— У тебя не было времени разобрать свой архив? Ты дома уже пятый день.
Шерлок помолчал.
— Всё это время я…
В трубке вновь повисла напряженная тишина.
«Ты ходил из угла в угол, не находя себе места, и умирал от страха, что я не захочу тебя видеть. Ах, Шерлок, Шерлок…»
— Хорошо, — прервал он тягостное молчание. — Сегодня я не приеду, раз уж ты так решил.
— Джон…
— Я буду звонить. Пока.
День начинался плохо.
*
И все-таки Джон был счастлив.
Самое главное у него было. Чем он заслужил такое редкостное везение, для Джона оставалось загадкой. Он хорошо помнил ошеломленное лицо Алекса, его глаза и блеснувшую в них неприкрытую зависть, которую так легко можно понять, и за которую Джон совершенно точно никогда Алекса не осудит.
Судьба сделала щедрый подарок, и Джон твердо решил, что, как бы ни складывалась дальше жизнь, что бы ни происходило, Шерлок останется в ней навсегда.
Пока смерть не разлучит…
Джон улыбнулся. Это уже не про них. Кроме того, смерть уже попыталась их разлучить, и ни черта у неё не вышло.
*
Он мгновенно окунулся в привычный водоворот рабочего дня, чувствуя себя молодым и сильным.
Мысли о Шерлоке не покидали ни на минуту. Джон звонил ему несколько раз, и это было потрясающе — просто нажать кнопку и услышать живой голос. Голос, который даже пытался ворчать, что его отвлекают от очень важного дела, но который, как бы он ни старался, не мог обмануть Джона: каждого звонка Шерлок ждал с нетерпением.
*
Рабочий день подходил к концу, и волнение всё сильнее холодило пальцы.
Домой идти не хотелось. Душа настойчиво рвалась на Бейкер-стрит.
Впервые Джону стало немножко страшно.
А дальше-то что?
Он утешал себя тем, что всё наладится, что происходящее с ним неизбежно, что так или иначе им с Мэри придется пройти через это испытание. Испытание Шерлоком и тем, что с ним связано: жизнью, в которой они, как оказалось, были по-настоящему счастливы.
Утешение было слабым и очень напоминало самообман.
*
Мэри была уже дома.
«Я не смогу выдержать ни её потерянного вида, ни виноватых, испуганных глаз».
Но Мэри была такой, как обычно.
Обняла и поцеловала.
Спросила, как прошел его день.
Срочно отправила в душ, потому что ужин почти готов.
Спросила о Шерлоке.
Спросила о миссис Хадсон.
Поцеловала ещё раз, погладив спину и плечи.
За ужином снова расспрашивала о Шерлоке, улыбалась, шутила.
Предложила выпить по бокалу вина.
Сославшись на усталость и на то, что вино вызвало легкую головную боль, рано ушла в постель.
*
Сходя с ума от нетерпения, он схватил телефон.
Шерлок ответил сразу же.
========== Глава 10 Бессонница ==========
— Не спишь?
— Нет, конечно.
— Разобрал свой архив?
— Не до конца. Успею ещё… Почему не ложишься?
— Сейчас лягу. А ты?
— Не спится.
— Как всегда. Ложись. Отдыхай. Ляжешь?
— Приказ доктора? Лягу. Обещаю. Твоя жена уже спит?
— Да.
— А ты сидишь на кухне, закрыв дверь, и шепчешь в трубку.
— Идиотизм.
— Да уж… Всё встанет на свои места, Джон. Вот увидишь.
— Надеюсь. Шерлок, не будь таким умным!
— Это невозможно, Джон. Я умный, и это не лечится.
— Миссис Хадсон спрашивала обо мне?
— Да. Она… переживает.
— …
— Джон?
— Шерлок, так странно… Ты - там, а я — здесь. Очень странно.
— Всё образуется.
— Ты уверен?
— Думаю, да. Ты сам сказал, что это было неизбежно.
— Ненавижу это слово. Тоскливое. Безысходное.
— Иди спать, Джон. Ты всегда очень рано встаёшь.
— Ты это помнишь?
— …
— Шерлок?
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Они не задали друг другу главного вопроса: когда увидимся?
Он жег им губы, рвался из горла, но так и не прозвучал.
*
Шерлок знал, что это будет самым трудным испытанием их дружбы. Ни его имитированная смерть, ни два года страданий и отчаяния, ни боль утраты — именно возвращение покажет всё в истинном свете.
Женитьба Джона едва не свела его с ума. Тогда, в порыве неожиданно и незнакомо захлестнувших его эмоций, он твердо решил уехать, не осложняя жизнь друга своим воскрешением.
Но не сумел. Не получилось.
Очень уж хотелось встретиться, а встретившись, понял, что не уедет, чего бы это ему ни стоило. В конце концов, Джон смог пережить его смерть. Теперь наступил черёд Шерлока Холмса — пережить то, что настолько кардинально изменило их судьбы.
Но как же это было мучительно! Их когда-то общая квартира казалась безводной пустыней, и жажда Шерлока была так велика, что держаться порой не хватало сил.
И если бы ещё Джон вел себя как-то иначе. Но в первый же день Шерлок увидел его тоску. Бейкер-стрит манила Джона, звала, притягивала, как самый мощный магнит. И это только усложняло задачу. Задачу научиться жить по новым правилам.
За эти два года Шерлок привык к одиночеству, привык обходиться без Джона. Так ему, во всяком случае, казалось. Но, вернувшись в Лондон и поселившись в их прежней квартире, он понял, что это всего лишь иллюзия, очень слабое утешение, которое он придумал, и с которым почти смирился.
Одиночество было невыносимым.
Он слышал.
Голос Джона.
Позвякивание посуды на кухне.
Шум льющейся в душе воды.
Слуховые галлюцинации?
Конечно же, нет.
Страстное желание, чтобы было именно так.
Шерлок без устали мерил шагами гостиную, ставшую слишком просторной для одного, то присаживаясь в кресло и задумчиво глядя в пламя камина, то застывая возле окна и глядя на освещенные окна дома напротив. В каждом из этих окон протекала жизнь с её трудностями и заботами, радостями и печалями, весельем и грустью. Шерлоку казалось, что пульсация жизни заставляет солнечно-желтые стекла вибрировать и дрожать. И лишь окна его гостиной были безжизненно-темны. А когда-то…
Шерлок вернулся к камину и снова тяжело опустился в кресло. Он и раньше понимал, что необходимо набраться терпения, чтобы выдержать всё, знал, что именно эти первые дни на Бейкер-стрит будут особенно трудны для него. Но он даже не предполагал, настолько они будут трудны для Джона.
С первой минуты он был готов взять всю тяжесть привыкания и осмысления на свои плечи, оставив Джону только радость встречи. В конце концов, это был его изначальный выбор, и он всегда был уверен, что справится. Но просчитался. Его прагматичный ум не мог предвидеть подобных сложностей. Тяжесть, поделённая на двоих, оказалась почти непомерной. К этому Шерлок не был готов.
Воспоминания кружились в его утомленной бессонницей голове дьявольским хороводом, и каждое било прямиком в сердце. Привычная до мелочей квартира с её запахами, шорохами и звуками стала для Шерлока камерой пыток.
Уехать бы…
Вот только куда?
Эта ночь была тайной Шерлока. Она разделила с ним все его слабости, щедро позволив раскрыться и быть самим собой: зависимым и уязвимым. Два этих долгих года он заново открывал себя. И не сказать, чтобы ему не нравился новый Шерлок. Быть таким как все в области чувств оказалось даже приятно. Нестерпимо скучать по Джону было приятно. Признавать, как сильно к нему привязан — приятно. Понять, что такое друг, и как жизненно важно его иметь — приятно. Шелуха слетала с Шерлока, обнажая суть, открывая глубину.
И конечно же, все эти новорожденные знания о себе требовали защиты, которую мог ему дать только Джон.
Но всё сложилось иначе.
И ничего теперь не изменишь.
Он решил довериться течению жизни, её мудрым правилам, действующим на протяжении тысячелетий.
Всё образуется, Джон.
Всё образуется, Шерлок.
Самое страшное, в любом случае, уже позади.
Но если бы его сейчас спросили, за что он, не задумываясь и ни секунды не сомневаясь, может продать дьяволу душу, ответ последовал бы незамедлительно: за то, чтобы рядом, в одиноко пустующем кресле, сидел его друг, Джон Ватсон, и молча смотрел на огонь.
Конечно, всё образуется, Джон.
Конечно.
*
Она не спала. Голова и в самом деле немного побаливала и кружилась.
Вино вскружило ей голову… Смешно.
Мэри поняла, что допустила роковую ошибку.
Возвращение Шерлока так ошеломило, что она с первой минуты начала всё делать не так. Глупо. Грубо.
Непростительно мелко.
Почему она так испугалась?
Почему вдруг решила, что Шерлок Холмс имеет на её мужа больше прав, чем она сама?
Почему всё это время её не покидает странное чувство, что она взяла чужое?
Почему мысли о том, что всего этого она не достойна, не оставляют её ни на минуту?
Почему такой жалкой и потерянной она себя ощущает? Так, словно получив подачку, униженно целует одарившую её милостью руку.
Конечно, она знала, почему.
Знала ещё до ошеломляющего появления Шерлока.
Тайна, которую она не открыла Джону, и о которой должна была рассказать ему сразу, едва их знакомство и близость переросли в нечто более серьёзное и прочное, жгла ей грудь. Но ей так хотелось выйти за Джона. Она так сильно его любила.
И ненавидела Шерлока, который явился, как символический Рок, чтобы призвать её к ответу, и с которым её муж украдкой от неё шептался сейчас на кухне по телефону.
Тоска её мужа по этому человеку не прошла, Мэри прекрасно видела это. Её проницательности на это вполне хватило.
Джон притворялся.
Нет, не так. Он очень хотел, чтобы всё изменилось. Очень хотел вдохнуть полной грудью и начать жизнь сначала. Но в своих снах он возвращался туда - к прежней жизни и прежней боли. Что он прятал в своей душе, Мэри хорошо понимала. Исцеление проходило долго и трудно.
Но оно было возможно.
Если бы не вернувшийся Шерлок.
И если бы не тайна, которую Мэри скрывала.
Всё было ошибкой: встреча, свадьба, её жаркая, затмившая разум любовь.
Она взяла на себя смелость решить их судьбы так, как хотелось именно ей, полагая, что два калеки вполне друг друга дополнят. И никто никому должен не будет.
Теперь, когда Шерлок вернулся, Мэри полностью осознала, что не имела права привязать к себе такого, как Джон: надежного, честного, чистого.
Но, видит Бог, как страшно было Мэри его потерять.
*
Это кажется сейчас Джону настолько диким, что любая способность обдумать всё спокойно и здраво сводится к нулю.
Почему, черт возьми, он сидит на кухне, прикрывая ладонью рот (да-да, Шерлока не проведешь), и шепчется с лучшим другом, тревожно оглядываясь на дверь?! Нелепее ситуации невозможно придумать. Чувствовать себя гребаным прелюбодеем до тошноты противно. Но именно им он себя сейчас и чувствует, благодаря непонятным страхам и откровенной, неприкрытой ревности Мэри. Да если бы два года назад им с Шерлоком хотя бы намекнули на нечто подобное…
Тихая ярость захлестывала сознание, как морской прилив прибрежные скалы. Унизительно. И, да — дико.
Дико! Дико! Дико!
Как мог он поддаться на эту отвратительную провокацию?
Как мог принять правила игры истерично настроенной женщины?
Чем он её обидел, в конце концов? Радостью, что жив его друг?
На несколько страшных минут Джон почувствовал чудовищную по силе ненависть к Мэри, обременившей его плечи невольным и неуместным чувством вины.
Босые ноги заледенели, и это было неприятным сигналом, что он сидит в отмытой до блеска и тщательно прибранной кухне слишком долго.
Джон огляделся по сторонам. Всё это так отличалось от их вечного хаоса на Бейкер-стрит.
Как бы ни пытался Джон добиться относительного порядка, как бы ни злился он порою на Шерлока, кавардак, возникающей в их холостяцкой кухне, стоило только Шерлоку там появиться, не поддавался никаким законам природы.
Джон горько усмехнулся. Теперь, он это сразу заметил, там царила едва ли не стерильная чистота…
Надо было ложиться. Шерлок прав — он всегда просыпался рано, даже в свой выходной. Откуда он это знал? Джон всегда уходил быстро, стараясь позавтракать как можно бесшумнее и убежать, не потревожив спящего Шерлока, который частенько укладывался далеко за полночь.
Воспоминания одолевали, мучили непрошенными подробностями и деталями. То, что было незначительным и незаметным в их повседневной жизни, сейчас казалось значительным и несоизмеримо важным. Чайная ложечка… Шерлок пользовался одной и той же ложечкой, и очень психовал, если вдруг не находил её в шкафчике для посуды. И когда Джон обнаруживал ложечку в его спальне, на прикроватной тумбочке («Интересно, что она делает в твоей спальне, и что с нею делаешь ты? Необычный фетиш, Шерлок, весьма необычный»), смущенно хмурился, упрямо пытаясь свалить всё происходящее на самого Джона.
Это было здорово.
И это было очень давно, в той жизни, о которой сейчас лучше забыть.
Да, это лучше. Иначе…
Джон тряхнул головой.
Спать. Во всяком случае, попытаться.
Интересно, Шерлок уже заснул?
*
Он осторожно лег, стараясь не потревожить спящую Мэри — вопросы были бы сейчас особенно невыносимы, и еле слышно вздохнул, устало потянувшись под одеялом.
*
В горле клокотало еле сдерживаемое рыдание и, как бы ни старалась Мэри, оно все же предательски вырвалось, сотрясло её тело громким горестным всхлипом.
— Мэри?
Господи, да что же это такое?! Что с ними происходит? Ведь какие-то четыре дня назад он был по-настоящему счастлив. Во всяком случае, так ему казалось. Он мечтал о доме и саде, о детях и спокойной, размеренной жизни рядом с женщиной, рыдающей сейчас горько и глухо, заливающей слезами подушку, которую она совсем недавно придирчиво для себя выбирала.
Джон коснулся её плеча, и она содрогнулась всем телом.
— Мэри, все наладится. — Джон искренне пытался её утешить. Злость сразу же улетучилась, её будто смыло обильными потоками слез. — Вот увидишь. Мы уедем из этого… места, будем жить в хорошем красивом районе, в светлой большой квартире. И у нас обязательно будут дети. Ты родишь мне сына…
— …которого ты назовешь Шерлоком? — еле слышно спросила она срывающимся от рыданий голосом.
— Зачем ты так?
— Не рожу я тебе сына, Джон. — Мэри резко села, повернув к нему мокрое, раскрасневшееся лицо. — И вообще никого не рожу. Видишь ли, я бесплодна. Пустая, никому не нужная тара для спермы. - Она усмехнулась. — Бросишь меня?
Возникшая тишина была так тяжела, что казалось, кто-то из них непременно не выдержит, закричит. Эти несколько секунд давящего на барабанные перепонки молчания превратились для Джона в вечность, и терпеть их не было сил.
Остановить этот бьющийся в горле крик, дать выход клубящейся в сердце обиде – как, почему, за что она с ним так?!
Мэри снова легла, прямая и безучастная ко всему, и устало закрыла глаза.
«Как будто умерла на моих глазах…»
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы всё решить.
— Я не бросаю друзей в беде. Поздно уже. Спи.
========== Глава 11 Когда увидимся? ==========
Только на следующий день, в привычной обстановке клиники, среди знакомых лиц и той особенной атмосферы, которая располагает не к раздумьям, а к действиям, Джон смог наконец немного расслабиться и хотя бы на время остановить поток невеселых мыслей.
Разочарование было полным. Собственная жизнь виделась Джону безнадежно пустой. Впервые он в полной мере осознал себя неудачником и даже не слишком расстроился, настолько ночное признание жены ошеломило его и лишило желания куда-то двигаться и к чему-то стремиться.
Счастье оказалось всего лишь надеждой на счастье, лишь напрасным ожиданием чего-то большого, единственно правильного, оправдывающего его существование вообще и нынешнее — в особенности.
Но получается, нечего было ждать.
Счастье…
Когда-то он уже был по-настоящему счастлив. Но в одну и ту же воду дважды войти нельзя, поэтому и вспоминать о навсегда ушедшем не имеет смысла. Ни к чему.
Но возможно ли это, если перед глазами вереницей проплывают самые неожиданные фрагменты их жизни на Бейкер-стрит?