Он усмехнулся:
– Поверь, в том флаконе столько намешано, что иногда сам удивляюсь и даже побаиваюсь. Пошли, сама увидишь и поймёшь.
Спустя пять минут мы уже сворачивали от дома в боковую аллею, которую я даже не заметила, когда осматривала дом. Непродолжительное время шли молча, причём было заметно, что Максим приноравливается под мой, небольшой шаг. Когда показались дома, он вдруг остановился. Я по инерции сделала пару шагов и удивлённо обернулась:
– Что-то случилось?
– Валлия, я вынужден задать, возможно личный для тебя вопрос, но хотел бы получить на него ответ. – Он посмотрел мне прямо в глаза и мне стоило больших усилий не отвести взгляд, потому что чувствовала, что он пытается как-то воздействовать на меня, подавить. Минута… и что-то во взгляде его изменилось, он отвернулся, а я чуть не рухнула от того, что задрожали колени.
– Что ты хотел спросить, – голос всё-таки выдал меня хрипом. Он тут же повернулся и сцепил наши взгляды, опять давление, но в этот раз у меня начала проявляться злость, стараясь не выдать свои чувства, спросила:
– Может задашь уже всё-таки свой вопрос, альфа, а не будешь меня прижимать своей силой к земле?– Он усмехнулся:
– Сначала я думал что ты пьёшь отвар или настой, я честно говоря, мало разбираюсь в этих вещах, но теперь…Валлия ты носишь артефакт?
При этих словах я насторожилась:
– С чего ты взял?
– Для оборотня имеющего более чуткое обоняние это будет очевидно.
– Обоняния? Я не понимаю.
– Это скорее всего побочное действие твоего артефакта, но, если выразиться тактичнее…
– Скажи как есть,– я напряжённо на него посмотрела,– пожалуйста.
Он вздохнул, посмотрел в сторону, но тут же повернулся и глядя в глаза произнёс:
– Лия от тебя исходит неприятный запах.
Я ошарашено на него посмотрела:
– В смысле? Я… От меня воняет?
– Ммм… Да. Повторюсь, изначально я думал, что это связано с приёмом какого-то лекарства, настойки или что там бывает у лекарей, но проверяя твою реакцию на воздействие моей силы убедился, что такой защитный эффект может дать только артефакт. Если ты будешь общаться с оборотнями, то необходимо решить данную проблему. Теперь ответь на вопрос, какая функция у артефакта?
С минуту стояла, отведя взгляд, и переваривала информацию. Она меня шокировала – услышать, что от тебя воняет, это было неприятно, хотя кого я обманываю? – это был кошмар! Не поворачивая головы, стыдно было ужасно, произнесла:
– Защита. Он каким-то образом то ли скрывает, то ли искажает мою ауру. Точнее сказать не могу.
– Сейчас на территории стаи ты в безопасности, здесь можешь не носить его.
Покачала головой, взгляд поднять не смогла:
– Я пока не могу. Не знаю, как это объяснить, может просто не готова ещё. Нет ощущения безопасности что ли. – Помолчав, спросила: – И что мне теперь нельзя будет здесь ни с кем общаться? Может есть какая-нибудь работа, где не требуется общение?
– Давай всё-таки дойдём до Марты. Попробуем решить твою проблему,– развернувшись, он двинулся дальше, я же поплелась за ним следом. Шли мимо одно- и двухэтажных домов с низенькими заборчиками, которые не скрывали аккуратные дворики, а скорее разграничивали территорию.
– Лия, быстрее, у меня мало времени.
Вздохнув, ускорилась и, примериваясь к его шагу, поинтересовалась:
– Ты сказал, что воздействовал на меня силой, а как ты это делаешь?
Максим, заметив, что я уже фактически бегу, замедлился:
– Лия, такое никогда не спрашивают, уровень, сила и степень владения даром – это очень индивидуально и информация очень личного характера.
– Оу, извини я не знала.
– Могу сказать, что воздействовал я не сильно, но для многих и этот поток было бы не просто выдержать. Честно говоря, мне любопытно взглянуть на твой артефакт,– видя что я нахмурилась, продолжил:– но, владение артефактом, это тоже личная информация, поэтому старайся о нём не рассказывать никому, а уж о свойствах тем более.
– А ты, вынудил меня ответить тебе, получается ты нетактичный и наглый оборотень,– я насупилась.
– Даа, я такой,– он довольно усмехнулся.– Но в данном случае, меня интересовало есть ли угроза для кого-нибудь в стае. Всего лишь это. Мы пришли.
Он зашёл во дворик последнего на улице, одноэтажного домика. Не доходя до крыльца, крикнул, от чего я подскочила: «Марта!» и отойдя присел на скамейку, рядом с крыльцом.
– Сейчас выйдет,– сказал спокойно. Я кивнула и встала под дерево напротив скамейки, присесть рядом с Максимом не решилась. Ожидание было не долгим. Через пару минут дверь дома резко распахнулась, явив нам нечто. Женщина, высокая женщина, была в гневе! Глаза сверкали, руки упёрты в бока! Но не это было самое главное для меня в её появлении, а то, что она была рыжая. Нет! Она была огненно-рыжая! Волосы крупными завитками торчали во все стороны, рыжие брови хмурились:
– Ну и чего ты орёшь? – прокричала она, спускаясь и уже тише:– Нет чтоб позвонить: але Мартушка ты дома?, дома, так приду, чай будем пить, соскучился, нет же орёт!
– Марта, ну извини,– со смехом прервал он её,– я спешу, нам нужна помощь.– И посмотрел на меня. Марта обернулась и проехалась по мне цепким взглядом.
– Знакомься, это Валлия, моя родственница.
– Ага, как же, – она махнула рукой на него,– кому угодно можешь врать, но не мне. Прячешь?
– Да,– не стал он скрывать он.
Марта отвела наконец от меня свой изучающий взгляд и повернулась к Максиму:
– Ну и чего сидишь, кого ждёшь? Дел полно, а он сидит тут. – Максим попытался что-то сказать, но она не дала, замахав на него руками. Смотрелось со стороны очень забавно. Только мне не смешно, а страшновато оставаться наедине с этим огненным танком в платье. – Иди, иди, я сама пообщаюсь с девочкой. И выясню что надо, и помогу и подскажу, – с этими словами она буквально вытолкала Максима со двора, тот посмеиваясь, спросил:
– Ну ты хоть позвонишь, когда закончишь пытать Лию?
Она злобно зыркнула на него:
– А ты мне не пугай девочку, это когда я кого пытала?– Максим лишь рассмеялся и со словами: «обязательно позвони», ушёл. Я же готова была дать дёру, пока от меня отвлеклись, но не успела.
– Ну, давай знакомиться! Марта, на «ты» и по имени,– её глаза смеялись, видимо выглядела я жалко.
– Валлия.
– Эгм, Лия,– она, прищурив глаз, ещё раз осмотрела меня с макушки до кончиков запыленных туфель-лодочек,– пойдем в дом, там и прохладненько и уютненько, давай – давай. –И, подхватив меня под локоток, придала ускорение.
В доме действительно было уютно. За небольшим коридором – большая просторная комната с диваном, креслами, картины на стенах, большой телевизор. Вроде мебели немного, но разные мелочи придают уют.
– Сейчас, постой-ка здесь,– оставила меня посреди комнаты и тут же принесла из другой комнаты неожиданно высокий стул с высокой спинкой, на которой был какой-то странный валик.
Поставив его около незашторенного окна, указала на него: «Присаживайся». Я влезла на стул без вопросов – опасалась за своё здоровье, мало ли. Марта опять удалилась, раскрыв уже другую дверь. Приятно запахло травами, послышался звон стекла, ругань и наконец она с довольным видом подошла ко мне с рюмочкой, протянула её мне: «Пей». Я настороженно принюхалась к содержимому – грамм пятьдесят зеленоватой жидкости с пряным запахом трав.
– Что это?
Марта не переставая хитро улыбаться, повторила – «Пей». Опасливо покосилась на неё. Заметив мой взгляд, она оскалилась ещё больше, и я, под её внимательным взглядом, выпила одним глотком содержимое рюмки.
Марта довольно на меня посмотрела и поставила посуду на столик у окна.
– Таак, теперь ещё уберём эту гадость,– с этими словами она начала вытаскивать шпильки из моих волос. Я запротестовала, но она бросила на меня хмурый взгляд: – Вот ответь мне девонька, что за уродство ты на голове соорудила? Это ж каким извергом надо быть, чтоб такую красоту закручивать и прятать?– С этими словами она вытащила шпильки и волосы каскадом упали за спинку стула.
Схватив мою голову, она неожиданно мягко уложила её на мягкий валик. Ага, теперь понятно для чего он.
– Нет, ну посмотри какая прелесть,– говорила она, пропуская пряди между пальцев, – а ты глаза закрой и посиди тихонечко, расслабься.
Я послушно закрыла глаза. Марта принялась расчёсывать волосы.
– Ну, что чувствуешь? – в её голосе была улыбка.
– Приятно и расслабление, – помолчав немного, ответила и чуть ли не начала мурлыкать, так как мне делали мягкий массаж головы от которого я словно погрузилась в транс.
– Лиюшка расскажи мне: где ты родилась, кто твои родители?
И что самое интересное, у меня не было желания что-то скрывать от неё, не было страха разоблачения. Страха как чувства вообще не было, была лишь твёрдая уверенность, что так нужно, она не предаст. Самым правильным будет – открыться этой женщине. Даже мысли не возникло, что знакома с ней минут двадцать.
И я начала рассказывать: сухо, безэмоционально, словно читая на бумаге текст.
О себе, маме и отце, о нашей жизни в скитаниях и первом пробуждении волчицы, о том где училась и работала. Временами я забывала, что хотела сказать, но наводящие вопросы напоминали и я продолжала.
Сколько я так просидела, не знаю. В какой-то момент поняла, что сижу в тишине. Открыла глаза и оглянулась.
Марта устало сидела в кресле. Заметив, что я на неё смотрю, подошла ко мне: «Ну, вставай». Поддержала меня когда я слегка покачнулась встав на ноги.
– Пошли чаю попьём. Рядом Софьюшка живёт, так она хозяюшка знатная. Постоянно пироги её мальчишка приносит.– Марта поддерживая меня, провела на кухню и усадила за стол. Поставила на плиту чайник, на стол поставила чашки и те самые пироги, печенья, конфеты достала.
Я машинально следила за ней чувствуя, как странное помутнение потихоньку ослабевает. Очнувшись, уставилась на кружку с чаем. Поморгав, сделала глоток – вкусно. Вкусно и сладко. Подняла глаза, напротив сидит Марта – тоже обхватила руками чашку и смотрит в неё. Казалось, что из неё выкачали все силы: чётко проявилась паутинка морщинок вокруг глаз, носогубные складки стали глубже, спина сгорблена и даже её огненно рыжие кудри уныло поникли и тяжело свесились. Марта измученно посмотрела на меня:
– Ты пей чай, пей. Там травки полезные, сил придают, сознание проясняют.– Я молча послушно сделала глоток, наговорилась уже.– В общем так. Всё что нужно у Максима сама спрошу, и расскажу,– заметив, что собираюсь перебить её, строго посмотрела, заставив промолчать.– Ничего из того, что ему не нужно знать – не скажу, не переживай. Работать у меня будешь,– я отстранённо на неё посмотрела, она усмехнулась.– Завтра с утра и начнёшь. Во сколько вы там завтракаете?
– В девять завтрак,– голос словно не мой.
– Ох ты ж, посмотри на них! Бояре – господа,– она всплеснула руками. – Не знаю когда там они, начинают работать, а ты у меня уже чтоб в девять была.– Я кивнула, показав, что поняла.– Что из одёжи у тебя есть, в чём ко мне ходить будешь?
– Я особо много не брала,– взгляд на Марту не поднимала,– юбки, две, чуть ниже колена. Двое брюк – чёрных, три блузки, кофта, куртка. Я не знала, что задержусь здесь.
– Нет, из этого ничего не подойдёт, мне тут страшень такая не нужна! И на слова мои не обижайся!– Хотя при моём состоянии я даже и не подумала об обиде,– мне нужна такая помощница, чтобы глядя на неё, я не вздрагивала. А сейчас на тебя без слёз не взглянешь. Пойди, я в зале где-то телефон оставила, принеси, а то силы на тебя потратила, тяжело мне сейчас.
Молча встав, принесла ей телефон. Между прочим крутой какой-то, явно из последних моделей. Хм, неожиданно…
Марта набрала номер и уже более бодрым голосом заговорила: «Але, Катенька? Девочка, здравствуй, а ты где сейчас? Ой как хорошо! Прямо замечательно! Катюша, зайди ко мне – работа для тебя есть».
Отложив телефон, уже мне: «При Катюше вопросов никаких не задавай, не возражай, что не понравится, после её ухода обсудим. А пока поставь-ка ещё чайник. И, Лея, улыбайся. Тебе сейчас тяжело, понимаю, но нам лишние вопросы ни чему.
Молча не возражая, я поставила чайник. А смысл возражать, если не знаешь: чего от тебя хотят и по каким они здесь порядкам живут. Состояние было какое-то заторможенное, эмоции свернулись комочком где-то в глубине души.
Рассказав Марте о своей жизни, я словно опустошилась. Хотелось забиться куда-нибудь в тихий уголок и обдумать случившееся. Из задумчивости вывел вопрос:
– Лия, а артефакт ты где носишь?
– Я вытащила крестик из-за ворота блузки, продемонстрировав его.
– Надо его спрятать, сними его и положи за ткань бюстгальтера, так и так при теле будет и не вызовет ненужных вопросов.
Молча, не задумываясь, выполнила сказанное. Тишина опять обступила нас и лишь закипающий чайник сердито попыхивал над огнём. Когда разливала чай, Марта встрепенулась, повела головой, принюхиваясь и со словами: «Вот и Катюшенька пришла», направилась из кухни. Уже на пороге обернувшись спросила:
– Тебе какой цвет нравится?
– Зелёный и синий,– ответила на автомате.
Кивнув, она вышла. Я поставила на стол ещё одну чашку, налила чай. В это время в комнате, рядом с кухней раздались голоса и меня позвали.
– Катюша, вот познакомься, помощница моя – Лиюшка,– я кивнула:
– Приятно познакомиться.– И натянуто улыбнулась, выполнив наказ.
Катюша, «девочка», как называла её Марта, была женщиной лет пятидесяти. Тёмно русые волосы, заплетённые в косу, приятное лицо.
Она попросила меня раздеться, чтобы снять мерки и я молча, с улыбкой, наверное похожей больше на оскал, разделась до нижнего белья. Обмеряв меня вдоль и поперёк портновским метром, Катерина спросила, заглядывая в глаза:
– Умаялись небось сегодня? Вид у вас дюже уставший.
Я кивнула:
–Да, день выдался очень тяжёлый.
Одеваясь, я уже не слышала беседующих женщин. Со мной происходило нечто странное: руки начали дрожать, на глазах грозились вот вот выступить слёзы… Обида, тоска, непонятная боль – наваливались, словно бетонная плита. Не понимая происходящего, я задышала чаще, стараясь сдержать чувства, заозиралась по сторонам, готовая убежать, спрятаться.
Марта, заметив моё состояние, быстро выпроводила Катерину и приобняв меня за плечи, утянула на диван. И у меня, словно прорвав плотину, хлынули слёзы…Сотрясаясь в рыданиях, я вспоминала всё рассказанное сегодня. В душе бились, сталкиваясь, мысли: «За что?»
Всю жизнь скрываться, прятаться, как улитка в раковину, от всех и даже от единственного родного человека. Вспомнились окружающие меня презрение, жалость в глазах, постоянные смешки не только за спиной, но и в лицо – всю жизнь они сопровождали меня.
Ярость, боль рвались из груди и я, откинув голову, закричала!.. Громко, надсадно рыдала и кричала, не чувствуя руки фактически чужой женщины. Она удерживала меня, гладила, что-то шептала.
Выкрикнув всю боль, хотела отстраниться, но Марта привлекла меня обратно к себе. Уронив голову ей на плечо, я всё ещё шептала: «За что?». «Ненавижу! Ненавижу всех людей, они твари!». Вспомнив виновника всех моих бед – отца, яростно, икая и судорожно всхлипывая после уже отступившей истерики, шептала раз за разом: «Ненавижу!».
Сквозь пелену отчаяния, обиды и ярости слышался голос: «Хорошая, хорошая моя девочка. Покричи, покричи. Поплачь. Так нужно! Так будет легче» и всё гладила меня по голове, удерживая и прижимая к себе.
Дыхание моё стало понемногу выравниваться, подняв голову, убрала прилипшие к мокрому лицу волосы: «Ссс…па …ик! Спасибо! ..ик!». Мелькнула мысль, что за всю жизнь, меня никто и никогда не утешал. Мама никогда так не прижимала к себе, не гладила по голове, приговаривая что-нибудь доброе. Я должна была сдерживать свои чувства и не жаловаться, училась решать все проблемы самостоятельно.
От этих мыслей слёзы опять потекли из глаз и меня опять притянули и приласкали. Постепенно поток слёз стал иссыхать и меня начала колотить нервная дрожь. Я отстранилась и обняла себя за плечи.