Хищно оскалившись, Ренваль потер руки. Он очень надеялся, что найдя Магинбьорна и Дальвейга, найдет и Лиаль. Однако молодых лассов уже не было в Алгиде. Но их след не затерялся, и это несомненно радовало. Стража на городских воротах доложила, что отряд, возглавляемый похожими лассами, покинул город вскоре после того, как начались розыски.
— Там не было женщины, — уверял старший стражник. — Они вслед за вами заезжали, господин, всего пятнадцать воинов и два ласса. Все те же и выехали, я их запомнил, потому что один из лассов спрашивал меня, где в Алгиде приличный постоялый двор.
Однако наместника это объяснение не удовлетворило. Он помнил, как в день свадьбы, Ригнард и Лиаль, переодетая в мужское платье, пытались сбежать из замка. Помнил и то, что подмена лаиссы должна была состояться позже, чтобы отвести подозрения от молодого Магинбьорна. Так не сделали ли они подобного вновь, заменив одного из ратников на Лиаль?
— К Нечистому, — глухо выдохнул Ландар. — Она теперь с ним, с Дальвейгом.
— Господин? — рядом стоял старший ратник.
— В погоню, — коротко велел Ренваль.
Вскоре его отряд покидал город, надеясь отыскать следы беглецов.
— Они пожалеют, что связались со мной, — зло произнес наместник…
Отряд Ригнарда Магинбьорна, действительно, был в Алгиде. Они нагнали наместника и его людей в тот же день, когда те покинули Илви, и все эти дни ехали, то отставая, то догоняя и следуя по дороге, шедшей параллельно тракту, по которой движение было менее оживленным. Останавливались там же, где останавливался и Ренваль, не попадаясь никому на глаза. Расспрашивали после его отъезда, не было ли слышно криков и женского плача, но пока упрекнуть наместника было не в чем, и молодые лассы держались в отдалении, продолжая свое преследование, не пытаясь выкрасть лаиссу Ренваль.
В Алгид они въехали вскоре после того, как в ворота проследовал отряд наместника, спросили, где можно остановиться, и направились прямиком, куда им указали. После чего, быстро пообедав, поспешили на поиски постоялого двора, в котором остановился Ренваль со своими людьми. Их хозяин подсказал, где обычно ночуют в Алгиде знатные дворяне, не жалующиеся на скудость средств.
Разыграв очередной спектакль с поисками хлыща, «сбежавшего со свадьбы сестры», молодые лассы узнали необходимое — Ренваль здесь. После этого оставили одного из воинов следить на случай спешного отъезда наместника, Магинбьорн и Дальвейг вернулись на свой постоялый двор, уже никуда не отлучаясь и пользуясь мгновениями отдыха.
Все изменилось, когда к ним явился ратник, сменивший того, который был оставлен на страже. Он держался за окровавленную голову, рассказывая, что получил удар со спины, не увидев того, кто напал столь вероломно, а когда пришел в себя, то обнаружил бумагу, которую сунули воину за перевязь. Грамоте мужчина был не обучен, но, смекнув, что его просто устранили, чтобы не видел что-то важное, воин поспешил к господам. Им же и вручил бумагу, на которой вместо подписи красовался рисунок трех скрещенных мечей.
Увидев его, Гаэрд Дальвейг вырвал бумагу из рук ратника, быстро вчитался, а после выругался так, что покраснел даже славный воин, умевший браниться столь витиевато, что впору было назвать его ругательства песней. Гаэрд стремительно вышел за дверь, спеша охладить голову на морозном воздухе, сев прямо на крыльцо постоялого двора. Здесь его и нашел Ригнард, державший в руке, брошенную бумагу.
Он встал рядом и мрачно взглянул в темноту.
— Что они могут сделать моей сестре? — спросил Магинбьорн.
— Не тронут, она им нужна, как приманка, — ответил Гаэрд, поднимаясь на ноги.
— Почему не напали раньше? — Ригн снова бросил взгляд на послание.
— Их меньше, иной причины не вижу. Должно быть, это та же троица, которая искала меня в Хвите, — сказал Дальвейг. — Я рассчитывал, что мои следы уведут их в сторону твоего замка, надеялся, что есть время.
— Но как они поняли, что ты пойдешь за Лиаль?
Гаэрд укоризненно посмотрел на Ригнарда, и тот усмехнулся.
— Конечно. Ты едешь со мной, впереди моя сестра, которая спасла тебя. И многим известно, что я был против этой свадьбы, как и то, что мне запрещено приближаться к замку Ренваля. Нечистый…
— Они указали следовать до Йорди, — Гаэрд вновь взял послание. — Что это?
Магинбьорн пожал плечами и вернулся на постоялый двор. Оказалось, что Йорди — это небольшая деревушка в излучине реки Ярп. Приказав немедленно собираться, благородные лассы и их воины покинули Алгид, не зная, что были замечены, и скоро по их следу пойдет тот, кого они сами выслеживали много дней.
Глава 16
Снег кружил в воздухе, наполненном солнечным светом, чаруя своим неспешным танцем. Лиаль протянула ладошку, поймала снежинку и поднесла ее ближе к глазам, с интересом рассматривая. Ей вдруг захотелось, как в далеком детстве, высунуть язык и поймать снежинку на его кончик, но скосив глаза на того, кто ехал рядом, девушка передумала и напустила на себя равнодушный и строгий вид.
Седеющий мужчина усмехнулся. Он наблюдал за пленницей с момента ее пробуждения, ожидая слез, проклятий и криков с требованием немедленно ее отпустить, но благородная лаисса, словно даже вздохнула свободней, расправила плечи и улыбнулась своему похитителю, едва ли не благодарно. Озадаченный мужчина, пригласил ее к столу для скромного и быстрого завтрака, и Лиаль не стала отказываться от приглашения, с аппетитом съев все, что ей было предложено. Охотно переоделась в мужскую одежду, более теплую и удобную, затем забралась в седло и задала первый вопрос.
— За мной, действительно, все это время шел ласс Дальвейг?
— Да, — ответил ей все еще недоумевающий похититель, и лаисса снова улыбнулась.
Хорошее настроение не покидало ее весь последующий день пути, не испортила его и ночевка на сеновале фермерского дома, когда супруге наместника подали грубого хлеба, кусок колбасы и кружку молока, взятого у фермера за небольшую плату. Она и это проглотила с аппетитом, наслаждаясь простой пищей, будто сидела в пиршественной зале за столом, уставленном изысканными яствами.
С похитителями она не разговаривали, они так же не стремились к беседе с пленницей, но поглядывали на нее все чаще, затем переглядывались и пожимали плечами. Ее поведение было непонятно двум мужчинам, выкравшим лаиссу с постоялого двора в Алгиде, пользуясь бездельем воинов ее супруга. Похитители готовили доводы и угрозы, а вышло, что их едва ли не расцеловали в щеки в благодарность за то, что они сделали.
Ласс Лагрим Эргольд вновь взглянул на благородную лаиссу, упорно сражавшуюся с собственными губами, норовившими растянуться в улыбку, когда ее глаза подергивались мечтательной поволокой. О чем думала эта женщина? Что так радовало ее в то время, как она должна была быть печальна, понять было невозможно. Вздохнув, охотник за реликвией отвернулся от пленницы и задумался.
Стоило благодарить Господина за неожиданную удачу. Забытая сумка в том грязном трактире, таком же неказистом и нелепом, как весь городок Хвит, оказалась рукой Провидения, не позволившая потерять время на бесплодные поиски. Он и два его товарища вернулись в трактир с полдороги, как раз в тот момент, когда пьяница, стражник наместника, хвастался, что у него в друзьях благородные лассы, которые для доброго человека и серебрушки не пожалеют. Мол, они к нему с добром, и он нужное слово сказал. Должно быть, та же слепая удача дернула за язык Эргольда спросить с усмешкой:
— И что же за лассы такие у тебя, пьяницы, в друзьях?
— Гаэрд Дальвейг, слыхали о таком? — гордо ответил страж, и троица охотников дружно поперхнулась.
— И где же ты его видел, сволота? — напустился на него Офур Бельвер.
— А тут и видел, — важно произнес пьяница, заплетающимся языком. — Вот как тебя сейчас.
— Сегодня?! — воскликнул Лагрим, впиваясь жадным взглядом в стража.
— А хоть бы и сегодня, — с вызовом проревел хмельной ратник. — А хоть бы и не сегодня.
Перед ним на стол упала золотая монета, тут же накрытая ладонью самого молодого среди троицы охотников — Гальва Кельбьорна.
— Рассказывай, когда видел, что он хотел, и куда направился, — велел Гальв.
Страж облизнул губы, почесал в затылке и пробурчал себе под нос:
— Серебро хорошо, а золото лучше, — затем поднял взгляд мутных глаз на Кельбьорна. — Недавно тут был. Спрашивал про господина. Как узнали, что тот супругу забрал с собой, так мне еще серебра дали.
— Дали? Он был не один?
— Знамо, не один. С ним братец нашей лаиссы был, вот он вторую монету и дал, — вновь приосанился пьяница.
— Какое дело Дальвейгу до наместника и его супруги? — Лагрим пристально смотрел на хмельного мужчину.
— Так наша госпожа спасла его, принесла в замок всего израненного из леса, выходила. А потом господин вернулся. Ох, и ругался, ох, и гневался, — протянул тот, повторяя то, что охотники уже знали от трактирщика.
— Куда уехал наместник? — вновь заговорил Офур.
— В столицу. Его сам государь ожидает, — ответил страж и потянулся за золотым.
Гальв подхватил монету, подкинул ее на ладони и убрал обратно в кошель. Пьяница округлил глаза и возмущенно завопил:
— Отдай!
— Ты предал господина за серебро, потом продал двух лассов, заплативших тебе, за золото, ежели уж и нас продашь, так мы хотя бы не будем платить за твой длинный язык, — усмехнулся Кельбьорн.
Троица лассов-охотников покинули трактир под пьяные проклятья, вызвавшие на их устах насмешливые улыбки. Теперь их задача была найти беглеца. Несложно было сложить воедино все, что теперь знали лассы. Их путь был очевиден, и они помчались на тракт. Но каково же было их изумление, когда впереди не оказалось, ни Дальвейга, ни его товарища.
Набравшись веры и терпения, охотники шли по следу наместника, уверенные, что он приведет их и к тому, кого они разыскивали уже столько долгих дней, плутая среди снегов и метелей. И их чаяния были вознаграждены. После бесконечной погони, меняя лошадей, когда это было возможно, засыпая прямо в седлах, перекусывая на ходу, охотники нагнали дичь недалеко от Алгида, но напасть не решились, семнадцать против троих не тот расклад, при котором стоит привлекать к себе внимание.
Тогда-то они и решились на похищение, здраво рассудив, что Дальвейг сам последует за ними, коли уж с таким упорством идет за лаиссой Ренваль. Они выследили всех, и наместника, и его преследователей. Гальв отправился следить за Ренвалем, засевшим в доме городского смотрителя до глубокой ночи. Офур и Лагрим напали на покои наместника, вырубив сначала ратника Магинбьорна, торчавшего на улице, и сунув ему записку для Дальвейга. А после и голосистую служанку, оказавшуюся слишком отважной для женщины. Похитители озаботились тем, чтобы опоить свою жертву. Пока Офур отвлекал прислугу, относившую питье в покои Ренвалей, Лагрим Эргольд подлил туда сонного снадобья. Хвала Господину, лаисса выпила их зелье, потому что так и не проснулась до самого утра.
После похитители выбрались через окно на первом этаже. Завернутую в покрывало лаиссу перекинули через лошадь и покинули город, заплатив страже за молчание. Конечно, доблестные стражи не посмели сознаться в подкупе, потому о похитителях не сказали ни слова. Гальв нагнал товарищей уже в дороге. Он рассказал о том, что наместник все еще не спешит на постоялый двор, засев на улице и о чем-то думая. Времени у похитителей было достаточно, потому они спокойно свернули в сторону Провинции Корвель, отправив Гальва к Йорди, куда вскоре должны был отправиться Дальвейг с Магинбьорном. Охотникам нужно было время прежде, чем они смогут вступить в переговоры с хранителем меча. И Йорди давала им возможности убраться на безопасное расстояние, чтобы не быть пойманными раньше, чем к ним присоединяться их товарищи.
— Мой супруг будет искать меня, — неожиданно произнесла лаисса Ренваль.
Ее похитители переглянулись. Наконец-то девушка сказала то, что от нее ожидали с ночи похищения.
— Он нас не найдет, — ответил Офур.
— Уверены? — с тревогой спросила лаисса. — Вы точно не оставили следов?
— Н-нет, — растерялся Лагрим Эргольд.
— Очень хорошо, — широко улыбнулась Лиаль. — Просто замечательно!
Она легко и весело рассмеялась, словно с плеч лаиссы свалилась непомерная тяжесть. Мужчины переглянулись, и Офур едва заметно постучал себя пальцем по виску, намекая, что супруга наместника тронулась умом.
— Я в своем уме, — тут же ворчливо ответила Лиа. — Ежели бы вы побыли на моем месте, радовались бы не меньше неожиданной свободе.
— То есть вас не угнетает, что вы вынуждены ехать верхом, а не в теплом возке, что вам приходится спать на сеновале и есть грубую пищу, не способную удовлетворить изнеженную лаиссу? — не выдержал Эргольд.
— Чудесный сеновал, восхитительная пища, прекрасная прогулка верхом, — вновь рассмеялась девушка. — Святые, как же давно я не чувствовала себя такой свободной!
Лагрим потер лоб, взглянул на их пленницу и снова задал вопрос.
— Вы желаете сказать, что наместник оказался дурным мужем? — Лиаль взглянула на него, чуть приподняв точеную бровь в легко угадываемой насмешке, и мужчина залюбовался свежим румянцем на нежных щеках лаиссы. — Но вы не выглядите изможденной, заморенной голодом, или же вовсе в синяках.
— Лаисса известна своим доступным нравом, должно быть от этого неприязнь супруга ее тяготит, — вклинился хриплый Офур Бельвер.
Лиаль вспыхнула и живо обернулась к нему, окидывая высокомерным взглядом.
— Быть может, вы посещали мою опочивальню, или держали лестницу моим предполагаемым любовникам? — с вызовом спросила она. — А может вы лежали под кроватью, когда сие действо происходило?
— Разумеется, нет, — передернул плечами ласс.
— Так и молчите о том, о чем не знаете, — отчеканила лаисса Ренваль.
— Мы слышали…
— Торговки на ярмарке и то меньше сплетничают, чем благородные лассы, — усмехнулся девушка, перебив своего посетителя. — Вот она истинная доблесть нынешних мужчин. Они горазды язвить языками, пока их мечи ржавеют в ножнах.
— Вы забываетесь!
— Помолчите, сплетник, — фыркнула Лиаль, отворачиваясь. — Не оскорбляйте моего слуха досужими домыслами.
— Лаиссочка, я ведь могу и рассердиться, — предостерегающе произнес Бельвер. — И тогда посмотрим, что у меня ржавеет…
Лиаль расхохоталась и хлопнула в ладоши.
— Ах, как это восхитительно! Повторите еще раз, дорогой мой ласс, вы готовы обнажить меч против слабой безоружной женщины?
Офур нахмурился, став отталкивающим и грубым. Он скользнул взглядом по фигурке пленницы.
— У меня есть оружие иного рода, — скабрезно усмехнулся он. — Но вам не стоит его опасаться, вы с ним уже знакомы.
— Оно у вас тоже проржавело? — не удержалась от колкости Лиаль, пряча румянец стыда от слов похитителя.
Мужчина открыл рот, чтобы ответить, но тут ожил Лагрим.
— Офур! — предостерегающе воскликнул он.
Бельвер пробурчал нечто невразумительное и отвернулся, гордо задрав подбородок. Эргольд с укоризной покачал головой, глядя на благородную лаиссу.
— Вам не стоит вести себя столь вызывающе, — произнес он. — Не стоит упрекать мужчину во лжи, трусости и мужской несостоятельности, это может плохо закончиться для вас самой.
— Тогда не стоит упрекать девицу в распутстве, призывая в свидетели сплетников, — буркнула лаисса, продолжая краснеть.
— Да где здесь девица?! — воскликнул Офур.
— Прямо перед вами, и закончим на этом! — воскликнула Лиаль. — Подобные разговоры недостойны дворян.
— Вы хотите сказать… — опешил Лагрим Эргольд.
— Что хотела, то сказала, и более об этом не произнесу ни слова, — оборвала его девушка, начиная сердиться.
Похитители переглянулись в который уже раз. Бельвер пренебрежительно махнул рукой, но Эргольд, всегда более сдержанный и вежливый, не пожелал заканчивать беседы.
— Погодите, дорогая моя лаисса, — мужчина перехватил поводья лошади Лиаль. — То есть муж опорочил свою жену, оболгав ее и весь ее род? К тому же до сих пор не воспользовался правом мужа, живя рядом с такой красавицей?