— Ноа, прекрати.
Он продолжает биться.
— Позовите кого-нибудь сюда, чтобы ее увели! — приказывает доктор. — Сейчас же!
— Ноа, пожалуйста, — говорю я.
Он продолжает кричать.
Я наклоняюсь ближе, рискуя получить удар головой, прижимаю его голову к себе, касаюсь губами его уха.
— Ноа. Успокойся, — тихо говорю я ему на ухо. — Это я. Лара. Я здесь. Все хорошо. Я здесь с тобой. Теперь ты в безопасности.
Его тело дергается, но он перестает сопротивляться.
— Все кончено, — продолжаю я. — Все в порядке. Все кончено. Мы в безопасности. Я здесь. Я не оставлю тебя. Обещаю тебе, что никогда больше не покину тебя.
Пот стекает по его лицу, но он расслабляется. Двое мужчин медленно отпускают его, и доктор машет им рукой, чтобы они не уходили далеко. Ноа дергается в последний раз, а затем его большие руки обхватывают меня, обнимают, даря ощущение безопасности. Я всхлипываю, уткнувшись лицом в изгиб его шеи. Его начинает трясти. Наконец-то.
Все это время он был столпом силы, таким сильным, таким решительным, и теперь, наконец, отпускает себя.
— Не трогайте их, — приказывает доктор. — Сестра, оставайтесь у двери.
Комната пустеет. Ноа держит меня так крепко, что я едва могу дышать, но я не против. Мы просто лежим там и плачем, я громко, а он молча. Примерно через час его руки, наконец, расслабляются, и он говорит хриплым, полным эмоций голосом:
— Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как ты лежишь там, истекая кровью.
Мое сердце разрывается.
— Я знаю, — шепчу я.
— Эти сны так реалистичны. Мне снится, что я все еще там, что мы все еще в ловушке. И он всегда убивает тебя прямо на моих глазах. Это так чертовски реально, Лара.
— Я знаю, милый.
— А потом я просыпаюсь и понимаю, что все кончено, но мне не становится легче.
— Думаю, нам потребуется некоторое время, чтобы стало легче.
— Я не знаю, что произошло сейчас, но это было так, будто я не мог проснуться. Они просто хотели удержать меня, и чем сильнее они это делали, тем больше я сходил с ума. А потом я услышал твой голос...
Я отстраняюсь и встречаюсь взглядом с его усталыми глазами. Он выглядит ужасно. Сломлено. Наверное, я выгляжу так же.
— Я здесь, Ноа. Я подвела тебя в лесу. Позволила своей слабости победить, но это никогда не повторится. Я никогда не покину тебя. Никогда. Мы пройдем через это вместе.
— Они хотят, чтобы мы вернулись, — выдыхает он.
— Я знаю.
— Я не смогу…
Я киваю.
— Я понимаю.
— Это во всех новостях.
Я вздыхаю и прижимаюсь щекой к его груди.
— Да, Рейчел мне сказала. По-видимому, рассказал кто-то из здешних медсестер.
— Конечно.
— Что мы будем делать, Ноа? Как мы это переживем?
Он обнимает меня своими большими руками и на мгновение замолкает.
— Я не знаю.
— Я тоже.
— Только знаю, что время без тебя было адом. Ты нужна мне, Лара. Я не могу сделать это без тебя.
— Если я нужна тебе, я буду рядом.
— И потом, когда мы выйдем из больницы? — спрашивает он.
Я застываю в его объятиях.
Об этом я не думала. Мы ведь не останемся в этой больнице навсегда. У нас обоих есть жилье и работа — и сама мысль о том, чтобы вернуться домой одной, пугает меня. Что мы будем делать? Неделю назад мы были ничем, теперь мы что-то, но насколько мы что-то? Мы вместе и дальше или...
Я решаю играть честно.
— Я не знаю, как буду жить одна.
Он прерывисто выдыхает.
— Я тоже.
— Так что же нам делать?
— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, Лара. Мы живем рядом, можно было бы пока просто навещать друг друга, но я хочу, чтобы ты была со мной, Лара. Я не могу думать о том, что снова останусь без тебя.
— Тогда так и сделаем.
— Я втянул тебя в это, это моя вина, но знай: никто никогда больше не прикоснется к тебе.
— Я знаю, — шепчу я.
— Останешься со мной?
— Навсегда, Ноа.
Он был рядом, когда умерла моя бабушка, а теперь моя очередь быть с ним рядом. И я буду, пока мы оба дышим. Я сделаю все, что смогу, чтобы защищать его так же стойко, как он защищал меня.
Навсегда.
ГЛАВА 30
— Вы можете рассказать нам, что там было?
— Как вы спаслись?
— Как вы выжили?
— Это ты его убила, Лара?
— Что он с вами делал?
Репортеры, вспышки фотоаппаратов, люди повсюду.
Я замираю, ноги словно примерзли к земле, отказываясь двигаться. Ноа тянет меня за руку, другой рукой расталкивая толпу репортеров, ожидающих нас у выхода из больницы.
Прошла неделя. За это время наши раны подлечили, нас миллион раз допросила полиция, и мы с Ноа часто приходили друг к другу в палаты, разговаривая о будущем. Мы решили жить вместе в его квартире. Ни я, ни он даже думать не могли о том, чтобы расстаться снова.
Теперь мы держимся за руки и пробираемся через толпу репортеров, требующих подробностей. Они, без сомнения, ждали, когда мы выйдем, чтобы получить ответы на свои вопросы.
— Без комментариев, — рычит Ноа, проталкиваясь вперед к ожидающей нас машине.
Из нее выходит мой папа, открывает дверцу и помогает мне сесть в машину. Ноа забирается на переднее сиденье, и мы уезжаем.
Мое сердце колотится, я опускаю голову на руки и пытаюсь выровнять дыхание.
— Какое-то время они не дадут вам покоя, — говорит папа. — Вы как тут, все нормально?
— Да, — бормочет Ноа. — Лара, ты нормально?
Я не поднимаю головы.
— Лара, милая?
Я поднимаю взгляд, слезы текут по моим щекам. Ноа не колеблется: он расстегивает ремни и перебирается на заднее сиденье. Обнимает меня и крепко прижимает к себе, пока я плачу. Я ненавижу это. Ненавижу все это.
— Все пройдет, все скоро закончится.
— Они как стервятники, — всхлипываю я. — Их совершенно не волнует, через что мы прошли.
— Не волнует. Им просто нужна история.
— Мы сделаем все, чтобы вас оставили в покое, — говорит папа с переднего сиденья. — Обещаем.
Я прижимаюсь к груди Ноа всю дорогу до его дома. Слава богу, рядом с домом никого нет. Мы вылезаем из машины, и мама с Рейчел выбегают навстречу, улыбаясь и раскрывая нам объятия. Я бросаюсь вперед и обнимаю их, наслаждаясь их теплом.
— Мы сделали уборку, все подготовили, купили продукты. Вам несколько недель можно не выходить из дома, если вы не хотите.
Рейчел улыбается, отстраняясь. Она была нашей палочкой-выручалочкой на прошлой неделе. Навещала меня в больнице каждый день и приносила все, что мне было нужно.
— Я даже положила четыре яблочных пирога в морозилку, — добавляет мама с улыбкой.
— Спасибо вам обеим, — шепчу я, проводя рукой по волосам и глядя на дом.
— Мы очень это ценим, — говорит Ноа. — Но вы не возражаете, если мы останемся вдвоем?
— Ну конечно! — говорит мама, крепко обнимая его. — Конечно.
— Позвони, если что-нибудь понадобится, — говорит Рейчел, снова обнимая меня.
Она улыбается Ноа, и он кивает ей.
А потом они уходят.
Мы молча стоим у входной двери.
— Ты готова?
— Конечно, — шепчу я.
Ноа протягивает руку и берет меня за руку. Мы заходим внутрь.
Квартира пахнет свежеприготовленными пирогами и выглядит гораздо уютнее, чем я предполагала. Я оглядываюсь вокруг. С тех пор, как мы с Ноа расстались, я не бывала у него дома, но эта новая квартира определенно хороша. Современная, просторная и наполненная очень мужской мебелью. Я захожу в большую черно-белую кухню и открываю холодильник. Он полон продуктов и полуфабрикатов.
Я улыбаюсь.
Спасибо.
— Ты устала? — спрашивает Ноа, подходя сзади и обнимая меня за талию.
— Да, — тихо отвечаю я. — Просто безумно устала.
— Не удается выспаться, да? — говорит он, нежно уткнувшись носом мне в шею.
— Я знаю, что все кончено, и рада, но все равно очень трудно закрыть глаза и не ждать этого звука.
— Рано или поздно это пройдет. По крайней мере, мы выбрались из этой проклятой больницы.
— Мне кажется, это хуже всего.
Он смотрит на меня сверху вниз и целует в лоб.
— Что именно?
— Когда ты спасаешься, преодолеваешь опасность, тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Но люди, они хотят получить ответы. Они повсюду. Ученые. Полиция. Эти больницы...
— Я понимаю, — бормочет он. — Но сейчас мы здесь, а не там.
— И друг у друга есть мы, — мягко напоминаю я, протягивая руку и поглаживая его подбородок.
— Так что ты скажешь, если мы немного поспим, друг с другом?
Мое сердце трепещет.
— Я скажу: «Я только за».
Он берет меня за руку и ведет в свою спальню. Я смотрю на знакомую кровать, и на сердце теплеет. Мы раздеваемся, забираемся в кровать и прижимаемся друг к другу. Это единственный способ, которым мы можем успокоить друг друга, хоть я и не понимаю до конца почему. Наверное, потому, что мы чувствовали себя в безопасности в этом ужасном месте только тогда, когда были в объятиях друг друга.
— Я люблю тебя, Лара, — шепчет Ноа мне в затылок.
— Я тоже тебя люблю.
И впервые за несколько недель я засыпаю с мыслью, что, может быть, все будет хорошо.
Может быть.
ГЛАВА 31
Я выставляю копье перед собой.
— Не подходи ко мне! — кричу я, и голос выдает меня слабостью и дрожью.
Он снова смеется.
— Серьезно, Лара?
Я делаю шаг назад. Он улыбается и подходит ближе.
— Может, мне стоит отрезать какую-то часть твоего тела, что-нибудь существенное. Например, палец? Что скажешь?
Я молчу и просто снова пытаюсь его ударить. Вблизи я вижу, какой он огромный, все его тело — сплошные мышцы. Я маленькая, не спортивная, но на моей стороне страх и сильное желание жить. Я целюсь копьем в сердце этого ублюдка, но прежде, чем оно успевает коснуться его груди, он хватает меня за запястье. Выкручивает руку, и копье вываливается из моей руки. Я остаюсь ни с чем.
Смех наполняет воздух, когда он тянет меня за руку, все ближе.
— Нет! — кричу я. — Нет!
С диким хохотом он подносит нож ближе. Я извиваюсь, пинаюсь и дергаюсь, но он силен и не отпускает меня.
— Лара! Эй!
Я резко подскакиваю, пот стекает по моему лицу и пропитывает одеяло.
Здесь темно.
Где я?
Паника сжимает мою грудь, и я начинаю лихорадочно ощупывать все вокруг, пытаясь понять, что происходит.
Он здесь? Боже. Он нашел меня? Но ведь я спряталась! Как он нашел меня так быстро?
Ноа? Ноа!
— Лара!
Мои зубы стучат, тело дрожит. Я моргаю несколько раз, медленно приходя в себя. Мягкая кровать подо мной. Руки Ноа на моих плечах. Все кончено. Брайс мертв. Мы вырвались. Мы в безопасности. Мы спаслись. Я убила его. Я убила его.
— Ноа? — хрипло выдыхаю я. — Он... он мертв?
— Детка, он мертв. Все хорошо. Это был сон.
Сон.
Просто сон.
— Это было так реально, — хрипло говорю я. — Я принимала снотворное в больнице, и мне ничего не снилось, Ноа, совсем ничего. Я хочу, чтобы это прошло. Я не хочу видеть это каждый раз, когда закрываю глаза.
— Потом будет легче, — говорит Ноа, проводя пальцами по моим волосам. — Обязательно будет, детка. Клянусь.
— Я буду слышать его всю оставшуюся жизнь? Видеть его за каждым углом? Каждый раз, когда закрываю глаза?
— Нет, — тихо отвечает Ноа. — Нет, не будешь.
Я утыкаюсь в него носом, нуждаясь в нем, нуждаясь в близости. Я хочу всегда быть с ним. Он нужен мне, чтобы спастись от кошмара. Чтобы мне стало лучше. Чтобы я поверила, что этого кошмара не было. Чтобы забыла, хоть на секунду.
— Ноа, — шепчу я, дрожа в его объятиях. — Займись со мной любовью.
— Лара, — стонет он. — Я не...
— Пожалуйста. Мне это нужно. Ты мне нужен. Это единственное, что он не смог у нас отнять. Нам придется пережить это снова завтра в полицейском участке. Так что, пожалуйста, дай мне это.
Он поворачивает голову. Я откидываюсь назад, и его губы касаются моих, сначала мягко, но постепенно усиливая давление, пока наши языки не сплетаются в медленном, глубоком безумии. Он обнимает меня, прижимая к своему большому телу, и, не прекращая целовать, устраивается между моих ног. Он такой горячий, такой твердый, это слишком хорошо. Член Ноа прижимается к моему клитору. Жесткий и готовый.
Оторвавшись от моего рта, он скользит губами по моей челюсти и шее, останавливаясь на ключице, прежде чем спуститься к груди. Ноа нежно посасывает один сосок, потом другой, втягивая каждый в рот. Его руки ласкают меня, нежно, страстно, и все это время его член трется о мой клитор, дразнит меня, сводит меня с ума. Я всхлипываю ему в рот, когда его губы снова находят мои, и он хватает меня за волосы и оттягивает голову назад, чтобы проложить дорожку поцелуев по моей шее.
— Пожалуйста, — всхлипываю я. — Пожалуйста, Ноа.
— Пожалуйста что? — хрипло выдыхает он, прикусывая мой подбородок.
— Мне нужно, чтобы ты был внутри меня.
— Тогда я дам тебе это.
Он тянется, закидывает мою ногу себе на бедро, а затем скользит в меня, миллиметр за миллиметром, так мучительно медленно. Такой большой, такой твердый. Я задыхаюсь, скольжу пальцами по его спине, лаская его кожу, когда он наполняет меня. Он такой сильный. Властный. Невероятно мощный. Его рука все еще в моих волосах, и пальцы сжимаются и разжимаются от удовольствия.
— Ноа, — выдыхаю я, выгибаясь ему навстречу.
— Блядь. Да, — рычит он, заполняя меня полностью.
Потом Ноа занимается со мной любовью, сначала медленно и уверенно, но затем страсть берет верх: я скольжу ногтями по его коже, он тянет меня за волосы, и занятие любовью превращается в трах. Яростный, дикий трах. Я выгибаюсь ему навстречу, выкрикивая его имя, когда сильнейший оргазм сотрясает мое тело. Мои ноги дрожат, колени дрожат, ладони потеют, и я снова кричу его имя, пока блаженство поглощает меня волна за волной.
Его оргазм такой же сильный, как и мой: его тело выгибается, мышцы сжимаются, и он выдыхает мое имя, а потом опускается на меня, прижимаясь лбом к моему лбу.
Мы не чувствуем боли. По-хорошему, нам должно быть больно, ведь раны еще не зажили, но боли нет. У нас было так много боли, что это просто ничто. Ничто. Ноа — это все, что мне нужно, он все, что я вижу, все, что я чувствую, и я буду рядом с ним всегда.
— Если это помогает избавиться от кошмаров, — бормочет он мне в губы, — я за то, чтобы мы делали это постоянно.
Я тихо смеюсь.
— Я тоже.
Я тоже.
ГЛАВА 32
— Мне не по себе, — шепчу я, вылезая из машины и оглядываясь на дорогу, которую нам нужно пересечь, чтобы добраться до полицейского участка.
— Все будет хорошо. Мы должны научиться жить дальше, Лара. Сегодня тот день, когда пора начинать, — говорит Ноа, помогая мне встать на ноги и сжимая мою руку, когда закрывает за мной дверь.
— А что, если они меня арестуют?
— Ты убила человека, который охотился за тобой. Они не арестуют тебя. Верь мне.
— Я убила человека.
Он останавливается и берет меня за подбородок.
— Ты спасла наши жизни, ты выживала, они не посадят тебя за это в тюрьму.
Мы делаем несколько шагов вперед, и я оглядываюсь вокруг, ожидая, что кто-то из прохожих что-то скажет. Но никто ничего не говорит. Они проходят мимо нас, как будто мы просто какие-то прохожие. Им все равно. С чего должно быть иначе? Мы — главная новость прошлой недели. С тех пор произошло много всего, и никому мы уже не интересны. По крайней мере, в этом я себя и убеждаю.
Мы переходим дорогу, и вдруг теплый воздух наполняет знакомый звук. Мое тело немеет. Это низкий гул, и он становится все громче и громче. Я слышу его в гуле машин. Автобусов. В болтовне проходящих мимо людей. Все остальное исчезает по мере того, как звук становится все громче и громче. Мое тело коченеет, в ушах звенит, кожу покалывает, и я не могу пошевелиться.