– Есть, – до странности резким голосом ответила она и набрала что-то на своем телефоне. А потом показала мне экран, на котором белым по синему полю светилось сообщение с уже известного мне номера.
«Алла, ты со вчера не отвечаешь, поэтому мне придется сказать тебя это путем сообщения. Прости, но ты была права. Мы больше не можем встречаться. Я люблю другую женщину».
9-3
– Она купила билеты.
– Что? – я туплю до такой степени, что хочется слегка отодвинуть телефон от уха – удостовериться, что голос адвоката прозвучал в трубке, а не у меня в голове.
– Мать предполагаемо вашего ребенка купила билеты в Лондон – на себя, и на дочь, и собирается сегодня покинуть страну. Скорее всего, с бойфрендом, но мы не отслеживали его фамилию.
В висках стучит. Ничего не соображаю. А перед глазами та картинка из ее телефона – заглавная страница иммиграционного сайта.
Не может быть. Этого просто не может быть.
То есть, теоретически, конечно, может… Если вспомнить, как Лиля вела себя пару дней назад, когда лизалась с этим своим «англичанином» у меня на глазах…
Но та Лиля и сегодняшняя – это две разные женщины. Я знаю это. Я чувствую.
Точнее, чувствовал до сих.
– Ты абсолютно уверен в этом? – спрашиваю мертвым голосом, возвращая свое внимание телефону.
– Да, Александр Борисович. У меня есть человек, который отслеживает нужную фамилию по внутренним сайтам всех больших авиакомпаний. Был, конечно, шанс, что она захочет улететь частным самолетом, но… можно, сказать, нам повезло.
Да уж. Так повезло, что хочется волком завыть.
А я-то думал…
Да что ты думал, кретин мягкотелый? – зло обрываю не свойственное мне размазывание соплей по тарелке. Тебе ли не знать женщин? Ты ли не в курсе, как они умеют плести змеиные кольца и обводить мужчин вокруг пальца?! А уж заблуждаться насчет Лили, исчезнувшей на четыре года только за то, что ей, девятнадцатилетней студентке, предложили сделать аборт – это вообще маразм!
– Когда рейс? – уже огрубевшим голосом возвращаюсь к разговору.
– В шесть пятнадцать, – тут же отвечает адвокат, ожидавший этого вопроса. – Из Шереметьева. Рейс номер…
– Пришлите мне на почту, – обрываю его, внезапно чувствуя, что задыхаюсь.
Дергаю рукой за узел галстука – расслабить…
Вот черт – тихо ругаюсь… Дышать нечем…
Откидываюсь на кресле, крепко сжимая ручки подлокотников. Надо бы окно открыть… Ах да, вспоминаю – окна на высоких этажах не открываются во избежание студенческих самоубийств. Можно разве что уменьшить температуру на центральном кондиционере, управляемом из специального шкафа на каждом этаже. И ключ от него у ассистентки.
– Алла! – зову все тем же грубым голосом, но вместо нее на зов вбегает испуганная девчонка, в свободное время подрабатывающая в деканате.
– Что случилось, Александр Борисович?
– Скажи, что понизили температуру в помещении… А где Алла?
– Она уже ушла, Александр Борисович… Около часа назад.
– Вот как? – хмурюсь на эту новость. С одной стороны – ожидаемо, что ассистентка обиделась. С другой – я никак не ожидал от нее такого пренебрежения своими обязанностями. Не похоже на Аллу – давать такую волю эмоциям.
– Хорошо. Сходи, позови техника, пусть понизит кондиционер на пару градусов.
Глаза девушки округлились – вероятно жарко вдруг стало только мне. Решаю смилостивиться.
– Хорошо. На один градус.
Вообще, странно, что так жарко… Может, заболел? Я трогаю лоб, принимаюсь вспоминать все, что ел и пил сегодня… Вроде все, как обычно… Принесли кофе – сразу же после того, как я отослал Вадима забрать Лилю с Машенькой… Завтракал позже, на ходу, в той же местной забегаловке, в коей часто обедаю… Потом прокрался к Лиле на лекцию… Так до сих пор и не обедал…
В любом случае, если съел что-то с утра, должно было сказаться раньше… Да и не так. Отравление по-другому переносится – с другими симптомами, гораздо более неприятными… А я с утра козлом скачу, сейчас только похужело…
Нет, это определенно от расстройства… От шока предательства. Вот уж не думал, что я такая кисейная барышня – криво усмехаюсь сам себе…
А тем временем по ощущениям в комнате становится прохладнее, и я с облегчением вдыхаю посвежевший воздух… Минут пять еще заставляю себя ничего не делать – сижу в кресле без единого движения, закрыв глаза, и успокаиваю нервы.
Спокойно, Ипполит, спокойно… Никуда она не денется… Спокойно… Вон, и встреча у вас на сегодня запланирована после лекций… Не отменяла же еще… А адвокат… адвокат мог и перепутать. С кем не бывает…
– Александр Борисович, вам какая-то студентка звонит, – в дверь снова заглядывает испуганная девушка из деканата. – На второй линии…
– Я занят! – рявкаю так, что бедняжка подпрыгивает в ужасе и исчезает за дверью.
– Она опять звонит… – пищит вскоре, даже не показываясь в проеме. – Говорит, срочно…
Уже хочу было запустить чем-нибудь тяжелым в дверь, как вдруг в моем воспаленном, запутанном мозгу вспыхивает – Лиля! Лиля ведь тоже студентка!
– Переводи… – хватаю трубку и тыкаю в нужную кнопку. – Алло! Лиля? Ты где?
– Я в такси, Саша… – отвечает ее нежный голосок. – Еду в центр…
Я хватаюсь за грудь рукой. Щемит сердце.
– В центр, значит… – повторяю медленно. – С Машенькой?
– Да, – спокойно подтверждает эта бесстыжая. – Мне срочно нужно было по одному делу, я хотела попросить у тебя присмотреть за Масюней, но ты не отвечал, и пришлось взять ее с собой…
Последняя надежда рассыпается в прах, когда она добавляет.
– А еще я хотела перенести нашу встречу на завтра, если ты не против. Мы ведь и так сегодня виделись…
Я бессвязно хриплю. В глазах взрываются странные маленькие фейерверки, кровь вскипает. Это ярость, понимаю как-то отстраненно. Больная, раскаленная, плавящая мозг ярость.
Если бы она была сейчас здесь, я бы ее убил – вдруг с изумлением и так же отстраненно понимаю. А еще осознаю, что сейчас сломаю рукой мобильник – с такой силой сжимаю его в кулаке. Вот так наверняка сжал бы сейчас ее шею…
Да что с тобой?! – мысленно ору на себя. А в глазах уже темно и сердце колотится, как сошедший с ума маленький агрегат. Такое ощущение, что не выдержит, взорвется, вырвется из груди…
Убью… убью суку…
– Раз ты так со мной говоришь, я вообще не хочу с тобой больше встречаться! – обиженно заявляет Лиля, и я понимаю, что проорал это не про себя, а вслух.
На мгновение сознание возвращается в цивилизованную ипостась, и я пытаюсь остановить ее, объяснить, что со мной что-то не так, что меня словно подменили сегодня…
Но она уже бросила трубку. Поздно. Поздно, бл**ь!
Вскакиваю, чуть не падая от броска крови в виски, и хватаюсь руками за стол. Надо остановить ее! Срочно!
Лихорадочно соображаю пару минут… и бросаюсь звонить адвокату.
– Евгеньич! – рычу в трубку не своим голосом, вспомнив только отчество - такое же, как у моего отца. – Беда, Евгеньич… Уезжает моя Лиля! Прямо сейчас едет в аэропорт вместе с Машей! Наврала, что по делу… в центр…
– Знаю, – бесстрастно отвечает мой адвокат. – Она вызвала такси в Шереметьево. Мой человек сейчас едет за ними.
– Останови ее, Евгеньич! Любым способом останови! Я знаю, у тебя есть эти способы!
– Каковы мои границы? Оплатите ли любой метод остановки?
– Всё, кроме физического вреда ей и ребенку!
– Дам знать, – коротко бросает адвокат и отключается.
Я же медленно сползаю на пол и сжимаю голову в тисках рук. Боже, что я наделал? Что?! А она?! И как теперь с ней поступать? И что со всем этим на хрен делать, даже если я сейчас остановлю ее и мою дочь?!
Глава 10
Лиля
Тот же день, за два часа до событий.
«Набери меня. Срочно» – получаю еще одно сообщение от Андрея, когда в который раз игнорирую его звонок. Вздыхаю и набираю, задерживаясь перед калиткой детского садика, куда я пришла навестить Масюню. Мало мне Аллы и ее странного письма, мало мне подозрений в том, что Саша думает, что я намерилась уезжать – еще и Андрей до кучи.
– Андрюх… – начинаю, заслышав голос своего бойфренда в телефоне и поражаясь, насколько быстро он ответил. Я даже сообразить не успела, с чего мне начать разговор, обещающий быть очень неприятным.
– Лиль, беда. Я улетаю – срочно! – перебивает он взволнованным голосом. Я замолкаю, выслушивая не вполне связную историю про то, как ему надо срочно куда-то лететь по бизнесу – в Тюмень, кажется. Прямо сейчас и на всю неделю, иначе сорвется какая-то сделка – в которой, между прочим, я тоже должна быть заинтересована, как работник компании.
И, поэтому, как мой босс и парень, он требует, чтобы я немедленно приехала в наш главный офис, в Москва-сити, и… попрощалась с ним. Хотя бы поцеловала его на прощанье. Потому что он, понимаете ли, должен знать, что у нас все в порядке, иначе «завалит всю сделку».
Под конец этой пафосной речи мою челюсть можно подбирать с пола.
Что значит – «приезжай попрощаться»?! Я ему что – девочка по вызову?! Уже хочу разразиться гневной речью, но он умоляет так жалобно, что я невольно осекаюсь.
– Лиль, я завален по уши, и до отлета всего два часа… Мне генеральный сказал составить перед отъездом подробную инструкцию для заместителя, иначе он облажается… Хотя бы папки подписать надо – у меня ж бардак там обычно... Куча счетов, сотни клиентов, этот придурок реально облажается. И ничего ему не сделают – сама знаешь, чей он сынок…
А сам типа не чей-то сынок – думаю я сердито, но уже начинаю смягчаться. Если у него на самом деле важная сделка, нельзя парню рушить всю малину. Ничего он мне такого не сделал, чтобы я бросала его накануне важного события. В конце концов, позавчера, когда мне было нужно, он прилетел моментально. Забрал нас с Масюней на ночь и даже не приставал, когда я сказала ему, что не хочу.
– А что, финдиректор не может папки подписать?! – спрашиваю, уже понимая, что не сможет – не его это епархия.
– Да ты что! – ожидаемо фыркает Андрей. – Там только я могу разобраться… Ну, и ты, скорее всего – ты ж самая светлая голова у нас в офисе…
Ах вот оно что! Я, с усмешкой подбоченившись, понимаю, что вся эта операция по завлечению меня в офис имеет весьма прагматичную цель – заставить меня помочь разобрать папки, а по сути, скорее всего, оставить меня все это дело заканчивать, когда Баламову придется уезжать в аэропорт.
Как ни странно, я испытываю облегчение – пусть и начатая с обмана, такая задача мне нравится куда больше, чем просто ехать куда-то «прощаться» с мужчиной, которого я в принципе собираюсь бросить. Ехать к начальнику для выполнения рабочего задания – это не то же самое, что ехать к любовнику обниматься и лизаться с ним, когда хочется думать о другом. Это честнее и вполне себе оправдано.
Я обещаю, что приеду, как только смогу вызвать такси и пристроить Масюню, но Андрей торопит, заверяя, что пришлет за мной такси прямо сейчас. И очень советует взять Масюню с собой – неизвестно как надолго мне придется задержаться, а если придется – лучше пусть дочь поиграет в специально оборудованном детском уголке в приемной, чем я буду метаться и думать, кого послать забрать ее из садика.
Но я знаю, кого. Немного поколебавшись, звоню Зорину – сначала на мобильный, но, похоже, он сел или вне доступа. Тогда я звоню ему на рабочий, прямо в ректорскую. Но и тут мне не везет – отвечает какая-то левая девица, молодая и явно неопытная.
– Александр Борисович страшно занят! – испуганно сообщает она мне после нескольких минут ожидания. – Позвоните попозж…
– Не могу я позвонить попозже, – терпеливо объясняю. – Мне сейчас надо, понимаешь? Сейчас.
Но она так напугана, что только что зубами не стучит. Я даже усмехаюсь – и чего его так студенты боятся? То же мне, тиран…
Между делом решаю, что все же возьму Масюню с собой. Потому что я все еще не доверяю Зорину настолько, чтобы оставить с ним мое самое дорогое. Мало ли что ему придет в голову… А даже если и не придет – вдруг он совсем не умеет обращаться с детьми? Вдруг он решит, допустим, прокатить дочу на переднем сиденье автомобиля – ну, чтоб ей весело было.
Как раз подъезжает такси, я заглядываю в окошко и прошу водителя подождать несколько минут, пока я заберу дочь. Он пожимает плечами, пока кивает, открывая окно и прикуривая.
– Здесь ребенок поедет, – сердито сообщаю ему. – Пожалуйста, не дымите в салоне.
Еле слышно чертыхнувшись, таксист выходит.
– Мама! – вопит Масюня в окно спальни детсада – так громко, что я подскакиваю. Вот вредина! Наверное, всех детей разбудила, уложенных на тихий час. – Мама! Забели меня отсюда! Я хотю домой!
Совершенно неожиданно, она разражается громким плачем. Только этого не хватало! Я устремляюсь внутрь помещения, оглядываюсь, чтобы сориентироваться и бегу в туда, где должна быть общая детская спальня.
Через минуту нянечка выводит навстречу мою дочь – зареванную, сопливую и такую глубоко несчастную, что я торжественно клянусь себе НИКОГДА В ЖИЗНИ БОЛЬШЕ не отдавать ее ни в какой детский сад, какой бы дорогой и люксовый он ни был. Сама буду сидеть, и черт с ней с учебой. Да и с работой тоже.
Пока я тискаю и успокаиваю мою крошку, нянечка подсовывает мне какую-то сумку, которую я немедленно узнаю. Моя «курортная», дорожная сумка, с которой я иногда езжу к Андрею. Вернее, ездила.
– Что это? – откровенно удивляюсь. – Откуда это у вас?
– Ваша мама завезла передать вам, когда будете забирать ребенка. Если я правильно поняла, – отвечает та. – Не знаю подробностей, уж простите. Мы не хотели принимать, это не по правилам, но учитывая ваше особое положение…
Она не договаривает, но я понимаю, о чем она. Уже вероятно все в саду знают, что я на короткой ноге с самим ректором.
Разумеется, я не собираюсь верить всему этому на слово и звоню маме.
– Ой, как хорошо, что ты до меня дозвонилась! – восклицает она. – Телефонная связь у вас там просто ужасная! Даже удивительно!
– Да, да, – вспоминаю, как пыталась дозвониться до Саши. – У нас что-то невыносимое творится! Наверное, что-то с сетью… Или с моим телефоном.
Не теряя времени, я выясняю, зачем она привезла мне сумку, и что в ней.
– Так Машина одежда! Из садика же звонили, просили привезти запасную, на случай, если ребенок испачкается или еще что… – удивляется она. – Сказали, у них так принято, а ты не отвечаешь. Хорошо, я по дороге на работу смогла забросить…
Я впадаю в легкий ступор и пытаюсь вспомнить, были ли у меня хоть какие-то пропущенные звонки из детского сада. Проверяю даже телефон. Но нет, никаких звонков не было. Вероятно, связь здесь совсем никудышняя.
– А кто звонил? Не запомнила? – спрашиваю.
– Вроде как директриса. Уже не помню, как представилась, но голос такой приятный… интеллигентный и вежливый. А что – им не надо?
Я мотаю головой.
– Они вообще не понимают зачем ты это привезла. Отдали мне обратно… Ну да ладно, завтра разберемся, а пока я это дело заберу, раз им не нужно.
И я вкратце рассказываю ей, что меня попросили подъехать на работу, и что я возьму Масюню с собой, как уже делала много-премного раз. Мама, конечно же, не против. Обещает позаботиться о том, чтобы вечером у нас был ужин и, забывая, что машина сегодня у нее, наставляет «водить аккуратно».
Я хихикаю и обещаю. Буду водить супер-аккуратно… на заднем сиденье такси.
10-2
Александр
Ярость вспыхивает еще несколько раз в течение следующего часа – неконтролируемая, глухая, клокочущая. Пытаюсь совладать с собой, вспомнить, что все проблемы я всегда решал мозгами, а не кулаками. И уж точно никогда не поднимал руку на женщину.
Уже ближе к шести вечера понимаю, что со мной что-то очень сильно не так. Что это не я. Не мои естественные реакции на происходящее, не в моей натуре вот так трястись от злости, еле сдерживая себя от того, чтобы разбить кулаки об стену. Или об чью-нибудь голову. Или завыть волком, распугав половину университета.