Мужчины как раз поднялись на второй этаж и остановились, дожидаясь, когда им откроют комнаты.
— Трапезу наверх подать? — спросил хозяин.
— Нет, мы спустимся вниз, — ответил за двоих Гаэрд.
— Как угодно милостивым господам, — поклонился мужчина и оставил постояльцев одних.
— Нужно будет поспрашивать про наместника, — негромко пояснил ласс Дальвейг свое решение, и Ригн кивнул, соглашаясь с ним.
Из-за неизвестности обоим было тревожно за судьбу лаиссы Ренваль. Что с ней, как она? Не обижает ли ее супруг? Теперь же появилась возможность узнать о том, что делал тут наместник, и не видели ли деревенские молодую женщину. Лассы разошлись по комнатам, куда вскорости принесли горячую воду.
Пока прислуга разводила огонь в камине и застилала постель, Гаэрд стоял у окна, глядя в ночную мглу, подсвеченную огнями двух фонарей, горевших у входа на постоялый двор. Сейчас он ни о чем не думал, без всякого любопытства разглядывая двух смердов о чем-то споривших недалеко от крыльца. Они ожесточенно махали руками, все более злясь. Наконец не сдержался один из мужиков, ударив второго в ухо. Тот упал на снег, ударил ногой под колено первого, и оба покатились по стылой земле. Вокруг них металась маленькая собачонка, кусая без разбора то одного, то второго забияку.
— Благородный ласс, — Гаэрд обернулся и взглянул на девушку, смущенно потупившую взор. — Постель готова, ежели вы чего хотите, то…
Ласс Дальвейг неспешно подошел к ней, взял подбородок в мягкий захват пальцев и приподнял голову, разглядывая еще совсем юное свежее личико с румянцем на щеках. Гаэрд улыбнулся:
— Иди, — сказал он, скользнув тыльной стороной ладони по ее щеке, — у меня есть все, что мне сейчас нужно.
Она вдруг смутилась еще больше и выпалила:
— Я ласковая.
— Верю, — усмехнулся мужчина. — Иди.
Девушка поклонилась, направилась к дверям, но остановилась и обернулась к молодому господину:
— Уж больно вы пригожий, мне было бы в радость услужить вам…
— Иди, милая. — Рассмеялся Гаэрд и, дождавшись, когда дверь за девушкой закроется, скинул верхнюю часть одежды, склоняясь над лоханью, чтобы обмыться.
Вскоре он уже спускался в трапезную. К Ригнарду Гаэрд не стучался, понимая, что тот мог принять предложение, от которого отказался ласс Дальвейг, а мешать другу мужчине не хотелось. Однако Ригн уже сидел внизу. Похоже, он не стучался к Гаэрду из тех же соображений. Заметив Дальвейга, Ригнард махнул рукой, и Гаэрд уселся напротив товарища, оглядываясь в поисках того, кто принесет снедь.
— Я велел подавать, как только ты появишься, — сказал Магинбьорн, — сейчас принесут.
Ужин лассам принес сам хозяин постоялого двора. Мужчина любил щедрых постояльцев, а Гаэрд был щедр, кинув ему золотой. Кошель благородного ласса, находившийся при нем, когда его нашли в лесу возле замка наместника, с ним и остался, потому Дальвейг в средствах пока стеснен не был.
— Посиди с нами, — сказал Ригнард, когда яства стояли на столе, и хозяин собрался удалиться, дабы не мешать господам в их трапезе.
Мужчина поклонился и с готовностью устроился рядом с лассом Магинбьорном, понимая, что господа желают поговорить, а уж до бесед хозяин постоялого двора был весьма охоч.
— Как тебя звать, любезный? — со сдержанной улыбкой спросил Гаэрд.
— Нарекли Адгримом, — ответил мужчина.
— А расскажи-ка нам, любезный Адгрим, что любопытного случилось у вас за последние дни? — Ригн хлопнул мужчину по плечу, задорно улыбаясь.
Адгрим почесал в затылке, выбирая то, что может быть интересно господам. Вряд ли их заинтересует, как деревенский охотник гонял отца-служителя, которого застал у своей жены, известной всем своим легким нравом. Да и про спор двух купцов, проезжавших третьего дня, благородным господам тоже будет скучно слушать. По всему выходило, что оставался только наместник.
— А вот проезжал мимо нас высокородный ласс Ренваль, дней так шесть назад, — вдохновенно начал хозяин. — Может, и проехал бы совсем мимо, да беда у него случилась, захворала благородная лаисса Ренваль. Вот уж правду скажу, хоть она и досталась мужу опозоренной, а он так переживал, так кружил над нею…
Гаэрд посмотрел на Ригнарда, заметил, как у того непроизвольно сжался кулак, и отрицательно качнул головой, велев держать себя в руках.
— Души великой сей благородный муж, — продолжал заливаться Адгрим, не замечая, что под боком у него зарождается буря. — Уж как переживал. И кто бы мог подумать, что он так с потаскухой-то…
— Ригн! — окрик Дальвейга прервал хозяина постоялого двора. — Ты льешь на себя эль, — немного зло отчеканил ласс, испепеляя взглядом побагровевшего Магинбьорна, уже готового сорваться.
— Я сейчас тряпку… — начал Адгрим, но Ригн впился железной хваткой в запястье мужчине и глухо велел:
— Продолжай.
— Да, любезный Адгрим, — поддержал Гаэрд. — Так что там с благородной лаиссой? Тяжело ли захворала?
— Знахаря нашего, его милость к супруге не допустил, побрезговал, а он у нас знатный целитель. Так вот, знахарь сказал, что лаисса тяжела была, в огне горячки сгорала. Уж наместник и кричал на всех, уж и переживал…
— Переживал, а знахаря не подпустил? — вздернул брови Гаэрд. — Побрезговал помощью, когда супруга сгорает? И что ж, сей заботливый муж так и поехал дальше? — в голосе Дальвейга просочился сарказм.
— Так они это, в Илви помчали, — ответил Адгрим. — Только и взяли у нашего знахаря настой, а потом в Илви. Наместник так и сказал вознице: «Гони к Илви. Опоздаем, шкуру спущу». Ох, уж и переживал он за свою непутевую женушку. Любит ее, видать, хоть она и дрянью оказа…
— Довольно! — ладонь Гаэрда с силой опустилась на стол, останавливая хозяина постоялого двора и Ригнарда, чей яростный взгляд уже не отрывался от говорившего мужчины. Затем, заставив самого себя успокоиться, ласс Дальвейг выдохнул и взглянул на присмиревшего Адгрима. — А вдруг ты, любезный, поносишь честную женщину? Не приходило ли тебе в голову, что лаисса Ренваль может оказаться невиновной. Святые воздают всем клеветникам и сплетникам, не боишься их гнева?
Адгрим снова почесал в затылке.
— Наместник сам показал чистую простынь, следов не было, — уверенно заявил мужчина.
— У наместника не единственная простынь на весь замок, — глухо произнес Ригнард. — Подменить легче легкого.
— Да зачем ему собственную супругу-то позорить? — возмутился почтенный Адгрим. — Что-то вы, благородные господа, придумываете.
Ригн отвернулся, стараясь отключиться от беседы и предоставляя Гаэрду одному разговаривать с хозяином. Ласс Дальвейг чуть склонился над столом, маня к себе мужчину. Тот подался вперед, с любопытством глядя на молодого господина.
— Да простят меня Святые, но уж коли на то пошло, то скажу тебе то, что слышал сам, и слышал от человека, который был свидетелем тому, как юная лаисса Магинбьорн посмеялась над наместником. И посмеялась прилюдно. Это-то и сыграло с прекрасной Лиаль злую шутку. После того ласс Ренваль против воли благородной девицы женился на ней. Вот и подумай, мог ли он ответить ей, опозорив в ответ? — Гаэрд отклонился и пристально взглянул на Адгрима.
— Нет, ну вдарить бабе разок промеж глаз, чтоб ум на место встал, а такую напраслину на весь свет возводить… — Тот потер подбородок. — Это же высокородный ласс. Зачем же ему собственную-то супругу так-то?
— А еще говорят, что наместник ревнив, а его супруга хороша, как летнее утро, — лениво заметил ласс Дальвейг, отпивая глоток эля. — Он ее за высокими стенами спрятал, никто даже не удивится, что лаисса Ренваль не выходит в свет. Все ведь уверены, что это ее наказание, а не самодурство супруга.
— А ведь и верно! Он никому не позволил приблизиться к возку, как пес охранял. Разве ж стал бы муж так кружить вкруг жены, коли она дрянью оказалась? — охнул Адгрим. — Неужто и, правда, навет? Так это ж… Он же целый род под корень… Ох, Святые…
Мужчина поднялся из-за стола, рассеянно поклонился и поспешил прочь. Гаэрд с кривоватой усмешкой проследил за ним, понимая, что любезному Адгриму не терпится рассказать о том, что узнал от проезжих лассов. Ригнард обернулся, бросив вслед хозяину тяжелый взгляд, после посмотрел на Дальвейга.
— Ты сейчас назвал Ренваля клеветником, — заметил Магинбьорн.
— Люблю, когда все имеет свое название, — пожал плечами Гаэрд и прикрыл ладонью зевок. — С рассветом отправляемся в Илви. Неизвестность гнетет.
— Если Лиа… — начал Ригн, но товарищ прервал его жестом.
— Думая о беде, ты сам ее кличешь, — недовольно произнес Гаэрд. — С ней все хорошо, и мы это вскорости узнаем.
— Да, ты прав, друг, — кивнул Ригнард. — Душа за сестру изболелась, все время подвоха жду.
— Идем почивать, выезжать рано, — Дальвейг встал из-за стола, дождался, когда к нему присоединиться Магинбьорн, и оба ласса поднялись в свои комнаты.
Но еще долго мужчины не смыкали глаз. Ригнард мерил свою комнату шагами, нервно тер руки и вскидывал глаза к потолку, моля Святых послать его сестре исцеление и возможность свидеться с ней. Гаэрд сразу лег в постель, закрыл глаза, но сон не шел, и мужчина сел, устремив взгляд в сторону окна, затянувшегося ледяным узором. Мысли молодого ласса унеслись обратно в замок Ренваль. Он до мельчайших подробностей вспомнил лицо благородной лаиссы. Вспомнил, как смутилась и испугалась она, когда речь зашла о медальоне, так и оставшемся у Лиаль.
Внезапная тревога сковала душу ласса неприятным холодком. Если наместник обнаружил его, не мог ли он вновь обидеть свою супругу? Что мог еще учудить сей ревнивый ласс? Унизил? Ударил? Быть может, осторожность Лиаль заставила ее оставить медальон в замке, и тогда Гаэрд волнуется зря. И все же…
— Покровители Небесные, менее всего я хочу стать вновь причиной бед этой женщины, — прошептал Дальвейг и откинулся на подушку.
Сколько еще мысли ласса кружили вокруг лаиссы Ренваль, он сам точно не мог сказать, но сон пришел к мужчине еще не скоро. Был он тяжел и тревожен, возвращая Гаэрда в ночь, когда он стал свидетелем безобразного гнева ревнивца. Сновидение наделило прошлое новыми красками, рисуя уж вовсе ужасные сцены, и когда в дверь раздался осторожный стук, чтобы предупредить постояльца о том, что наступает утро, ласс Дальвейг с благодарностью вынырнул из пут жутких видений.
Вскоре отряд покинул деревню, свернув в сторону города Илви, куда, по заверениям хозяина постоялого двора, отправился наместник Ренваль с больной супругой. Оба молодых ласса были молчаливы. Они кутались в плащи, зябко ежась под порывами холодного ветра и, выехав на укатанный тракт, пустили лошадей быстрой рысью, спеша скорей добраться до города, где их ждала радость или горе.
— К Нечистому! — вдруг воскликнул Ригнард. — У меня поджилки трясутся, будто я младенец, которого тащат на расправу за шалость.
— Да, неприятное чувство, — согласился более сдержанный Гаэрд.
К Илви отряд приблизился после полудня. Порывистый ласс Магинбьорн, не в силах и далее терпеть неизвестность, спросил у стражника на воротах:
— Мы слышали, что наместник сейчас в городе, так ли это?
— Опоздали, добрый господин, — ответил страж. — Только сегодня укатил высокородный ласс. Как рассвело, так и уехал вместе со своим отрядом.
— Не было ли каких потрясений, пока наместник оставался в Илви? — вдруг последовал примеру товарища и Дальвейг, но быстро взял себя в руки. — В добром ли здравии был наместник? Каково его настроение? Не захворал ли кто из его домочадцев?
Стражник оглянулся, проверяя не слышит ли его старший стражник, и, поманив к себе Гаэрда, негромко зашептал:
— Выезжал мрачный, как день непогожий. Уж что там у нашего наместника случилось не ведаю, но зол был точно.
Кивнув стражнику, Дальвейг выпрямился и указал Ригнарду следовать за собой.
— У стражи мы толком ничего не выведаем, нужно поспрашивать прислугу во дворце, те больше расскажут. Жди меня в харчевне, скоро буду, — сказал он Магинбьорну.
— Эй, я с тобой! — возмутился благородный ласс.
— Вы с Лиаль похожи, меня же никто не знает, да и горячности во мне меньше. Жди в харчевне, — уже жестко закончил Дальвейг.
Он указал взглядом на харчевню, стоявшую по правую руку от них, пришпорил коня и исчез за поворотом. Ригнарду ничего не оставалось, как покориться. Он дал знак ратникам, и отряд спешился. В отличие от господина, воины были довольны подобным развитием событий. После того, как они покинули постоялый двор на рассвете, отряд еще ни разу не остановился, и голод живо напоминал о себе урчанием в желудках.
Гаэрд Дальвейг вскоре остановился и огляделся. Города он не знал, как не знал, где стоит дворец наместника, но по закону строительства всех городов Валимара, дом главы стоял в центре, и к нему вели все дороги. Осталось только узнать, какой дворец принадлежит наместнику, а какой городскому смотрителю. Об этом и спросил Гаэрд у прохожего. Тот указал, получил медяк и благодарно согнулся.
Подъезжал к дворцу Ренваля молодой ласс с затаенным трепетом, опасаясь увидеть лиловое полотно на воротах, что означало бы траур. Но ворота не были скрыты печальным знаком, это приободрило Гаэрда. Он спешился и направился прямиком к дворцу.
— Здесь ли ласс Ренваль? — заносчиво вопросил Дальвейг. — У меня до него спешное дело.
— Господин покинул дворец еще утром, — ответил страж.
— Как покинул? Что значит покинул?! — вскричал ласс, капризно выпятив нижнюю губу. — Он не мог уехать, не повидавшись со мной!
— Того не ведаю, но господин уехал еще спозаранку. — Пробубнил стражник, сообразив, что может грянуть скандал.
Страж оценил вид штопаного плаща благородного ласса, отметил, что он одет небогато, и что меч его имеет простую рукоять, без позолоты и драгоценных камней. Мужчина сделал вывод, что господин из бедного рода, а такие часто бывают спесивы и скандальны, кидаясь на каждого, в ком им почудится непочтение к захудалому дворянчику. Верность своих догадок страж имел честь увидеть тут же.
Ласс подбоченился, вздернул подбородок и положил ладонь на рукоять своего меча, доставшемуся ему, должно быть, еще от деда.
— Ты хочешь сказать, что я слишком мелок, чтобы наместник дожидался моего прибытия? — высокомерно вопросил дворянчик.
— Нет, господин, я хочу лишь сказать, что господин покинул дворец еще утром, — вздохнув, ответил стражник.
— Но я отправлял ему послание третьего дня! Я писал, что у меня спешное и важное дело! — возопил ласс, начиная привлекать внимание прохожих. — За каким Нечистым, наместник уехал, не дождавшись меня? Отвечай мне, смерд.
— Как я могу вам ответить, добрый господин, ежели я простой ратник, а ласс Ренваль — сам наместник…
— А я, значит, пустое место?! — дворянчик низко опустил голову и засопел, буравя стража тяжелым взглядом. — Ты хотел оскорбить меня, собака, у тебя получилось. Знай, что я не спускаю подобную дерзость никому. Ходи теперь и оборачивайся, ибо мой славный меч жаждет твоей крови.
Стражник закатил глаза и воскликнул:
— Я-то что могу вам ответить, благородный ласс? Я простой стражник!
— Ты посмел орать на благородного ласса, чей род уходит корнями к самим Святым?! — дворянчик побагровел, выхватил меч и сделала выпад сквозь решетку ворот. — Убью, сволота! — заревел он, вновь кидаясь на несчастного стража.
— Господин! — воскликнул тот, отскакивая от ворот. — Угомонитесь, и я открою вам ворота. Быть может, ласс Ренваль оставил для вас известие. Ежели вы продолжите столь непотребно вести себя, я крикну других стражей, и мы свяжем вас и отправим к городскому смотрителю.
Посетитель тут же убрал меч в ножны, тряхнул волосами и высокомерно произнес:
— Открывай.
Страж поблагодарил Святых за то, что в лассе еще не весь разум перешел в родовую гордость, и открыл калитку. Гаэрд прошел мимо стража, все так же гордо неся свою голову. Дождался, когда перед ним откроют двери, и вошел во дворец наместника, сбрасывая с себя маску самодура. Правда, ненадолго. Как только послышались приближающиеся шаги управляющего, ласс Дальвейг вновь преобразился.
— Милости Святых, благородный ласс, — произнес управляющий, поклонившись.
— Милости, — небрежно кинул вернувшийся дворянчик. — Оставлял ли какие послания наместник?