ничего не бывает лишним, но в то же время теплой и гостеприимной.
Папа подозрительно смотрит на меня.
– Извини, ты меня напугал, – это только наполовину ложь, потому что он действительно напугал меня.
Марк обнимает меня и притягивает к себе. Я смотрю на него. Он высокий по сравнению со мной, почти такой же, как Колдер, но стройнее. Я могу даже назвать его худым. Он мне подмигивает. Понятия не имею, что он делает, но комфорт приятен, потому как я чувствую, что могу потерять сознание. Я действительно слышу, как мое сердце сильно бьется в груди.
Боже, я не хочу ему рассказывать. Тем более после того, как я услышала, что мой отец сказал Колдеру. Как и ее мать. Не думаю, что выдержу его взгляд. Я ни разу не видела разочарования на лице отца, и я никогда не хочу этого видеть.
– Ах, папа, это Марк. Марк, это мой отец Билл и его помощница Бекки, – Марк протягивает руку и стискивает руку моего отца. Затем он приветствует Бекки.
– Я так горжусь тобой, – папа протягивает руку, хватает меня и пытается заключить в объятия. Я неловко обнимаю его, чтобы большая часть моего тела не касалась его. Когда я отступаю, он снова меня изучает. Он знает, что-то не так. Я вижу это по его лицу. Он просто еще не сложил всё воедино. Ну я так не думаю. Никогда не знаешь чего от него ожидать. Мой отец обычно на три шага опережает большинство людей.
– Пойдем поужинаем. Расскажешь о своих планах. Ты получила те объявления о квартирах, которые я тебе отправлял? Тех, что в моем доме? Ты не ответила. Если только ты не думала о возвращении домой. В этом случае…
– Папа, помедленнее. Я даже не уверена, что знаю, чего хочу. У меня еще есть кое-что, что я хочу выяснить.
– Что, например? – спрашивает он, переходя прямо к делу.
– Ужин. Давай поговорим об этом за ужином, – останавливаюсь я, желая больше времени. Нужно больше времени. По крайней мере, чтобы сориентироваться.
– Хорошо. Я живу в отеле Varsity. У них там хороший ресторан. В семь?
– Звучит хорошо, – подтверждаю я, уже пытаясь придумать способ выбраться из этого.
– Просить накрыть на четверых? – он поднимает брови, глядя на Марка.
– Было бы здорово, – подтверждает Марк.
Я просто стою там, как рыба, в шоке открывая и закрывая рот. Мой отец наклоняется, целует меня в щеку, прежде чем шепнуть мне на ухо:
– Приди на ужин, или я тебя выслежу лично, – затем он поворачивается и пробирается сквозь толпу, исчезая из поля зрения. Он знал, что я попытаюсь сбежать. Он определенно догадывается, что что-то происходит, и не остановится сегодня вечером, пока не узнает, в чем причина.
– Просто скажи ему, – говорит Марк. Я качаю головой и тоже начинаю пробираться сквозь толпу, желая выбраться отсюда. Здесь слишком много людей. Мне неудобно. Марк следует за мной в сторону моей комнаты в общежитии.
– Ну давай же. Я пойду с тобой. В конце концов, ты должна ему сказать. Все, что ты делаешь – это мучаешь себя. Так или иначе, это выйдет наружу.
Я знаю, что он прав. Я, черт возьми, отлично справилась с своим последним семестром. Но это произошло только потому, что если бы я не зарывалась носом в книгу, все, что я делала бы, – это зацикливалась бы на Колдере. Я едва могла лечь и заснуть, потому что каждую ночь он всплывал в моей голове, его обидные слова снова и снова звучали в ней. Я читала школьные учебники, пока полностью не отключалась.
– Ты же знаешь. Я был серьезен, когда сказал, что женюсь на тебе. Думаю, нам было бы хорошо вместе.
Я смотрю на него. Он просто поднимает руки.
– Знаю-знаю, – говорит он с улыбкой на лице, похоже, не расстроенный моим явным отказом. Он был осторожен, когда я, нервничая, впервые сказала ему, что беременна. Было приятно, что он это сделал. Я не люблю его и знаю, что он меня тоже.
У Марка просто дерьмовая семья, и он хочет свою. Думаю, он считает, я могу быстро заполнить пробел. Самое близкое, что мы когда-либо делали, был тот не-до-поцелуй почти год назад, тот, который он никогда не пытался повторить. Мы оба обзавелись крепкой дружбой, которую я так люблю, что я подумываю о том, чтобы остаться здесь, в Великобритании.
У него здесь особняк, и он предложил мне комнату, если я захочу отложить возвращение в Штаты, чтобы не встречаться с отцом. Я раздумывала над идеей просто появиться с ребенком. Посмотри, папа, посмотри, что у меня есть! Он, возможно, не так сильно расстроится при виде милого, нежного маленького ребенка в моих руках.
Что касается Колдера, я понятия не имею, как ему сказать. Я часто задавалась вопросом, стоит ли мне, вообще, думать о том, как он повел бы себя, будь он женатым. Если он так относился к браку, я не вижу причины, чтобы он хотел иметь детей. Но было бы неправильно скрывать это от него. Возможно, если бы я рассказала ему о малыше, мне стало бы легче, а он стал бы более снисходительным. Я пытаюсь отогнать эти мысли прочь. Сначала мне нужно сосредоточиться на моем отце.
Когда мы возвращаемся в мою комнату в общежитии, я впускаю парня к себе. Марк закрывает за нами дверь, я снимаю выпускную мантию, бросаю её на кровать и смотрю на свой животик.
– Может, если я надену что-нибудь мешковатое, то смогу скрыть это сегодня вечером. Думаю, я… – внезапно дверь открывается, ударяясь о стену с грохотом, отчего мы с Марком подпрыгиваем.
Колдер стоит в дверях с таким взглядом, который я видела раньше. Он зол. Его гнев заполняет комнату. Я делаю шаг назад, потом ещё один. Марк встает передо мной.
– Уберись, – рычит Колдер низким смертоносным тоном, отчего у меня по спине пробегают мурашки.
– Я никуда не уйду. Кто ты, черт возьми? – Марк огрызается в ответ.
Я выглядываю из-за Марка и вижу, как Колдер входит в комнату и ногой закрывает за собой дверь, запирая нас троих вместе.
– Кто я? Это кто ты, черт возьми, и почему ты в ее комнате?
– Он мой жених, – кричу я, пытаясь протолкнуться мимо Марка, меня подстегивает гнев. Почему-то я хочу его разозлить, даже заставить ревновать. Заставить его почувствовать частичку того, что я чувствовала последние несколько месяцев. Я хочу ударить его по лицу и накричать. Для меня это нехарактерно, но он сам так поступил со мной. Я делаю такие вещи, которые бы в жизни никогда не думала бы сделать. Например, позволить мужчине, которого я едва знала, пробраться в мою кровать и лишить меня девственности. Не могу поверить, что он здесь, врывается в мою комнату и задает вопросы, которые его не касаются.
Колдер пересекает комнату двумя гигантскими шагами, хватает Марка за воротник выпускной мантии и толкает его к стене. Я же хватаюсь за Колдера, пытаясь оторвать его от Марка, прежде чем он причинит ему боль. Они могут быть почти одинакового размера, но можно с уверенностью сказать, что у Колдера все же есть добрые пятьдесят фунтов крепких мускулов по сравнению с Марком.
– Пожалуйста, остановись. Не обижай его, – умоляю я, сожалея о том, что сочинила ложь и втянула Марка в свой собственный беспорядок.
Марк кряхтит и отталкивает Колдера, который не двигается ни на дюйм. Я тяну его сильнее, но безрезультатно. Он как долбанная статуя.
– Скажи ему, что ты не выйдешь за него замуж, Фелисити, – Колдер даже не смотрит на меня, когда произносит слова прямо в лицо Марку. Его глубокое и тяжелое дыхание напоминает мне быка, готового к атаке.
– Я не выйду за него замуж, – подтверждаю я, но он все равно не отпускает его.
– А теперь скажи ему, чтобы он ушел.
– Марк, не мог бы ты дать нам с Колдером минутку?
– Ни хрена. Я не оставлю тебя с ним. Он может навредить тебе.
– Я бы никогда не причинил ей вреда, – отвечает Колдер.
– Если ты тот, о ком я думаю, то уже чертовски поздно. Она уже несколько месяцев мучается из-за тебя, – голос Марка спокоен, но в комнате наступает гробовая тишина. Колдер медленно отпускает его, и я вижу, что в глазах Колдера вспыхивает боль.