— Как случилось, что о лаиссе Лиаль пошли столь мерзкие слухи? — наконец заговорил ласс Дальвейг.
Ригн сделал большой глоток из кубка и отставил его в сторону, невесело усмехнувшись.
— Это все ее проклятый муженек, — ответил мужчина. — Наутро, после первой ночи, объявил, что следов невинности не было. Прогнал отца из замка, назвав Лию шлюхой. Меня он выгнал еще ночью, запретив не только являться перед воротами, но и отправлять сестре послания. Отец порывался увидеть дочь и допросить с пристрастием, кому она отдала свою честь, чтобы покарать наглеца, но к Лиаль его так и не допустили. Наш зятек объявил, что принял решение, и его супруга отныне останется под замком. И все это перед гостями и перед государем. Его Величество похлопал Ландара по плечу и уехал. А мы стали посмешищем. Отец добрался до замка и кидался на меня с мечом, обвиняя в потворстве распутству Лиаль. Едва скрутили его со слугами. Я втолковывал отцу, что он сам привел наш род к позору, связавшись с наместником, но тот слушать не желал. Пытался встретиться с зятем, предлагал забрать дочь и избавить его от порченой супруги. Нечистый! — кулак Ригнарда ударил по столу. — Это он про нашу Лию! Но Ренваль прогнал отца, сказав, что жену уже выбрал, и для рождения наследника она ему подойдет и такая, какая есть. — Он замолчал и некоторое время мрачно смотрел перед собой. — Не знаю, что заставило отца открыть глаза. Мои уговоры, или же гнев на тех, кого называл друзьями, и кто после высмеял его, расхваливая добродетель своих дочерей, всегда стоявших в тени моей сестры, но однажды он сказал, что проклинает себя и свою корысть, толкнувшую его на переговоры с наместником. Отец всадил себе в грудь кинжал и выжил только чудом. С тех пор он закрылся в своих покоях и не высовывает оттуда нос, проводя дни и ночи в молитвах. Я же разругался со всеми, кто раньше ходил за Лиаль, словно голодные псы. Ублюдки совсем озверели от желчи.
— Святые, — тихо проговорил Гаэрд. — Но за что наместник унизил такой гадкой клеветой лаиссу Лиаль?
— Она посмеялась над ним, — Ригнард долил себе хмельного напитка и поднял кубок. — Поначалу пыталась показать, что он не властен над ее судьбой, после высмеяла прилюдно, дважды за один вечер. Это месть.
Ласс Дальвейг нахмурился. Месть местью, но то, что он видел, походило на поведение одержимого.
— Ежели бы дело касалось лишь мести, Ренваль должен был почувствовать себя удовлетворенным после того, как провозгласил лаиссу распутной, — задумчиво произнес он. — Я же видел безумного ревнивца, готового растерзать супругу за одни лишь подозрения. Он так сильно был влюблен в вашу сестру?
Ригнард приподнял брови и усмехнулся.
— Сомневаюсь, — ответил мужчина. — Одно время я много спрашивал о нем. За всю свою жизнь наместник любил только одну женщину — свою первую жену. Мне говорили, что любовь его была безответной. Но первая лаисса Ренваль слыла, как и Лиа, первой красавицей Неста. В любом случае, ежели и была у него любовь, то он ее ничем не выказывал. Скорей, интерес, но не больше. Кстати, о ее кончине ходили разные толки. Я так толком и не смог узнать, что же случилось, но среди причин разлада меж супругами называли и ветреность лаиссы. А потом она упала со стены…
Мужчины подняли друг на друга взгляды, некоторое время молчали, соединяя мозаику воедино.
— То, каким он предстал мне, не может не навести на мысли, что лаисса Ренваль, первая лаисса Ренваль, пала жертвой гнева и ревности своего супруга. Уж не перенес ли он и на Лиаль свои обиды? — Дальвейг стал совсем мрачен. — Как бы там ни было, но однажды тело вашей сестры может оказаться лежащим под стенами замка Ренваль. Я не могу допустить подобного.
— Челядь верна ему, — зло ответил Ригн. — Я несколько раз пытался подобраться к замку, передавал послания, но ни одно не дошло. Меня ловили и отправляли восвояси. До нее не добраться.
— И все же стоит еще раз попробовать, — решительно заявил ласс Дальвейг. — В конце концов, лаисса Лиаль должна освободиться от столь позорного и опасного супружества.
Ригнард согласно кивнул.
— Я много думал, но это замкнутый круг, выхода нет…
— Выход есть. — Гаэрд чуть приподнял уголки губ, обозначая улыбку. — Я тоже много думал. Во-первых, наместник так и не добрался до Фасгерда, просто не мог он успеть это сделать за столь короткий срок, захваченный в пути заносами. Значит, он должен отправиться в столицу, и лаисса Ренваль останется опять одна. Во-вторых, есть несколько человек среди челяди, с кем у меня установились доверительные отношения. В-третьих, разорвать этот брак возможно. Со времен Галена Бесстрашного церковь служит королю. Его слово решающее. И ежели Его Величество услышит нас и даст свою протекцию, то брак ласса и лаиссы Ренваль будет считаться несостоявшимся. Но для того, чтобы король стал слушать, нужен один из супругов. Ежели Лиаль расскажет, как обстояло дело, а мы станем у нее свидетелями, то есть возможность вырвать ее из лап наместника.
— Святые, а ведь и верно, — выдохнул Ригн. — Со времен Галена Первого несколько браков было разорвано. Ежели кто и освободит Лию, то только государь.
— Потому нам нужно выкрасть ее, довести до столицы и пробиться к королю, — кивнул Гаэрд, улыбнувшись уже более открыто. — Нечистый знает, как мы все это провернем, но я клянусь остаться с вами, пока лаисса Лиаль не будет в безопасности.
Ригнард сверкнул шальным взором, встрепал себе волосы и поднял кубок:
— Сами Святые привели вашего коня под стены замка Ренваля, — произнес он.
— Святые с нами, — ответил Гаэрд, так же поднимая кубок.
— Да будет так, — провозгласил Магинбьорн, и мужчины осушили кубки.
Вскоре они вернулись в приемные покои и долго сидели перед камином. Ригнард выспрашивал о сестре, ласс Дальвейг охотно рассказывал все, чем мог поделиться. Оставил себе он лишь то, что образ благородной лаиссы никак не хотел покидать его мыслей. Потом мужчины долго обсуждали, как им вызволить Лию из ее клетки, как вообще подобраться к замку, как доехать до Фасгерда, не привлекая внимания, и как попасть во дворец, оказавшись прямиком у государя, дабы не вмешались друзья и соглядатаи наместника Ренваля.
Нет, его мужчины не опасались, но лишних помех не желали. Ригн попросту ненавидел зятя лютой ненавистью, и готов был вгрызться ему в глотку при первой же возможности. Гаэрд же презирал. Его всегда учили, что благородный муж не унизится до войны со слабым и с женщиной. Его учили значению слова — честь, навсегда вбивая в голову и душу девиз Ордена «Честь важнее жизни». И Гаэрд Дальвейг жил с этим девизом. Потому поведение наместника не понимал и не желал понять.
Разошлись лассы уже за полночь. Гаэрда ждала купель, наполненная горячей водой и чистая мягкая постель. Была еще служанка для услад, уснувшая в кресле, пока ожидала гостя. Ее ласс перенес на кушетку, подложив пол голову подушку и накрыв покрывалом. Ни сил, ни желания у него не было принимать знак доброго отношения хозяев замка, как и отказываться, пренебрегая их вниманием. Потому Гаэрд просто решил не будить молодую женщину.
Уже помывшись, мужчина вновь сел к камину и задумался. Мысли его теперь были направлены на Орден Орла. Еще будучи в замке Ренваль, ласс Дальвейг пытался понять, кто же предал его отряд, сообщив, что реликвия отправилась в путь именно с младшим Дальвейгом. Сопоставив всех, кто имел касательства к истинному мечу, Гаэрд пришел к неутешительной мысли, знали всего несколько человек: он, старший ласс Дальвейг, хранитель Хальтор, доставивший меч в замок Дальвейг по тайным тропам, и старейшина Бальверд. Себя из предателей Гаэрд исключил по понятным причинам. Очень хотелось убрать и отца, но делать этого младший Дальвейг не стал. Нет, он верил отцу, как себе, но справедливость требовала быть предусмотрительным и беспристрастным.
Хранитель Хальтор. Сей благородный ласс, убеленный сединами, служил Ордену без малого сорок лет. В его преданности не приходилось сомневаться, но! Всегда есть пресловутое «но», так учил отец.
— Мальчики, вынося суждения, не забывайте рассмотреть дело с разных сторон, примерив его на себя. Ищите мелочи, они бывают важней того, что бросается в глаза, — так говорил он им с братьями.
Что знал Гаэрд о хранителе? То, что это был благородный муж, имевший убеждения. Так же он имел супругу, сыновей и внуков. Стало быть, слабые стороны. Насколько Хальтор мог остаться неколебим в своей преданности делу Ордена, если кто-то угрожал безопасности его рода? По законам Ордена, он должен был сообщить об этом братьям, дабы они защитили родных хранителя. А что, если кто-то из них оказался в руках охотников? Что, если хранитель не смог послушаться закона и пошел на сговор? Передать меч, когда он ушел в замок Дальвейг, Хальтор не мог, ибо путь его лежал под землей, начинаясь от обители, где прежде хранился меч, и заканчивался замком Дальвейг. Это был единственный путь, соединявший обитель с замком одного из братьев, потому и выбор пал на Дальвейгов. Зато навести охотников на след перевозчика, брат-хранитель мог. Так он отводил от себя подозрения и не принимал участия в краже реликвии, но выполнял условия договора с охотниками.
Старейшина Бальверд. У него не было семьи. Супруга ласса Бальверда покинула его еще пятнадцать лет, отправившись к Святым Защитникам. Единственный сын погиб нелепо, но от того не менее трагично. Две дочери ласса давно вышли замуж, покинув родовой замок. Кажется, одна из них скончалась от горячки. Вторая жила и вовсе в Дагмаре. Ласс Бальверд был одинок, как перст, но! Оставались его внуки, пусть и живущие в Дагмаре. Был и внук, оставшийся от почившей дочери. И все же, потеряв всех, кто был ему близок, старейшина переключил весь свой пыл на Орден и братьев. Вроде и нет у него слабой стороны, но все равно остается пресловутое «но». Во-первых, с некоторых пор ласс Бальверд благоволит одному из юных братьев. Кажется, он назвал того своим воспитанником и собирался завещать свои земли и замок, за неимением других наследников. Закон Эдрига Первого подобное позволяет. Если угрожали парнишке, к которому он прикипел душой, одинокий старец мог и решиться на предательство.
Во-вторых, сам Гаэрд как-то слышал, что старейшина во хмелю говорил, что люди забыли, как чтить Покровителей, оберегающих их от Нечистого, и что для того, чтобы вспомнить, какова власть Врага, стоило бы встряхнуть землю. А что, если ласс связался с охотниками, свято веря в свои идеи?
Ну и, в-третьих, воспитанник ласса Бальверда. Если старейшина доверяет ему, как самому себе, то мог и выдать тайну. Воспитанник прибыл с ним. Это совсем молодой брат и появился в Ордене недавно. Если предположить, что он посланец охотников, и задачей юноши было втереться в доверие к старику, то он справился со своим делом и мог выведать имя того, кто везет реликвию.
Теперь старший ласс Дальвейг. В этом месте Гаэрд недовольно поморщился, стыдясь искать у отца повод к предательству, но памятуя его же науку, решил не быть беспечным и все-таки рассмотреть и эту возможность. Итак, ласс Дальвейг. Имеет трех сыновей, двое из которых женаты и уже обзавелись наследниками. Если отец пошел на сговор, то из троих мог пожертвовать именно Гаэрдом, потому как тот был одинок, наследников не имел и, убирая его, отец не оставлял собственных внуков сиротами. Поэтому меч мог оказаться у Гаэрда. Однако причины для предательства младший ласс пока не видел.
Мужчина поднялся с кресла и прошелся по покоям, затем подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Те же угрозы? Отец не стал бы молчать, к тому же племянники находились со своими матерями, никто не исчез, о новых людях в своих замках братья не говорили. Точней, не говорил средний брат. Насчет старшего, можно было особо не задумываться, он жил в родовом замке, там же последнее время обитал и Гаэрд, готовясь к отправке в путь. Новых людей у отца и старшего брата не было, не считая братьев, но их младший Дальвейг знал.
— Нет причины, — подвел итог размышлениям Гаэрд.
В любом случае, крамольных слов он от отца не слышал, и если помыслы, подобные мыслям Бальверда и имелись, то старший Дальвейг их не озвучивал. Перебрав в голове все, что смог вспомнить, Гаэрд потер лицо ладонями и вздохнул. Нет, не видел он никаких «но» со стороны отца, кроме того, что отдать волкам младшего сына было самым разумным, если отец был причастен к предательству.
Выводов он успел сделать немало, но они ни на шаг не приблизили его к разгадке. Возможность имел каждый из четверых, включая его самого, но кто предатель — ответа все еще не было. Ласс Дальвейг обернулся и посмотрел на меч. В голову ему пришло, что он тоже предает братьев и их дело промедлением, однако менять Гаэрд ничего не собирался. В первую очередь он испытывал настоятельную потребность избавить лаиссу Ренваль от смертельной опасности, в которой она пребывала, живя рядом с безумцем. К тому же, если впереди ждет новая засада, то они могут потерять след, пока ласс будет занят иным делом. И еще есть возможность воспользоваться помощью Ригнарда и его людей, вдобавок, сменив направление пути, можно избежать многих ловушек.
Гаэрд подошел к мечу, взял в руки и опустился на колени, поставив меч на острие и прижавшись лбом к рукояти:
— Прости меня, — прошептал мужчина. — Я не могу иначе. Не оставь меня своей милостью и помощью, ибо не себе блага ищу, а ради жизни и благополучия безвинной души стараюсь. Подайте знак, Покровители, коли благословляете меня на правое дело, давая право на промедление.
Огонь вдруг в камине вспыхнул ярче, за окном сполз с крыши пласт снега, и меч в руках ласса вдруг отозвался легким звоном. Гаэрд отпрянул, но огонь уже горел, как и прежде, упал ли снег, проверить было сложно, а меч казался, холодным и безжизненным. И все же ласс Дальвейг склонил голову, сжал в ладони оберег и прошептал:
— Благодарю.
После этого положил меч на место и лег в постель. Уже засыпая, Гаэрду привиделась Лиаль, и на губах ее играла знакомая лассу добрая улыбка.
— Я тебя вызволю, — прошептал мужчина, уплывая в крепкий сон без сновидений.
Глава 10
Отряд наместника Провинции Нест неспешно двигался по уже укатанной дороге, радуясь тому, что нынешний выезд оказался более приятным, чем предыдущий. И пусть теперь движение замедлял возок, поставленный на полозья, но никто никуда не спешил. Конечно, король будет недоволен промедлением, но метели, закружившие ласса Ренваля в предыдущую попытку добраться до Фасгерда, вполне могли послужить ему оправданием.
Жаль, конечно, что свобода сайеров канула в прошлое. Тогда король мог лишь пожурить задержавшегося удельного ласса, но чтобы отчитать прилюдно или же наказать… Да, прошли те времена, когда сайер был сам себе голова. Когда-то, чтобы лишить властителя удела его власти и земли, королю требовались страшные обвинения, либо смерть последнего представителя рода. Теперь же наместники, сменившие сайеров, были полностью подвластны государю. И, если Его Величество был недоволен своим верным слугой, то лишиться места наместника и перейти в мелкопоместный лассарат стало проще простого.
Однако стоит признать, Провинция Нест превышала Удел Ренваль, значительно превышала. И все за счет земель тех идиотов, кто решился восстать против Галена Первого. Нашли с кем связываться… Впрочем, Ландару Ренвалю жаловаться не приходилось. Его прадед, вовремя осознавший, чем грозит глупая гордость, отошел в сторону, отказавшись от участия в бунте сайеров. И не прогадал! Ныне Нест захватывал три прежних удела: Ренваль, Маганхиль и Хадваль, который сайер Маганхиль получил в свое владение после смерти Хадваля, но не сумел оценить милости и намека, восстав против своего короля и господина. Что ж, кто-то теряет, кто-то находит. Вот и последний сайер Ренваль получил награду — провинцию, передав ее своему сыну.
Ландар обернулся, пристально изучая глухо закрытый возок. Что там творилось, представить было не сложно. И все же наместник развернул коня и подъехал к возку.