— Я заставлю тебя заплатить, — рычу я, снова ударяя его кулаком.
Брайс размахивает ножом, едва не задев меня. Я скатываюсь с него, но он быстр и бросается на меня прежде, чем я успеваю подняться на ноги, ударяя меня лицом о землю. Агония разрывает меня, нос хрустит, и кровь наполняет мой рот. Я откидываю голову назад, ударяя его в челюсть головой. Брайс с рычанием отскакивает, и я встаю на ноги. Кровь течет по моему лицу.
Я бросаю взгляд на безжизненное тело Лары, лежащее на земле, и рычу от боли и муки в разбитом сердце.
— Да, — издевается Брайс, размахивая ножом, кровь капает из его рта. — Посмотри на нее. Видишь? Она тебя подвела. Она тебя предала.
Я снова бросаюсь на него, и он машет ножом. Лезвие скользит по моему животу, вспарывая кожу. Боль охватывает мое тело, и зрение на мгновение затуманивается. Я быстро моргаю, пытаясь собраться с мыслями, пока по мне течет теплая кровь. Брайс снова режет меня, и я падаю, ударяясь о землю спиной. Он стоит надо мной, пока я пытаюсь взять себя в руки, и смеется, дьявольски смеется.
— Я думал, что в тебе есть что-то еще, Ноа. Честно, думал. Но я всегда знал, что эта маленькая сучка сдастся, и это сломает тебя.
Он проводит пальцем по лезвию, пока я пытаюсь встать. Ставит ногу мне на грудь, толкая меня назад так сильно, что моя голова ударяется о землю.
— Вы думали, что победите меня, да? Забавно. Я точно знал, кого выбираю, когда выбрал вас. А вот ты думал, что ваша любовь спасет вас.
Он откидывает голову назад и смеется.
Я лежу, тяжело дыша.
Я ненавижу его.
— Какая жалость, — говорит он нараспев, вытирая нос тыльной стороной ладони. — Она не любила тебя. Глупая сука любила только себя. Ее волновали только, — он поднимает руку и показывает воображаемые кавычки, — ее проблемы. Она убила собственную бабушку своим острым языком, и все же ты верил в нее. Верил, да?
Он снова смеется.
Мое сердце сжимается. Такое чувство, что его вырывают из моей груди.
Я быстро вскидываю руку, надеясь застать его врасплох, но Брайс двигается как молния, вонзая нож в мою руку и прижимая ее к земле. Я кричу в агонии, ослепляющая боль разрывает мое тело.
— Я убью тебя, — говорит Брайс, оседлав меня и наклонившись ближе. — Я вырву твое уродливое сердце. Засуну его тебе в рот, чтобы, когда найдут тебя, они поняли, как сильно ты прокололся, что ты отдал его не той женщине и из-за этого тебя убили. Ты жалок, Ноа. Но она просто отвратительна.
Он заносит нож надо мной, и я смотрю на него, просто смотрю. Я хочу, чтобы он убил меня. Хочу, чтобы он убил меня к чертовой матери. Мне уже все равно. Он может забрать мою жизнь. У меня ничего не осталось. Она оставила меня ни с чем.
Твою мать. Она отказалась от меня. Будь проклята, Лара. Я верил в тебя. Я верил, что ты достаточно сильна, а ты подвела меня.
— Прощай, Ноа.
Я закрываю глаза.
Наконец-то все закончится.
ГЛАВА 27
Лара
С того мгновения, как мы покинули убежище, я четко знала, что нужно делать. Я думала об этом, пока Ноа спал. Я знала, что Брайс попадется на уловку, потому что он думает, что я слабая, он верит в это. И я оказалась права. Стоило лишь порезать запястье, не вену, но достаточно глубоко, чтобы они поверили, что я убила себя. Упасть на землю было легко. Задержать дыхание было не так уж и трудно.
И они поверили.
Боже, Ноа принял это так тяжело.
Слышать его стоны было мучительно, но если бы я сказала о своем плане, он бы никогда не позволил мне это сделать. Я не знаю, смогли бы мы сражаться с Брайсом, ведь мы оба были ранены. Когда ублюдок ударил Ноа ножом в ногу и на его лице появилась боль, я поняла, что мой план был верным. Ноа поймет, но сейчас, сейчас... я должна это закончить. Ради нас обоих.
Я сжимаю нож, который уронила рядом с собой, и поднимаюсь, наблюдая, как Брайс подходит к Ноа.
Ноа выглядит побежденным. Он сдался из-за меня. Потому что я подвела его. Он думает, что я умерла. Он думает, что я сдалась. Но я не сдалась. Я точно знаю, что делаю. Брайс думает, что поймал меня на крючок — черт, может, и так. Он думает, что это из-за меня все провалилось, но он ошибается. Я смогу.
Брайс поднимает нож, и Ноа закрывает глаза.
Я наношу удар.
Я делаю это без раздумий. Поднимаю нож и вонзаю его в спину Брайса, и он падает на Ноа, который тут же отталкивает его.
— Что ... — выдыхает Брайс.
Я наклоняюсь и проворачиваю нож в его спине.
— Никогда, никогда не поворачивайся спиной к своей жертве, если не уверен, что она мертва. Я думала, ты умнее, думала, ты додумаешься проверить.
Вытаскиваю нож и снова наношу удар. Брайс оказывается на земле, он хрипит в агонии.
— И никогда, никогда не считай кого-то слабее тебя.
Я вытаскиваю нож и снова вонзаю его, не обращая внимания на хруст костей и хлюпанье крови.
— И никогда, никогда, гребаный мудак, не трогай то, что принадлежит мне.
Я вытаскиваю нож и позволяю Брайсу скатиться с Ноа. Встаю и пинаю его ногой в спину. Ноа перекатывается на четвереньки, глядя на меня, на его лице шок. Я должна покончить с этим ради него. Ради нас. Я не допущу, чтобы кто-то страдал из-за моей слабости, из-за того, что я не знаю, кто я. Прямо здесь, прямо сейчас, я точно знаю, кто я. Я Лара, сильная и мягкая — идеальная смесь того и другого.
Я опускаюсь на землю возле Брайса, из его рта течет кровь, смешанная со слюной. Он смотрит на меня в шоке и в каком-то благоговении. Он не думал, что во мне это есть. И Ноа тоже. Я тоже не думала, но это так. Во мне это было с самого начала.
— Ты же не думал, что во мне это есть, правда? — говорю я, глядя в его полные страдания глаза. — Ты думал, что я его подведу. Думал, что я сдамся. Ты был так уверен.
Я поднимаю нож, и его глаза вспыхивают.
— Но дело в том, Брайс, что я все равно сильнее и меня не сломить. Ты помог мне понять это. Твоя игра должна была ослабить меня, но знаешь, что она сделала? Она сделала меня сильнее.
Я вонзаю нож ему в сердце и наблюдаю, как его тело дергается подо мной, а из легких вырывается последний вздох.
— Я выиграла, — шепчу я.
И затем мир становится черным.
ГЛАВА 28
Я открываю глаза на руках у Ноа. Он куда-то несет меня. Мне требуется несколько минут, чтобы понять, где я нахожусь. Когда вспоминаю, что сделала, у меня перехватывает дыхание.
— Тише, — говорит Ноа устало. — Все кончено.
— Ноа, — хриплю я.
— Все кончено, детка.
— Я у-у-убила его.
Он останавливается и ставит меня на землю. Я не знаю, где мы. Я ничего не знаю, кроме того, что Брайс мертв и что я убила его.
Ноа обхватывает мое лицо ладонями. Мы оба покрыты кровью, нашей собственной и кровью Брайса. Лицо Ноа перепачкано засохшей кровью.
— Ты спасла меня. Ты спасла меня, Лара. Нас. Я не могу даже сказать тебе, что я чувствовал тогда. Ты была просто ошеломительна.
— Я убила... — И мой голос дрожит, когда реальность накрывает меня волной.
Ноа прижимается губами к моим губам.
— Мы дышим благодаря тебе, моя прекрасная, храбрая, совершенная женщина.
Мы.
Мы дышим благодаря мне.
Слезы текут по моим щекам.
— Мы свободны.
Он сжимает мою руку.
— Мы свободны. Теперь нам нужно найти выход отсюда или мы истечем кровью. Ты спасла нас не для того, чтобы мы здесь умерли.
Спасла нас.
Я спасла нас.
— Прости за то, что заставила тебя поверить, что я покончила с собой.
Ноа останавливается и поворачивается ко мне.
— Ты гений, Лара. Ты нашла в себе силу, которой не было даже у меня. Чтобы сделать то, что ты сделала... у меня нет слов. Спасибо. — Его голос срывается. — Потому что я не думаю, что мы бы выбрались оттуда без тебя.
Я сглатываю и киваю, шок медленно начинает проникать в мое тело.
— Нам нужно убираться отсюда, — говорит Ноа, дергая меня за руку.
Я послушно ставлю одну ногу перед другой и иду. Я иду, пока мы не выходим на дорогу. К тому времени, как мы выходим на тропу, я словно немею. Я ничего не чувствую. Я словно где-то в стороне от себя самой. Шок. Реальность. Ужас. Все кончено. Наверное, именно это и происходит, когда ты долго живешь в страхе. Когда он исчезнет, у тебя просто не остается чувств.
Ноа сжимает мою руку так же, как сжимал ее последние два часа, но ни один из нас не произносит ни слова. Ужас прошлой недели снова и снова прокручивается в нашем сознании, мучая нас, заставляя страдать, напоминая нам, что пока мы спасались от этого ублюдка... но сможем ли когда-нибудь пережить это? Будет ли мучить меня осознание того, что я его убила? Сейчас я ничего не чувствую, но будет ли так всегда?
Автомобильные фары выныривают откуда-то спереди, вырывая нас из оцепенения, и мы замираем. На мгновение мне кажется, что тот, кто за рулем, не захочет останавливаться ради нас. Могу только представить, как мы выглядим. Почти голые, раненые, окровавленные и одичавшие. Однако машина замедляется и съезжает на обочину. Мои колени начинают дрожать, и я даже не уверена, что смогу сделать несколько шагов к машине.
Из автомобиля выходит пожилой мужчина, следом с другой стороны выбирается его жена. Я боюсь, что они разглядят нас и испугаются, но ошибаюсь. Пожилой мужчина щурится, а затем его рот удивленно приоткрывается.
— Это... Мэгги, это они.
Они.
Они нас знают?
— О, Боже мой, — выдыхает Мэгги, подбегая и без колебаний обхватывая руками меня за плечи. Ей все равно, что я окровавленная или полуголая. — Это они. Они живы. Питер, достань одеяло из багажника. Быстрее. Они замерзли.
— В-вы знаете, кто мы такие? — хриплю я.
Это мой голос? Это не похоже на мой голос.
— Конечно, дорогая. Твое лицо было во всех новостях в течение недели.
Правда?
Тогда почему нас никто не нашел?
Я ругаю себя за эту мысль. Я не знаю, где мы находимся. Не знаю, как далеко мы от Орландо. Как кто-то мог знать, где мы? Я сжимаю руку Ноа, но он не сжимает ее в ответ. Неужели он сдался? Я сдалась? Мы когда-нибудь переживем это?
— Лара, правильно? — спрашивает Мэгги, пока Питер достает одеяло из багажника.
— Да, — хриплю я.
Она смотрит на Ноа.
— И Ноа.
Он кивает. Молча.
— Я не собираюсь расспрашивать, что случилось с вами обоими, потому что это не мое дело, я просто отвезу вас в больницу. Давайте, залезайте в машину, а я дам вам одеяло. Вы, должно быть, замерзли.
Я не знаю, замерзла ли я; честно говоря, я не знаю, что чувствую. Мое тело не воспринимает боль, не воспринимает ощущения. Оно просто мертво. Онемело. Сломалось.
Ноа тащит меня к машине, и мы садимся внутрь. Тепло обогревателя щекочет мое лицо, и я закрываю глаза. До этой самой секунды я не осознавала, насколько замерзла. Ноа садится рядом со мной, и Мэгги наклоняется, протягивая нам одеяло. Я беру его, проводя пальцами по мягким краям. Еще несколько дней назад я бы не заметила, какое оно мягкое, но теперь это все, о чем я могу думать.
Я укрываюсь до подбородка и начинаю дрожать, хотя мне тепло.
Ноа делает то же самое.
Мэгги и Питер садятся в машину, и она говорит ему ехать в ближайшую больницу.
— К-к-как далеко мы от Орландо? — спрашиваю я хриплым голосом.
— Где-то в часе пути, дорогая.
Всего час? Один жалкий час?
Я закрываю глаза. Ноа отпустил мою руку, и я хочу вернуть это прикосновение обратно, я хочу, чтобы он держал меня и никогда не отпускал, но он закрывается, и я не виню его. Мы пережили ад, и все это время мы боролись, чтобы выбраться. Теперь, когда все кончено, я не чувствую себя счастливой. Нет ни облегчения, ни успокоения, вообще ничего.
Мы свободны, живы и в безопасности.
Но это не кажется нормальным.
Мэгги задает нам какие-то вопросы, пока мы едем, но отвечаю только я. Ноа молчит. В конце концов наступает молчание, и мы просто едем. Я чувствую вонь и только сейчас понимаю, что от наших тел исходит сильный запах.
Кровь, пот, дни без ванны и смерть. Так много смерти. Я закрываю глаза и прерывисто вздыхаю. Я не готова к этому. Мне следует, но это не так.
Вопросы.
Паникующие семьи.
Нормальная жизнь.
Машина замедляет ход, и я понимаю, что мы уже у больницы. Я не заметила никаких огней; я даже не слышала машин вокруг нас. Я словно отключилась. Так далеко ушла в свой мир, что даже не поняла, что мы вернулись к цивилизации. Паника охватывает меня, когда я смотрю в окно, где Мэгги зовет медиков, размахивая руками. Ей навстречу выходит медсестра, и Мэгги о чем-то быстро ей рассказывает.
О нас, разумеется.
Медсестра кивает, бросается обратно внутрь и скоро выходит с двумя инвалидными колясками. Наступает тишина. Через несколько секунд она откроет дверь, и нас оглушат вопросами и проблемами, иглами и врачами. Я делаю еще один прерывистый вдох и смотрю на Ноа. Он смотрит прямо перед собой. Мое сердце наполняется болью. Я не успеваю ничего сказать, потому что дверь распахивается, и в машину заглядывает молодая белокурая медсестра.
Она бросает на нас взгляд, и ее глаза округляются.
— О, Господи!
Хороший итог.
— Меня зовут Джилл. Я помогу вам выйти из машины, хорошо? У вас что-то сломано?
Я отрицательно качаю головой.
— А у него?
Я снова качаю головой.
— Ладно, очень осторожно выбирайтесь. Лара, не так ли?
Она тоже смотрит новости?
Я вылезаю из машины, игнорируя ее вопрос. Медсестра берет меня за руку и усаживает в инвалидное кресло. Ногам холодно, но другая медсестра быстро бросается вперед и протягивает мне теплое одеяло. Я укрываюсь до подбородка и смотрю, как из машины выбирается Ноа. Ему тоже дают одеяло. Потом нас вкатывают внутрь.
Я оглядываюсь через плечо и улыбаюсь Мэгги.
Она плачет.
Но я не знаю почему.
ГЛАВА 29
Я просыпаюсь от звуков громких голосов.
Медсестры переговариваются друг с другом, звуки мужских криков эхом разносятся по коридорам.
Знакомых мужских криков.
Я сажусь, протирая глаза, заставляя себя подняться с кровати. Мы с Ноа провели здесь ночь, но я еще не видела его. Как только мы прибыли, нас тут же увезли в разные стороны для диагностики и опроса. Я беспокоюсь о нем.
Мои ноги касаются холодного пола, и несколько секунд я пытаюсь обрести равновесие. Капельницу уже сняли, так что эту ужасную вещь с собой таскать не приходится.
— Пожалуйста, сэр, успокойтесь! — кричит медсестра.
— Отвали от меня нахер!
Ноа.
Это Ноа.
Мое сердце колотится, и я бросаюсь к двери.
— Если вы не успокоитесь, нам придется вас связать.
— Отпусти меня!
Я ускоряю шаг, бегу по коридору на подкашивающихся ногах навстречу полному муки голосу моей любви. Добираюсь до палаты, в которой туда-сюда бегают медсестры, и вхожу.
— Лара, тебе нельзя здесь находиться, это опасно, — говорит молодая медсестра, хватая меня за руку.
Я пристально смотрю на нее.
— Вы понятия не имеете, что с ним. Дайте мне пройти.
— Я не позволю... — начинает она, но я выдергиваю руку так резко, что она едва не падает, и иду вперед.
Два врача или медсестры, я не знаю, кто именно, держат Ноа за руки. Один наклоняется, чтобы воткнуть иглу ему в шею.
— Стойте! — кричу я.
— Мисс, вы должны уйти, — рявкает доктор.
— Нет. Стойте. Он просто напуган. Вы делаете только хуже.
Ноа откидывает голову назад и кричит, пот стекает по его лицу. Я нужна ему. Меня не было рядом с ним, когда я была нужна ему в тот последний раз, но сейчас я здесь, и я не отступлю.
— Отпустите его, — говорю я двум мужчинам, которые удерживают его.
— Кто-нибудь, уберите ее отсюда! — рычит один из них.
Я игнорирую их, забираясь на кровать к Ноа. Его ноги дергаются, но мой вес удерживает их.
— Мисс, встаньте с кровати!
Я добираюсь до его лица, обхватываю его руками.